Глава 2
Тома сидела за длинным столом в библиотеке. Сквозь широкие окна обильно проникал свет сентябрьского солнца. Последние теплые лучи, как и страницы книги, которую Тома читала, медленно таяли. Скоро начнет вечереть, придут сумерки.
Медленно встав из-за стола Тома взяла стопку книг и пошла к выходу. Распрощавшись с библиотекарем, она вышла в раздевалку и, одевшись, побрела домой. Длинный, но узкий, плащ немного мешал ее широкому шагу. Листья медленно падали, в лучах солнца, казалось, что они горят. В этот день было, как и в прошлый, а в прошлый, как и во все остальные. Школа, библиотека и дом. В ее жизни, в ее одиночестве, все было безупречно. Но внутри, она, наверно была пустой.
Взгляд Томы бродил по деревьям, изредка, она поднимала голову, и смотрела на небо. Ярко голубое, не смотря на то, что уже приближалась осень, а за ней – и зима, небо буквально светилось вечностью. И все должно было быть, как и раньше. Как и в прошлом году, как и всю ее жизнь. Резкий порыв ветра заставил девушку отвлечься от ее мыслей и закутаться в одежду получше. Все-таки идут холода, и какое бы красивое небо не было, осень - это осень.
Нельзя сказать, что внешне Тома чем-то сильно выделялась из толпы. Но безумно красивы были ее волосы. Шикарная, огромная копна темно-коричневых волос, цвета молочного шоколада, как говорила ее мать. Доставая почти до коленей, они часто ей мешали, за ними нужно было кропотливо ухаживать: расчесывать каждый день по нескольку раз, не сушить феном, делать отвары из трав. И Тома это все, и много другого, исправно делала почти каждый день. Ее глаза наполнялись неподдельной радостью, и казалось, вот-вот с губ сорвется радостный вскрик, когда она их распускала, и они бешено танцевали на ветру. В Городе часто поднимался ветер, даже в самых спокойных местах, слабый, но был.
Томины глаза, как говорили практически все знакомые, были стеклянными. В них не было романтической глубины озер, в которой можно утонуть; не было и по-внеземному красивого цвета, обычные серые глаза, они не были размером с пол лица. «Как у всех» - часто говорила она сама себе, уверяясь в том, что в ней ничего нет. Она – одна из тысяч. И все на этом.
Фигура у Томы тоже была вполне заурядна. Она не выделялась пышными формами, но и не была чересчур худой. Опять же «как у всех». Но не смотря на всю ее «обычность» было в ней что-то эдакое… Какая-то частичка, которая не принадлежала ни Городу, ни миру в целом. Это было сильнее заметно, когда она смотрела на небо, идя домой, или в библиотеку. Как будто, она о чем-то молила небо, Бога. Но вряд ли она сама это осознавала. И никто не будет знать, никогда, какие мысли роятся в голове у этой заурядной девушки, которая так часто смотрит в небо.
Придя домой Томе безумно захотелось чего-то сладкого. Так она наверно и подавляла в себе это чувство одиночества и ненужности. Хотя, друзья у нее были, у нее была мама, училась она хорошо, да и не ввязывалась ни в какие переделки. Чего еще можно хотеть? Сладкого в квартире, конечно же, не оказалась, денег тоже. Да и выходить второй раз, когда уже зашла домой и разделась, Тома не очень любила. После недолгих раздумий она решила приготовить все сама, ибо все ингредиенты дома имелись.
Замесив тесто и разогрев духовку, Тома достала форму для теста. Та была старой и уже начинала покрываться ржавчиной. Но служила исправно около 10 лет, так что Тома решила все-таки лить тесто в нее. Сложив ее как надо, тобишь надев края на основу, она положила бумагу для теста, и вылила туда все из миски. Услышав писк духовки, который говорил о ее температуре, Тома взяла в руки форму, но та, внезапно рассыпалась. Все тесто кулем полетело вниз, и начало медленно растекаются по блеклому кафелю. Тома тупо смотрела в пол, и на нежно-желтое пятно, которое все больше увеличивалось в размерах. И, внезапно, ей показалось, что это она сама. Вот так она упала, когда-то давно, и разбилась, и вот так она растекается по полу, смешивается с грязью. Чувство ненужности и одиночества усилилось в сотни, а может и в тысячи раз. И вся идеальность из них вдруг пропала. Тома села на пол, прямо посреди кухни, и молча смотрела на это тесто. Оно немного блестело от масла. В голове у девушки не было никаких мыслей, даже боли не было. Она сидела посреди кухни и тупо смотрела на тесто, даже не пытаясь его собрать или вытереть.
В тот день Тома поняла свое положение, точнее, положение своего внутреннего мира. На мгновение, в ней зародилось желание все изменить, но тут же исчезло.
Именно в таком виде Тому нашла ее мама. Сидя на полу, подвернув под себя ноги, доча глупо смотрела на тесто, которое уже достаточно сильно подсохло и покрылось некрасивой коркой цвета лимонной цедры. Щеки были мокрыми и черными, тушь безнадежно растеклась. Сама же Тома не осознавала того, что сидит и плачет. Мама, не привыкшая к такому, сразу подскочила к дочке, даже не сняв сапоги, и расспросами ввела Тому в еще больший ступор. Но один возглас заставил ее вернутся в реальный мир:
-Доча, ты что, влюбилась?
«Так вот оно…» - подумала тогда Тома. И поняла то, из-за чего она сейчас плакала.
Тома хотела влюбиться. Она очень сильно, безумно и яро хотела в кого-нибудь влюбиться.
Яркие огни софитов светили, как звезды. Но вряд ли в Городе можно было увидеть настоящие небесные светила. Даже в самые ясные дни они не удостаивали людей своим прекрасным светом. Но сегодня Город сиял сильнее и ярче любых звезд. Сиял даже ярче солнца. Сегодня – великий праздник. Праздник, который отмечают все. Это день великого Города, день его создания. День его рождения. Века текут, и их больше не вернуть. А Городу, кажется, на это плевать. Он всегда будет существовать. Становясь, все больше, все лучше.
Тома шла, задрав голову, и смотрела на эти псевдозвезды. Ее толкали проходящие мимо люди, и этих толчков становилось все больше, и они становились все жестче. Но Томе было все равно, она была зачарована этим светом. Огни манили ее мечтательную душу в высь, прямо в небо. Лететь, обгоняя ветер, прямо в синь неба, и никогда, больше никогда не вернуться! Вот о чем она мечтала. Больше никаких желаний, они ей только мешали. Дыра, которая теперь ежесекундно ныла, мешала ей жить. Это гадкое желание влюбиться было совсем не нужно. Кому она тут необходима? В этом многомиллионном городе не было ни одной души, которая бы могла ее понять, и полюбить.
Понемногу люди начали собираться в кучки, значит скоро, будет салют. И все взгляды будут устремлены в Томино небо. А она не хотела делить его ни с кем. Ей не нужна была эта синь, если ее жадно поглощали глазами все, кто стоит с ней рядом. От этого становится немного неприятно и даже гадко. Как будто в душу, кто-то плюнул. Ведь… ведь у нее буквально вырывают ее мечту. Видя салюты, люди тоже хотят улететь в небо, и, возможно, стать одной из этих секундных вспышек света.
Погруженная в свои раздумья она не сразу услышала взрывы салютов. И только увидев, что буквально вся площадь, на которой она находилась, устремила свои жадные взгляды в небо, она нервным рывком опустила голову. Сначала хотелось смотреть только на мокрый от растаявшего снега асфальт.
Для зимы было еще достаточно рано, но во многих городах, снег выпадал еще осенью. Томин Город не был исключением. Первый снег выпал этой ночью, и все покрылось белым покрывалом. В ту ночь Тома сидела у окна, не имея никакого желания идти спать, и смотрела, как маленькие снежинки скользят по стеклу. Было красиво. Как будто ангелы спускаются с небес. Тома любила этот день. Время, в которое идет первый снег. Она видела в этом что-то таинственное и чарующее. Даже, с капелькой магии.
Устав тупо смотреть на мокрый асфальт и свои ноги Томин взгляд начал бродить по людям, окружавшим ее. Все головы были задраны вверх. Это сильно раздражало. Люди стали похожими на обычное тупое стадо… но, тем не менее, у этого стада хватило сил, чтобы забрать у Томы ее мечту. Взбесившись от осознания своей беспомощности Тома начала перебегать взглядом с одной головы на другую с удвоенной скоростью. Но внезапно что-то ее остановило. Совсем рядом стоял человек, который не смотрел в небо. А смотрел на нее, на Тому. Ей стало не по себе. Почему именно она? Серая мышка… Тома не любила, когда на нее смотрят. А когда дотрагиваются – тем более.
Парень был до крику красив. Идеальный разрез глаз, идеальный нос, скулы, губы… но почему-то это отталкивало. В нем всего было «слишком». Тома всегда думала, что - либо человек красив, либо у него есть Душа. Не какая-то там душонка… Нет, а великая, всепоглощающая душа, в которой могли хранится секреты всего человечества. Взгляд парня был внимательным, и из него лилась ласка и доброта. Но Тома не хотела в такое верить. Таких людей не бывает! Нет ангелов в человеческом обличье!
Волосы парня, как и Томины пряди немного развивались по ветру. Но отличие было в том, что волосы парня буквально светились. Они были нежно-золотого цвета, как колоски пшеницы. А глаза были не стеклянными, и не яркого цвета. В них тоже был какой-то оттенок золота. Аристократическая бледность, не должна была украшать его, а наоборот – делать похожим на альбиноса, на белую ворону. Но ему это удивительно шло. И потому Тому буквально выворачивало от его красоты. Все было слишком идеально, и не хотелось верить в то, что такой парень смотрит на нее! Но вовсе не из-за чувства собственной ничтожности, а из-за отвращения ко всем таким людям.
Внезапно парень начал протискиваться сквозь толпу навстречу Томе. В ее душе поселился не то чтобы страх, но нечто подобное. Когда парень был совсем близко, ей безумно захотелось убежать, но бежать не было возможности. Вокруг было слишком много людей. Тома затаила дыхание. Он подошел. Молча стал рядом, и, мимолетом, взглянул на небо. Повернулся к Томе, и совсем тихо, чтобы слышала только она одна, шепнул:
- Закрой свои глаза. А я закрою свои.
Тома подчинилась. И мир мгновенно изменился, как будто кто-то взмахнул волшебной палочкой. Теперь толпа, казавшаяся ей раньше стадом, совсем не мешала, а просто грела ее тело. Она снова взлетала в небо. И парила, парила, парила… Почувствовать на своей руке тепло чужой кожи, она немного испугалась. Но руку не одернула. Ей было хорошо. Очень-очень хорошо. Толпа грела спину, ноги и бедра, чужие дыхания мимолетно касались ее щек. А чужая ладонь крепко сжимала ее руку, и нежность его шелковой кожи очень нравилась Томе. Так она почти впала в забытье.
Открыв глаза, Тома обнаружила, что стоит в значительно поредевшей толпе. И никого рядом нет. Вокруг Томы была небольшая пустота. В этот момент дыра в груди увеличилась в сотни раз, и стала не только болеть, но и кровоточить. «Не верь никому, не верь никогда. Ты всегда будешь одна» - шептал внутренний голос. И Томе показалось, что он был прав.
Разочарованная в этом празднике жизни окончательно и бесповоротно, Тома побрела домой, чтобы снова сесть в кресло, рядом с окном. И тупо смотреть на то, как падает снег. И сколько бы снега не выпало, ангелы никогда не спустятся на землю. Никогда.
Наконец пришла зима. Снег теперь шел почти каждый день, и ранним утром всегда стоял густой туман. Хотелось чувствовать тепло очага и любви родных намного сильнее, чем осенью или летом. Зима на то и есть зима, чтобы оценивать силу всех чувств. Ведь примораживая не только кожу, но и сердце, она может даже убить их. Любовь, убитая не временем и не расстоянием, а – зимой… такую любовь, не смогла бы спасти даже сила великого Города и ветров, дующих в нем. Кстати именно зимой они почти исчезали, и на улицах становилось по-страшному тихо. В начале холодов, уже слабые ветры еще гоняли туда-сюда снег или какой-то мусор. Но с приходом настоящей королевы-зимы они, позорно поджав хвосты, улетали вместе с птицами на юг.
Итак, в Городе воцарилась мертвенная тишина. Дети не смеялись, не пели птицы, не покачивались деревья. Как будто все боялось поднять гнев царицы-зимы. И Тома с каждым днем становилась все тише и замкнутее. Внутренняя борьба немного мешала сосредоточиться на любимых книгах, и такой нужной учебе. Тома хотела (или все-таки нет?) влюбиться, и она влюбилась. Но вот только, она не могла отказаться и от своего отвращения к красивым людям.
Прочитав несколько дней тому назад одну милую книгу, она нашла для себя очень умную и хорошую фразу, которую говорила девушка парню. Их история заключалась в том, что их обманули. Парень и девушка любили друг друга безумно, и хотели остаться рядом на всю жизнь. Быть вместе вечно. Но сложилось все не так. Их обманули, и силой ввели в ситуацию, в которой им пришлось предать друг друга. Тогда и пала любовь, и пришла ей на смену ненависть. Но через некоторое время, правда, все-таки вышла наружу. Встретившись в парке, у них развязался разговор, и свернул он на опасную тему разрыва:
- Ты ведь знаешь, что это все было неправдой? – спросил у девушки парень.
А она, помолчав немного, ответила:
- Да, знаю. Но я все равно не смогу тебя простить. Знаешь, я люблю тебя больше жизни, и никогда не забуду. Но проблема в том, что я люблю свою ненависть чуточку больше…
Так же чувствовала себя и Тома. Ее буквально разрывало пополам. А кроме этого, нельзя было подавать виду, что что-то случилось. Но дыра внутри нее ни на секунду не давала про себя забыть.
Тома брела домой из библиотеки. В руках были тяжелые книги, а земля уже покрылась льдом. Несколько раз Тома падала и сильно ударялась то спиной, то рукой, то еще чем-то. Очень сильно хотелось плакать. Во рту был ужасный привкус горечи. Жизнь текла мимо, не замечая ее, не замечая Тому. Ту, которой, казалось бы, она должна принадлежать. Когда девушка пришла домой, она аккуратно сложила книги в стопку на столе, тщательно расчесала волосы, переоделась в домашнее и только потом позволила чувствам взять верх. Плакала долго и по-детски – в подушку, чтобы мама не услышала. И ей становилось легче. Не зря же говорят: слезы, это слова, которые сердце не может произнести. Эти хрустальные слова медленно стекали по Томиным щекам на подушку, которая и так была достаточно мокрой. Она понемногу успокаивалась, и ей действительно стало легче. Ближе к ночи, она смогла даже выйти из комнаты и посмотреть телевизор вместе с мамой. Хотелось тепла и ласки, которыми мама всегда так щедро плескалась. Так Тома и уснула, лежа у мамы на коленях и впитывая в себя ее любовь.
Томе снился очень странный сон, и спроси бы ее кто-то утром, про что, она вряд ли бы ответила. Бывают такие сны, которые не нужно помнить. Ведь они немного приоткрывают нам завесу будущего. Людям же, знать свою судьбу, не положено. Да и в чем тогда суть жизни, если знаешь, что будет дальше? Правильно, - так жить становится не интересно. Теряется весь ее вкус. Но Тома свой сон помнить очень хотела, жаль, что в планы Города это не входило…
Огромная поляна вся до сантиметра была покрытая ярко-зеленой травой. Такая не могла нигде расти, кроме снов и книжек. Но кое-где видны были цветы: ромашки и васильки. Они делали поляну еще краше и ярче. Дул легкий ветерок, и эта трава плавно на нем покачивалась, как будто плясала танец. По голубому и светлому небу плыли ленивые облака.
На поляне сидела девушка. Чем-то удивительно похожая на Тому, но это была все-таки не она. Волосы ее были намного короче, но слабый ветер все равно пытался их как-то закрутить, заставить развиваться. Попытки его были безуспешными. Создавалось впечатление, что девушка ждет кого-то или что-то. Внезапно солнце засветило так ярко, что казалось сейчас вся поляна, и девушка вместе с ней просто сгорит. Но так не случилось. Взамен этому на поляне появился юноша. Он шел к девушке. И нес в своих ладонях весну. Он нес в подарок этой девушке весну…
Тома проснулась с четким ощущением того, что и в ее жизни, что-то, да изменится. Что и ей кто-то должен был принести эту весну. Жизнь светилась удивительными красками в то утро. Все светилось белым от выпавшего ночью снега. Тома улыбнулась и начала собираться. А на душе было так светло, и хорошо, как не было наверно никогда прежде.
Смело, шагая по хрустящему, как вафли, снегу девушка лучезарно улыбалась всем прохожим. И внезапно, совсем на один миг, увидела в утренней толпе знакомое лицо. Золотые глаза ответили на ее улыбку, и исчезли в потоке людей. И Томе не верилось, что все-таки сон был вещим.
Идя, домой из библиотеки, она заметила, что как-то рано начало темнеть. А казалось ей это неестественным, потому что у нее в душе распускались цветы, и начиналась весна. Потоки холодного воздуха делали ее щеки красными, а ей были плевать. Томе было безумно жарко! Она даже расстегнула куртку. Остановившись на последнем перекресте, она думала про то, что будет делать дома. Вот он ведь, совсем рядом. Знакомые деревья и близлежащие строения навеивали теплоту очага. Мыслями она была уже дома, уже сидела на диване, уже говорила с мамой по телефону.
В какой-то миг ей захотелось поднять голову, что она, собственно и сделала. Горел красный свет, идти было нельзя. А на противоположном конце улицы стоял парень. Тот самый! То самый обманщик, с золотыми глазами, которого она видела утром, и в день Города. Набрав побольше воздуха в грудь, она крикнула, что было сил:
- Стой там! Не уходи! Обещай, что останешься там, даже когда загорится зеленый свет! – парень удивленно поднял голову, и на его лице заиграла довольная улыбка. Как-будто он ждал, пока она все-таки его найдет.