О.Куваеву.
Свозить меня на факторию, я клянчил давно. Мужики дымили едкими папиросками "Север", похлопывали меня по плечу, ответ был один
-Чего там под ногами путаться. Да и оказии нет.
Я выклянчил. Внутри АН-2, на грязном полу лежали сети с пенопластовыми поплавками, ящики с патронами, тушенкой, мешки с мукой,принайтованые бочки с горючим. У меня на голове драная ушанка, сверху телогрейки натянут дождевик,старый с прожженой полой, брезентовые штаны, на ногах гордость- охотничьи сапоги.
-Курить только в пилотской кабине-предупреждает невыспавший бортмеханик. И мы летим.
Показалась большая вода по которой заскользил, приводнившись наш самолет.
Фактория стояла за валунами. Сизая изба. Два небольших стожка. Редкий ельник неподалеку. На отмели баркас и долбленка. Там же на кольях растянутая для просушки сеть. Расторопно разгрузились и самолет улетел на следующую факторию.
-Ну давай знакомится будем. Хозяин высокий, костистый мужик ведет в дом. Следом бегут охрипшие от лая две собаки.
На столе самовар, в мятых мисках квашеная рыба, грибы, домашний горячий хлеб, чей аромат неслышно разнесся по округе. Торопливо выкладываю гостинцы:пакет с сушками, конфеты, десяток пачек сигарет,плиточный чай, городскую колбасу. Ставлю бутылку спирта.
Федор Иваныч приносит котелок с ухой. Разбавляет спирт. Сам пьет пуншик-чай с разбавленым спиртом. Мы едим, выпиваем, говорим о том о сём. О себе он не рассказывает, жалуется на план, вездесущих туристов, геологов, распрашивает о городе, новостях. Потом ведет показывать свое хозяйство. Нежно гладит шкурки белеющие мездрой,рассказывает о капканах, в амбаре висит сушеная рыба, легкий ветерок колышет её и раздается тихое шуршание.
Увидев его ружья я выпалил все свои куцые теоритические знания, важно произнося:экстрактор, энжектор,Зауэр, Франкотт, еще какие-то названия и термины почерпнутые в охотничем магазине на Неглинке и пары книжек Сабанеева. Иваныч улыбается. Засыпаю с трудом, мешает Белая ночь и комары. Днем прилетает самолет. Федор Иваныч получает накладные, что-то пишет слюнявя кончик химического карандаша. Мы грузим мешки с рыбой.
Рукой он нам не машет, из забрызганого водой иллюминатора я вижу как пригибаясь он тащит сеть в лодку.
Как закинула его судьба в факторию не знает никто. Больше я его не видел. Иногда мне хочется иметь свою факторию. Но потом ловлю себя на мысли, а вдруг апендицит? И течение суматошно-бестолковой жизни опять подхватывает меня и тащит, тащит. Куда и зачем, хотелось бы знать.