12 …Но разумный человек молчит.
(Прит.11:12)
Когда марафонец бежит свою дистанцию, есть смысл в каждом его движении, есть динамика и есть мотивация. Но лишь пересекается им финишная черта и на груди рвется финишная лента, всем предыдущим действиям нет места. Приходит время остановиться.
Пришло время молчать. Для меня пришло это время.
Слова имеют смысл. Смысл – выражается в словах. Но когда нет смысла, нет и слов. Поэтому мне хочется молчать.
Когда я анализирую и оцениваю чьё-либо произведение, будь-то работа художника или поэта, либо композитора – один лишь критерий для меня является свидетельством таланта и дарования. Когда ты слышишь то, что хотел сказать автор. Люди творят, потому что им есть что сказать. А когда им есть что сказать, это не выглядит пошло и дешево, нет банальных созвучий, соцветий и рифм. Именно вдохновение облекает в свежие формы содержание послания. Что движет гениями и талантами – послание миру, послание близким или же послание той единственной, к которой устремлено сердце. Даже когда люди посвящают себя служению другим или политике, лишь те, кто действительно движим идеей и посланием добьётся успеха и результата.
Остальные же просто хаотично или целенаправленно движутся к своим эгоистичным целям самыми банальными методами и способами. Это те, кто вышел на сцену, чтоб раздражать. Эти люди раздражают своими песнями, стихами и художественными произведениями, речами. Они раздражают своими картинами, называя свою пустовыраженную абстракцию новым веяньем и стилем, раздражают своей преданностью системе, поп культуре и субкультуре своего своевременного культа. Не могу смотреть эфиры тех, кто занимает эфирное время, добиваясь дешевой популярности. Это те, кто перебивает аппетит и портит чувство вкуса, отвращая не только от себя, но и от жанра в целом.
Есть те, кто считает нужным говорить, а есть те кто просто эксплуатируют внимание.
Что же до меня – то я хочу молчать. Мне больше не хочется творить, нет желания выражать – по одной причине – нечего сказать.
Я начал свою жизнь с послания – я обратился к тем, кто собрался у родильного стола моей матери с криком. Но я был не понят, они все радовались моему появлению и думали, что я кричу от радости. Но это было совсем не так. Я обратился к ним с посланием отчаяния и недовольства. Я не хотел появляться, я не хотел жить в этом мире, я предчувствовал всё то, что ожидало меня в последствии. Я был у сердца своего создателя, но теперь нас разлучили и разделили. Я не был одинок и только после рождения я на самом деле осиротел. Люди не поняли меня ни тогда, ни позже.
В моем детстве, как и других меня, постигали неприятности и разочарования. Но моё сердце оставалось нетронутым злом. Я сопереживал каждую боль, я плакал с плачущими и радовался с радующимися. Я не понимал тогда, что движет людьми на зло и жестокость. Я нес послание, о мире желая остановить любой конфликт. Я пытался мирить людей и мне пророчили судьбу священника уже в шестилетнем возрасте, в то время когда идеологическое сознание общество отвергало все невидимое и духовное.
Прошло не так много времени, и я столкнулся со всей правдой жизни. Правдой что была во вне и внутри. Я бежал от зла и противостоял ему, но не заметил, как потерял контроль над собой и стал тем, что сам ранее ненавидел.
Однажды встретившись с другими, с теми, кто был тем, к чему я стремился, я узнал о пути и о том кто проложил этот путь. Я познакомился с ним, но это не было совершенным знакомством, так как я его не видел и не слышал. Но, не смотря на то, что мой разум все ещё был пленен и материалистичен, моё сердце запело. Я начал говорить! Стихи и песни, послания. Я обращался и видел что моё послание услышано. Многих касалось то, с чем я обращался к ним. Я видел перемены, я видел жажду и потому я говорил, так как всходы всегда мотивируют сеятеля.
Я посвятил себя тому, чтоб говорить. Я поступил в университет. Я попал в окружение тех, кто избрал тот же путь что и я. Но там, в первый раз мне заткнули рот. Это было сделано не словами, а тем отношением и лицеприятием, замаскированным под маской добродетели лукавством и карьеризмом, я встал на пути у системы и проиграл. Проиграл техническим нокаутом и был отчислен. Там никого не интересовало сердце – вывеска, вот что считалось ценным. Они были так не похожи на того, кто меня четырнадцатилетнего мальчишку направил на свой путь. Я ушел и вернулся к истокам. Но, придя к роднику, я не обнаружил, то доброе и светлое, были лишь буквы, которым люди предавали себя в слепую. И кто не соответствовал их буквам, из друзей превращался во врага. Я не хотел быть частью этого, но и другого не знал.
Жизнь совершила со мной телепортацию, поместив меня в 10 000 км от моего родного дома.
Я остался один, но мое сердце по-прежнему говорило. Это послание, которое я облекал в разные формы деятельности всегда вознаграждало меня друзьями и близкими людьми. Но эти посевы были уже не столь урожайными. Я стал замечать что то, что я говорю, остается сокрытым под тяжелым грунтом. Тяжелые сердца, но отзывчивая эмоциональная реакция ещё какое-то время создавала иллюзию, того, что не напрасно моё послание. Но как утренний туман рассеивается, когда стрелки часов проходят новые круги. Так и моё представление о результатах внезапно улетучилось. Я видел что люди, приходят и слушают, но никто не меняется. Обряды и униформа, поверхностное следование принципам, которые действуют только внутри узкого сообщества, создавая свою иерархию, свои элитарные группы из тех, кто просто научился манипулировать информацией, научился писать отчеты и создавать видимость. Это стало вторым ударом в мою гортань. Я решил замолчать, но был остановлен в своём намерении, новой встречей. Новые звуки, новые слова, более просторные, более искренние – вновь пленили моё сердце. И оно опять заговорило. Я называю это допинговым временем. Когда огромные всплески делали продвижение молниеносным. Но также быстро это все заканчивалось, как действие определенных препаратов у спортсменов. Это несло собой и определенные последствия. Мой внутренний Я изнашивался и падал в бессилии при каждом новом разочаровании и остановке. Дозы приходилось увеличивать, и лишь радикальные формы могли теперь дать внутреннее удовлетворение. Послание продолжало изливаться, но оно стало более жестоким. Это не было из-за того что я стал другим, но это было просто желание и наверное последняя отчаянная попытка моей веры, достучаться и докричаться до зачерствевших. Люди, которые окружали меня в то время, в меру своего необузданного эгоизма и тщеславия в полном смысле этого слова, ничего другого не хотели, как выслужиться пред тем, чей взгляд с благоволением мог сделать их счастливыми. Это было ужаснее всего. Так как идолопоклонство, самоизваянным истуканам – одно из главных осквернений свободнодышашей души. Я бежал оттуда как Израиль из Египта. Мне не нужен Фараон, так как я родился свободным. Никто не вправе управлять над человеком. Это высочайшее преступление, за которое следует жесточайший суд судьбы, и последствия будут спроецированы, возможно, ни на одно поколение. Я замолчал там, но заговорил у себя дома. Я пытался освободить, я хотел говорить. Я хотел разоблачить всю ложь, которой люди были опутаны и продолжали опутываться. Многое время я тратил на это послание, освобождая людей от субкультуры и системной зависимости. Но и это не получило отклика, и было истолковано как превозношение. Нежелание видеть правду, результаты, а нислова – наверное, стало последним ударом по мне. Я пришел к выводу, что люди не хотят меняться. Их вполне устраивают те связи, которыми они прикреплены друг ко другу. Их разум
держится за привычное, и ты становишься врагом номер один пытаясь отсечь эту пуповину. Пуповину вчерашнего дня, вчерашних результатов и достижений. Они ходят с этой пуповиной и именно по ней узнают друг друга. Те, кто рядом хотят плавать на соломенных плотах по реке жизни. Они ожидают ожидаемого и их не устраивает правда. Им нужны льстецы слуха, и это не те, кто оправдывает грех. А те, кто вырывает их из привычного. Это верно в этом народе. К какой бы группе он ни принадлежал. У него на генетическом уровне убито желание меняться. Это порабощение завязано где-то Выше.
Эта страна осуждает фашистский режим, ссылаясь на Нюрнбергский процесс, но сама создала намного худший режим, который принес намного большие жертвы и пролил больше невинной крови. И в своей стране и за рубежом, принося даже на другие континенты братоубийственные войны. Ортодоксальные религии и современные течения настолько дешево продали себя и свои идеалы, что предательство Иуды на их фоне выглядит довольно перспективной сделкой. В этой стране все почему-то принимает столь извращенные формы, что на корню вырубает всякое желание новаторства и любого рода предпринимательства. Может это проклятие нации и народа, я не знаю, но что дальше поддерживать существование того, что, по сути, мертво я не буду, это 100% факт…
Я не пойду в политику в этой стране, я не буду писать песни и стихи, я не буду говорить, и выпускать газеты. Но может, в последствии, они узнают, что среди них был пророк, но они убили его, побили невидимыми, но смертоносными камнями.
« И они приходят к тебе, как на народное сходбище, и садится перед лицем твоим народ Мой, и слушают слова твои, но не исполняют их; ибо они в устах своих делают из этого забаву, сердце их увлекается за корыстью их.
И вот, ты для них - как забавный певец с приятным голосом и хорошо играющий; они слушают слова твои, но не исполняют их.
Но когда сбудется, - вот, уже и сбывается, - тогда узнают, что среди них был пророк.»
Иез.33:31-33