В этом году первый снег выпал рано, а в ноябре уже были почти крещенские морозы. Воскресный денек обещал быть спокойным, на улице было мало людей, и соответственно, возможных травм. Ростик сидел в приемном покое напротив предбанника, ведущего на улицу, и ждал Валентина. Хирург заканчивал ПХО раны у пациента с бытовой травмой кисти. Ночное дежурство перевалило за четверть строка, и надо было попить кофе да перекинуться в нарды, чтобы обуздать неугомонное желание поспать. Из перевязочной вышел пациент с перебинтованной рукой, за ним – Валентин, который занялся оформлением всех нужных и не очень, в данной ситуации, бумаг.
На улице раздался скрип тормозных колодок УАЗика. «Ну вот, началось, скорая кого-то привезла, «кофепитие в Мытищах» отменяется, а был же такой прекрасный вечер!» - подумал Ростик, и уставился на входную дверь. Его глаза широко открылись, а нижняя челюсть опустилась. Вместо фельдшера скорой в проеме двери появился силуэт черной зулуски, с голым бюстом, лысой головой и огромными черными ушами. Не смотря на свирепствовавший на улице мороз, из одежды на ней были только набедренная повязка неопределенного темного цвета и кирзовые сапоги. Блеснув белками немигающих глаз, зулуска уставилась на Ростика и пошла прямо на него. «Шаман Вуду, зомби!» - первым желанием Ростика стало сбежать с траектории полета «зомби», но его зад прочно прилип к стулу.
«Зомби» остановилась в метре от Ростика, Валентин оторвал глаза от писанины и с профессиональным интересом уставился на «зулуску». Только теперь Ростик разглядел «зомби». Это была женщина, неопределенного возраста, все открытые части тела которой покрывали черные от копоти ожоги второй и третьей степени, не было ожогов, наверно, только под кирзовыми сапогами и под «набедренной повязкой», точнее под лохмотьями от халата, свитера и юбки, висевшими на поясе от халата. Волосы на голове отсутствовали, наверное, сгорели, также сгорели и ресницы, уши распухли и представляли собой обугленные куски плоти. От пострадавшей тошнотворно разило горелым мясом и самогоном. «Морфий!» - скомандовал Валентин сестре.
Из входной двери появился фельдшер Борис с бланком сопроводительного листа и рассказал следующую историю - «Больная живет сама в заводском поселке, злоупотребляет алкоголем. Собиралась растопить плиту дровами, а дрова не хотели гореть, наверное сырые были, больная полила тлеющие дрова бензином из литровой бутылки. Бутылка взорвалась в руках, облив пылающим бензином одежду пострадавшей. На крики прибежали соседи и затушили пожар, благо там не было чему особо гореть и вызвали нас. Я уколол тройчатку и доставил сюда». «А почему не в лежачем положении, почему больная ходит?» - осведомился Валентин. «Да не может ни сесть, ни лечь, там все тело сплошная рана, так и ехали стоя, согнувшись».
«Ростик, глянь, пожалуйста, в график ургенции, кто из травматологов сегодня дежурит, Саша?» - попросил Валентин - «Я его сейчас вызову, это их хлеб». «А я по внутреннему звоню Костику, такой ожог наверняка госпитализируем в реанимацию» - согласился Ростик, набирая трехзначный номер реанимации. Появившийся Костя забрал «зомби» к себе, общими усилиями «зулуску» удалось уговорить сесть на каталку. Наспех выпив кофе в хирургии, Валентин и Ростик подключились к коллегам, работавшим с «зомби». Костя уже поставил подключичный катетер, наладил инфузию противошоковых растворов.
«Целыми остались только участи кожи на обеих голенях и стопах, защищенные сапогами, также небольшие участки кожи в промежности и под грудью. Еще и ожог пламенем верхних дыхательных путей. Более восьмидесяти процентов кожи – ожог пламенем второй и третьей степени. По данным литературы, все больные с такими ожогами умирают, шансов у пострадавшей нет» - резюмировал свой осмотр травматолог Саша – «Я звоню в область, но вряд ли ее кто-то возьмет».
Опасения Саши подтвердились, «губерния», ссылаясь на нетранспортабельность пострадавшей, категорически не желала ее принимать, несмотря на обещания лично доставить пострадавшую к дверям ожогового центра живой под ответственность Саши. «Кому хочется брать на себя инкурабельную больную, а у нас она точно умрет, у нас нет никаких условий для ожоговых больных. Да и лекарств много нужно, особенно инфузионных белковых и солевых растворов, весь больничный запас никто не даст на одну неперспективную больную, а у нее ни денег, ни богатых родственников» - в голосе Саши слышалось отчаянье.
«С медикаментами у нас даже лучше, чем в области. Плазмы можно найти десятки литров, солевые растворы тоже не проблема. У меня есть заначка, для аппаратного плазмафереза, десять флаконов реополиглюкина, две коробки гепарина, полдесятка систем для переливания крови. Даю на это дело, плазмаферез все равно делать не буду, систем нет» - успокаивал Сашу Ростик – «Даже альбумин постараемся выписать, авось и сделаем невозможное, в пику «губернии». Воодушевленный поддержкой коллег, Саша ушел обрабатывать ожоговые раны. Для Ростика и Валентина дежурство «успокоилось», их больше не вызывали и они спокойно проспали до утра.
Всю следующую неделю Саша с анестезиологами самоотверженно возились с «неперспективной» «зомби»: промывали раны, меняли повязки, рассчитывали объем инфузий. «Чья это родственница?» - спросил начмед, видя старания персонала. «Да ничья, просто случай интересный, пробуем сделать невозможное» - загадочно улыбался Саша. На десятый день с момента травмы пострадавшая в удовлетворительном состоянии была переведена в областной ожоговый центр для пересадки кожи.
Ростик давно уже забыл об этом случае, но через полтора месяца встретил в реанимации Сашу. «Ты читал областную газету?» - спросил травматолог. «Нет, а что там интересное?» «Читай» - Саша протянул свернутую газету – «На первой странице». Ростик развернул газету и начал читать вслух: «Возвращение с того света. Меня постигло страшное горе, вследствие пожара я получила тяжелейшие ожоги, в районной больнице мне покапали и отправили в областной ожоговый центр, где специалисты высочайшей квалификации мне сделали сложнейшие операции по пересадке кожи, причем неоднократно. Теперь я себя чувствую очень хорошо, и мое здоровье идет на поправку. Пользуясь случаем, хочу выразить благодарность всем сотрудникам областного ожогового центра». Далее следовал длинный список сотрудников областной комбустиологии.
«Да, знала бы «зомби», как «высококвалифицировано» ей подписали «смертный приговор», оставив «доходить» в «бомжатнике!» - Ухмыльнулся Ростик – «А как какие-то придурки из этого «бомжатника», не заслуживающие на высокое звание врача, просто десять дней чего-то «покапали», да еще и содрали всю кожу, которую потом правильно пересадила «губерния». «Да ладно, Ростик, не злись на вышестоящие органы, они нами руководят, мы то с тобой знаем, кто лучший» - Саша успокаивал разбушевавшегося Ростика. «Ну и где ты тут видишь справедливость? Не дал бы лишних растворов, то чертей на том свете «зомби» бы пугала, а не пасквили на нас писала» - негодовал Ростик.
С «зомби» Ростик встретился через пять лет в отделении гнойной хирургии. Он участвовал в консилиуме по поводу другого случая, и его внимание привлекла странная женщина, без волос, без ушей, все тело которой покрывали разноцветные лоскуты после пересадки кожи. Посмотрев в историю болезни и увидев знакомую фамилию и домашний адрес в заводском поселке, Ростик изрек, обращаясь к начмеду: «А это, Георгий Викторович, та самая «зомби», которую «губерния» оставила нам умирать, а мы случайно её «покапали», она еще статью в областную газету написала, что мы плохо лечили, а они её спасли».
«Зомби» заподозрила, что Ростик ищет повод, чтобы продать её пропитую печень «за бугор на органы», и испуганно залепетала: «Это не я, это они, они сами все написали, я даже эту статью в глаза не видела». Начмед её успокоил: «Не волнуйтесь, все хорошо, вы здоровы, а это нам самая главная награда». Он строго посмотрел на Ростика, тема была закрыта, консилиум продолжался. Больше пути Ростика и «зомби» не пересекались.