Геленджик’ 05
Однажды мы с женой и тремя детьми получили путевку на отдых в г. Геленджик. Путевку наша семья получила со скидкой, являясь многодетной, и одновременно, - малоимущей ячейкой общества. В общем, на законных основаниях мы оказались объектом государственной благотворительности. Но в бочке меда, как это всегда бывает, оказалась и порядочная ложка дегтя. Дело в том, что путевки дали лишь троим, - жене и двум старшим дочерям. Мне и младшей дочери Тане, которой недавно исполнился год, путевки не полагались. Причем, как выяснилось, их нельзя было приобрести ни за какие деньги. Оставаться одному в Москве с Таней мне как-то не улыбалось. Отказываться от путевки вроде тоже было глупо, ведь мы всю зиму мечтали, как поедем летом на море, да и что это за семейный отдых, когда из пятерых едут отдыхать только трое! В результате мы решили ехать впятером, а, приехав, посмотреть, что можно сделать, на месте.
Действительность вмиг развеяла наши радужные планы. Как только по прибытии в санаторий я заикнулся, что хочу с Таней присоединиться к остальным, администратор заявила буквально следующее:
-Убирайтесь отсюда со своим ребенком, потому что без курсовки вы вообще не имеете права находиться на нашей территории. Если директор узнает, что я вас впустила, меня уволят.
Так мы впервые услышали о грозном и неотвратимом, как Рок, директоре. Он стал кошмаром нашей семьи, отравляющим пребывание на юге вплоть до самого отъезда.
Волей-неволей нам с Таней пришлось искать пристанище за воротами санатория. Опрос окрестных пансионатов и домов отдыха показал, что дети до трех лет здесь поражены в правах. Они просто не имеют права на существование в здравницах нашего гуманного государства, столь заботящегося о росте населения, и так удрученного сложившейся в стране демографической ситуацией. С животными дело обстоит лучше, ибо, по крайней мере, есть законы в их защиту, которые принимаются под давлением «зеленых». Нет закона, обязывающего всесоюзные здравницы принимать детей до трех лет, поэтому они повсюду на территории РФ – персоны нон грата. Происходит это естественно под вывеской заботы об их благе. Дескать, условия проживания в данном курортном учреждении не отвечают тем высоким требованиям, которые Минздрав установил для детского отдыха. Это вовсе не значит, что на частном секторе они лучше, - там их вообще нет. Но штрафовать удобнее тех, кто на виду, собирать с них проще, чем охотиться за неуловимыми частниками, безликими в миллионах лиц. Как объяснила нам одна служащая санатория: «Городок у нас маленький, таких, как мы, мало, поэтому вокруг кормится слишком много проверяющих организаций, чтобы мы могли позволить себе роскошь пускать маленьких детей». Другими словами, слишком много людей в белых халатах заинтересованы в том, чтобы отдых малышей оставался нелегальным.
С частным сектором все тоже обстояло не так уж безоблачно. Никому не нужен был орущий младенец, который своими воплями распугает всех постояльцев. В общем, наш курортный сервис не рассчитан на детей до трех (а в некоторых местах – до шести) лет. На них просто закрывают глаза, делая вид, что их вообще не существует. Что ж! Для вымирающей страны эта политика вполне оправдана и справедлива. Иначе она не была бы вымирающей.
Кое-как мне удалось договориться с одной из хозяек, пустившей нас крайне неохотно, и взявшей, естественно, за Таню, как за взрослую
В конце концов, нам все же пришлось поселить Таню вместе со всеми, ибо на второй день, когда мне пришлось забирать ее на ночь, я взбунтовался. Я заявил, что это не отдых, когда, стоит мне, хоть на минуту отлучиться, как вся округа оглашается воплями, ибо Таня, в отсутствие мамы, в незнакомой обстановке воспринимала каждое мое даже минутное исчезновение, как угрозу жизни. В результате, жене пришлось взять ее к себе, переведя тем самым всю семью на нелегальное положение, ведь нахождение Тани в корпусе грозило выселением и всем остальным. Я же остался жить один, (в чем были даже некоторые плюсы), время от времени пробираясь к своим в номер.
После заезда состоялось собрание, где директор нашего санатория, носившего гордое имя Ломоносова, ознакомил изумленных собравшихся с распорядком дня. Его речь превзошла все наши ожидания. В ней то и дело встречались обороты: «У меня в номерах…», «в моем санатории…», «в пределах моей детской площадки…», и даже: «Я распорядился закрыть свой пляж». Очевидно, для него было само собой разумеющимся, что и санаторий, и прилегающая к нему территория, и пляж, который он открывает и закрывает по своему усмотрению, такая же его собственность, как Джип “Hyundai”, на котором он ездит на работу. Этот, как выяснилось, бывший работник спецслужб, охранявший, по всей видимости, в недавнем прошлом тюрьмы, будучи назначен сверху номенклатурным директором, считал здесь себя полновластным хозяином, точнее, феодалом в собственной вотчине, а приехавших – нищими и попрошайками, которых он по доброте душевной пустил поесть и обогреться, хотя мог с чистой совестью этого и не делать. Вообще, он явно путал курортные и исправительные учреждения.
При входе на пляж висел приказ, извещающий о выселении некой гражданки М. без возмещения стоимости путевки за вынос на пляж банного полотенца. Приказ призывал работников пляжа усилить бдительность и контроль за отдыхающими, выносящими из корпуса банные полотенца, составлять на них акты с целью их дальнейшего выселения.
Недаром в своей речи директор заявил, что у нас режимный санаторий!
Одним словом, администрация санатория, не покладая рук, боролась с отдыхающими, видя в этом свое главное предназначение.
Я поинтересовался у одного сотрудницы этого исправительно– оздоровительного (иначе и не назовешь!) заведения, как можно выселять без возмещения стоимости путевки, ведь за нее заплачены деньги!
-Расчеты ведутся не с отдыхающими, - с улыбкой пояснила она, - а с организацией, данную путевку предоставившей, в данном случае – с Районной Управой. С ней и идут основные расчеты. Непрожитые вами дни, в случае досрочного выселения, пойдут в счет погашения стоимости будущих путевок для других отдыхающих.
Получалось, что путевку нам предоставляли, но гарантий, что мы доживем по ней до конца, никто не давал!
Помимо нас в таком же положении оказалось еще несколько семей. Характерен пример одной из них. С главой ее, Сергеем, мы познакомились во время скандала с их вселением, тут же обернувшимся, в свою очередь, и выселением. Дело в том, что у них, в отличие от нас, было шестеро детей, хотя путевок столько же, сколько и у нас, – три. И это тоже гуманно – предлагать семье из восьми человек три путевки, потому что это ведь лучше, чем ни одной. Как рассказывал нам Сергей, ему позвонили из Управы и предложили три путевки, ответ надо было дать через 15 минут. Такая вот военная постановка вопроса. А чего с этими многодетными церемониться! Сергей посоветовался с женой, и через 10 минут они согласились. Сначала они сгоряча ввосьмером вселились в трехместный номер, но это не понравилось бдительным соседям – номера были сдвоенные: в одном боксе на один туалет и ванную приходилось два номера. В проживании Сергею с детьми (разумеется, не бесплатно! - деньги на этом островке коммунизма не действовали) было категорически отказано, на том основании, что количество мест жестко лимитировано. На все его попытки найти компромисс, директор ответствовал: «Не вздумайте сюда пробираться! На всех этажах мои люди. О вашем появлении мне будет известно через 15 минут». На вопрос, почему муж не может приходить к собственной жене хотя бы в дневное время, ведь даже в тюрьме разрешены свидания, директор отвечал:
-Да вы куда приехали? Вы приехали в санаторий!
Из всех возможных вариантов выхода из сложной ситуации директор явно предпочитал наихудший. Как получилось, что санаторий, специализирующийся именно на детском отдыхе, возглавил детоненавистник? Просьбу письменно запретить встречаться Сергею с женой директор благоразумно проигнорировал.
Когда Сергей с четырьмя младшими детьми обосновался на частном секторе, его жене не оставалось ничего другого, как перебраться к нему, оставив 2-х старших жить в номере. Конечно, его семья не выдержала столь изматывающего марафона, который устроила им администрация санатория. Такое существование на два дома быстро истощило их силы, и они были вынуждены уехать на неделю раньше срока.
По их рассказам, прошлый отдых от Управы в Крыму разительно отличался от того, что они увидели здесь. Там директор сам предложил им жить вместе, не беря никакой платы за самых маленьких.
-На столе стояло четыре тарелки, и никого абсолютно не волновало, сколько человек к ним явится, - рассказывал Сергей.
Надо ли говорить, что распоряжением нашего директора посещение столовой лицами, не имеющими санаторных книжек, строго воспрещалось. В целях конспирации, нам, родителям, приходилось сменять друг друга. На завтрак с детьми приходила супруга, на обеде ее сменял я, а на ужине – уже кто придется. Счастливчик, которому выпадал черед, есть за столом, складывал несъеденные продукты в миску для второго взрослого, ждущего с нашей незаконной младшей своей законной порции на детской площадке.
Первые дни мы с Таней начали было питаться в кафе, но это оказалось слишком неудобно, ибо только на дорогу туда - обратно приходилось тратить около часа. Гораздо проще, а главное,– совершенно бесплатно, – было есть на коленях из миски (наверное, именно за такие условия борются местные СЭС, штрафуя пансионаты за каждого ребенка, возрастом младше трех лет). Впрочем, выносить что-либо из продуктов было тоже категорически запрещено, ну да за всем ведь не уследишь!
В свете обещаний, данных директором, пригрозившим немедленным выселением каждому, кого он обнаружит нелегально пробравшимся в корпус, и Сергей, и я, попадая в номер или на санаторный пляж, чувствовали себя лазутчиками на вражеской территории. Удивительное ощущение, если учесть, что мы оба приехали по путевкам на семейный отдых.
В течение дня я постоянно натыкался на Сергея в разных уголках санатория (благо вход на его территорию был свободным). При этом я никогда не видел его в окружении всего его многочисленного семейства, максимум, с одним или двумя детьми, а чаще и вовсе – в гордом одиночестве.
Однажды, когда я в очередной раз увидел его сидящим на лавочке с одним очень спокойным с виду малышом на руках, я не выдержал, меня одолело любопытство.
-Послушай, - обратился я к нему. – Почему ты все время один? У меня трое детей, но стоит мне отойти от них больше, чем на пять метров, они бросаются на мои поиски, чтобы тут же на мне повиснуть. А ты часами бродишь один, и никто к тебе не пристает. Как тебе это удается?
-Да сам не знаю, - последовал спокойный ответ. – Все куда-то разбрелись. Сейчас два часа, а мы добрались только до санатория. К четырем, быть может, и до пляжа добредем, если все подтянутся. Да я, в общем, уже смирился. Пусть все идет, как идет.
Тут он увидел свою половину, проходившую мимо, чтобы поставить коляску со спящим младенцем в тень.
-Послушай, - окликнул ее Сергей. – А где, вообще, все?
Похоже, мое любопытство передалось и ему.
-Как – где? – подивилась его невежеству супруга. – Двое пошли в теннис играть, двое наверху – мультики смотрят, один – вон в коляске спит, а шестой у тебя на руках.
-Ну, вот видишь, - улыбнулся Сергей, все и выяснилось.
-Да, - продолжал он после того, как его жена снова куда-то ушла. – Когда я говорю кому-нибудь, что у меня шестеро детей, на меня смотрят, как на сумасшедшего. Почему, если живешь по естеству, тебя воспринимают, как нечто из ряда вон выходящее? Недавно звоню своему институтскому приятелю (вообще-то, период друзей у меня давно прошел, на то свои причины, но с некоторыми продолжаем перезваниваться). Мы с ним перед этим, наверное, лет двадцать не общались. Спрашивает, как семья. Я отвечаю, что у меня четверо детей, и сейчас ждем пятого, он очень удивляется: «А вы что», - говорит, - «аборты не делаете?» Т. е. если я не убиваю своих детей, я, по его логике, – ненормальный! Мир беснуется, и если остаешься в нем нормальным, то начинаешь выглядеть сумасшедшим в глазах всех остальных. Ведь, как многие рассуждают: «Вот, мы убьем всех своих детей, сделаем аборты, а оставим одного. Но зато дадим ему все: и машину, и дачу, и квартиру». И это не работает, потому что ему потом не только дачу и машину, но и любимых родителей в дом престарелых нужно упечь. А, вообще, - он хлопнул меня по плечу, - рожайте и не оглядывайтесь на трудности. Берите пример с нас. Если ты будешь рассуждать: «Пока у меня не будет 10-комнатной квартиры, и детей я заводить не буду», - у тебя она никогда не появится. Не дети к квартире, а квартира к детям. Мы начинали с того, что снимали комнату в Подмосковье, а теперь у нас – пятикомнатная на Динамо.
-Но кто-то тебя воспринимает адекватно? - продолжал допытываться я.
-Да, некоторые пожилые женщины, с которыми мы общаемся. Они смотрят на нас и страшно жалеют, что не завели в свое время больше детей.
Когда семья Сергея уехала (а мы с ними, к сожалению, даже не попрощались), нам предстояла еще неделя противостояния администрации этого совкового заказника. В общем, мы неплохо отдохнули, не смотря на нашего удивительного директора.
Справедливости ради нужно отметить, что шизофрения детоненавистничества была исключительно его индивидуальным диагнозом. Стоило ему в 17.00 на своем роскошном Джипе выехать за ворота санатория, как все запертые до этого двери распахивались настежь, охранники, долженствующие следить, чтобы в корпус не пробрался посторонний, задирали ноги на стол или вовсе уходили в подсобку, оставляя все 12 мониторов слежения (гордость нашего бывшего кгбешника) сиротливо мигать перед пустыми креслами.
Все шло благополучно, и мы даже немного ослабили бдительность, иногда позволяя себе всем вместе вываливаться из номера. Продолжалось это до тех пор, пока жена вместе со всеми детьми не столкнулась однажды нос к носу с директором (меня, к счастью, в этот момент с ними не было).
Первый вопрос, который, изменившись в лице, он задал, был:
-Это все ваши дети?
-Да, - подтвердила жена.
-Но ведь они не все с вами прописаны? – торжествующе воскликнул директор.
-Нет, одна в гостях, - бросила на ходу жена, поспешно отступая в лифт.
-Скажите ваш номер, - рявкнул вдогонку директор.
Жене пришлось назвать наш номер.
Уныние, охватившее нас после этого инцидента, не поддается описанию. Снова прятать Таню на частном секторе у нас не было ни малейшего желания, да и возможности, ибо я к тому времени уже снимал одноместные апартаменты (имеется в виду угол в сарае).
-Папа, забирай Таню, и не приходи больше к нам, а то злой директор всех нас выселит! – кричала трехлетняя Муся, наша средняя дочь.
Что делать? Писать, жаловаться на самодура? Но куда и кому? К тому же, пока моя жалоба дойдет до адресата, путевка закончится, а нам до отъезда придется мыкаться на стороне.
Однако, поразмыслив, мы пришли к выводу, что если бы директор нас выслеживал специально, он кликнул бы горничную или дежурную по этажу, и в их присутствии в качестве понятых составил бы акт о наличии в номере непрописанных детей, и уже на основании акта можно было бы готовить приказ о выселении. Скорее всего, он наткнулся на нас случайно. Оставалось гадать, оставит он это без последствий, или нет.
Но была пятница. И, скорее всего, в преддверии выходных, ему было просто лень с нами возиться. Тратить же выходной на показательные оргвыводы в назидание другим ему очевидно, тоже не хотелось. А там оставалось каких-то три дня до отъезда, стоило ли с нами связываться! Словом, мы решили на свой страх и риск ничего не менять в своем распорядке дня. И, в конечном счете, оказались правы!
Все это напоминало игру в кошки-мышки, когда мышь (в роли которой выступали мы) не знает, голодна ли кошка (в роли которой, как нетрудно догадаться, выступал директор), съест ли она мышку, или она сыта и только играет. Видимо, кошка оказалась сыта, поскольку никаких оргвыводов не последовало. Тем не менее, мы удвоили бдительность, и всегда посылали вперед разведчика в лице мамы, выяснить, не дежурит ли директор в вестибюле.
Очевидно, он был просто не в состоянии уследить за всеми нарушениями тех абсурдных правил, которые сам же и установил, поскольку, кроме него, это никому не было нужно. Возможно, своими ужасающими карами, которыми он грозил, он просто давал всем острастку, не ставя перед собой цели приводить их все в исполнение.
До самого последнего дня, вплоть до посадки в автобус мы не знали, поедем ли вместе со всеми, или нет. Дело в том, что на последний завтрак мы пошли уже в полном составе, чего не отваживались делать ни разу до этого. А вдруг именно в эту минуту в столовую зайдет директор, которому придет в голову перед отъездом похвалить отдыхающих за дисциплинированность и хорошее поведение? Тут он увидит всех нас в сборе, поймет, что все 3 недели его водили за нос, что мы вели себя совсем не так безупречно, как ему казалось, и, обидевшись (ведь это повод для обиды!), лишит нас доступа в автобус, идущий в Новороссийск. Своих денег туда добраться нам уже не хватит, и придется идти пешком. Поезд к тому времени уйдет, и мы останемся жить на перроне, собирая на хлеб подаянием. К счастью, наши страхи не оправдались. Директор не пришел. Очевидно, ему было просто противно на нас смотреть – голь, отдыхающую с 95-процентной скидкой, в то время, как у него пустуют номера по 100 долл. в сутки. Но, все равно, нервное напряжение сохранялось до последней минуты. В конце концов, мы вздохнули спокойно лишь после того, как за окном автобуса медленно поплыли ворота нашего режимного санатория. И тут я, наконец, впервые увидел нашего директора. Да-да, представьте, за все время нашего негласного противостояния мы были знакомы лишь заочно. Т.е. я много слышал о нем. От жены, администратора, Сергея, но ни разу не видел своими глазами. Жена кивнула на него. Это был довольно приземистый, кряжистый человек – в прошлом, должно быть, спортсмен, теперь уже начавший полнеть; с большим животом. В его внешности не было ничего примечательного, кроме, пожалуй, глаз. В них, помимо упоения властью, свалившейся на него по совершенно необъяснимым причинам, застыла белая концентрированная ненависть ко всем, кто не построен в затылок или на худой конец - в шеренгу, кого в тот момент, очевидно, олицетворяли собой два наших отъезжающих автобуса, набитых нежелающими жить по уставу людьми.
8.09.2005г.