И. ГРИЦУК-ГАЛИЦКАЯ
МУДРЫЙ КАМЕНЬ.
Рассказ.
В деревне Поповки сруб колодца сгнил, срубный домик над колодцем совсем развалился, и стало опасно приближаться к бывшему источнику воды, потому как, края его осыпались, и была опасность случаем сгинуть в глубине старой шахты, и пропасть ни за что.
В сельской администрации развели руками, мол, денег нет на установку нового колодца, а технику бедный район сам арендует за большие деньги.
Вот тогда Ярослав, уезжая в Антарктиду, поручил жене Гале, обязательно соорудить колодец для всей деревни, для чего оставил ей свою карточку со всеми причитающимися за командировку денежками.
Да и то сказать, с кого собрать за тот колодец деньги, когда все – то Поповки - пять домов. В четырех из них летом живут дачники, а пятый дом – несчастливый. Его уж не первый год продает безграмотный в делах наследства, внук умершей бабушки, за сущие пустяки – двадцать тысяч деревянных рублей, да всё продать не может. В права наследства не вступил во время - законов не знал. А у нас ведь как, наследник ты вроде по человеческому праву, а по Закону уже и нет, коли сроки твои вышли. Пусть добро пропадет, а наследникам не отдадут. Поздно!. Вот и выходит, что власть наша как была государственная, так и осталась, а никак не народная, не де-мо-кра-ти-ческая! Страна – то у нас большая, а всё кругом ограничено, то сроками, то границами, то положениями, да приказами. У нас как было до царя Гороха всё – ни-з-з-я. Так и до сих пор для народа ни-з-зя. Конечно, для кого-то и можно, но те, для кого можно, к народу отношения не имеют, стоят высоко над Законом и строго следят, чтобы было всем остальным ни-з-з-я. Но это, я так, просто расфилософствовалась на больную тему для всех нас.
Дом внука умершей бабки - не плохой. Стоит он высоко, имеет все признаки настоящего деревенского жилья: изба срубом, светлая, двор для скотины крытый, пристроена светелка в два окна для молодых гостей, широкие сени, и даже крылечко в три высоких ступеньки есть. Всё, как положено в деревенском доме. И должен бы этот дом принять людей на жительство, чего пропадать – то добру.
Вот только лежит на печи того дома портрет молодой женщины, писаный масляными красками на старом холсте. Портрет, как портрет. Женщина на нём не красавица и не дурнушка, обыкновенная русская, с кудрявыми волосами, видимо перманент сделала специально для художника, что бы привлекательнее выглядеть.
Я вглядывалась в её лицо и всё хотела представить хозяйку дома: кем она была в душе своей, какую жизнь прожила, любила ли страстно, или блюла свою женскую честь, как подобало несчастным работящим бабам того, советского времени, в котором секса нет?
Внук умершей бабки, выжидательно смотрел на меня: куплю я его дом без документов или откажусь от покупки, как это делали уже многие другие?
Я, не отрываясь от холста, вглядывалась в лицо женщины, всю свою жизнь прожившей и состарившейся в этой избе и ушедшей на погост из своего добротного жилища. В какой-то момент мне показалось, что и она смотрит на меня так же внимательно, будто хочет мысли мои прочитать: быть мне хозяйкой её дома или я откажусь от выгодного приобретения. Лицо женщины будто ожило, и мне показалось, что по кудряшкам над её лбом пробежал ветерок, и они заволновались. Я положила портрет на стол и протерла глаза тыльной стороной ладоней. Ощутив пыль на подушечках своих пальцев и даже на коже лица, я с силой схлопнула веки, секунды две постояла так, и широко открыла глаза. Надо лбом женщины, в кудряшках её золотистых волос будто выросли два бугорка, как это бывает у недавно рожденных козлят. Я уже не сомневалась, что глаза её наблюдают за мной, и в них прочитывалась неприязнь к человеку, желающему завладеть домом, где поселилась её душа.
Я осторожно взяла со стола портрет, бережно положила его на печку, где он лежал до меня, и отрицательно покачала головой:
- Нет, я не куплю у вас дом.
- Да почему же! - чуть не плача вскричал внук умершей бабки.
Я не хотела говорить истинную причину и сказала то, что пришло на ум:
- У вас нет документов на дом. И ни у кого нет документов на этот дом. Вам его не продать.
Я спустилась по ступенькам крылечка и вышла на волю. Незаметно перекрестилась:
- Упокой, Господи, её душу! - и пошла к дому моего сына.
Ярослав только в прошлом году приобрел его по соседству с тем, что продавался нынче. А сегодня я приехала с копалями и подругой , чтобы исполнить его просьбу – поставить колодец. Просьба та прилетела из самой Антарктиды, и нельзя было не выполнить её. Двенадцать бетонных колец лежали вокруг дома и ждали своей участи. Галя, жена Ярослава завезла их, с большим трудом найдя охотников проехаться с бетонным грузом по полевой дороге.
Возле разрушенного колодца стояли двое молодых парней и их работодатель худощавый Женя - босс в выгоревшей красной майке. Они неспешно переговаривались, время от времени ударяя себя то по лбу, то по затылку, а то по оголенным ладоням рук. Облако гнуса извивалось вокруг новеньких, привлекательно пахнущих свежей кровью и потом, людей.
- Третьего надо, - не глядя на шефа, проговорил Николай, и сплюнул сквозь отверстие в верхней челюсти, где недоставало двух передних зубов.
- Пусть лучше дома проспится! Зачем он здесь нужен! – брезгливо поморщился Илья, с силой ударил себя по лбу, смахивая на землю ещё теплый труп овода и с неприязнью посмотрел на третьего копаля, который даже сидеть не мог, а уютно пристроился на полу газели Жени - босса, свернувшись в клубочек, как кот..
- Ещё раз машину придется гнать! – Жене не нравилась перспектива в ближайшее время возвращаться в деревню, за семь километров отстоящую от трассы Ярославль – Кострома, и имеющая подъезд в виде луговой дороги, которую даже проселочной назвать нельзя – просто колея, наезженная случайными машинами, по заброшенному, когда-то колхозному полю.
Я не стала вступать в разговор профессионалов от лопаты и побрела во двор, где на лавочке дожидалась меня моя подружка Жеха. Сразу оговорюсь, что Жеха она только для меня и очень близких людей, которые знают её со времен далекой молодости, когда не было ей равных на спортивной лыжне. А так она вполне солидная дама Евгения Егоровна, бывший бухгалтер – ревизор и далекая гроза ярославских советских директоров, многих из которых нынче и в живых – то не осталось.
- Чего делать будем? Копалей - то, похоже, всего двое…,- Жеха с тревогой смотрела на меня.
- С Божьей помощью, прорвемся. Пусть двое остаются и копают. Третьего босс в понедельник привезет. Зачем нам здесь пьяный копаль?
- И то, правда… зачем? – Жеха пожала плечами и добавила, - вот мудово – то рыданье…
- Оно и есть, - согласилась я.
Женя – босс уехал на своей газели, похожей на удлиненную голландскую морковку оранжевого цвета, и увез пьяненького третьего копаля.
Для жилья ребятам была определена светелка с двумя кроватями. Николаю досталась широкая, двухспальная с соломенным матрацем и такими же соломенными подушками. Другую кровать железную, узкую, почти детскую, с ватным матрацем и перовыми подушками занял Илья. Ребята недолго пошуршали в светелке, пристраивая свои походные мешки к месту, и вышли к колодцу, неся на плечах самые обыкновенные лопаты.
Я вздохнула вслед работничкам, не веря в то, что вдвоем они что-то могут сделать, и отправилась на кухню готовить обед. Как бы то ни было, а мужиков кормить надо.
В окно постучали. Николай тихо что-то спросил.
- Подожди, я сейчас выйду, - крикнула я ему и выбежала на крыльцо.
- Вы извините, нам бы воды где- нибудь взять. Жарко. Без воды работа не ладится.
- Работа у них не ладится,- проворчала я, - Пойдемте на родник… Сейчас вот только возьму пустые баклажки…
- Жеха, - позвала я,. – пойдем с мальчишками на родник.
- Пойдем, пойдем, - Жеха быстро собралась. В глухой деревне и это было развлечением.
Прозрачная, чистая вода родничка, пробившегося из середки высокого глинистого склона, стекала в небольшое углубление, будто в крохотное озерцо. Из него и черпали воду для питья, готовки пищи, мытья посуды, наши поповские жители. Вода была очень холодная, вкусная и мы пили её горстями, не отрываясь от ладоней, а остаточки плескали в лицо, на шею и на руки, и снова припадали к родничку за свежей порцией мягкой, холодной упоительной влаги.
Чаша озерца переполнялась, и ручеек бойко бежал по склону горушки в речку Княгиню. Наша Княгиня, хоть и мелководная, но степенная и важная, как и положено быть княгине.
- А купаться здесь можно? – спросил Илья, вытирая влажной холодной ладонью вспотевший лоб.
- Можно, - ответила Жеха, - только жопу будет видно.
- Это как?- смущенно спросил Илья.
- Мелко очень. Вон там за поворотом есть местечко поглубже. В прошлом году мы все там купались. Живот в воде, а зад, извините, наружу. Воды не хватает, но зато весело.
- Как лагуна в Шарме, - вспомнила я поездку в Египет.
- Ну, ты скажешь! В Шарме там, если на четвереньки встанешь, тебя всю закроет волной, а тут … нет, ничего общего с Египтом нет… Но всё – равно хорошо, - возразила Жеха.
Мы наполнили баклажки водой, оторвались от родника, чтобы идти домой. Ребята молча отобрали у нас груз, а мы с Жехой и не настаивали. Только переглянулись, и вместе подумали одно и то же: хорошие ребята. Так пошли до своей избы, Жеха по пути вспоминала разные разности из прошлогодней деревенской жизни, вызывая скромную, стеснительную улыбку у слушателей. К дому подошли мы уже как родные.
Обед я приготовила часам к трем. Позвала ребят. К моему удивлению, они отказались от еды.
- Это ещё почему? – крикнула я им.
- Работать надо…, - Коля ответил тихо, но твердо.
Я пошла на место их работы и встала, пораженная. Абсолютно круглое отверстие глубиной в рост человека было вырыто в слое хорошей вязкой глины. Шириной оно было больше метра. Такое впечатление, будто сюда опустилась летающая тарелка и каким-то неведомым нам, землянам, инструментом образовала эту круглую яму с абсолютно ровными краями – стенками.
- А… а обедать когда? – только и смогла спросить я.
- Стемнеет, и пообедаем , - так же тихо и твердо ответил Николай.
Пришли они, уже выходит, не обедать, а ужинать, когда стемнело, и в глубине колодца стало не видно штыка лопаты. Переодетые в чистые рубашки и штаны, помытые из пятилитровой баклажки, они аккуратно сели за стол, и не спеша, чинно, стали есть то, чем я их потчевала: супешник из курицы, каша гречневая с жареным на шпике луком, бутерброды с колбасой и острым сыром, чай с конфетами.
- Грунт у вас тут интересный - сплошная глина, вязкая, чистая. Из такой глины горшки хорошо лепить, - прервал общее молчание Николай.
- Да здесь и жил горшеня, - вспомнила я рассказ Ярослава, о том, что в подполье дома до сих пор лежит гончарный круг. А печь в доме высокая, с широкой просторной топкой. В такой топке и обед сварить можно, и горшки обжечь, и попариться.
- Гончар в деревне человек уважаемый. Он знал тайны огня и земли, в древности такие люди жрецами были, - во мне заговорил профессиональный историк. Но в тот же миг я вспомнила портрет соседки, с завлекалочками вокруг лица и скрытой чертовщинкой в его чертах.
Надо же, - подумала я, - соседи - один созидатель, художник, лепщик, другая - деревенская кокетка. Я задумалась. Связывало ли их что- нибудь?
Ребята поблагодарили за обед, и вышли на крыльцо покурить. Я собрала посуду со стола, и принялась её мыть в холодной воде с каплями моющего геля, а Жеха, с присущим ей обстоятельным интересом, вслух обсуждала семейное положение наших новых знакомых.
- Илюха, тот не женатый, но у него невеста. На днях заявление в ЗАГС подали. А Коля – то, он женатый, и ребеночек есть. Жена его на семь лет старше. Ты, Ирк, смотри, какая тенденция пошла, мужики молодые находят себе баб постарше, да и намного старше – то – на семь лет. Видно молодые-то девки, с голыми пупками, уже нормальным парням намерзели, так они ищут поскромнее, да похозяйственнее.
- Вон, у меня внук, Алеша, ещё девятнадцать только стукнуло, а девочка тоже на семь лет его старше, - покручинилась я, - да ещё как за неё горой стоит, она, говорит, хоть и на семь лет меня старше, а выглядит намного моложе меня.
А я ему отвечаю:
- Куда уж моложе - то? Она, что сосем глупая, что ли?
- Бабушка! Ничего не понимаешь! Она в институте уже на 4 курсе учится!- кипятится внук Алеша.
- А говоришь, моложе тебя выглядит! Я и подумала, что дурочка какая – нибудь.
Жеха засмеялась понимающим смехом:
- Молодежь! Утром не поднимешь, вечером не прикладёшь! Они, чего, спят что-ли уже?
- А то…
- И ты разрешаешь!?...- Глаза Жехины сделались строгими, будто она проводила аудит в бухгалтерии.
- А он, моя дорогая, разрешения у бабушки не спросил…
- Вот, вот, работать ещё не научились, деньги зарабатывать не могут, а спать с бабами, это первое дело…
- Давай – ка, лучше спать…
Деревенский воздух сегодняшнего дня отравил наши мозги хорошей порцией кислорода и глаза сами уже закрывались, и головка тянулась к подушечке, и мысли разбегались и становились коротенькими и едва уловимыми.
Ночь прошла спокойно, только под полом что-то всё шуршало, ходило и едва слышно, охало. Я дремотно успокаивала сама себя:
- Мыши, наверное…
Утро, как назло, раздождивилось. Мелко, сыро, противно. Глина, выброшенная из колодца, высилась ржавой горкой, скользила под ногами, поливаемая дождем. Ребята понуро опустили головы – работать нельзя. Они прошли к себе в светелку и там притихли.
- Спят, наверное, - предположила Жеха.
- Куда деваться – то, в такую морось не поработаешь, - я это понимала умом, но серчала и на дождь, и на деревню, куда нас занесло, и на копалей, которым подфартило с погодой.
- Ирк, ты ночью ничего не слышала? – Жеха лежала на старинной железной, широкой и высокой кровати, укрывшись ватным одеялом, и выражала в высшей степени блаженство.
Я после завтрака мыла посуду в холодной воде и мне не было так уютно и тепло….
- Нет, ничего не слышала, - схитрила я.
- А мне показалось, что кто-то на дворе ходит…- Жеха буравила меня глазами, как следователь.
- Врешь ты всё, моя подружка! Чаю с вечера напилась, вот он и бродил у тебя в животе!
- Да, ладно… умная больно… образованная, что ли?
- Угу, - упрямилась я.
К полудню дождь немного приустал, и ребята вышли к колодцу. Из окна было видно, как Николай спустился в глубину вырытой ямы, а Илья встал у веревки, чтобы поднимать наполненное глиной ведро. Работа вроде бы пошла, но через некоторое время намокшая веревка оборвалась – глина тяжелая. Ребята связали веревку, и вновь начали работу.
- Работают без передыху, - с удивлением наблюдала за копалями Жеха, переместившись с кровати на стул, стоявший у окна.
- Домой хотят поскорее, чего тут прозябать – то…- плечи мои сами собой передернулись. Мне тоже хотелось домой, в уютную городскую квартиру. Я боялась в деревне клещей, и мне не нравился деревенский интерьер.
Вечером ребята с аппетитом уплетали ужин и довольные, что углубились на три кольца, несмотря на погоду, потихоньку разговорились.
Мы в подробностях узнали, как родная тетка «кинула» Николая, когда продала квартиру, принадлежащую матери Николая, как он уехал из Подмосковья в Ярославль и на окраинном районе города купил себе скромную комнатушку, как женился на женщине старше себя . Как взял её с ребенком, которому 16 лет. Как родился второй мальчик, в котором Николай души не чает. Только вот кризис и нет работы, поэтому он берется за любую работу, чтобы принести в дом деньги, как и положено настоящему мужчине. Говорил он это всё как – то тихо, интеллигентно, нигде не повысив тона, и мы с Жехой, потом обсуждая этот вечер, признались, что этот совсем ещё молодой мужчина вызывает невольное уважение.
- А ты заметила, что у него впереди двух зубов не хватает? – спросила меня подруга, сбивая с благостного тона.
- Значит, драться умеет. Может постоять за себя, за любовь, за семью, так полагаю, - пожала плечами я.
Ночь опять была беспокойной. Мне слышались голоса. Мужской приглушенный голос кого – то прогонял, а женский резкий и тревожный повторял: « Дай мне сделать ЭТО! Скоро Семь! Семь… Семь…»
Тяжело заворочалась Жеха на высокой кровати, захрипела, застонала, и прокричала тревожно: «Уйди! Уйди! Отпусти!....»
- Женя! Женя! Проснись! – я кричала громко, чтобы разбудить подругу. Она открыла глаза:
- Ой, что-то сердце прихватило… Фу! Надо валидольчику взять.
Она, тяжело дыша, стала шарить под подушкой, ища таблетки
- А кому ты кричала: « Отпусти?» - я села в кровати, сон и так тревожный, прошел окончательно.
- Знаешь, на меня кто-то навалился и стал душить. Тень какая – то…. Ну это, конечно, от сердца. Здесь так много кислорода! Отравилась, наверное.- доброе расположение духа вернулось к Жехе, она закуталась теплым одеялом и отвернувшись к стенке, тихонько засвистела носом. «Уснула», - подумалось мне, я тоже завернула ноги на постель и попыталась уснуть. Случилось это незаметно, и я проснулась уже, когда в избе хозяйничало солнце.
На утро приехал Женя-босс и привез третьего копаля - Сережу. Он проспался от хмеля, и выглядел несколько угрюмым.
- Коля, а Сергей настроен на работу, как ты думаешь? – мне что-то не нравилась его угрюмость с похмелья.
- Знаете, как его зовут среди нас?- Коля усмехнулся.
- Сергей?
- Экскаватор. Вы увидите, как он работает, и оцените.
Экскаватор – это интересно. К крайнему дому подъехал УАЗик, собственность психобольницы. Водила Слава – огромного роста человек с большим животом и голым торсом, подошел к нам и, наклонившись, с любопытством стал рассматривать вырытую шахту, почему – то держась за собственные помочи. Глубина шахты была уже больше четырех метров. Слава – хозяин крайнего дома, очень хотел поучаствовать в постройке колодца, но пачкаться, видимо, не любил. Все-таки в медицинском учреждении работал. Положение обязывало соблюдать элементарные правила гигиены.
Сергей, всё ещё хмурясь, коротко произнес:
- Тренога где?
Треноги не было. Слава обрадовался, что тут-то он и может свою лепту внести.
- Пошли ко мне, ребята, сейчас на машине привезем из леса три сосенки, что под ЛЭПой растут. Их всё равно должны спилить по осени.
Вернулись наши мастера быстро. Три сосны, уныло лежавшие в УАЗике, были обработаны топором, и представляли собой уже бревнышки. Их поставили вокруг вырытой ямы, закрепили вверху крепкой веревкой, подвесили таль и ворот, сработанный из велосипедного колеса, и работа закипела.
Женя-босс уехал, Слава остался блюсти порядок на строй площадке.
Сергей на самом деле работал, как экскаватор. Двое парней на верху едва успевали поднимать ведра. Одно поднимали, другое тут же опускали. Пока выскребут глину из ведра, Сергей уже кричит: «Вира!». Дело пошло весело. Колодец углублялся с быстротой работы Экскаватора. В полдень впервые согласились пообедать.
За столом решили: пора опускать кольца, глубина колодца была уже около семи метров. Так и сделали. Опустили три кольца с помощью тали и Сережа – Экскаватор полез вглубь колодца, предварительно опустив туда страховочную веревку.
- Что, Сережа, так опасно?
- Чтобы сразу выскочить, как вода ударит.
Я спросила это потому, что чувство опасности поселилось в душе после беспокойной ночи. В ушах стоял голос женщины и цифра СЕМЬ.
Вдали проснулась кукушка:
- Семь, семь, семь, - будто повторяла она.
- Фу, ты, нечистая сила! Что же мне всё чего-то чудится! Чур, меня!
Вода в колодце уже доходила Сереже почти до колен, но это были сливы от тонких поверхностных жилок, которые сочились по всей окружности глиняной шахты и мутными струйками стекали вниз. А нам нужно было докопаться до ключевой, подземной воды.
И Экскаватор копал, честно зарабатывая свои денежки. Ведро одно за другим поднимались вверх, но они были очень тяжелыми. Парни то и дело вытирали пот с лица и отпивали из пятилитровой баклажки по маленькому глотку воды.
- Что у вас тут? – спросила я, чувствуя, что происходит какая- то заминка.
- Гряда каменная, – ответил Николай, - вон, сколько камней мы вынули. Большие на баню пойдут в парилку, а малые в сторону выкидываем. Сережка лопату сломал. Попросил лом.
Я чувствовала какую – то неловкость перед ребятами. Видела, как тяжело им дается копка.
Над поверхностью колодца показалась голова Сергея:
- Руку дай, - крикнул Илье. Тот рванул Сергея за руку и вытащил наверх.
- Чего там?- мы стояли и с нетерпением ждали, когда Сергей откроет рот.
- Гряда каменная, Сережа, да?- опережая Экскаватора, нетерпеливо спросила я.
- Гряда каменная – полбеды. Камень там. Валун. Большой, гад, и лежит так, что кольца одним боком стоят на нём, а другим боком накренились и уходят вниз. Скособочились, вобщем.
- А камень тот большой?
- По моим прикидкам, если его вытащить, то будет хорошим столом для выпивки.
- Сережа, ты меряешь такими категориями….
- Правду говорю…
Мы стояли, переглядываясь, и молчали.
- Пусть хозяйка решает, что делать…- Экскаватор решительно опустился на землю, будто говоря: «Баста…!»
- А сколько хоть вырыли-то? Глубина-то какая?...- я робко спросила, не ожидая ответа…
- Семь метров, - твердо сказал Сергей и повторил, - семь!
- Семь, семь. Семь, - закуковала кукушка далеко в лесу….
Мне сделалось жутко.
- Так, сейчас уже поздно, ребята. Давайте поужинаем и спать. А завтра решим, что делать. Утро вечера мудренее.
Ужинать уселись одни мужики. Мы с Жехой примостились каждая на своей кровати. Стол был накрыт, и работнички сами себе накладывали утрешний супешник, кашу, и сами разливали чай.
Сергей споро работал ложкой, так добросовестно, как копал колодец.
- Не чавкай! – Николай погрозил своей ложкой.
- Так вкусно давно не ел! – Серега откровенно признался и неожиданно сделал заявление:
- С водярой завязывать надо.
- Тебе давно говорю, а ты всё туда же…, - Николаю понравилось заявление Сергея.
- Сережка, пить бросишь, мы тебе невесту хорошую найдем, умную, красивую…, - Жеха с улыбкой смотрела на стриженного Экскаватора.
- Не надо ни умную, ни красивую… Вот хозяйственную, чтобы готовить умела…Я поесть люблю, - Сергей наворачивал кашу с хлебом.
- Ой, ребята, а у нас хлеб последний. Надо домой звонить, - я забеспокоилась, - на утро я блинов напеку, а на обед надо бы хлеба.
Николай улыбнулся одними уголками губ:
- Сережка, вот сидят муж с женой за столом, обедают. Муж раз ложкой по лбу жене. Она ему: «Чего дерешься!» А он: «Сколько раз говорил – не чавкай». Она ест молча, не чавкает. Муж раз ей по лбу ложкой. Она ему: «Чего ты… Я уже не чавкаю…» А он ей: «Как вспомню, так зло берет!»
И после этого безобидного анекдота нас с Жехой, как прорвало. Мы закатились таким громким смехом, парни не ожидали от нас такого. Сделалось всем весело…
Коля осмелел и продолжил:
- Учительница дала задание школьникам принести на урок животных, которые умеют разговаривать по – человечьи. Кто-то принес говорящего скворца, кто-то ворону, кто-то попугая, а Вовочка принес лягушку. Учительница в недоумении: «зачем же ты, Вовочка, принес лягушку? Ведь всем известно, что лягушки не умеют говорить по-человечьи» «Не скажите, Марьиванна». Вовочка раз, по лбу лягушке щелчка! Лягушка: «Ква!», Вовочка – ещё раз по лбу лягушке щелчка. Она: «Ква..!», Вовочка в третий раз по лбу лягушке щелчка. Она : «Кватит! Накуй!»
Тут мы уже так закатились, что я забоялась описаться.
Мальчишкам сильно понравилось, что они нас так рассмешили. Тогда Сергей – Экскаватор, который никогда , видимо, не был центром внимания в своей пьяной и несытой жизни, вдруг коротко произнес:
- Две пиявки…
Он сделал паузу. И тут мы опять рассмеялись раскатом самого чистого и детского смеха, чем удивили несказанно этих молодых, уставших ребят…Всем сделалось просто хорошо, просто весело и они уже смеялись на то, что мы смеемся….
А Сергей невозмутимо продолжил: Одна другой звонит: «Я тебя не оторвала?». Грохот смеха потряс нашу избу. И этот смех был какой-то необыкновенный. Действительно, так смеются только в детстве: беззаботно и искренне.
Мальчишки ушли к себе в светлицу. Я стала мыть посуду, а Жеха всё ещё повторяла выдержки из анекдотов и мы продолжали смеяться.
Ночью я проснулась от того, что кому- то выговаривала: «Кватит накуй!» И этот кто-то ретировался. А я смеялась вслух! Проснулась Жеха:
- Ты чего ржёшь?
- Я кому-то сказала: «Кватит накуй!»
И мы опять засмеялись. Это было, как заклинание против сил зла… Мы смеялись во сне и наяву. Смех прогоняет всё нечистое. Это факт!.
А утром пришло решение.
Я позвонила Коле Русакову – дугу Ярослава, попросила приехать к нам, привезти хлеба и дать совет, как нам быть дальше с колодцем. Коля на своей иномарке прилетел, как на самолете. Он, сам в жизни всего добился своим физическим трудом и удивительным русским разумом. Успешный предприниматель, он надежный друг моего сына. Приехал, привез хлеба, курева мальчишкам, потом твердо и четко разъяснил их задачу: под камень подкопаться, если можно будет его поднять, то поднять на верх. Если не будет такой возможности, то сделать так, чтобы валун лёг в середину кольца.
- Работайте, парни, работайте!
Он уехал, а ребята опять взялись за лопату.
За ночь воды в колодце прибыло. Поставили насосы, вода стала отступать. Сергей спустился вниз, начал копать. И тут пошел песок. Я обрадовалась, что работа немного облегчилась, и ушла в дом. Через час Николай постучал в окно. Я выбежала на крыльцо:
- Что случилось?
- Весть радостная. Ключи забили. Два сразу…
Я заторопилась к колодцу. На поверхности воды кругами расходились два ключа. А в сторонке ещё один!
- Коля! Ты видишь! Ещё один, третий ключик! – я просто ликовала. Николай улыбался, Илья тоже. И в этот миг Сергей закричал:
- Камень обрушился!
- Сережа! Тебя не придавило!?
- Нет!
- Какой он, этот камень!?, Сережа…- кричала я в глубину колодца, а эхо отражало мои слова от стенок колодца.
- Он треугольный, а верхний угол сглажен.
- Пирамида!?
- Похоже!- отозвался Сергей.
- Сережа! Ты настоящий Экскаватор!
- Ещё бы!..- с гордостью проговорил он.
Если коротко, то возились ребята с этим камнем ещё полтора дня. Приехал Женя – босс, привез части домика для колодца. Сгрузили, и стали собирать крышу, навешивать ворот.
А камень не хотел идти наверх к людям. Сергей, стоя по пояс в ледяной воде, в рыбацких сапогах – штанах, обвязывал его металлическим тросом, зацеплял талью и выпрыгивал с десятиметровой глубины наверх, а потом руководил подъемом тяжелого груза вверх. Цепи скрипели, путались, дергались. Таль выдерживала предельную нагрузку. Трижды камень срывался и всё на одной и той же высоте. Достигнув этой метки, Сергей замирал и поднимал руку вверх, призывая к осторожному вниманию:
- Сейчас наступает момент соскочивания…- тихо, затаенно, но торжественно объявлял он.
После этих слов камень, как живой, понимая свой момент «соскочивания», срывался вниз, поднимая каскад брызг.
Я не выдержала:
- Пойду в дом, может женщине тут нельзя быть. Камень какой-то загадочный.
Через некоторое время я услышала страшный гул, будто земля поколебалась. Я выбежала из дома. Ребята стояли понурые:
- Понимаете, мы его уже подняли вверх, только зацепили крючком за цепь, чтобы подтащить к земле, а он, как сорвется! Оборвал цепь и вместе с цепью ушел вниз. С 10 метровой высоты спрыгнул! Земля загудела, будто землетрясение началось. А Женина машина подпрыгнула на рессорах так, будто её земля отторгла.
- Ребята, камень не хочет идти на землю. Он, может тысячу лет пролежал здесь со времен борьбы с язычеством, а может ещё больше, может его принесло с севера ледником, где жило загадочное племя чудь. Ему поклонялись, приносили жертвы. А тут, будут на нем мужики алкоголь распивать, как сказал Сергей. Оставьте его там, где он лежит сейчас. Подумайте, какой он умный, сколько раз срывался с высоты, но ни разу не разрушил кольца. Всё время ложился в середину. Представьте теперь графический рисунок: треугольный камень в центре кольца. Это загадка нам на многие годы.
- Ну, вы даете…
- А вообще – то камень - валун это Бог Валу или позднее Бог Велес, который укрыл в себе воду, и если обратиться к нему с молитвой, то он отдаст людям много чего: и добро, и святую воду и пламя, очищающее мир, и талант поэзии, и ведические знания. Только сейчас нет тех, кто бы ведал те знания.
- Ты наговоришь сейчас, матушка, так и ведуньи появятся и жрецы, и Бог знает чего…- это Жеха вышла посмотреть, как двигается работа.
Нам оставалось поставить ещё три кольца и домик над колодцем. И тут разразился такой дождь!
- Накаркала! – Жеха посеменила в дом.
А кольца ребята всё – таки поставили и «домик» над колодцем, и разъехались в июльскую светлую ночь по домам. За мной и Жехой приехал внук на «Волге», а ребята уехали на оранжевой «морковке» Жени – босса.
Как только мы выехали с луговой дороги на асфальт, дождь прекратился.
«Камень успокоился, или души ведуньи и жреца, что охраняют тот камень успокоились, кто знает…» - подумала я и задремала в теплой машине. Теперь можно Ярославу в Антарктиду писать, что задание его выполнено. Было уже два часа ночи.