( стандартное интервью, взятое у типичного районного прокурора спецкорами трижды независимого юридического черезнедельника «Поводыри б. Фемиды»)
Корреспонденты: Мы бы хотели, уважаемый товарищ прокурор, отобрать у Вас…
Прокурор: Во-первых, не товарищ, во-вторых, выйдите из кабинета и зайдите в приёмные часы.
Корр.: Но у нас редакционное задание …и…это…письма граждан как бы … ну и закон о печати к нему. Полагаем, вы не можете, господин прокурор, отказать нам…
Пр.: Я вам не господин и это ваши проблемы. И я вам - не пожарная команда! Что я, сейчас все брошу (отшвыривает от себя журнал «Новая инквизиция») и буду тратить на вас своё государственное время?!
Корр.: Но ведь всё с вашим руководством согласовано … с самим Зайончковским С.П. …. у нас и резолюция имеется…
Пр.: А….Вот вы как, значит…Тогда зарегистрируйтесь по входящему и проходите. Что у вас?
Корр.: Да интервью, собственно. Письмо к нам поступило от следственных работников района с изрядными упреками в ваш адрес. Беспокоится в нём недвусмысленно общественность, позиционирует вас как весьма капризного, надзирающего неизвестно за чем процессуалиста, как недюжинного бюрократического самородка, и, вообще, как бы тормоза на пресловутых рельсах так называемой борьбы с мистической организованной преступностью. И это лишь самые мягкие определения.
Пр.: Попрошу конкретнее.
Корр.: Хорошо. Из письма явствует, что каждого посетителя, особенно из милиции, вы встречаете как личного врага. Цитируем: «…как будто его постоянно отрывают от просмотра порнофильмов категории ХХХ, а в прокуратуре он работает по совместительству..», что вы пугаете всех всевозможными санкциями, подозреваете в измене чести мундира и фальсификации оправдывающих доказательств из корыстных предубеждений.
Пр.: Побуждений…Клевета. А на ложь государственный орган отвечать не обязан. Но я действительно строг. Но это оттого, что закон для меня в служебное время дороже всего- дороже и самой работы, и людей. Как указывал один из наших основоположников: «Прокурор- это прежде всего хруст костей наших врагов». Под последними я понимаю, конечно, только процессуальных противников, ибо враги у нас уже давно сами знаете где…
Корр.: Пишется, что по делам вы никогда не вникаете и не можете вникнуть в суть обвинений, а придираетесь по сугубо формальным поводам, как-то: бумага на ходатайстве не того оттенка, нитки на прошивке томов не того сорта, подпись неразборчива, следователи слишком дорого одеты или ездят на иномарках, то есть, разные мелочи. Видимо, это натура?
Пр.: Это оскорбительный вопрос, явно дискредитирующий мою несомненную компетенцию. Соответственно- без комментариев.
Корр.: В таком случае почему, как отмечается в письме, вы избегает письменных указаний? Деликатны от природы? Дворянин? Или не желаете, как вы выражаетесь, чтобы вас «слишком часто считали дураком»? Но где же тогда ваша позиция? И как тогда может быть явлена следователю вся сила прокурорского надзора?
Пр.: Откровенно говоря (это, пожалуйста, не для прото.., не для интервью), я потому избегаю резолюций, потому что не знаю точно как правильно пишется фраза «Не согласен!»- одним словом или двумя. А спросить – значит, унизиться. И потом: совсем скоро будет реформа, по которой прокурор будет вообще лишен права давать письменные указания. И вообще много чего будет лишён. Выходит, я все эти годы опережал время!
Корр.: Хм…Ну ладно…Также следователи жалуются в обращении, что вы считаете себя самым умным и сразу впадаете в депрессию, если вам указывают на ошибку. Все просто убеждены, что главное для вас – самолюбие и тщеславие, а не какая-то там метафизическая законность.
Пр.: О! Я так и знал, что рано или поздно это озвучат. Отвечаю: всё это- зависть, вторая истинная черта русского человека после его мифической широты души и первая перед его неистребимой склонностью к мотивированному безделью. Что касается подхода к этим…. милиционерам то есть, то здесь я исповедую принцип презумпции невменяемости. То есть, пусть они сами докажут, что они умные, а уж до этого я их считаю сами понимаете кем. По другой же своей методике я всех следователей считаю изначально условными «оборотнями в погонах», пока они не направят уголовное дело в суд по максимально тяжкой статье и чтобы все обвиняемые по нему обязательно были бы под стражей. Ибо только и только при таком раскладе взятку им никто никогда не даст. Подчеркиваю: никто и никогда! Ибо не за что! И это чисто моё стопроцентно антикоррупционное ноу-хау, прошу особо отметить.
Корр.: Сильно! А не кажется ли вам странным, что прокурор, не расследовавший в жизни сам ни одного дела- всё равно, что писатель, не написавший ни одной книги?
Пр.: Нет. Не разделяю. У меня есть другие анлогии. Я бы лично сравнил такого прокурора с мужчиной-романтиком, который много раз влюблялся, но ни с одной из своих возлюбленных, извините, так и не переспал. Однако же вы согласитесь с тем, что такой индивид всё равно имеет представление о любви. Не так ли? Вот и у меня так. Считаю, поэтому, что можно знать уголовные дела и эффективно надзирать за их расследованием, ни одного дела в жизни не расследовав самому.
Корр.: Как раз по поводу романтиков…Жалуются, что вы никогда не предложите женщине сесть, особенной беременной. Часто швыряете дела, если опаздываете в театр или вам поцарапали машину.
Пр.: В МВД нет женщин. В МВД есть офицеры. А офицер не может быть беременным.
Корр.: Хорошо. С Вашего позволения, ряд свободных вопросов. С письмом нам всё ясно. Кстати, для пущей объективности мы опросили сотрудников и вашей прокуратуры. И, кроме двоих, все заявили, что до Пасхи уволятся именно из-за вас. Мы даже случайно заметили, как один из ваших подчинённых купил полкило мышьяка в аптеке на коллективные деньги. Не опасаетесь новогоднего чая с пирожными?
Пр.: Я же не Г. Распутин и, к сожалению, не Н. Бонапарт. К тому же я не ем сладкого по причине гипергликемии. Поэтому меня нельзя ни отравить, ни разжалобить.
Корр.: А как вы относитесь к 37-му году?
Пр.: Я горжусь тем, что в моём роду не было ни одного врага народа, что все оказались с другой стороны.
Корр.: А чем вы гордитесь на своём поприще?
Пр.: Независимостью от результатов своего труда.
Корр.: Ваша повседневная мечта?
Пр.:Чтобы никто в течение дня не звонил и не входил в кабинет.
Корр.: А глобальная?
Пр.: То же самое. Только всегда.
Корр.: Как вы относитесь к модным ныне преступным рейдерам?
Пр.: Я приказал вообще не возбуждать по ним дела.
Корр.: Это как же?
Пр.: Во- первых, во всех случаях они отнимают собственность у таких же нелегитимных жуликов, только захапавших активы раньше. То есть, действуя по классическому принципу - вор у вора….Какие же здесь потерпевшие? А, во-вторых, после легализациии отнятой собственности, они также не будут платить налоги, как не платили их до этого и сами «жертвы захвата». Таким образом, я не вижу смысла тратить бюджетные деньги на разрушение подобных саморегулирующихся систем.
Корр.: Оригинально. То есть, полностью, так сказать, закрыть око государево на все недружественные поглощения в экономике? А как, по-вашему, бороться с оправдательными приговорами?
Пр.: Это так же элементарно. Надо только ввести в практику немедленный арест судьи, вынесшего такой приговор и вся статистика станет на свои места.
Корр.: А если это вердикт присяжных?
Пр.: А какая разница? Просто надо будет арестовать не одного, а 12 человек. Тринадцать, пардон. С судьей если. Да и гособвинителя можно туда же, раз не справился со своей функцией. Такой прокурор нам не нужен! Зато показатели будут сразу лучше.
Корр.: Потрясающе! А, скажите, адвокаты – это благо или зло?
Пр.: В моём районе это - ни то, ни другое, ибо они ни на что не влияют. Как говорится, раньше они были здесь хотя бы декорацией, а теперь стали чистой фикцией. А, вообще, защитники эти - явный пережиток, правовой атавизм, или, если хотите, юридический планктон, питательная среда для размножения «оборотней в погонах».
Корр.: Спасибо. Как всегда невообразимо оригинально. А есть ли у вас так называемые заказные дела?
Пр.: Это не юридическая категория. В любых наших делах есть состав преступления. Остальное нам по…простите и до…Остальное – это уже ваша журналистика.
Корр.: А политические?
Пр.: Повторяться не буду. Этот термин оттуда же. Адвокатские штучки разных резни генриков.
Корр.: А как по – вашему, олигархов нужно «доить», сажать или побуждать к эмиграции?
Пр.: И то, и другое, и третье. В любой последовательности.
Корр.: Что может быть хуже сотрудника милиции?
Пр.:Очень трудный вопрос…Наверное, только он сам…
Корр.: У нас сложилось впечатление, что вы все время боретесь с МВД. Но ведь, вероятно, нужно бороться и с преступниками?
Пр.: Для меня здесь нет разницы.
Корр.: Хорошо, давайте сменим тему. Как вы относитесь к природе, к животным, например? Вот ваши соседи жалуются, что вы в этом смысле не совсем гуманны…
Пр.: Чушь. Они, видимо, имеют в виду, что я случайно задавил за два года своим «Лексусом» 11 котов во дворе? Нет, нет. Фауна- это не милиционеры, зачем же её мучить. И у меня есть братья меньшие – я еще с хрущёвских времен развожу исключительно для удовольствия пауков-крестоносцев.
Корр.: Как интересно! С какой неожиданно теплой стороны приоткрылась, казалось бы, навсегда застегнутая в синий мундир прокурорская душа....Раз уж вы так откровенны,- кто, на ваш взгляд, будет в предстоящем году Крысы главным козлом прокуратуры?
Пр.: Это провокационный вопрос.
Корр.: Тогда вопрос лирический и последний. Какими будут ваши пожелания следователям следственного управления в новом году?
Пр.: Я сказал бы им: пусть все проблемы будут вашими!
Корр.: Спасибо.
Пр.: Ага. Зарегистрируйтесь по исходящему и приходите в следующий раз только в приёмные часы.