Глава седьмая. МАРИНА. «Прихожанки»
В последний раз они с Иннокентием условились о встрече, и Марина пришла через день, как раз к окончанию богослужения. С крылечка, крестясь, спускались прихожане.
«Хорошая паства у отца Сергия, - с усмешкой думала Марина, - Старухи, старики, бомжи какие-то. Один вон, в драной кофте, подпоясан веревкой. Чумазые дети вертятся: тетя, дайте денежку...» Марина отдала им всю мелочь, что нашлась в сумочке. Мимо, не поднимая глаз, прошуршала длинной юбкой девушка в платочке. Пахнуло ладаном. После посещения церкви Марину целый день преследовал этот запах. Видимо, волосы напитали. Марина поправила светлую блестящую прядь.
Вышли две прилично одетые женщины, на головах – легкие шарфики. Эти дамы на особом счету. Поют на службах, одна даже на какие-то курсы ездила.
Старушки суетливо крестились, обнимались на прощанье, говорили что-то друг другу вполголоса, всплескивая руками.
Наконец-то появился Иннокентий. Черным вороном слетел с церковного крылечка. Марина оживилась, мысленно увидела себя со стороны, как бы его глазами. Ладная, стройная. В юбке, как и требовалось, правда, не слишком длинной, в летнем пиджаке салатового цвета. На шее – желто-коричневый шарфик в тон к ореховым глазам. Все в порядке. Марина улыбнулась.
Они прохаживались вдоль церковных стен, ворон и нарядная щебетунья, когда с крылечка быстро сошла еще одна прихожанка. На ходу стянула с головы косынку, и ветер взъерошил рыжие волосы. Она прошагала мимо Марины с Иннокентием и не заметила их, была чем-то взволнована.
- Это Скворцова! – удивилась Марина, - Что это с ней?
- Я ее давно приметил, - отозвался Иннокентий, - Не знаю, что эта женщина делает в церкви. Не исповедуется, не причащается, не подходит к иконам и ко кресту…,- и оборвал себя, коротко взглянул на Марину: она хоть понимает, о чем он говорит? Но та, видимо, думала о своем.
Марине вспомнилась одна история, связанная с Аллой. Год назад Алла работала в администрации, приносила в редакцию разные документы для печати. Чувствовалось, что Алла – человек незаурядный, поэтому Марина с любопытством приглядывалась к ней. Хотелось узнать ее поближе, но отношения не переходили за грань деловых.
Однажды Марину, как корреспондента, пригласили на юбилей какого-то предприятия. Торжественный вечер плавно перешел в заурядную пьянку. Марина была в ударе. Упивалась мужским вниманием, купалась в нем, как в теплом море, флиртовала направо и налево. Атмосфера всеобщего внимания и обожания была совсем в ее вкусе, тем более что она умела незаметно исчезнуть с мероприятия до того момента, когда ухаживания мужчин переходят в откровенные приставания. Но в этот раз на нее «положил глаз» Иван Скворцов. И ей это очень нравилось. Танцевала в его «медвежьих» объятиях и млела от удовольствия. После чувствовала всем своим существом, где он. Вот стоит у косяка, вот прошел к столу, вот идет мимо, и тогда она непроизвольно откидывалась назад, к спинке стула, за которым он остановился, словно прилип, а потом с сожалением двинулся дальше.… Или она проплывала мимо, а он весь подбирался и, она знала, боролся с желанием сгрести ее в охапку, прижать к себе.
Кто знает, чем бы и закончилась эта игра. Скорее всего, в этот раз она бы не смогла от него отказаться по своей воле. Чем-то неуловимо Иван напоминал Вадима, бывшего мужа.… Наверняка дело бы закончилось провожанием ее, Марины, до дома… Может быть, и дальше дело зашло. А потом начались бы мучительные осложнения, - ничего в своей жизни Марина менять не собиралась…
Но, к счастью (и короткому сожалению Марины), явилась жена Скворцова, Алла, прожгла Марину презрительным взглядом, увела Ивана сначала на свежий воздух, а потом домой.
Марине стало скучно, танцевать и пить расхотелось. Дома рвало, утром трещала голова, было муторно.… Скворцова с того вечера демонстративно перестала здороваться. Хотя в этот раз она ничего из себя не изображала, вылетела из храма, как рыжая фурия, ничего не видела вокруг….
Странно, что она вообще пришла в церковь. Кому там самое место, так это Женечке. Двое детей, а наивная, будто первый раз замужем. Муж ее вообще не от мира сего. Как-то она, Марина, и Женечка лежали в одной палате, в терапии. Михаил принес жене передачу, а та как раз была на процедурах. Марина попробовала пококетничать с ним, улыбалась ему, спрашивала о чем-то. Он, конопатый, сидел, как нахохленный воробей, терпеливо и серьезно отвечал таким тоном, будто перед ним не молодая привлекательная женщина, а какой-нибудь… больничный сторож.… Как Женечка и живет с ним, чурбаном этаким?! И вообще, как она замуж за него вышла? На голову выше, сероглазая красавица. На нее все больничные мужики заглядывались, а она – ноль внимания.
Марина и Женечка тогда подружились. Больные табунами ходили смотреть телевизор, а Женя торчала в палате, книжку читала, была квелой и скучной. Марина попробовала поговорить с ней на разные темы, та отзывалась слабо. Но коснулась веры, и была поражена – Женечка мгновенно преобразилась. Щеки порозовели, глаза засияли. Она явно была начитана в этой области еще до того, как стала посещать церковь.
Марина сама любила поговорить о «запредельном»: переселении душ, хиромантии, астрологии. Ей одно время нравился образ роковой женщины с гривой черных волос. Даже примеряла как-то черный длинный парик подруги, но ужаснулась – не ее стиль. У Женечки, сколько помнит, пепельная коса до пояса, и не надоело ей? Ее с короткой стрижкой и представить невозможно.
Поначалу они много и охотно разговаривали. Женя рассказывала о мироточении икон, святых местах, о библейских событиях… Интересно было. А потом.… Почему-то душу стало ломить, почти физически. Марина забеспокоилась, не поняла сразу – откуда это. Потом дошло – Женечка! Как-то Марина взялась спорить, доказывать, что «в любви греха нет» и «что естественно – то небезобразно». А Женечка заметила, что у Адама была одна жена, и сказала о каком-то блудном мытарстве. Страсти какие! Слушать было невыносимо. Марина воскликнула: «Все! О Боге – ни слова!». Женечка послушалась, замолкла. С тех пор говорили о солениях-варениях, о детях. Марина рассказала о сыне Максимке, что жил у бабушки. Она вдруг сильно затосковала о нем.
Женечку выписали, и Марина вздохнула с облегчением. А дня через два чего-то стало не хватать. Позже, вспоминая больничные дни, думала, что как было бы хорошо, если бы они с нею были на одной стороне, были бы подругами. Но что их разделяет? Бог? Женечка бы сказала – грех.