"НЕВИДИМКА"
Дмитрий Стома был человеком-невидимкой. Нет, конечно от него так же отражался свет, как и от всех других людей; Дмитрий был не бесплотен. Он был невидмкой социально, статистически что-ли. Одинокие люди как бы и не существуют. Эти слова о Стоме. Его мало замечали даже в небольших группах. Его легко было перебить в разговоре, так как он мало что интересного мог полно расказать при своём косноязычии. В добавок на его лице было много прыщей, а зубы его были кривыми, жёлтыми, некоторые обломаны. Если в разговоре появлялся третий, то Дмитрию приходилось молчать. Его могли легко толкнуть, не заметив его лишнего присутствия.
Да, он был лишним! В школе и затем в институте, дома, в многодетной семье, и в гостях, при шумном застолье, от его присутствия ровным счётом ничего бы не изменилось и уж точно не зависело. Он был лишним в Церкви, его грехи были слишком обычными, чтобы борьба с ними могла кого-то заинтересовать. (Хотя перед Всевышним Дмитрий Стома безусловно не был лишним; вот оно полседнее исключение, которое спасало Стому). Хотя нет! Постойте! У Стомы были отец и мать, которые не давали Диме уйти целиком в себя. Был у него и кот, белый пушистый кот по кличке Хами. И только с котом Дима мог делиться всем, что накопилось в его душе: влюблённости, страхи, надежды. Даже Богу Стома не доверял столько, сколько коту Хами.
Дима любил "контрапузить" своего кота, т.е. одновременно и мучить и гладить и ласкать. А кот лишь легко покусывал и зажилмал в безкогтистые объятия своего хозяина. Кот считал Стому равным себе.
В марте своего совершеннолетия Стома напряжённо учился (ещё один путь от безлишия). Прорешав девять задач по геометрии, Дима решил передохнуть и пошёл искать ленивого обжорливого кота. Хами нужно было накормить и поиграть с ним (и первое отнюдь не важнее второго). Но кота нигде не было. Может, уснул под родительским диваном? Хами любит этот диван, потому как он заменяет коту тёмную прохладную "норку". Но нет, нет кота.
Саша, сестра Дмитрия, плакала, не спала две ночи. Она, кажется, любила Хами больше самого Дмитрия, ведь дети и животные говорят на одном языке. Как он пропал? - с кем-то выскочил, когда дверь открывали. Наверное, так. Где его искать? Дмитрий взял фонарик и вызывался обыскать подвал.
Одинокий тёмный подвал, где перегорели все лампочки, где бежит, слезясь, вода. Стома и подвал его дома - две сути одной души. Кота не было. Саша опять будет плакать...
На следующие утро Дима Стома расклеил по всему району объявления о пропаже, указав свой номер мобильного телефона. Через пять часов ему позвонил какой-то алкоголик и сказал, что видел, как "ваш" кот точил когти за восьмым домом, требовал за информацию денег на пиво. Пришлось Стоме встретиться с пьянчугой вечером того же дня. Звалили этого любителя принять на душу Алексанр Иваныч. Он когда-то учился на инженера, но в итоге стал простым электриком. Дмитрий отдал ему деньги, как и договаривались: 50 рублей. Из магазина Александр Иваныч вышел скоро, отдал сдачу Стоме. "А где же бутылка", - недоумевал молодой человек. Оказалось, что бутылку Александру Иванычу выдали на прилавок, а тот забыл её взять. Александр Иваныч похвалил Диму за наблюдательность и начал свой пьяный монолог. Он болтал без умолку, не давая Диме и междометия вставить. "Вот ты, пацан, ты ещё не мужик. Ты пить не умеешь! Это раз. Всё какой-то скотиной интересуешься. А кашак твой, может, уже наплодил потомство. Бабы ему не хватало, вот и сбежал. И тебе баба нужна, тебе - особенно! Это два." Дима неловко пытался объяснить, что был уже дважды влюблён, но Александр Иваныч отрезал: "Всё это сопли! Тебе завалить кого-нибудь надо, переспать. Сечёшь, пацан? - стал подмигивать Александр Иваныч, методично отпивая пивко, - В твоём случае нужна именно целка. Есть у моего друга сестра, твоего примерно возраста. Такая же как ты..." Но Стома остановил пьянчугу тем, что просто-напросто начал быстро от него удаляться. "Ты куда, пацан, ты же ещё не отглотнул ни разу..." - выкрикнул Александр Иваныч, но преследовать парня не стал.
Дима отправился к восьмому дому. Это была восемнадцатиэтажная башня. Следов точения когтей на близлежащих деревьях Стома, естественно, определить не мог. "Надо обыскать ещё один подвал", - решил Дмитрий, включил фонарик и ступил в темноту. Подвал восьмого дома был более сух, но труб, которые мешали как олимпийские снаряды, было больше. Вдруг Стома услышал протяжное мяуканье. "Хами!" Да, это был его кот. Но рядом, совсем близко от него сидела тёмная кошка. Хами исполнял майские любовные "мяу-миксы". Кошке это не нравилось, и она шипела, если Хами пытался приблизиться к ней. Дима схватил своего кота и стал возвращаться к выходу. Но кто-то захлопнул дверь подвала. Стома остался в подземелье один на один с влюбённым котом и кошкой-кокеткой.
Дмитрий Стома просидел в подвале чужого дома целую ночь. Его сестра Саша плакала с двойным напором. В заточении он сочинил этот стих:
Скитальцы ищут всей душою
Среди развилок и дорог.
Их сердце странное (большое?)
Порой наивных чувств залог.
Скитальцы ценят то превыше,
Что возникает из глубин добра.
Не колыхайся, ветер. Тише!
Любовь – кусочек сахарка.
Улыбки гнусного невежды
Не помешают нам искать
Во снах туманности надежды,
И потому мы любим спать.
С тобой идти гулять во мраке.
Улыбкой полумесяц-кот
Чеширский, мартовский мурлыка,
Чего-нибудь сейчас споёт.
Сочинил и сразу уснул. Разбудил его Александр Иваныч и какая-то девушка. "Эх, ты салага. Не человек, а кошатник. Скоро всех котов в округе соберёт! А ещё мужиком называется. Тьфу!" Девушка была хозяйкой строптивой чёрной кошки. "Каждой твари по паре! В подвале от всемирного потопа не укроешься, разве что от ядерной войны..." Закрыв дверь Александр Иваныч учтиво удалился, желая оставить обе пары
наедине. "Следите за своим зверьём. Мы в отвественности за тех, за кого отвечаем..." - ещё добавил он.
Девушка была сверстницей Стомы. Она не заметила его в тёмном подвале (Стома молчал, пока его спасали), не замечала и при утреннем - всегда необычном - свете: её больше занимала кошачья возня. "Позвольте представиться, Димка-невидимка!" - неожиданно для себя смело выдыхнул Стома. "Светлана". И пожала его руку. "А вы, наверное, такой же неутомимый поэт-романтик, как Ваш котище?!" "Да, да!" И Дима показал Свете свой стих. "Это о Вас; а свет Ваших глаз прояснил мою невидимость, я теперь видим, я теперь существую, существую, потому, потому что влюблён в Вас, задолго до Вашего появление в этом подвале..."
Но никакой девушки не было. Дима стоял на лестнечной клетке первого этажа дома №8 по улице Иркутской, стоял совершенно один, если не считать кота и кошку. Девушка была им самим выдуманным другом. Не первый раз она являлась ему. Было ли у ней имя? Нет, она была чем-то вроде собирательного персонаджа или первообраза любовных неудач Стомы.Сегодня - "Света", завтра - "Надя"...
После подвала он взыл ввысь на лифте с разбитыми серкалами. Она звала его на последний этаж. И вот Дмитрий уже стоял над пропастью; а девушка-видение звала его к себе: "Ну же, сделай шаг мне навстречу и ТАМ мы будем вечно вместе. Как ветер и облака, как волны и берег. Они прочтут твоё письмо мне, которое ты всегда, мой милый, носишь с собой, они всё поймут... Ну же, давай". И вот Стома готов был уже прыгнуть с восемнадцатого этажа, как вдруг ему жутко захотелось жить. Жить таким вот неудачником, жить скитальцем, жить одиночкой, но жить. Он вынул письмо, сделал из него самолётик и пустил от себя.
Вот содержание письма, которое нашёл местный дворник и подарил мне, зная, что я литератор и мне это может пригодиться.
"Ответь, прошу, не молчи. Ты есть, я тебя помню. Ты есть. Они не верят … ну да Бог с ними. Они не умеют.… Опять они, опять!
(эта часть полностью зачёркнута)
Ты исчезла. Ты же была, ведь так? Не мог же я всё придумать. Ты из снов, пересекая время и пространство, вновь мерещишься мне. Вечность и бесконечность моих мыслей о Тебе. Ты везде и во всем. Всюду и всегда. Я люблю тебя.
Слезы воспоминаний не дают мне уснуть. Ты целуешь меня колыханием ледяного ветерка. Холод каждой ночи – твои объятья. Снежинки – пудра. Звёзды – блёстки под глазами. Но где же Ты? Где же? Всегда за спиной. Вот бреду по улице, кажется вновь, что Ты вот-вот возникнешь и пойдешь за мной следом. Нам ведь по пути. Было…
Зачем Ты мучаешь.… Нет… я… не…сам…
Прости…Ты все еще здесь? Чувствую. Да. Так тихо. Это твой смех. Свет дугою – Ты улыбаешься. Мне. Мир неподвижен. Мы танцуем.
Люблю. Люблю. Люблю. Люблю. Ты слышишь…?
Журчание ласковых капель; зеркало ванной никуда не годиться (в нем не может быть Тебя). А ты смотришь. Всегда смотришь. Я слеп. Я не вижу. Прости!!! Я обнимаю. Это самая лучшая нежность – вакуум твоих чар. Но Тебя уже нет. Фея с русыми волосами, длинные локоны нашей разлуки. Мы встретимся? Скоро! Верю. Сквозь слезы верю. Когда я плачу, Ты гладишь меня.
Мне должно успокоиться. Я – джентльмен. Чтобы понравиться. Тебе. Пью, и губы твои где-то на дне стакана. Сквозняк вихрем взмахнувших ресниц. Сжал кулак – пытался ухватить Тебя. Твою ладонь. Я помню. Твою ладонь. Нежность. Одно их прикосновение окутало пеленою грёз, вся жизнь как нежно-розовое бытие. С тех пор. Зачарованный, я вечно у Твоих ног. Невозможно иначе. Сияние любви для них лишь радиация болезни. Они не существуют. Только Ты и..."
А что же кот и кошка? Кота и Кошку Человек, Господин всех животных, не стал разлучать. И Она ответила Ему взаимностью.
Дмитрий Гендин. 20 июля. 2009 год. Москва.