Киммерийскими тропами
Что бы там не говорили другие, но бумага и ручка (или карандаш) остаются лучшим средством сохранения мыслей и чувств. Мыслей-глыб, чувств и ощущений - железобетонных и легких, стремительных и бесследно растворяющихся в жизненных буднях и праздниках, словно невесомые облака в летнем небе.
Наконец-то я выбрался на Тамань. Иду грунтовой дорогой вдоль обрывистого морского берега. Вот она сбывается мечта моей жизни. Целый год, да разве один лишь год, я ждал этих двух дней. Наш автобус дважды попадал в дождь, и я молился лишь о том, чтобы он не испортил «мой тур», как это случилось в прошлом году, когда я искал следы синдских городов Синдика и Абораки. Но, о чудо! – в Ильиче нет дождя, а меня окутывает теплый, настоянный на полыни и мяте воздух.
Пройдя километра три по улице Ленина поселка Ильич (что мне совсем не казалось забавным, а просто милым курьезом), я, наконец, выхожу на окраину и сразу же натыкаюсь на юго-восточной окраине на городище. Оно практически вне моего интереса, по археологическим находкам относится к эпохе раннего средневековье, но подтверждает мои расчеты и верность избранного маршрута, а это хороший знак. Фотографирую со стороны и даже не поднимаюсь на него.
Слева Керченский пролив с судами и суденышками, выделяющимся Митридатом, шпилем мемориала на нем, узкой белесой полосой Крымского полуострова. Дорога укатана, но последний раз по ней, видимо, проезжали неделю, а то и две назад. Впереди маяк, за ним - мыс Каменный, Пекла, потом Кучугуры, а там и вожделенный Тиздар с его стоянкой первобытного человека. Все должно быть прекрасно, лишь бы не было дождя. На небе всего лишь несколько тучек, но через каждые пять-десять минут доносится далекое ворчание грома. Небо недовольно моим вторжением в тайны, ключи от которых, похоже, доверены ему.
Хочется верить, что не только оно, но и эта глинистая земля хранит некие знаки тех, которые более 700 лет считали ее своей. Но и как их обнаружить? Да очень просто пройти берегом моря по самой его кромке и осмотреть обрывы. От мыса Каменного до Кучугур.
За маяком спускаюсь вниз и иду по мокрому песку, но так чтобы мутные волны не мочили ноги. Натыкаюсь на каменные завалы, и ничего другого не остается, как брести по воде, скользить и балансировать на камнях, спотыкаться и барахтаться.
И все бы ничего, если бы на плече не висела тяжелым балластом 35-ти килограммовая сумка. Несколько раз натыкаюсь на желтобрюхов, которые бросаются в море и плывут среди волн, высоко задрав голову. Кругом видны следы непрекращающейся работы моря и дождя. - Оползни, от безобидных узких оврагов до огромных котлованов с зарослями кустарника, камыша и небольшими озерами. Нет, это безумие строить здесь какие-то монументальные постройки. Но огромный храм в Приазовском монастыре, похоже, призван силой молитв ее монахов остановить стихию.
Поднимаюсь наверх и спускаюсь опять к морю, убеждаясь, что от Ильича до Приазовского и до самих Кучугур, кроме уютных бухт, никаких следов городищ и поселений не должно быть. Я уже прошел более 20 км, выпита вся вода, начинает мучить жажда, пот стекает с груди на мокрые шорты, а в плечи впились лямки.
Но я счастлив. Боже, заставил бы кто проделать этот путь, даже за приличную плату, я бы его, наверное, не согласился и обзывал бы всю жизнь садистом отца-командира за такой марш-бросок, а здесь мой дух влек и манил: «Вперед! Вперед и вперед навстречу киммерийским тайнам!». Я в душе смеялся над собой: ну не дурак ли терпеть все это и ради чего? Но твердо знал, что ни за что на свете не променял бы этот променанд, ни на Анталию, ни на Канары, ни на Багамы. Мне нужны только этот пустынный берег, эта дорога и надежда, что откроется некая сокровенная тайна. Тайна легендарной Киммерии и народа, который растворился в других.
За Приазовским километрах в пяти - два небольших кургана, один на убранном пшеничном поле, а другой выглядывает из-за кукурузы, на косогоре за лесополосой метрах в трехстах виднеется городище - два неравных возвышения. Вала, вероятно, не было, возможно стоял частокол, а от рва - лишь небольшая плавная вымоина, местами поросшая камышом.
«Явно позднее городище, - решаю про себя. – Скорее всего, аспургиан или псессов, но не киммерийцев. И вот ведь судьба таких городищ: вероятно, была такой: появлялся некий лидер, создавал поселение, правил им лет 30-40, его сменял сын, тоже правил лет 20. Потом приходил другой правитель с войском или проносились кочевники, громили, разграбили, уводили уцелевших жителей в плен и город исчезал, исчезло племя и само название его».
Брел до самих сумерек, надеясь, что справиться установкой палатки удастся за пятнадцать-двадцать минут. Остановился на живописном склоне за Приазовским, стал накрапать дожик, опять утробно гудел гром. Поднялся ветер, стал вырывать полотно, я никак не мог справить с палаткой и, сгребя ее в сумку, поспешил к морю, где виднелись невысокие деревца. Там чертыхаясь и ругая себя, с помощью двух палаток сгонобил нечто похожее на палатку и, спасаясь от роящихся комаров, забрался внутрь. Тут же вспомнились отговоры жены: «На побережье живут бомжи, которые за гроши могут убить человека, выявлены лисы, страдающие бешенством. Очень много случаев укусов гадюк. Одному никак нельзя ходить в такие походы…»
Море шумело, урчало, хлюпало и тупотело над самым ухом. Оно топталось слоноподобным гамбалом-бомжом, то шарилось бешеной лисой у изголовья, то шипело гадюкой, мостящейся под бок. Раз десять выглядывал и успокаивался, не обнаружив поблизости никаких «гостей». После полуночи море ровно и натужно гудело; ветер усилился до шквального и норовил сдуть мое подобие палатки. Затем оно заурчало и захлюпало. Казалось бы, чего тебе надо, ложись да спи! Ан нет, только закрываю глаза, море начинает пугать – шипит, булькает, топотит и урчит. Но Боже, какие ясные и крупные звезды, Млечный Путь над головой. Наблюдаю восход луны над морем, и, наконец, часа в два ночи засыпаю. Просыпаюсь и, приподняв полог, любуюсь восходом солнца над серой пеленой Азова. Две с половиной тысячи лет оно также поднималось над этим берегом, и киммерийцы считали его своим божественным светилом.
Отправляюсь умываться, чтобы наскоро перекусив, отправиться в Кучугуры, где по описаниям некоторых археологов-умников находится городище Киммерик. Даже утром море ласковым нельзя было назвать. Умывшись и перекусив, собираю палатку, закидываю тяжеленную сумку за плечи и отправляюсь в путь. Насытившись красотами берега, иду теперь по дороге.
Было уже за полдень, когда увидел в покатой долине Кучугуры, сколько не искал взглядом – никакого подобия на городище или селища не было. В кратере грязевого вулкана «купались» люди. Черные от грязи они брели к морю. На узкой грунтовой дороге появились иномарки с иногубернскими номерами. Похоже, они тоже жаждали «искупаться в грязи», но стеснялись поторопить тех, что раньше занырнули в это болотце, которое, как утверждают местные, раньше использовалось в качестве скотомогильника.
Как я и предполагал, в разросшихся и на глазах превращающихся в федеральный курорт Кучугурах, где песок становится золотым, никто ничего о городище либо карьере не знает и не слышал. Остается одно из двух: или виденное раннее городище, под Приазовским, посчитали за таковое, либо оно находится дальше, за Кучугурами, где берег снова поднимаясь, становится крутым и обрывистым. Но нет, вряд ли оседавшие здесь киммерийские кочевники возводили свои поселения на крошащемся и смываемом морем берегу.
Ночевка в Кучугурах обещала обойтись мне дороже, чем в Анапе или Геленджик, то есть более чем за пятьсот рублей, и я искупавшись на местном пляже, который почему-то называют городским, беру такси и отправляюсь к Тиздару в поселок За Родину!
Пройдя вдоль берега метров триста, никаких признаков стоянки не обнаруживаю. Скорее всего, его приватизировали вместе с вулканом Тиздар и надежно упаковали от чужих любопытных глаз, предлагая нескончаемому потоку туристов африканских страусов и целебную дорогостоящую грязь.
Беру такси и еду в Темрюк; всю дорогу небо недовольно урчит, обещая грозу и ливень.