Лил и Френсис гуляли парком, в городе замечательный парк, да что парк? они везде замечательные. И не было ни дождя, ни ветра, и никто не промок. А Джексон лежал у себя на кровати.
Джексон вместе с домом отбрасывал большую тень в парке. Дом жил вокруг него, и они разделяли одну тень, это был негласный уговор, незыблемое правило.
Он - калач из плоти и крови, лежащий на большой подставке, который никто не хочет, поэтому он свободен, от того, чтобы его взяли за ноги и окунули головой в заварку.
Джексон не хотел думать, или лежать, или подняться, или делать выбор. Сравнивать себя с чем-то, кем-то, смотреть в пустоту, анализировать, но кто его спросит? кто услышит, если он сам скажет? они выбирают кому появиться, что сказать, сделать, когда его не слушать, не слышать, будто они важнее чем выбор, который Джексон не хотел делать. Что важнее всего, о чем стоит думать - что, Джексон, стоит делать?
У Джексона было все плохо, смотря со стороны, но он не чувствовал. Он пустовал, то есть чувствовал внутри пустоту, а под собой мягкую кровать. Занавески задернуты, так что можно лежать в полутьме весь день. Не надо вставать, сегодня выходной.
Выходной, и Лил с Френсисом идут гулять по парку, посмотреть на грязную речку, полюбоваться природой. Но Лил не говорит глупостей, а Френсис хорошо слушал и они могли оказаться в кафе только потому что проголодались. Рядом школа, церковь и еще одна школа, а прямо в парке университет. Чему их учат? Почему грязно? Почему пишут «катенок, я тебя люблю»? Лил есть о чем поговорить, а Френсису послушать.
У Джексона мягкая кровать и удобная пижама, а раз так и вставать незачем. Можно, лежать весь день. Еще один день. Никому ведь все равно нет дела. А он-то думал, что вышел из возраста, когда так сильно жалеешь себя. Противно, но Джексон не встанет. Вот, если бы еще дождь, было бы замечательно. А что? он заметит дождь, и залезет под одеяло, и под дождь сможет заснуть, а не просто лежать и ни о чем не думать. А главный вопрос так и остается без ответа «почему я должен вставать?». И любой ответ, пока недостаточно силен, чтобы выпрыгнуть из мешка с гирями.
Лил проголодалась и захотела перекусить, и сказала об этом и теперь они в кафе. Хотя Френсис проголодался намного раньше, но Лил была так хороша в парке, что он боялся, что в кафе все испортиться. Но все хорошо, и он еще ее слушает, а она говорит немного. И ему кажется, что он бы выпил еще одну чашку чая, но не знает чего хочет Лил. Все равно не знает, хотя слушает, и смотрит на нее. Ветра совсем нету на улице, жарко, а внутри прохладно; сейчас кафе в тени от большого дома напротив, она может еще останется, надо сказать, что здесь прохладней и она захочет остаться и он выпьет еще чашку чая.
- Прохладно здесь.
- Сегодня жаркий день. – сказала Лил.
- Я бы взял еще чай.
- Внутри хорошо, посидим.
Лил не хочет больше ничего заказывать, и что теперь? Френсис будет в одиночку сидеть и дудлить свой чай?
- Ты уверена, что ничего не хочешь, Лил?
Лил хотела воды, но заказала чай, а какая разница? Выпьет еще один чай. Если на то пошло, то лучше было бы зайти в «Кофейный дом» и выпить там хорошего кофе. И там тоже прохладно, они смогут там выпить кофе вечером, но Френсис не пьет кофе, но он все равно закажет.
Джексон не сказал ни слова. У Джексона, кроме пустоты и чувства зыбкости, слабости…, но ему-то, в принципе, все равно. Теперь он может видеть свое ничтожество спокойно, и даже спокойно переносить то, что другие видят его ничтожество. Он даже может представить Настю, ту самую Настю, чьим мнением он так дорожил, представить ее взгляд и разочарование, увидев его в таком состоянии, и точно знает, что ему будет плевать. Хорошо, что не видят. Плавая между воспоминаниями, мечтами, и образами вызываемыми шумом с улицы, он забывался, ныряя глубже и чувствуя запахи дома, леса, духов и шампуня.
Джексон стоял на песке пропитанным водой и его ноги ввязли в его тягучее серое величество, и вокруг была вода, потому что он стоял на дне мутного озера. А туфли он оставил дома, так что мог чувствовать как между пальцев его ног что-то ползает. Джексон согнул колени и рыскал руками по песку, с привязанным фонариком к левой руке, всматриваясь сквозь тьму воды. Она залила уши, проникла в нос и давит на глаза, потому что Джексон ничего не взял на дно, кроме пижамы. Нужно срочно отыскать краба, он где-то здесь, перебегает с место на место, делая это очень быстро, будто ему нипочем сопротивление воды и песка, а Джексон с огромными усилиями делает каждый шаг, пытаясь двигаться как можно быстрее по тягучему песку, но не поспевает за крабом. Его нужно обязательно поймать, это не обсуждается, этот краб очень нужен Джексону, и не только ему, а все мы в большой мере, зависим от этого краба, и Джексону предстоит его поймать. И у него еще есть немного кислорода в легких, так что давай лови его Джексон, лови, пока не поймаешь, нельзя всплывать наверх, этот краб нужен всем нам. И Джексон рыщет по дну, краб постоянно держится на границе света от фонарика и тьмы воды, наполовину там и здесь, перебирает быстрыми клешнями, и Джексон совсем не думает о том, что ему нужно дышать. Он просто теряет силы, он устал бороться с водой, он сделает еще рывок и еще, он раньше не ловил крабов, и этого не может поймать, он ужасно устал и ему нужно подняться наверх, ну да, ему ведь нужно дышать. Но что он скажет? Что ему нужен кислород, его заклеймят, он опозорит себя, все это лишь отговорки, чепуха, бред бездарного Джексона, который не справился с тем, чтобы поймать краба, он был нужен нам всем. И Джексон остановился не дне, стоя в круге света от своего фонарика, а краб убежал во тьму, и он понял, что не может его догнать. Не может, и он стоит на дне. И бац! Наверх, там за окном что-то упало и кто-то крикнул. И у Джексона кружиться голова от резкой смены давлений - он слишком резко всплыл. Пятясь на мебель, сжавшись в клубок, он тряс мокрыми ступнями, чтобы стряхнуть тварей засевших у него между пальцами ног, и вытирая ноги друг о друга, вот уже вроде подсохли. На улице, еще что-то кричит ребятня, визжит, хохочет, неужто над самим Джексоном, нет, не над ним, над кем?
Ну и что, не шевелись, Джексон, ты еще не знаешь зачем.
Френсис и Лил смотрели на шумную ребятню гонявшую в парке на велосипедах, смеющеюся и радующуюся жизни.
В этот раз Френсис заплатит за двоих, и Лил не будет перечить, а если стала бы, то он бы возмутился, хотя денег у него мало. И он был бы не прочь, если бы у него девушка была современных нравов. Но она не его девушка, но все идет хорошо, надо просто выждать момент, подходящий. А может, он был уже? Тот самый подходящий, и она ждала уже сейчас, что все будет решено, она готова сдаться. Он слушал ее и смотрел в глаза, он не мог пропустить. Ай, черт, конечно, мог, он ничего не видит. Он ничего в ней не понял. Он видит только, то, что разрешено, а Лил, может закрыться от всего мира, да так, что будешь думать, что ничего не произошло, что все нормально. Что, черт возьми, нормально? Не злись Френсис, не злись на это слово, Лил его ни разу сегодня не сказала, ты внимательно слушал. Френсис слушал не ради слов, он слушал, чтобы заплатить сейчас за четыре чашки чая и два пирожных, а потом вечером заплатить за две чашки кофе и два пирожных. Зачем ты взял этот чай, у тебя ведь и так немного денег? Но занимать пока не приходиться. Лил не из тех, кому нужны рестораны, о черт, рестораны…. Со всей их красивой посудой, обслуживанием, блюдами, посетителями, и разговорами как там красиво, красиво и дорого. Рестораны с обязательно шумной компанией, которую пригласил лысый толстый мужик, красный от выпитой водки, который хохочет будто пружиня на своей заднице, потряхивая животом, отодвигая губами толстые щеки поближе к маленьким ушам, бегая своими глазками, то и дело бросая на нас взгляд. И противный вид его гостей, еще двое плотных и лысых мужиков, сидящих к нам спиной, чтобы мы могли видеть их красные, налитые кровью затылки со складками на шее, которые смеются, покачиваясь, как маятник, на заднице. Стареют.
А женщины, а кто обращает внимание на женщин с ними? Если молоды, то хочется плюнуть, если стареющие, то неприятно смотреть.
Но, есть еще дорогое кафе. Куда студенты богатых родителей приезжают на машинах, встречаются со студентками, и распивают коктейли, улыбаются друг другу, если повезет. А, если нет, то театр одного актера у них не выходит из моды. Такие студенты вид пресмыкающейся и любящий позёрство не меньше, чем свои автомобили. Но люди туда входят, даже если есть лицемеры внутри, входят, чтобы.... сказать потом знакомым, что были здесь и потратились ужасно, но так и не наелись. Вот так досада.
Моя дорогая, Лил, тебя стоит слушать, еще внимательней.
У Джексона в спальне крики и шум детворы, и он сказал про себя что-то, имея в виду совершенно другое, и смех вырвался. Ха. Через закрытые занавески, плотные и темные, скрывавшие солнце от Джексона, неподвижные и тоскливые, пропитаны жалостью насквозь пробился смех. Смех невротика, беспричинный, глубокий, заполняющий, он вливался воняющей проникающей жидкостью по всему телу между его клетками, заполняя пустоты, склеивая их лживой временной связью. Джексона скривило, повернуло, и он держал свои ноги и живот, иначе разорвался бы на части, разбрызгав свою жалость на старый ковер. Ха. Он все-таки заплакал, это всё заставило его заплакать – что бы он не обещал – и лить слезы, гроздьями, не в силах остановиться, или ударить кулаком о стенку, крикнуть, рявкнуть, перекрутится от вихря внутри, проклясть весь мир, их всех сжатым воплем, сжимая зубы, сжимая ярость в маленький круглый шар, похожий на звезду, которая взорвётся или потухнет. Джексон плачет от смеха, лежа на своей кровати, безвольный, покорный, ползучий Джексон, у тебя не осталось сил чтобы разозлиться на свой непрошеный смех, застигнувший тебя врасплох, безоружным и жалким – легкая мишень. А ты думал кто придет?
Френсис держался молодцом, а у Лил уже не было настроения разговаривать. Она задумалась, немного испугалась щекотки от желания сбежать, закрыть дома дверь, включить кино и радоваться любви целые полтора часа. Но куда бежать, она уже на остановке и Френсис сейчас её посадит, попрощавшись до вечера, и поедет домой принять душ и погладить рубашку. А Лил сделает все как задумала.
Френсис сказал себе, что счастье не в деньгах, но сейчас очень хочет, чтобы у него их было больше, но Лил не такая, ей это не нужно, она знает что у него нет состояния. Это хорошо, Лил умна, возможно умнее, чем Френсис, который становится глупым, когда волнуется. Не звони ей сегодня, это глупая затея, но почему так хочется ей позвонить, она еще стоит на остановке, уедет через минуту, и Френсис захочет ей позвонить. Держи себя в руках, и не пропусти момент.
Смех ушел, оставив слезы Джексону на прощание. Джексон втягивал воздух через ноздри, вытирая рукавами воду, тщательно, чтобы никто не увидел слезы на лице, когда он выйдет из спальни в пустую комнату. В спальне было слишком громко, чтобы и дальше оставаться в ней, и склеенные клетки смогут осилить несколько шагов до кухни, потому что ой как хочется есть. Смех сожрал остатки пищи в желудке, жадина. Оскорбив меня и унизив перед лицом моей жалкости, жалости и низости, изменив все планы на вечер, вторгаясь без стука и уходя оставляя слезы.
На кухне стали подвядать вазоны. Забыл поливать, забыл что они существуют, и не хотел вспоминать о них и сейчас. У Джексона есть что поесть в холодильнике и на ближайшие полчаса он будет смотреть поочередно в тарелку и стенку напротив, испуская испаряющуюся липкую жидкость, залитую смехом.
Разжевав все до остатка, оставив на тарелке немного оторвавшейся от себя пустоты, вырабатывалась новая липкая лживая жидкость. Но пахла она прекрасно, она была красива, изящна и наполнена смыслом, захватывала дух в предвкушении, пьянила разум, и вызвала довольную ухмылку на лице; дарила чувство удовлетворения и какой-то маленькой радости, она была как это чувство…, такое изящное, простое и прекрасное… Как месть. На это Джексон мастак, он заполнял себя с удовольствием, деталями, диалогами, победами, извинениями, и опять диалогами. Он был хитер, он прямо сейчас хитер, и заставляет их платить, так грамотно и красиво, как искусство, как толково расписанный сценарий фильма, продумав ходы, отступление, нападение, победу и ликование, созерцание пораженных, наказанных справедливой…, наказанных справедливостью, ею самою, и ничем иным.
Довольный Джексон отомстил, прямо здесь, и был доволен тем, что сделал это лишь в своем внутреннем театре, где победитель сегодня он. А они…, да что они теперь? У Джексона есть план сходить в парк, а потом в магазин.
Френсис и Лил случайно зашли вечером в «Кофейный дом» и заказали кофе. И Лил была чрезвычайно красива, она улыбалась и смотрела в глаза, и была женственна, и чувственна, покорив взгляд Френсиса, принадлежавший теперь ей, выражавший то, что хочет увидеть она. Френсис не заметил предательства, и думал, что сдержан и загадочен, и заплатил в конце за кофе. Но внутри у Френсиса почему-то пульсировала мысль о том, что нужный момент переоценили, дали ему слишком много власти, он не знал почему у него это. А Лил получила поцелуй когда хотела, и была довольна, что у нее осталось настроение после просмотренного фильма на весь вечер.