Снег

Максанс Фермин


СНЕГ


Роман



Для Леа





Не думать ни о чем, кроме белого
Артур Рэмбо

I


1
У Юко Акита было две страсти.
Хокку.
И снег.

Хокку – это японский литературный жанр. Речь идет о короткой поэме, состоящей из трех строк и семнадцати слогов. Ни одним больше.

Снег  - это поэма. Поэма, которая падает с облаков белыми и легкими хлопьями.
Эта поэма появляется из уст неба, из руки Бога.

Она носит имя. Имя блистательной белизны.

Снег.


2

Зимний ветер
Священник синто
Дорога в лесу
Исса

Отец Юко был синтоистским священником. Он жил на острове Хоккайдо, на севере Японии, там, где зима наиболее длительна и наиболее сурова.
Он научил своего сына пониманию могущества космических сил, важности веры и любви к природе. Также он научил его искусству сложения хокку.
В один апрельский день 1884 года Юко исполнилось семнадцать лет. На юге, в Кюсю, начинали цвести первые вишни. На севере Японии море было еще сковано льдом.
Обучение молодого человека этике и религии отныне было завершено. Для него пришло время выбора профессии. На протяжении поколений члены семьи Акита посвящали себя либо религии, либо армии. Но Юко не желал становиться ни священником, ни воином.
- Отец, - сказал он утром своего дня рождения у серебристой реки, - я хочу стать поэтом.
Священник практически неощутимо нахмурил брови, что, однако, выдавало глубокое разочарование. Солнце отражалось в отблесках воды. Рыба-луна прошла меж берез и затем исчезла под деревянным мостом.
- Поэзия – это не профессия. Это времяпровождение. Поэма – это текущая вода. Как эта река.
Юко погрузил свой взгляд в воду, тихую и ускользающую. Затем он повернулся к своему отцу и сказал ему:
- Это то, что я хочу делать. Я хочу научиться смотреть, как проходит время.


3

Шум горшка с водой, который раскалывается
(вода этой ночью замерзла),
Меня разбудил
Басё

- Что такое поэзия? – спросил священник.
- Это невыразимая тайна, - ответил Юко.
Однажды утром шум горшка с водой, который раскалывается в голове, заставляет прорасти каплю поэзии, пробуждает душу и дарует ей ее красоту. Это момент, чтобы высказать то, что высказать нельзя. Это момент, чтобы путешествовать без движения. Это момент, чтобы стать поэтом.
Ничего не приукрашивать. Не говорить. Смотреть и писать. В немногих словах. Семнадцать слогов. Хокку.
Однажды утром ты пробуждаешься. Это время, чтобы удалиться от мира для того,  чтобы еще больше ему изумляться.
Однажды утром ты находишь время, чтобы смотреть на то, что ты живешь.

4

Первый кузнечик
Сказал он и
Помочился
Исса

Прошли месяцы. В течение лета 1884 года Юко написал семьдесят семь хокку, один прекраснее другого.
Утром поблекшего солнца мотылек приземлился на его плечо и оставил там след, звездный и хрупкий, который был смыт июньским дождем.
Иногда, в час послеобеденного отдыха, он приходил послушать пение сборщиков чая.
На другой день он нашел мертвую ящерицу за своей дверью.
В остальное время ничего не происходило.
Когда вернулись первые дни зимы, был снова задан вопрос о будущем Юко.
Одним декабрьским утром отец увел его к подножью Японских Альп в центре Хонсю, указал ему на вершину, где лежат вечные снега, вручил ему котомку со съестными припасами, шелковый свиток и сказал ему:
- Не возвращайся, пока не будешь знать. Воин или священник. Выбор твой.
Подросток взобрался на гору, несмотря на опасность и усталость. На вершине он нашел убежище под скалой. Там он сел лицом к великолепию мира.
Так он оставался семь дней, у врат небес, питаясь красотой. На шелковом свитке он написал только одно слово, слово блистательной белизны.
Когда он вернулся к своему отцу, последний его спросил:
- Юко, ты нашел свой путь?
Молодой человек встал на колени и объявил:
- Лучше, чем это, отец. Я нашел снег.


5
В этих песчаных равнинах, где идет снег,
Если я тоже умру, я стану
Буддой снега
Хосуй

Снег – это поэма. Поэма блистательной белизны.
Он покрывает в январе половину севера Японии.
Там, где жил Юко, снег был поэзией зимы.

К великому несчастью своего отца Юко избрал карьеру поэта в первые дни января 1885 года. Он решил писать только для того, чтобы прославлять красоту снега. Он нашел свой путь. Он знал, что никогда не оставит этот сверкающий путь.

Каждый снежный день, он взял за привычку очень рано выходить из дома и шагать в направлении гор. Он возвращался всегда в то же самое место, чтобы складывать свои поэмы. Он садился, поджав ноги, под деревом и так оставался долгие часы, чтобы в тайне выбрать семнадцать самых красивых слогов в мире. Затем, когда он уже обладал своей поэмой, он перекладывал ее на шелковую бумагу.
Каждый день другая поэма, новое вдохновение, новый свиток. Каждый день другой пейзаж, другой свет. Но всегда хокку и снег. Пока не наступит ночь.
Он всегда возвращался к чайной церемонии.


6
Играя в волан,
Невинные,
Они раздвигали ноги
Тайги

Однажды вечером, однако, Юко не вернулся.
Это была ночь полной луны. Все было видно, как днем. Армия облаков, пушистых, как хлопья, заслонила небо. Это были тысячи белых воинов, захвативших небо. Это была армия снега.
Юко, сидя под луной, в тишине был свидетелем их потока.
Он вернулся только при первых лучах зари.

В дороге, в бледной свежести солнца, он встретил молодую женщину, которая черпала воду из источника.
Когда она наклонялась, ее туника приоткрывалась на высоте ее подмышки и обнажала грудь, белую, как снег.

В своей комнате, немного позже, Юко коснулся своего лба: он был горяч, как рюмка обжигающего саке.
Он уснул, в руке его вставший член, похожий на стручок красного перца.
На улице был мороз.


7
Пронзительный холод
Я целую цветок сливы
В грезах
Сосеки


Снег обладает пятью основными характеристиками.
Он белый.
Он замораживает природу и защищает ее.
Он постоянно изменяется.
Он является скользким.
Он превращается в воду.

Когда он об этом сказал своему отцу, последний в этом увидел только отрицательные стороны, как будто настолько странная страсть его сына к снегу сделала зимний сезон еще ужаснее.
- Он белый. Таким образом, он невидим и не стоит существования.
Он замораживает природу и защищает ее. Гордец, кто он такой, чтобы претендовать на то, чтобы превратить мир в статую?
Он постоянно меняется. Следовательно, он ненадежен.

Он является скользким. Для кого является удовольствием скольжение по снегу?
Он превращается в воду. Это чтобы больше нас затопить в период таяния.

Что касается Юко, он видел в своем спутнике пять других качеств, которыми его артистический талант был полностью удовлетворен.
- Он белый. Следовательно, это поэзия. Поэзия великой чистоты.
Он замораживает природу и защищает ее. Следовательно, это живопись. Самая тонкая живопись зимы.
Он постоянно меняется. Следовательно, это каллиграфия. Существует десять тысяч способов написать слово снег.
Он является скользким. Следовательно, это танец. На снегу все люди могут считать себя канатоходцами.
Он превращается в воду. Следовательно, это музыка. Весной он превращает реки и потоки в симфонию белых нот.

- Он является все этим для тебя? – спросил священник.
- Он представляет собой гораздо большее.
Этой ночью отец Юко Акита понял, что хокку недостаточно, чтобы наполнить глаза его сына красотой снега.


8

Юко боготворил искусство хокку, снег и цифру семь.
Цифра семь является магической цифрой.
Она одновременно содержит и равновесие квадрата, и головокружение треугольника.
Юко было семнадцать лет, когда он избрал карьеру поэта.
Он писал поэмы из семнадцати слогов.
У него было семь котов.
Он обещал своему отцу писать только семьдесят семь хокку за зиму.

Остаток года он оставался бы дома и забывал бы снег.


9

Однажды весной, при возвращении солнца, знаменитый поэт двора Мейджи прослышал о работах Юко. Он прибыл в его деревню, нашел дом отца Акита и потребовал его. Священник, прибежавший из соседнего храма, с величием принял императорского сановника, предложил ему чашку чая и сказал:
- Мой сын вернется этим вечером из гор последний раз в этом году. Сегодня день его семьдесят седьмого хокку. Но, если Вы хотите, я могу Вас отвести в его рабочий кабинет. Там он запирает все свои поэмы, все, написанные на шелковых свитках.
Поэт вдохнул аромат чая, сердце наполнено весельем, грезя о счастливых временах, когда он сам был замечен мастером рифмы и доставлен к императору, чтобы ему продекламировать стихотворение, которое имело честь тому понравиться. Затем он сделал горький глоток и сказал:
- Покажите мне эти чудеса.
Священник его пригласил следовать за собой, и они проникли в комнату, стены которой были покрыты свитками. Он все вместе были настолько красивы, что захватывало дух.
- Это здесь, Мастер. Все хокку моего сына представлены на Ваш суд.
Поэт приблизился с величественной медлительностью и прочитал каждую из семидесяти шести поэм о снеге, которые Юко Акита сложил в этом сезоне.
Когда он закончил, священник увидел, что слезы выступили на его ресницах.
- Это великолепно. Я никогда не читал ничего подобного. Я уверен, что император сможет сделать Вашего сына официальным поэтом двора, когда меня больше не будет на этом свете.
Отец Юко, на седьмом небе от радости, бросился к ногам высокого сановника.
- Тем не менее, добавил последний, я должен признать, что две вещи меня печалят.
Священник снова поднял голову и вздрогнул.
- В чем дело? Не являются ли эти хокку самыми прекрасными со времен великого Басё?
- Работа несравненна, действительно. Слова черпали из источника красоты. Тексты обладают оригинальной музыкальностью, но они лишены красок. Манера письма Вашего сына безнадежно бела. Практически невидима. Если Ваш сын будет должен преподнести свои работы императору, ему нужно будет научиться раскрашивать свои поэмы.
- Он еще юн, не забывайте. Ему семнадцать лет. Он научится. Но какая еще вещь Вас огорчает?
Поэт потребовал вторую чашку чая, сел в беседке перед домом и посмотрел на горы, которые поднимались в весенней свежести. Затем он сделал горький глоток и сказал:
- Почему снег?


10

Когда Юко вернулся из гор и узнал, что чужак прочел его поэмы, и, еще хуже, они ему понравились, он впал в безумное бешенство.
- Это только эскизы. Я еще не знаю ничего о своем искусстве.
- Но тебя уже просят ко двору! Это честь, великая честь, - ответил ему его отец.
- Нет, - сказал Юко. - Это низость.
Когда священник ему передал точные слова поэта, Юко вспыхнул.
- Что он знает о живописи и о красках? Существует десять тысяч манер писать, десять тысяч способов писать поэму красками, но для меня все они похожи на снег. Я собираюсь увидеть императора, когда я напишу десять тысяч слогов, десять тысяч слогов изумительной белизны. Ни одним меньше.
- Но десять тысяч слогов, это практически пятьсот девяносто хокку. Из расчета семьдесят семь поэм в год, это означает целых семь лет работы.
- Значит, я явлюсь ко двору через семь лет.
Больше никогда не поднимался вопрос, между отцом и сыном, о появлении императорского поэта.
Этой весной Юко сдержал обещание не писать никаких стихов.
Он довольствовался тем, что вдыхал аромат лепестков цветов вишни в зеленом саду.
Летом он вдыхал запах лесного меда под взором луны на вершине гор.
В первые дни грозы он нашел лисичку во мху около реки.
Это был год недвижный и полный ароматов.


11
Кожа женщин,
Кожа, которую они скрывают,
Как она горяча!
Сутежо

Вторая зима поэзии была блистательной белизны. Снега шло больше, чем нужно.

Одной декабрьской ночью женщина, которую он видел у фонтана, лишила его девственности. Ее кожа имела вкус персика. Он взял сосок ее груди в рот и сосал его, как лунный лимон. Он отпустил ее только под утро.

В течение этой зимы Юко написал семьдесят семь хокку, один прекраснее и белее  другого.
Три последние были:

Чистый снег
Мостик тишины
И красоты

Музыка снега
Зимний сверчок
Под моими ногами

Присевшая женщина
Мочится и заставляет таять
Снег


Это он, хокку.
Что-то чистое. Спонтанное. Знакомое. И тонкой или обыденной красоты.
Это не вызывает чего-то особенного в большинстве смертных. Но для поэтической души это - как мостик к божественному свету. Мостик к белому свету ангелов.


12

В первые дни весны вернулось солнце. И с ним поэт двора Мейджи.
В этот раз он был не один.
С ним путешествовала женщина ослепительной красоты, увлеченная поэзией. У нее была светлая кожа и волосы, черные, как ночь. Это была протеже мастера.

Отец Юко принял их двоих с большой благосклонностью в беседке, овитой цветами. Он им предложил редкий и превосходный чай.
Когда мастер и молодая женщина сделали каждый по горькому глотку, он им сказал:
- Мой сын считает себя недостойным чести, которую Вы ему делаете. Он думает, что ему необходимо семь лет, чтобы совершенствовать свое искусство перед тем, как предстать перед императором. Поскольку он завершил только свою вторую зиму поэзии, ему остается учиться еще пять лет.
Старик бросил долгий взгляд на берега серебристой реки, прежде чем заговорить.
 - Пять лет – это долго. Я не знаю, будет ли император ждать до этого времени. Когда должен вернуться Юко?
- Когда наступит ночь.
- Мы собираемся его подождать.

Когда Юко вернулся с гор, он нашел обоих гостей в своей рабочей комнате. Он был тотчас же покорен чарующей красотой молодой женщины. Лицо мастера вызвало в нем только равнодушие.
- Юко, - сказал придворный поэт, - я хотел бы задать тебе два вопроса.
- Мастер, я Вас слушаю.
- Почему семь лет?
- Потому что это магическая цифра.
Юко уловил легкую улыбку на губах молодой женщины. Ее губы заставляли думать о свежести фрукта. Он удержался от того, чтобы с жадностью не впиться в них.
- Итак, почему снег? – продолжил мастер.
- Потому что это поэма, каллиграфия, живопись, танец и музыка одновременно.
Старик подошел вплотную к Юко и выдохнул горячим дыханием:
- Так он все это?
- Он намного больше.
- Ты поэт. Но знаешь ли ты другие искусства? Умеешь ли ты танцевать, рисовать картины, каллиграфически писать, сочинять музыку?
Юко не мог ответить. Он почувствовал, как румянец заполнил его лицо.
- Я поэт. Я пишу стихи. Мне не нужно уметь что-то еще, чтобы заниматься моим искусством.
- Ошибка. Поэзия, прежде всего, - живопись, хореография, музыка и каллиграфия души. Поэма – это картина, танец, музыка и красивый почерк одновременно. Если ты желаешь стать мастером, ты должен обладать абсолютным артистическим даром. Твои работы дивно красивы, танцевальны, музыкальны, но все же белы, как снег. Им не хватает цвета, красок. Ты не художник, Юко. Этого тебе недостает. Только этого. И именно поэтому, если ты меня не послушаешь, твоя поэзия останется невидимой в глазах мира.
Этот старик ему надоел, но девушка рядом с ним была прекрасна, и Юко не хотел ее разочаровывать.
- Я Вас слушаю, Мастер.
- Есть на юге Японии человек, который обладает абсолютным искусством. Он пишет чудесные поэмы, музыкальные пьесы, но, прежде всего, является художником. Это удивительного и уникального человека зовут Сосеки. Он был моим учителем. Нанеси ему от моего имени визит. Я умоляю тебя об этом. Он научит тебя тому немногому, чего тебе не хватает.
На протяжении беседы протеже поэта двора Мейджи не произнесла ни слова. Она удовольствовалась тем, что очень пристально рассматривала Юко, улыбаясь и отпивая долгими глотками дымящийся чай.
- Не опоздай, - сказал старик, - поскольку Сосеки очень стар и может скоро умереть.
Юко поклонился и заключил:
- Мастер, я отправлюсь к Сосеки завтра.
Затем он повернулся и неловко попрощался с девушкой рядом с ним. Она издала издевательский смешок, смешок, похожий на трель, поднимающуюся в воздух.
Он тут же испытал к ней ужасную ненависть и необъятную любовь.


13

Тем же вечером он занимался любовью с девушкой у фонтана. Он ее взял в снегу, под хрустальной ветвью вишневого дерева. Он начинали снова и снова семь раз. С жестокостью. Пока его член не стал походить на старый артишок, а половые органы девушки на фиолетовую борозду.


14

На следующий день, на рассвете, Юко покинул свою деревню. Он попрощался со своим отцом и семьей, затем отправился в путь на юг.
Это было путешествие к солнцу его сердца.  Чистота мира и его свет дарили себя его взору. Медленно шагая по дороге, Юко снова почувствовал радость, чистую и искрящуюся. Он был свободен и счастлив. В качестве своего багажа он нес золото своей веры в любовь и в поэзию.

Но, что должно было случиться, случилось. Слишком желая его любить, он потерял страх перед снегом. И именно он чуть не поглотил его любовь.

В то время, когда он пересекал Японские Альпы, Юко бесследно пропал в ужасной снежной буре. Он был жертвой гнева стихий и должен был спасаться в случайном убежище.
Юко укрылся под выступом утеса, в убежище от ветра, и там, продрогший от холода, на исходе сил, один в густоте мрака, один в глубине снега, один в головокружении своего одиночества, один в своей тишине, в то время, когда он уже должен был умереть сто раз от холода, голода, усталости, досады и утомления, он выжил.
Он выжил, поскольку то, что он видел этой ночью, эта вещь, эта великолепная вещь, появившаяся с другой стороны реальности, эта возвышенная и прекрасная вещь, была самым прекрасным и самым возвышенным образом, который ему дали увидеть за всю его жизнь. И этот образ он никогда не мог забыть.


15
 
Этой прекрасной вещью была она. Когда он прилег под этот скальный выступ, она была там, перед его глазами. Она казалась хрупкой, как мечта. Это была молодая женщина, обнаженная, со светлыми волосами, европейской расы. Она была мертва. Она спала под метром льда.


16

На самом деле она не спала. Она была мертва. Но ее гроб был прозрачен, как хрусталь. Юко тут же влюбился в эту прекрасную незнакомку.
Ни разу Юко не осознал, что он находился рядом с трупом. Это не была обычная смерть. Это было чудесное присутствие.
Прежде всего, она была обнажена. Что делает обнаженная под метром льда? Это вопрос, который тут же пришел ему в голову. Но он не мог на него ответить.
Откуда она появилась? Сколько времени была она пленницей этой прозрачной и вечной западни? И, честно говоря, была ли она реальной?
Молодая женщина, заключенная подо льдом, казалась хрупкой и нежной, как греза. Сияние ее золотых волос блистало, как факел. Ее веки, хотя они были закрыты, позволяли просвечивать синему леднику ее глаз, как будто износ льда сделал прозрачной тонкую кожу, защищающую ее взгляд. Ее лицо было бело, как снег.
Юко смотрел на нее, ничего не говоря, покоренный ее красотой.


17

Юко верил в мечту.
Ему казалось, что образ молодой женщины нежно искажается геометрией его грез. Но на самом деле, он не был жертвой галлюцинации. Она была там, в метре под ним, и он ее любил.
Юко оставался всю ночь, чтобы наполнить свои глаза этим образом. И ни одной секунды он не пресыщался. Он был там, неподвижный, несмотря на холод, чтобы созерцать то, о чем он никогда не надеялся грезить.
Для него время остановилось с эту ночь.
Кем она была, почему находилась она в этом месте?
Он не знал этого.
Но он знал одну вещь, одну единственную вещь, печальную и прекрасную: это то, что он постареет, конечно, и закончит тем, что умрет однажды, но никогда любовь, которую он испытывал к этой женщине, не умрет, и более того, это лицо, спящее подо льдом, не постареет.


18

Рано утром Юко установил крест в точном месте, где он сделал свою мрачную находку. Затем он снова отправился в путь.
В дальнейшем он не смог бы забыть то, что он только что пережил. Образ молодой женщины неотступно преследовал его весь путь.
Тем же вечером он прибыл в горную деревню.
Он прошагал на площадь и рухнул от усталости около замерзшего фонтана. Старый крестьянин поспешил предложить ему рюмку саке.
Молодой человек повернулся к нему, сделал белый глоток, перевел дыхание и спросил:
- Кто она?
И рухнул на руки старика.


19

Ему потребовалось семь дней отдыха, чтобы восстановить силы и снова отправиться в путешествие.
В течение этих семи дней Юко спал и грезил о женщине снега. Затем, однажды утром он встал, поблагодарил крестьянина и продолжил свой путь. О молодой женщине, замеченной подо льдом, он более не сказал ни слова.


20

Он пересек всю Японию и однажды утром достиг дверей Сосеки. Там он обнаружил слугу по имени Хороши. Слуга был уже пожилой человек с приветливой улыбкой, с морщинистыми щеками и с седоватыми волосами. Юко сказал ему:
- Я пришел от имени придворного поэта двора Мейджи для того, чтобы изучить искусство красок у мастера Сосеки. Могу я войти?
Слуга отошел в сторону и Юко проник в комфортабельное внутреннее помещение. Он уселся, поджав ноги, на циновку, лицом к саду, наполненному множеством растений. Ему подали чашу дымящегося чая. Снаружи птица пела одуряющую мелодию около серебристой реки.
- Я пришел издалека, - продолжил Юко. - Я поэт. Точнее, я поэт снега. Я пришел, чтобы следовать наставлениям мастера Сосеки.
Хороши наклонил голову в знаке согласия.
-  Сколько времени Вы будете оставаться рядом с хозяином?
- Столько времени, сколько потребуется. Я хочу стать завершенным поэтом.
- Я понимаю. Но мой хозяин очень стар и очень утомлен. Ему остается жить совсем немного времени. Вот почему раздает свои уроки только ограниченной группе достойных учеников. Два раза в день. Утром на рассвете и вечером в сумерках. Из-за света, естественно.
- Я это устрою. И еще, если я не являюсь достойным его наставлений, я немедленно уеду назад.
- Мастер Сосеки вынесет суждение о Вашей пригодности. Впрочем, вот он. Это час его прогулки среди цветов. Именно там он черпает силу своих красок.
Хороши указал на силуэт, приближающийся медленно в саду. Юко повернулся к мастеру и обнаружил старца с длинной белой бородой, который медленно шагал, как будто по канату, улыбаясь от счастья. Его глаза были закрыты.
- Это мастер цвета? – спросил Юко.
- Да, Сосеки, великий художник Сосеки.
- Но он… Его глаза…
- Да, - сказал Хороши. - Мой господин слеп.


21

Как ослепший художник мог обучать его искусству цвета? Посмеялся ли над ним придворный поэт, дав ему в качестве преподавателя человека, который даже не мог судить о качестве своей собственной работы? Одно мгновение Юко хотел все покинуть, тут же отправиться обратно, вновь обрести свою деревню и свои дорогие горы. Но рука Хороши его удержала.
- Не уходи, не узнав.  Сосеки не видит, может быть, более оттенков, но его дух знает то, что твои глаза не могут видеть. Пошли, я тебя представлю.
- Что может мне рассказать слепой о полноте цвета?
- То же, чем он может тебе рассказать о женщинах. И все же, прошло много времени с тех пор, как он больше не делит свое ложе ни с кем среди них. Не полагайся на видимость. Это не годится ни на что, кроме того, чтобы себя погубить.

Хороши, подтолкнув Юко, повел его поприветствовать хозяина.
- Кто ты? И что ты от меня хочешь? – просил Сосеки после того, как они были представлены друг другу.
Я Юко, поэт снега. Мои поэмы прекрасны, но безнадежно белы. Мастер, научите меня писать картины. Научите меня цвету.
Сосеки улыбнулся и ответил:
- Научи меня сначала снегу.


22

Наставления мастера не были похожи ни на что другое.
В первое утро занятий, рядом с рекой, еще погруженной в зарю, он попросил Юко закрыть глаза и представить цвет.

- Цвет не снаружи. Он в тебе. Только свет снаружи, - сказал он. – Что ты видишь?
- Ничего. С закрытыми глазами я вижу только черноту. Вы нет?
- Нет, - ответил Сосеки. – Я еще вижу голубой цвет лягушек и желтый цвет неба. Итак, кто из нас более слеп?

Юко захотел было сказать ему, что небо не было желтым, а лягушки голубыми, но он воздержался от каких-либо комментариев. Старик, может быть, сошел с ума. Или просто одряхлел. Он не хотел его разочаровывать.
- Мастер, - сказал он, - я начинаю видеть.
- Что ты видишь?
- Я вижу красный цвет деревьев.
- Идиот, сказал Сосеки. – Этого не может быть. Здесь нет деревьев.


23

На второе утро мастер попросил Юко закрыть глаза и сказал:
- Свет внутри, он в тебе. Только цвет снаружи. Закрой глаза и скажи, что ты видишь.
- Мастер, - сказал Юко, - я вижу белый свет снега.
Говоря это, Юко испытывал желание засмеяться. Это было прекрасное весеннее утро. Солнце припекало.
- Это верно, - сказал Сосеки, - этой зимой в этом месте был снег. Ты начинаешь становиться зрячим.


24
Так Юко был принят к мастеру на обучение на целый год.
Хороши, слуга, стал его другом. Они спали вместе в одной и той же комнате.
Однажды вечером Юко его спросил:
- Кем является на самом деле мастер? И знает ли он всю полноту искусства?
- Сосеки является самым великим человеком искусства Японии. Он знает живопись, музыку, поэзию, каллиграфию и танец. Но его искусство не увидело бы свет без любви к одной женщине.
- К одной женщине? – переспросил Юко.
- Да, к одной женщине. Поскольку любовь – самое сложное искусство. И писать, танцевать, складывать стихи и музыку, рисовать – то же самое, что любить. Это искусство канатоходца. Самое трудное – это следовать вперед, не падая. Сосеки закончил тем, что упал из-за любви к одной женщине. Только искусство спасло его от отчаяния и смерти. Но это долгая история, она тебе надоест, я уверен.
- Ох, - взмолился Юко, - я тебя прошу, расскажи мне!
- Эта история восходит к временам, когда хозяин был самураем.
- Сосеки? Самураем? Расскажи, расскажи, ради бога!
Хороши выпил рюмку саке и, сдавшись настойчивости молодого человека, погрузился в воспоминания.
- Все началось волшебным образом…


II


25

Все началось волшебным образом. Однажды, зимой 18… года, возвращаясь с войны, Сосеки влюбился в одну женщину, подобной которой он никогда не встречал.

В эти времена мой хозяин был самураем императора.
Сосеки участвовал в жестокой битве, в которой его армия одержала оглушительную, прекрасную и непредсказуемую победу. Он из нее, стало быть, вернулся победителем. Торжествующим победу, но раненым. Мертвый воин рассек его лопатку ударом меча после того, как его голова была снесена пушечным ядром. У него перед глазами еще стоял этот образ: вкус грязи и крови, наполняющие рот, воины армии противника, бросающиеся на него, это лицо врага, искаженное гримасой ненависти. Этот человек кинулся на него, готовый его проткнуть. Затем – холодное лезвие меча над его лбом, взрыв, громовой грохот и более ничего, кроме тела без головы, тела, которое еще двигалось и шагало вперед, чтобы рухнуть на него и влепить ему лезвием по лопатке, всем своим весом мертвеца, как будто, чтобы заставить его лучше понять ужас поля битвы, который ни один, ни другой не могли бы познать. Это радости войны. Ты должен либо убивать, либо быть убитым.
Самурай никогда не мог забыть образ этого человека без головы. Это было самым ужасным, что он видел за всю свою жизнь.
После этого, он упал в обморок. На поле битвы его приняли за мертвого. Он провел одну ночь под безголовым телом. Наутро, наконец, услышали его стоны. Мертвого убрали и обнаружили охваченное ужасом лицо Сосеки. За ним ухаживали, но он был в бреду много дней. Даже через неделю в его глазах был страх.
Император приехал его поздравить, и Сосеки испытал определенную гордость, однако окрашенную в то же время сожалением о том, что он только что пережил.
Когда он, наконец, восстановил свои силы, он отправился в обратную дорогу. Не его рана препятствовала ему продолжать сражаться – он был ранен шесть раз с начала кампании – а просто отвращение к войне. Он, посвятивший свою жизнь военному делу, только что обнаружил, что не любит больше убивать.
Он покинул, таким образом, армию и пешком вернулся к себе. И там, на обратной дороге, свершилось чудо.
Продрогнув от холода, на пределе сил, с ужасом войны в глазах, один в густоте мрака и трагедии, которую он только что пережил, один в глубине зимы, один в головокружении своего одиночества, один в своей тишине, в то время, когда он мог умереть сто раз от холода, голода, усталости, досады и утомления, он выжил.
Он выжил, поскольку то, что он увидел в этот день, эта вещь, эта великолепная вещь, также появившаяся с другой стороны реальности, без сомнения, чтобы уравновесить ужас человека без головы, эта возвышенная и прекрасная вещь, была самым прекрасным и возвышенным образом, который ему дали увидеть за всю его жизнь. И этот образ самурай никогда не мог забыть.


26

Это образ был образом молодой женщины, находящейся в равновесии на канате, молодой женщины, легкой, как птица, канатной плясуньи, разгуливающей с грацией белки над серебристой рекой.
Она находилась более чем в шестидесяти шагах от земли. Она не шла по канату, она держалась в воздухе по волшебству. Издали, насколько ее можно было заметить, стоящую на своем невидимом канате, балансир в руках, осторожно скользящую в лазури, ее принимали за ангела.

Сосеки медленно приблизился к реке и красота молодой женщины его околдовала. В первый раз он видел европейку. И казалось, что она парит в воздухе.
Заинтригованный, он приблизился еще. В этот раз она была над ним.
На берегу реки собралась многочисленная толпа, чтобы увидеть странное явление.
Сосеки приблизился к старцу и, все еще задрав голову, спросил:
- Кто она?
Старец, даже не глядя на Сосеки, ответил с дрожью в голосе:
- Это канатная плясунья. По крайней мере, если это не белокурая птица, потерявшаяся в воздухе.


27

Она была канатной плясуньей, и ее жизнь держалась на одной линии. Прямой.


28

Она прибыла из Парижа, во Франции. Она звалась Снегом. Ее так прозвали, потому что у нее была очень белая кожа, ледяные глаза и золотые волосы. А также потому что, когда она парила в воздухе, она казалось легкой, как снежинка.
Это началось так. Однажды, когда она еще была ребенком, ее путь пересекся с бродячим цирком. Она была изумлена властью видеть сны с открытыми глазами.
Не беспокоясь об опасности, она решила это сделать своей профессией. После некоторых колебаний она решила стать канатным акробатом. Затем, мало-помалу, она всходила все выше и выше, в том числе и в мастерстве своего искусства. И таким образом она стала одной из первых женщин-канатоходцев.
Она взошла на канат и больше никогда с него не спустилась.


29

Снег стала канатной плясуньей из-за заботы о равновесии. Она, жизнь которой протекала, как извилистая линия, сплела узлы, которые связывали и развязывали изгибы судьбы и пошлость существования, и стала большим мастером в тонком и рискованном искусстве, состоящем в движении по натянутому канату.
Она никогда не чувствовала себя так непринужденно, как когда она шагала в тысяче шагов над землей. Прямо вперед. Не уклоняясь ни на миллиметр от своего пути.
Это была ее судьба.
Продвигаться вперед шаг за шагом.
От одного конца жизни к другому.


30

Она покорила все места Европы своими подвигами. В девятнадцать лет Снег уже пересекла более ста километров по натянутому канату, часто с опасностью для жизни.
Она натянула свой канат между двух башен Собора Парижской Богоматери и оставалась в течение многих часов в равновесии над собором, как Эсмеральда ветра, снега и тишины.
Затем она повторила свое представление в каждой столице Европы, бросая вызов каждый раз законам равновесия.
Она не была простой канатной плясуньей. Она двигалась вперед по воздуху силой магии.
Издали, насколько ее можно было заметить, прямая фигура в небесах, похожая на белое пламя, золотые волосы, развеваемые ветром, ее принимали за богиню снега.
Ибо поистине наиболее трудным для нее было ни держаться в равновесии, ни даже совладать со своим страхом, еще меньше шагать по непрерывной линии, этой линии музыки, прерываемой ослепляющими головокружениями, самым трудным, когда она продвигалась вперед в свете мира, было не превратиться в снежинку.


31

Однажды она стала востребованной во всем мире. Так она пересекла водопад Ниагара и реку Колорадо.
И, не слишком зная зачем, она, наконец, пристала к берегам Японии, к великому счастью Сосеки.
Это был первый раз, когда иностранный артист выступал в стране самураев.
И один самурай на нее смотрел и уже любил ее.

В глазах Сосеки она казалась поэмой, живописью, каллиграфией, танцем и музыкой одновременно. Она была Снегом и представляла собой всю красоту искусства.

Когда она закончила свой спектакль, как только она вернулась на землю, Сосеки не мог удержаться, чтобы не обратиться к прекрасной иностранке. Он приблизился к ней, обнаружил тонкость ее черт, контур ее рта, линию ее ресниц и понял тут же, что никогда более он не сможет забыть это лицо. Он смотрел ей в глаза, и она пристально разглядывала его в ответ. Не было нужды об этом говорить что-то еще. Она принялась улыбаться, и в этой улыбке Сосеки потерял свою душу.
Он встал на одно колено, бросил меч к ногам и сказал ей:
- Вы то, что я искал.


32

Снег не искала никого. Но она нашла жест Сосеки настолько красивым, что ей этого было достаточно. Она вышла за него замуж.

Первые годы были счастливыми. Рождение укрепило узы пары. Это была девочка. У нее была прозрачная красота ее матери и черные волосы ее отца. Ее назвали Весенней снежинкой.
Их жизнь состояла из мира и тишины. Снег медленно акклиматизировалась в Японии. Временами ей становилось плохо от страны, но она никогда не жаловалась. Больше всего ей не хватало, однако, другого: ее профессии канатной плясуньи.
Однажды ночью ей приснилось, что она летит в воздухе. На следующий день, пробудившись, она крепко об этом задумалась. Затем она об этом больше не думала.
Наступила зима. Затем весна. Ребенок принялся расти в восторге света. Снег была счастлива. В одной руке она держала любовь Сосеки, в другой руке – свое собственное сердце, которое она предлагала ребенку. И этот хрупкий балансир был достаточен, чтобы поддерживать ее в равновесии на канате счастья.


33

Однажды, однако, равновесие этого балансира стало столь хрупким, что нарушилось.
Однажды привязанности, которой ее наделяли два дорогих существа, больше не хватило, чтобы быть счастливой. Жизни в воздухе ей жестоко недоставало. У нее была жажда головокружения, озноба, покорения. Она просто желала снова стать канатной плясуньей.
Она попросила у Сосеки права организовать последнее представление. Она хотела натянуть канат от одной горы к другой в сердце Японских Альп.
Без сомнения ее муж отнес это желание к разряду сумасбродства, считая опасным таким образом подвергать свою жизнь опасности, но, как истинный самурай, он поклонился и повиновался.
Он сделал так, что из Европы были привезены два стальных троса: один очень короткий и небольшого сечения, другой значительного диаметра и общей длинной пятьсот метров. Затем он направил двух своих слуг установить самый длинный трос на склоне одной высокой горы в центре Хонсю.
Что касается нее, Снег достала из своего чехла балансир, обула свои балетные туфли и тренировалась в течение долгих часов в саду, пересекая туда и обратно на маленьком стальном тросе крошечные горы цветов и миниатюрный океан, где плавали кувшинки.
Сосеки не переставал смотреть на нее. Его жена была канатной танцовщицей, равной которой не было. На своем канате Снег была так счастлива, так прекрасна, так воздушна, что каждый день он благодарил небо, что оно ему ее подарило.
Ее волосы были светлыми. Ее взгляд был ясен.
И она шагала по воздуху.


34

Спектакль был назначен на первые дни лета. Приехали из всех стран, чтобы быть свидетелями храбрости молодой француженки. Рассказывают, что сам император присутствовал на волшебном зрелище, рядом с самураем.
Когда Снег поставила ногу на канат, толпа зашумела. Это было так высоко, так головокружительно, что она казалась только белой точкой в пространстве, снежинкой в необъятности неба.
Вооруженная своим балансиром, Снег продвигалась над землей в течение полутора часов, приближаясь мало по малу к другому склону горы. Внизу задержали дыхание. Один неверный шаг – и верная смерть.
Но молодая женщина, превосходно владеющая своим искусством, неотвратимо приближалась. Шаг за шагом. Выдох за выдохом. Тишина за тишиной. От головокружения к головокружению.
Она ни разу не оступилась.


35

Оборвался канат. Плохо прикрепленный, без сомнения, трос отцепился от скалы, увлекая за собой молодую женщину и балансир в падение на глубину около тысячи шагов. Издали, насколько можно было видеть ее исчезновение в сердце Японских Альп, ее приняли за птицу, падающую с неба.

Ее тело так никогда и не было найдено, без сомнения поглощенное расселиной. Снег стала снегом и спала в белой постели.


36

Сосеки никогда не оправился от потери своей жены. Двое слуг, допустивших ошибку, были изгнаны без каких-либо церемоний. Сообщили через несколько дней, что они совершили самоубийство, бросившись с отвесной скалы. Самурай не почувствовал от этого ни радости, ни огорчения. Он видел только одно: свою собственную печаль. Он знал только одно: никогда он вновь не обретет женщину, которую он любил. Никогда он не увидит вновь Снег.  Никогда он не увидит красоты.

Вернувшись вновь в свое жилище, теперь лишенное какой-либо радости, он оставил свою одежду воина. Он не был более самураем. Он не был более офицером императора.
Он посвятил себя с тех пор воспитанию своей дочери и искусству. Абсолютному искусству. В лице своего ребенка, отражении своей потерянной любви, он черпал источник вдохновения, и в искусстве он нашел равновесие, которое исчезновение канатной плясуньи пошатнуло.
Именно так он стал, из-за любви к одной женщине, поэтом, музыкантом, каллиграфом, танцором. И художником.
Поскольку живопись была, естественно, была самой надежной связью между потерянным лицом и абсолютным искусством, наиболее верным средством вновь обрести Снег. И именно в этом искусстве господин стал большим мастером.
Сосеки  купил множество инструментов у продавца красок – деревянный мольберт, множество шелковых кистей, палитру, бесконечное количество красителей, сделал так, чтобы была построена маленькая хижина в его саду и там заперся. Он провел там долгие годы, чтобы рисовать эту странную мертвую, которую он больше никогда не увидит, кроме как в грезах.
Однако Сосеки никогда не был удовлетворен своей работой. Его работы, хотя и великолепные, казались ему слишком окрашенными, мало похожими. Для того чтобы написать Снег с точностью, ему нужна была картина полностью белая, девственная, очищенная.
Как написать белизну? Каждый портрет молодой женщины был прекрасен, но ни чем не был похож на снег.
Итак, Сосеки продолжал совершенствовать свое искусство, день за днем, ночь за ночью, никогда не переставая.
Потом он принялся стареть. Его дочь, уже женщина и уже прекрасна, была отправлена в Токио, чтобы завершить ее обучение. Старик находился один лицом к  холсту. Он истощил свои глаза, рассматривая образ свой исчезнувшей жены. И однажды, из-за непрерывной работы он ослеп.
И именно в этот день Сосеки, в глубине своей слепоты, написал самый белый и самый прекрасный из своих портретов.


III

37

- Вот, - сказал Хороши, - так заканчивается история. Мой хозяин никогда не смог забыть свою супругу, как никогда не мог удержаться ее от того, чтобы ее боготворить и писать. Даже когда он ослеп. Особенно, когда он ослеп. Именно в самой глубокой черноте Сосеки написал белизну, открыл чистоту. Далее, он открыл, что истинный свет и истинные цвета тесно связаны с красотой души. Он разработал, отталкиваясь от лица исчезнувшей жены, абсолютное искусство. Он подчинил себе свет и его оттенки, отталкиваясь от полного отсутствия света. Из ничего он извлек квинтэссенцию искусства. Именно поэтому Сосеки является великим человеком искусства.
Слуга на мгновение замолчал, и Юко почувствовал головокружение. Он посмотрел на старика и сказал:
- Я знаю, где находится эта женщина. Я встретил ее на пути сюда. Она мертва, но как будто еще жива. Она обитает в стеклянном гробу. Она так красива, что я оставался целую ночь, чтобы рассматривать ее.
Говоря это, Юко смотрел в пустоту, взгляд еще затуманен дыханием сна. История была долгой и трогательной. Было трудно вернуться в реальный мир.
Хороши удовольствовался тем, что улыбнулся молодому человеку и одобрительно кивнул головой. Но, конечно, он ничему не поверил.


38

На следующее утро, рядом с серебристой рекой, Сосеки попросил Юко закрыть глаза и представить белизну.
- Белизна не является цветом. Это отсутствие цвета. Закрой глаза и скажи мне, что ты видишь.
- Мастер, я вижу стеклянный гроб во льду. В гробу я вижу лицо женщины. Она там, перед моими глазами. Она хрупка, как греза. Это обнаженная женщина, светловолосая, европейка. Она мертва. Она спит под метром льда. Она в сердце провинции Хонсю, в Японских Альпах. Она была канатной плясуньей. Ее зовут Снег. И я знаю, где она находится.
Лицо Сосеки заледенело при этих словах. Не отрывая своего мертвого взгляда от горизонта, который он не видел, он ответил:
- Кто ты такой, чтобы знать это? Посланец теней? Никто не знает, где она находится. Ее поглотили горы. Прошло довольно много времени.
- Неправда. Горы ее переварили и вернули ее тело. Медленно, год за годом, армия снега поднимает ее тело из глубины трещины, где она погибла. Она там, в метре подо льдом. Она там, в стеклянном гробу, нетронутая, такая же красивая, какой Вы ее знали. Я могу поклясться, что я знаю, где она находится. Я ее нашел случайно, пересекая горы. Я был так захвачен ее красотой, что я оставался целую ночь, чтобы рассматривать ее. Я пометил крестом место ее ледяной могилы. Если Вы желаете, я могу Вас отвести к ней.
Мастер понял, что Юко говорил правду, и не мог удержаться, чтобы не пролить слезу.
- Я знал, что однажды она пошлет мне вестника. Но я не знал, что этот вестник прибудет так поздно.
Затем он повернулся к Юко и положил руку на плечо молодого человека.
- Подумать только, каждый день с ее смерти я пытался снова обрести снежную красоту ее лица, в живописи, в музыке, в поэме. Подумать только, ее лицо теперь доступно взгляду. И подумать только, я ее не увижу.


39

На следующее утро, после занятий, Юко спросил у Сосеки:
- Вы обдумали мое предложение? Когда Вы желаете, чтобы я Вас отвел к могиле Вашей покойной жены?
Сосеки вздохнул, затем ответил печальным голосом:
Сын мой. Я думаю, что это путешествие бесполезно. Я убежден, что то, что ты говоришь, является правдой, но какой интерес старому слепцу найти могилу мертвой? Моя жена в мире там, где она находится. Пусть ее одиночество будут уважать вечно.
Затем он покинул Юко и исчез в своем саду цветов.


40

Прошел месяц. Юко не осмеливался более говорить о молодой ледяной женщине в присутствии мастера. Впрочем, Сосеки, казалось, игнорировал их секрет.
Каждый день мастер удовольствовался тем, что приветствовал его и начинал свой урок. Затем он делался невидимым на остаток дня и оставался нем в течение обеда.
Тем не менее, этим утром, стоя у серебристой реки, старый слепец сказал ему:
- Юко ты станешь завершенным поэтом, когда в свою манеру письма ты включишь понятия живописи, каллиграфии, музыки и танца. И особенно, когда ты подчинишь себе искусство канатоходца.
Юко принялся улыбаться. Мастер не забыл.
- Почему искусство канатоходца могло бы мне послужить?
Сосеки положил руку на плечо молодого человека, как он уже сделал месяцем раньше.
- Почему? На самом деле поэт, истинный поэт, обладает искусством канатоходца. Писать – это следовать вперед, слово за словом, по нити красоты, нити поэмы, нити работы, истории, уложенной на шелковую бумагу. Писать – это следовать вперед шаг за шагом, страница за страницей, по дороге книги. Самое сложное – это не подняться над землей и удерживаться в равновесии с помощью балансира пера на нити языка. Это также не идти прямо по непрерывной линии, иногда прерываемой головокружениями, неверными, как падение запятой или преграда точки. Нет, самое сложное для поэта – это постоянно оставаться на этой нити, которой является написанное, жить каждый час своей жизни на высоте мечты, никогда не сходить вниз, даже на мгновение, с каната своего воображения. На самом деле, самое сложное – это стать канатоходцем слова.

Юко поблагодарил мастера за то, что тот преподал ему искусство таким тонким, красивым образом.
Сосеки удовлетворился улыбкой. Затем он сказал:
- Завтра мы выходим, чтобы найти Снег.


41

Они вышли на рассвете. Юко двигался впереди, а Сосеки следовал за ним на шум его шагов, стучавших по земле.
Каждый раз, когда молодой человек хотел подать ему руку, в то время как путь представлял опасность, мастер отвергал его помощь и справлялся сам.

Вечером они спали у селянина, на циновках постеленных прямо на пол. Когда, при входе в деревню, Сосеки называл свое имя и свою профессию, двери открывались перед ним, как по волшебству. Казалось, вся Япония была знакома с репутацией этого человека. Юко был этим изумлен. Он понял тогда, насколько ему повезло следовать наставлениям такого учителя.
Не всем дано встретить божества при своей жизни.


42

Путь был долог и непрерывно бел.
Бел, как вишни в цвету.
Бел, как тишина, которая сопровождала двоих ходоков.
Наконец, однажды утром, появились первые вершины гор. Дорога принялась медленно подниматься к небу и его чистоте.
Это было самое деликатное время.
Сосеки начал показывать признаки слабости. Но Юко делал вид, что он их не замечает. Кроме того, они были не очень далеко от ледяной могилы.
Путешествие подходило к концу.


43

Когда Юко заметил крест, он задрожал от волнения.
- Мастер, - воскликнул он, - я ее нашел!
Молодой человек поспешил под скалу, туда, где он обнаружил могилу Снег бурной ночью, и закричал от удивления.
- Что там? – спросил Сосеки с нетерпением. – Снег навсегда исчезла в сердце гор? Там прошла лавина?
- Нет, - сказал Юко. – Напротив. Как будто армия снега услышала наши мольбы и опередила наш приход. Снег там. Но ее тело еще ближе к нам, чем в прошлый раз. Она не более чем в двух или трех сантиметрах подо льдом. Ее можно практически коснуться.
Она была там. Это создание такое прекрасное, такое обнаженное, такое белокурое, хрупкое, как греза. Она была мертва. И все же она казалась живой. Она спала подо льдом. И она должна была вот-вот выйти из своей могилы.
На самом деле она не была обнажена, как он подумал в первый раз, но ее одежда канатной плясуньи оставалась так долго подо льдом, что нити ткани стали практически прозрачны. И ее тело, так хорошо сохранившееся, ее кожа, такая прозрачная, от этого казались еще более хрупкими.
Юко бросился на землю и начал скрести лед своими ногтями. Наконец, появилась Снег. Затем он взял руку Сосеки и поместил ее на лицо молодой женщины.
- Вы чувствуете ее лицо? Вы чувствуете ее кожу?
Рука старика ласкала щеку его потерянной любви.
Сосеки был слеп. Но ему не были нужны глаза, чтобы узнать изгиб лица.
Лицо молодой женщины сохранилось так хорошо, что одного нажима ладони на синие веки ему было достаточно.
- Это действительно она. Это Снег. Ты мне не солгал.
Затем он упал на колени и оплакал жаркими слезами вновь обретенную юность своей жизни.


44

Сосеки никогда не спустился с гор. Он улегся на лед рядом со своей любовью и закрыл глаза.
Юко пытался удержать его от такого сумасбродства, но мастер ему ответил безмятежным голосом:
- Оставь меня в покое. Я нашел свое место. Навечно.
Затем он уснул рядом с нетронутым телом молодой женщины.

Когда он умер, белизна мира поглотила его.
Он был счастлив.
В глубине сердца.


45

Юко вернулся из гор один,
Пошел на север
К снегу.

Он никогда не вернулся.
Он следовал вперед по обратной дороге, выпрямившись, как на нити, натянутой между югом и севером Японии.
Как канатоходец.


46

Когда он достиг своего дома, отец его расспрашивал о путешествии и наставлениях мастера. Но Юко ничего не отвечал. Он закрылся в своем рабочем кабинете и не выходил из него множество дней.

Однажды утром, однако, не в силах этого более выносить, священник потребовал объяснить это добровольное заточение. Юко ответил:
- Отец, Сосеки больше нет. Теперь позволь мне носить траур.
Он крепко закрылся и плакал.

Но на самом деле, несмотря на дружбу, которую он к нему питал, и преклонение, которое тот в нем вызывал, Юко не оплакивал смерть мастера.
Он оплакивал свою любовь, потерянную в снегу.


47

Множество ночей ему снилась ледяная женщина.
Снег.

Однажды ночью девушка, которую он встретил у фонтана, к нему пришла и хотела отдаться, но молодой человек ее оттолкнул с утомленным вздохом. Она убежала, плача навзрыд, и больше не вернулась.

Времена года падали друг за другом в песок времени.
В первые дни зимы упал снег. И с ним первые чернила первой поэмы на шелковый свиток.
Пока он развертывал первые слова на бумаге, его сердцу стало легче. Но это был только обман. Только поэзия облегчала вес его печали. Когда он клал перо, его сердце снова становилось холодным, как лед.

Это была долгая зима, ослепительно белая.


48

В первые дни весны, однако, стиль письма Юко изменился. Мало-помалу его поэмы приобрели другую окраску.
Он сам удивился, обнаружив в них цвета, отличные от цвета снега.

Наставления мастера Сосеки, наконец, принесли свои плоды. Свои плоды золота, серебра и грез.
Отныне Юко стал завершенным поэтом. Его хокку не были больше безнадежно белы. Каждый из них состоял из всей гаммы цветов радуги. Его стиль стал ясным, вычурным. И окрашенным.

Но территория его сердца странным образом продолжала нести отпечаток белизны.


49

Однажды апрельским утром, через год после смерти Сосеки, молодая женщина явилась к отцу Юко. Священник ее узнал. Это была юная протеже императорского придворного поэта. Девушка, к которой ее сын испытал ужасную ненависть и необъятную любовь. На этот раз она была одна.
Священник принял ее с почетом и предложил ей чашу дымящегося чая, которую она медленно выпила, смотря на серебристую реку. Затем он отвел ее в рабочий кабинет своего сына.
Когда Юко ее увидел, он нашел ее настолько прекрасной, что затрепетал. Хокку, который он аккуратно выписывал на шелковом свитке, испытал от этого головокружение. Перо Юко заскользило по бумаге и сформировало странный знак. Прямая линия, прерванная запятой. Как рисунок канатоходца на нити красоты.
Юко повернулся к молодой женщине и улыбнулся ей. Не произнеся ни слова, она подошла к нему и слегка коснулась своей рукой его плеча. Затем она склонилась над работой молодого мастера и сказала:
- Это, без сомнения, самый прекрасный портрет моей матери, который когда-либо был сделан.
Ее звали Весенняя снежинка.


50

Молодой человек посмотрел на рисунок перед собой, взглянул на нее, и понял, что речь идет о той же самой мечте, завершенной в капле реальности, которая оставалась в неопределенности вокруг него.
- Я Вас давно ждал, - сказал он.
Она положила голову на его плечо и закрыла глаза.
- Я знала, что ты подождал бы еще.


51

Этой ночью они впервые занимались любовью. Он, молодой поэт, и она, дочь мастера и женщины изо льдов.
Когда он ее брал, она кричала так сильно, что он трепетал от волнения.
Он целовал ее глаза, ее грудь, ее живот.
Наутро их поглотил сон.
Снаружи шел снег.


52

Существует два сорта людей.

Есть те, кто живет, играет и умирает.

И есть те, которые никогда не делают ничего другого, только балансируют на гребне своей жизни.

Есть актеры.
И есть канатоходцы.


53

Юко никогда не поехал ко двору императора.
Весенняя снежинка никогда не стала канатной плясуньей.
Ни в коем случае не нужно, чтобы история повторялась.

Они поженились в первые дни лета на берегу серебристой реки.


54

И они любили друг друга,
Подвешенные на нити
Снега.