Заботливый внучок

               
        Чего только не услышишь в электричке! Какие истории, какие судьбы, какие встречи… Я ехала в Кириши. Поезд, как обычно, по расписанию минут тридцать стоял во Мге. Медленно входили и выходили пассажиры, по вагону прошлась продавщица – разносчица мороженого, соков. Воды, пива. Вслед за ней проковылял по вагону инвалид с одним костылём , раскладывая на сидения старые газеты, журналы с кроссвордами, брошюры для садоводов. Пройдя до конца вагона, он посидел немножко, потом пошёл назад собирать прессу и деньги. Напротив меня дремала пожилая женщина с  прямыми тёмными с проседью волосами, собранными на затылке, и. как говорят, со следами былой красоты. Высокий лоб, красиво очерченные, хотя и синеватые губы, прямой нос заканчивался небольшой «бульбочкой», но это её не портило. Она вошла в Обухово с двумя сумками в руках и довольно большим рюкзаком за плечами. Тяжело ступая, дошла до середины вагона  и расположилась на пустом сидении напротив меня.  С трудом забросила рюкзак на вагонную полку, поставила сумки, громко вздохнула и тотчас же заснула. Было ей по виду  лет шестьдесят -  грузная, с большим животом и больными ногами. Через потёртые выцветшие кеды виднелись косточки на обеих ногах.  Она не просыпалась ни при коротких остановках электрички, ни во время стоянки в Мге. Не разбудили её ни сновавшие туда-сюда пассажиры, ни доносившийся шум со станции.
         Минут за пять до отправления электрички  в вагон вошла  маленькая, подвижная старушка в  короткой пёстрой юбчонке до колен, выцветшей джинсовой курточке, из-под которой виднелась зеленоватая футболка, покрытая пятнами. Обута она была в стоптанные кроссовки не по размеру, из-за чего её тощие ноги казались ещё тоньше. Лицо её было зеленовато-жёлтого цвета, морщинистым. Из-под редких прядей крашеных рыжеватых волос пробивалась седина. Шла она, хотя и быстро, но как-то неуверенно, чуть покачиваясь и слегка подпрыгивая.  Увидев  мою дремлющую соседку, она остановилась, улыбнулась, обнажив пустоту дёсен, которую нарушали только два передних верхних зуба.
   - Надежда! Ты! Вот так встреча!
Дремавшая пассажирка открыла глаза.
   - Матрёна! А ты куда?
   - Домой, куда ж ещё? – И она села на скамью рядом с Надеждой, пододвинувшейся к окну и опустившей одну сумку на пол.
       Женщины разговорились, обсуждая цены, погоду, огородные дела. Я читала, стараясь не прислушиваться к их словам, но говорили они громко, так что отвлечься от их болтовни не удавалось. Закрыв книгу, отложила её в сторону, я стала смотреть в окно на мелькающий лесной пейзаж. Неожиданно их  разговор привлёк моё внимание.
  - А ты что, так и живёшь с сыночком - хахелёчком? – Поинтересовалась Матрёна.
  - Да, прижился он у меня. Куда ему деваться? Жалею я его. Он мне заместо сынка. Васю-то моего убили. Слыхала? – При этих словах она всхлипнула и потёрла глаза уголком косынки.
   - Убили?! – Матрёна вздрогнула. - Кто? За что?
   - Да по случаю. Вернулся он из заключения к жене. Невестка ждала его, блюла себя. Никого до себя не допускала.  Прожили с полгода. А тут дружок объявился  по тюрьме. Ну, как водится сидят,  выпивают, беседую за жизнь. Ну, ты Васю моего видела, он здоровый такой… Рука тяжёлая. А как выпьет, так хоть иконы выноси.  Тут уж ему не перечь. Заспорили они. Вася – то дружка и стукнул. А тот схвати нож, да и пырни его в бок.  Говорил потом в милиции: «Утихомирить хотел, не хотел его убивать». Васенька-то и упал. Невестка – то его вытолкала за порог, а сама к Васеньке: «Давай скорую вызовем». А он – ни в какую: «Само заживёт». Так кровью-то и истёк.- Она снова всхлипнула, громко высморкалась и продолжила.- А Гринька-то, хоть ему и за сорок стукнуло, да он как дитя малое… Погиб он без меня, спился бы. Когда тверёзый-то, помогает по дому - и обед сготовит, и до магазину сбегает, по грибы в лес уж очень любит ходить…Я–то больше на огороде. А он тихий такой, ласковый, как телёнок. Сядет в уголок, радио слушает, всё сидит молчком, думает об чём-то. Да и мне не так тошно, всё живая душа рядом.
          Она помолчала с минутку.
    - А ты-то как, Матрена: Как внучок?
   При слове внучок погрустневшая, было, Матрёна оживилась.
    - Внучок? Что внучок. Он у меня хороший. Зимовал со мной. Да вот не везёт ему по жизни Жена выгнала, нашла себе мужика. Здоровый такой, чисто бугай, голосище грубый, громкий. Внучок – то у меня мягкий, слова лишнего не скажет, заботливый. Вот я тебе, Надежда, расскажу, какой случай со мной приключился. В крещенье засиделись мы у Клавы – соседки. Так хорошо встретили праздник! Первачок у неё отменный. Сама гонит, из чистого сахара. Да сынок ей на заводе такой змеевик спаял, - закачаешься. Ну, вышла я от ней, иду по деревне. А снегу навалило, ветер сугробы наметал. Бреду кое-как, ноги разъезжаются,  ну, думаю, -не дойду, замерзну где-нибудь. Кой-как дошла. Открыла калитку, подхожу  к крыльцу, да ноги в разные стороны так и поехали. Видать, внучок за водой к колодцу ходил, да и расплескал водицу-то. Упала прямо в сугроб лицом. Лежу, ногами двигаю, ан никак не встать Разъезжаются в разные стороны ноги, чтоб их… Так и заснула. Уж сколько проспала, не знаю. Часа два, наверное, не меньше.  Колотун начал бить.  От холода пришла в себя. Ничего не понимаю.  Лежу в сугробе, ватным одеялом накрыта. Поелозила, поелозила… Встала, на крыльцо вошла. Дверь прикрыта, но не на крючок. Ждал меня внучок, значит.  Проснулся: «Бабуль, ты? Слава богу! Боялся, что ты замёрзнешь. Одеяльцем тебя прикрыл!». Вот такой он у меня, за-бот-ливый! – последнее слово она протянула нараспев.
         Надежда согласно закивала головой:
   - Да, да, хороший внучок. Повезло тебе, Мотя. А то бы...
 Поезд приближался к Малуксе. Матрёна заторопилась
   -  Ну, пока, Надежда. Может, свидимся. Хахалёчку привет. 
   - Свидимся, свидимся. Да ты заезжай. Мы с ним в Будогощи до октября будем . Вот консервов набрала целый рюкзак.
             Матрёна вышла. Надежда посмотрела ей вслед через окно, вздохнула и снова задремала. Я открыла книгу, но не читалось. Перед глазами так и стоял "заботливый внучок», накрывавший бабулю в сугробе ватным одеяльцем.