- Мариш, что же это?... Это чувство на руках, на губах, это что?! Почему они не чувствуют, будто воском натерты! Почему никак не оттереть?! Мариш…
- Такую грязь не оттереть! - Маришка вздернула брови и засмеялась.
- Маришка, не смейся, объясни толком! Она дышать мне не дает. Говорю с людьми и думаю – видят - не видят… И смеяться не могу, губы стягивает, и улыбки как маски стали… Маришка, брось смеяться!
- Конечно, не видят! У них эта грязь и глаза уже залепила! Ах ты солнце мое, совсем как они теперь! Ну-ка глянь? Вот уже и глаза пустые… Где же твое легкое дыхание… - Маришка вдруг осунулась.
Она стала водить рукой по воде. Из ее небесных прозрачных глаз потекла слеза. Она пробежала побледневшую щеку, чуть задержалась на краешке подбородка и полетела в реку. Маришка притихла, вглядывалась в воду. Казалось, что набегающие волны что-то шептали ей на перебой. Маришкино лицо стало серьезным. Она строго взглянула и встала.
- Грязь принимают осознанно. У тебя всегда есть выбор. А если своими руками грязь берешь горстями, не жалуйся на пустое сердце и гулкие строки.
Маришка отвернулась, попинала ногой камушки, что-то пыталась сложить из них. Потом остановилась. Она совсем сгорбилась и тяжело дышала. Казалось тяжесть самого воздуха стала ей невыносима. Маришка раскидала носком туфельки все камни и побрела вдоль берега. Волны обнимали ее ноги и мочили замшу макасин. Маришка так и не оглянулась.