EXTREME
Хочется поделиться с читателем, как я съездил отдохнуть на майские праздники с двумя дочерьми в самостийну Украину, а точнее, в бывшую ее всесоюзную здравницу – Евпаторию.
Беда прямо со мной, как приходит май со всеми своими шалостями: цветением, благоуханием и каким-то неуловимым дрожанием в воздухе, сопровождающим пробуждение природы, так меня неудержимо тянет к перемене мест. Не могу усидеть в городе. Так случилось и на этот раз. 25-го апреля вдруг вспомнил, что через неделю май. Майские праздники тогда еще не успели отменить, так что у меня были 10 почти законных (за исключением 3-х дней за свой счет) выходных. Как поехать? Одному? Неудобно перед детьми. Как объясню? Сам уехал купаться, загорать, а их оставил дома? Не поймут. Нужно взять хотя бы старшую Веронику. Но тогда еще больше расстроится младшая – Муся. Ей вдвойне обидно – старшую взяли, а ее нет. Остановились на том, чтоб поехать втроем, маму решили оставить дома сидеть с младшей Таней. Ринулся на вокзал. Билеты, естественно, оказались только плацкартные в конце вагона, к тому же два из трех - боковые.
Вот, оказывается, как любят отдыхать у нас на юге в мае, т.е. почти зимой, когда ни о каком купании нет и речи, когда местные жители еще кутаются в пальто и зябко поеживаются, глядя на сумасшедших приезжих, разгуливающих по городу в одних майках и шортах.
Но мы забежали вперед. Прежде, чем очутиться на юге, мы оказались на вокзале. Обычная суета при посадке, и вот мы в вагоне, отсчитывающим стыки на рельсах, а за окном проносятся ставшие вдруг нелюбимыми, слегка опостылевшие, серые московские пейзажи.
Вообще-то, если бы я знал, скольких нервов и сил будет мне стоить эта поездка с двумя детьми 3-х и 5-ти лет, я бы крепко подумал. Но, с другой стороны, есть, что вспомнить, а воспоминания свидетельствуют, что это был один из самых насыщенных кусков моей жизни. Эту поездку можно было смело сравнить с экстремальным отдыхом – сродни спуску по горной реке или покорению вершины по маршруту наивысшей категории сложности, ибо она состояла из непрерывного преодоления череды нескончаемых трудностей. Началось все еще в поезде с того, что Муся навернулась с верхней полки, просидев перед этим на ней вместе с Вероникой битых 2 часа – т.е. ровно столько, чтобы усыпить мою бдительность. Через это время я перестал следить за Мусей, решив, что она достаточно освоилась. Ее воплей после падения хватило до наступления темноты. К счастью, все обошлось благополучно, она ничего не повредила и наша поездка не закончилась на ближайшей же станции.
В дороге нас застала гроза. Разумеется, наш вагон потек, и потек в единственном месте, как раз над Мусиным полкой. Из щели в окне вода широким потоком свободно изливалась вниз, прямо на Мусю. Пришлось бежать к начальнику поезда, договариваться о предоставлении другого места. Таковое нашлось только в соседнем вагоне, так что нам с Вероникой пришлось лечь вдвоем, чтобы освободить Мусе место рядом с нами.
Некоторое разнообразие в поездку внесла украинская таможня. Если российская прошла, ни на кого не обратив особого внимания, то украинская проявила к пассажирам неподдельный интерес. Особенно к тем, у кого были российские паспорта. Лично во мне их заинтересовало следующее:
1. Почему нет вкладышей о российском гражданстве детей?
2. Почему нет письменного разрешения второго родителя на вывоз детей на Украину, т.е. не вывожу ли я их тайком от матери?
3. Почему в моем паспорте есть исправления (там была неправильно написана фамилия Муси, затем зачеркнута паспортным столом и переписана вновь).
Все эти неразрешимые вопросы удалось утрясти старым дедовским способом, о котором и так всем известно, а кому неизвестно, тому лучше и не знать.
Благополучно въехав на территорию Украины, я задавался вопросом, что будет, если это же спросят на выезде? Не выпустят обратно? К счастью, на обратном пути никаких вопросов у таможни почему-то не возникло, как будто обратно мы ехали уже с нормальными, исправленными документами.
Приехав в Евпаторию и остановившись в одноименном доме отдыха, мы попали в самый центр парадокса крымского сервиса. Т.е. места нам дали, но питанием не обеспечили, потому что, оказывается, провизию завезли перед праздниками ровно на количество находящихся на тот момент отдыхающих. На нас, как на вновь прибывших, не забронировавших места заранее, продуктов заказано не было. На довольствие нас обещали поставить только через три дня после окончания праздников, когда будет новый завоз. Бегать с детьми по округе, искать новую гостиницу с приемлемыми ценами мне было не с руки, поэтому выход оставался один – питаться на стороне. Все просто. Город маленький, идти до столовой недалеко. Но это только на первый взгляд. Идти не далеко, но штука в том, что самих-то столовых и не было. Вернее, они все были закрыты до начала сезона, который, надо полагать, должен был начаться не раньше июня. Оставались рестораны с официантами и наценкой за громкую музыку, которой дети с непривычки просто пугались, а также с шашлыками, соленьями и прочим, чего дети также не ели от отсутствия навыка. С отчаянья я решил купить в местном магазине сосиски, которые сварил в чайнике, и, отведав которых, Муся отравилась, после чего целый день ничего не ела. Вероникин желудок с сосисками справился, но она отравилась на следующий день сладким батончиком, который я купил ей в палатке на набережной. Зато Муся спокойно съела этот батончик, и ничего с ней не произошло. Одним словом, с местными продуктами было не угадать, какую реакцию они вызовут: то ли отравишься, то ли наоборот, пронесет (не в переносном, разумеется, смысле, но в прямом).
Так прошли наши 2 дня без довольствия. И тут неожиданно, на день раньше срока в гостиницу завезли продукты, в администрации включили нас в число столующихся, чему я был несказанно рад. Дети восприняли эту новость удивительно спокойно.
В довершение всех трудностей Муся вдруг начала бояться выходить на улицу, точнее, идти по земле ногами, ее приходилось всюду таскать на руках. Дело в том, что не в пример Москве, улицы южного города были полны насекомыми – жуками, муравьями, жужелицами, а больше всего - разгрызенными семечками, которые Муся тоже принимала за жуков. А поскольку последние (семечки, а не жуки) встречались буквально на каждом шагу (стакан – 10 рублей), то Муся боялась и шагу ступить, не наступив на кого-нибудь из живых или воображаемых насекомых.
Всюду, во всех пансионатах шла подготовка к сезону: красили, белили, стригли газоны, ровняли кусты, во всю долбали отбойные молотки. Не стал исключением и наш пансионат. Быть может, это покажется странным, что ремонт в нем начали, уже пустив постояльцев, но самим работникам, во всяком случае, их руководству это странным не казалось. Ремонт не успели сделать до открытия для отдыхающих, тем хуже для отдыхающих! В результате каждый день весь тихий час мы имели сомнительное удовольствие слушать рев компрессора и отбойно-молоточную долбежку. Наконец, ремонт в здании добрался и до нашего этажа. Это случилось на следующий день после нашего вселения. Рабочие бодро красили в коридоре потолки, и краска с потолка капала детям на панамки, когда мы проходили мимо. Я пошел вниз к администратору, справиться, почему нас вселили на этаж, на котором на следующий день, оказывается, должен был начаться ремонт. Но дежурная оказалась не в курсе. Она, оказывается, и понятия не имела, когда выдавала ключи, что у нас на этаже на завтра ожидается ремонт. С ее слов выходило, что рабочие приходят красить, когда им заблагорассудится, нежданно-негаданно, как весна в этом благословенном городе.
- Ну, и что же нам делать? – спросил я,, растерянно глядя на детей.
- Может, недельку потерпите?
- Но мы уезжаем через неделю, точнее, через полторы! Может, можно нам выделить номер на другом этаже, где ремонт уже закончился?
- Почему бы и нет! – просияла дежурная.
Я был рад, что натолкнул ее на эту счастливую мысль. И, слава Богу! Дело в том, что эти летние номера рассчитаны на то, чтобы в жару как можно дольше хранить прохладу. Но при 11оС на улице они превращались, по сути, в холодные сырые колодцы, рассадник ревматизма. Вероника кашляла, наши условия не способствовали ее выздоровлению, и я молил Бога, чтоб у нее не поднялась температура. Новый номер оказался на солнечной стороне, и мы смогли, наконец, высушить белье и погреть свои продрогшие косточки.
Весна стояла холодная, и в редкие ясные дни мы отправлялись на пляж в пальто. Приходя на пляж, Муся снимала пальто, и надевала купальник, поскольку все вокруг были в купальниках, а, уходя, снова надевала пальто, причем и в том, и в другом случае чувствовала себя одинаково комфортно, что свидетельствовало о невозмутимости ее натуры.
Однажды на пляже Муся захотела писать, и потом, посмотрев на результаты, глубокомысленно заметила:
-Тут, конечно, дельфиньчики не смогут плавать, ведь им нужно море!
Муся любила иногда остановиться среди дороги, и, подняв указательный пальчик вверх, значительно сказать:
-Рассуждаю!
-О чем?
- Откуда ветер дует.
Венцом нашей поездки оказалось посещение детской площадки с героями сказок Пушкина. Городская площадка, где помещались и Кот Ученый, и Царевна Лебедь, и гигантская голова из «Руслана и Людмилы», и многие другие, была окружена глубоким рвом, заполненным водой, который идиот-строитель выкопал с таким расчетом, чтобы, упав в него, ребенок не просто намочил одежду, но еще и наглотался болотной тины, которой была подернута вся поверхность воды, а еще лучше – сразу бы утонул. Вода приходилась вровень с землей и не была отгорожена ни цепью, ни забором. Должно быть с целью чистоты эксперимента, утонет в нем кто-нибудь или нет.
Надо сказать, что мы оправдали чаянья его устроителей. Вероника как раз залезала на Царевну Лебедь, когда я, чтобы поддержать ее, в какой-то момент выпустил Мусю из поля зрения. Она не преминула этим воспользоваться. Как только я отвернулся, раздался всплеск, - и вот уже Муся барахтается в этом рве, глотая тину. Очевидно, забор вокруг этого водного украшения поставят, когда надежды его архитектора осуществятся! Я бросил Веронику и кинулся на помощь Мусе, быстро выдернув ее на берег. К счастью, она недолго пробыла в воде и не успела сильно охладиться. Но при 10оС и этого было достаточно, чтобы заболеть. Я сгреб Мусю в охапку, вода бежала с ее пальто ручьями, и мы с Вероникой кинулись в нашу гостиницу. В номере мы раздели ее и растерли одеколоном, но все равно она стучала зубами и с трудом могла говорить, т.к. ее бил сильный озноб. Было шесть часов вечера. Именно с 6 до 7-ми в нашей гостинице давали горячую воду. Я положил Мусю в горячую ванну, где она и отогрелась. Т.е. нам все-таки повезло, что Муся упала в воду именно вечером, а не в какое-то другое время суток.
Пережив всю череду неудач, буквально преследовавших нас на каждом шагу, я решил прервать отдых и уехать раньше, но билетов не было, и мы оказались заложниками плохой погоды, жизненных неудобств и всей курортной системы этой бывшей «детской всесоюзной здравницы», которая оказалась попросту не рассчитана на детский отдых до начала июня.
С таким же успехом мы могли бы расположиться в палатке, на диком берегу, имея в поле зрения где-нибудь неподалеку столовую и продуктовый магазин. По крайней мере, никому не пришло бы в голову белить в палатке потолок и долбить отбойным молотком близстоящие скалы.
Чтобы как-то оразнообразить вечера мы иногда ходили в ближайший пионерлагерь на дискотеку. Когда наступал вечер Муся говорила, что пора «на станцию». Очевидно, для нее танцы и станция были родственными понятиями.
Все на свете рано или поздно кончается. Кончился и наш отдых. В качестве прощального салюта Украина проводила нас взрывом боеприпасов в Запорожье, который происходит там каждой весной вместе с таяньем снегов и прилетом птиц, что случается, как и все, что происходит на Украине, неожиданно. В результате наше время в пути удлинилось с 24-х до 36-ти часов. Но нас согревала мысль, что мы едем домой. В результате, мы все же добрались в Москву живые и здоровые. Вероникин насморк, мучивший нас всю поездку, как только мы приехали, словно на смех, как рукой сняло, зато началась ветрянка, но это уже были пустяки. Зато я получил репутацию самого отчаянного родителя среди всех своих родственников и знакомых.
11.05.07 г.