4.
У Бескрайнова была ещё одна бабушка по матери, Раиса Никифоровна, лет семидесяти, и жила она в небольшом городе, районном центре одной из губерний чернозёмной полосы России. У неё была своя половина в большом кирпичном доме, сад и огород.
Но, чтобы составить представление о ней и её семье, нужно начать издалека.
Её дед был офицером царской армии и погиб в 1918 году на улице во время облавы. Его жена, бабушка Раисы Фёдоровны, из семьи врача уездной больницы, всю жизнь проработала учительницей в школе. А брат деда, заменивший Раисе Фёдоровне в детстве дедушку, преподавал в областном университете и дослужился до профессора. В 31-м его арестовали из-за лишней пары новых галош в прихожей, и он сгинул безвозвратно. Наверное, уже в тюрьме, ему, несдержанному на язык, пришили более серьёзную статью со всеми вытекающими из неё последствиями.
Тяжёлая жизнь выпала на долю матери Раисы Фёдоровны. Родилась Мария Николаевна в многообещающий 1910 год, но затем первая мировая, революция, террор, гражданская война, разруха, потом после некоторого затишья холодный страх репрессий. Вышла замуж она за инженера одного из заводов в уездном городке той же области. В чёрноворонковом 1938 году родила Раечку, единственную свою дочку. Затем снова война и снова страх… Работала она с начала тридцатых в редакции заводской газеты, вначале просто журналистом, а с 41-го, когда редактор ушёл на фронт, редактором. Умерла Мария Николаевна в 1953, переломном году, всего на сорок третьем году жизни не выдержало её сердечко.
Отец Раисы Фёдоровны из рабочих, родился в 1906 –м году, пацаном прибился к Красной Армии. После гражданской трудился токарем, учился на рабфаке, в институте. Так и проработал на родном заводе всю жизнь с перерывом на войны1939-1945 годов, дослужившись в 57-м до директора. Фёдор Петрович умер в 1987 году от инсульта, не выдержав крикливого напора перестройки.
Муж Раисы Никифоровны, Геннадий Константинович, был партработником из новых, 65-67–х годов выпечки. Его унёс очередной, третий по счёту, инфаркт в год дефолта.
Их дочь, мать Бескрайнова, Лариса Геннадиевна, родилась в этом самом городке, где и окончила музыкальное училище. А, когда поехала в Москву учиться музыке дальше, вдруг сообщила родителям о своём решении выйти замуж за молодого перспективного начинающего журналиста одной из центральных газет. Родители, естественно возражать не стали, а, если бы и стали, что это могло изменить, ведь характер у Ларисы был такой же сильный, как и у Раисы Никифоровны. Поэтому, скрепя сердце, как на чужбину, отдали её в столичную жизнь.
Двадцать пять лет, худо ли, бедно ли, но прожили родители Бескрайнова вместе, и надо же было такому случиться, в год серебряной свадьбы, они разбились насмерть на своей машине на 151-м километре от Москвы по симферопольскому шоссе.
Вот и вся краткая история этой семьи.
Так и осталась бабушка на свете с единственным внуком. Да и его-то редко теперь приходилось ей видеть.
Когда Бескрайнов приезжал сюда, в бабушкин городок, он поражался живописной красоте этих мест. С одной стороны дома перед ним расстилалась широкая река, ровные луга и поля за ней. В реке, как в зеркале отражались сосны, берёзы, ивы, росшие на ближнем берегу. В лёгкой туманной зыбкости виднелись спокойные дальние воды, и были слышны стоны чаек. Изредка джентльменом проходил белый пароход. У тропинки на самом берегу росла старая верба, и было впечатление, что она тихо разговаривает с рекой. Чуть поодаль в воде лежал большой камень, и вода, играя брызгами порой рисовала над ним радугу. Деревья, стоя как часовые у воды, берегли покой этого отдалённого от городского шума места.
Если же пройти от тропинки вправо двести метров, то можно найти возле большой старой ели чистый звонкий родник, к нему ежедневно приходили, и даже приезжали издалека горожане набрать эликсир живительной влаги. А вокруг трепетали на ветру берёзки и пели соловьи.
С другой стороны дома был город, и все его одно, двух и трёхэтажные дома утопали в море деревьев и кустарников. Излишне говорить о том, какой здесь был воздух, никакого даже отдалённого сравнения с московской смесью газов и разнообразных запахов, грудь дышала легко и полно, и уже через несколько минут человек чувствовал бодрость и энергию.
Возле дома был большой сад, в котором кроме скамеек была устроена беседка и что-то наподобие аллей, правда коротких. В саду, наряду с вишнями, яблонями, грушами и сливами, по окраинам росли рябина и ближе к дому сирень, а на противоположном конце – берёзки. С другой стороны дома был огород, на котором росло всё, чему положено там расти.
Ну и, конечно, как водится в частных домах в глубинке, всюду росли цветы – и в палисаднике, и на клумбах, и вдоль дорожек, радуя глаз и обоняние неповторимым сочетанием райских запахов.
За огородом темной массой выделялись заросли вначале кустарника, а затем и деревьев, покрывавших собой весь пологий спуск к реке.
Вокруг было слышно пение птиц и стрёкот кузнечиков.
Одна Раиса Никифоровна, конечно, со всем хозяйством не справилась бы. Во второй половине дома жили соседи, Тамара Ивановна и Пётр Терентьевич. Они давно уже помогали друг другу, не мелочась, так уж повелось. У соседей были две дочери, девушки двадцати пяти и двадцати трёх лет – Анастасия и Вероника соответственно. Девушки после учёбы в областном университете пока нигде не работали, присматривались, «искали себя», как они любили говорить. Их родители были учителями в одной из местных школ, причём учителями потомственными, и в доме была огромная библиотека, занимавшая все стены большой гостиной.
Бабушка уже давно была на пенсии, но любила возиться в огороде и в саду, а в свободное от занятий время с упоением читала книги, которые брала в соседской библиотеке. Она была женщиной довольно строгих правил, сама очень организованная любила организовывать всё вокруг себя во благо всем. Соседи давно это поняли и не мешали ей. Оттого все были на своём месте, и всем было хорошо.
Раиса Никифоровна была высокой, статной, но не полной, с ясными, спокойными, молодыми, но достаточно строгими глазами на лице, практически лишённом морщин. У неё были короткой стрижки совершенно седые волосы и чуть заметные маленькие усики на верхней губе. В молодости она была стройной, красивой и подвижной девушкой и что-то от этого, говорят, сохранилось у неё до сих пор.
Иногда, когда не было работы по дому, она садилась в кресло, держа спину прямой, и никогда не сплетая ног и рук, уходила в свой внутренний мир. О чём она думала в это время, никто не знал, но, судя по поднятой голове и опущенному взору, по спокойному и благородному выражению лица, по какому-то свету, льющемуся от неё вокруг, мысли её были чисты и светлы, высоки и глубоки. Все старались не беспокоить её в эти часы, чувствуя, что внутри у неё происходит сейчас очень важное.
Бабушка большую часть своей рабочей жизни проработала руководителем довольно крупной организации и поэтому, по необходимости, была партийной. Но говорить о своих партийных делах не любила, и, вообще, об этом старалась не упоминать, была достаточно строга, но и снисходительна, и это прекрасно совмещалось в ней. Поэтому её и боялись, и любили, и никто не мог бы сказать, какие чувства он больше испытывал по отношению к ней.
Часто она, пользуясь своим авторитетом у начальства, вступалась за незаслуженно обиженных, несправедливо наказанных и нуждающихся людей. Начальству это не очень нравилось, но поскольку Раиса Никифоровна была незаменимым работником, да и начальству помогала, чем могла, ей частенько шли навстречу.
Когда же она уходила на пенсию, провожать пришли даже те, кто уже давно не работал в организации, и те, кто хорошо знал её в городе. В зале, где это проходило, не было свободного места, и многие стояли. Таким уважением она пользовалась в народе.
На пенсии у неё, конечно, не было крупных дел, но весь день её был наполнен малыми делами и заботами. Закончив работу по хозяйству, она планировала работу на другой день и только после этого читала, гуляла по саду, шла в гости или просто сидела у окна, не уставая любоваться на пейзаж с рекой, который ни разу ещё не повторился во всём своём красочном многообразии в течение всей её жизни.
Раиса Никифоровна очень любила кормить людей, зашедших к ней в гости, и не выпускала никого, не накормив досыта. И люди, хорошо знавшие эту её черту, идя к ней, старались ничего не есть.
Несмотря на такое радушие её и уважение к ней, истинно близких друзей у неё было мало. Такое часто бывает у человека, так много отдающего себя другим. Среди немногих близких был Степан Алексеевич Бобров, давний собеседник её и друг, предприниматель с большим опытом работы в этой области и глубоко верующий человек.
Бескрайнов нагрянул в гости неожиданно, не предупредив, несмотря на то, что не приезжал пять лет. Уже был довольно поздний вечер, но на ужин по поводу приезда внука были приглашены соседи с дочерьми.
Стол мигом покрылся разносолами и другими вкусными вещами, о которых Иван частенько вспоминал в своей московской жизни. Он проголодался и ел всё, что стояло на столе, ел энергично и молча, в то время как все наперебой говорили, вспоминая его последний приезд и свои впечатления о том времени. Девушки при этом задорно смеялись и пытались немного поддеть его, вытягивая на разговор.
Но, видимо, Иван очень устал, он то и дело принимался дремать, и бабушка, погрозив пальцем шалуньям, увела его спать.
Наутро, после завтрака, Раиса Никифоровна повела Бескрайнова показывать сад и огород. Она стала рассказывать, что они сажают, что делают, чтобы всё выросло, чтобы урожай был хорошим, какие фрукты, ягоды и овощи бывают, если за ними правильно ухаживать… И замолчала на полуслове, заметив, что ему всё это не интересно. Иван смотрел по сторонам, следил за птицами, бабочками, стрекозами, разглядывал и нюхал цветы, запрокинув голову, окунался в бескрайнее голубое небо.
Бабушка, видя такое дело, пошла по своим делам, оставив Ивана наедине с тем, что
его интересовало. А он, опьянённый чистым воздухом и красотой, ушел на берег реки.
Река в этом месте была широка. Она неторопливо текла среди лесистых берегов. Иван загляделся на это спокойное течение, и на него накатило воспоминание, как они с родителями, когда они ещё были живы, были здесь, вот на этом берегу. Так получилось, что у них почти совпали отпуска, и они решили ехать сюда. Это было последнее лето перед их гибелью…
От печальных воспоминаний его отвлёк шум моторной лодки. За ней шлейфом шла пенистая дорожка, и волны стали накатывать на берег. Иван разделся и с разбега окунулся в воду. Прохладная нега приняла его в свои объятия, смывая усталость, печаль, он почувствовал, как в него входит сила, энергия и спокойствие. Он плавал и плавал, радуясь реке и всему окружающему, выходить не хотелось, казалось, так бы и остался в воде, но она была ещё не достаточно тёплой, и с сожалением он вышел на берег.
Он ещё постоял, любуясь противоположным берегом, где лес, поднимаясь по склону горы, тем более менял свою окраску, начиная с ярко зелёной до синей на самом верху. Ему было спокойно и хорошо, так бы всю жизнь и простоял, ни о чём не думая, просто любуясь.
За обедом Бескрайнов был задумчив, хотя никаких мыслей в голове у него не было, уж он точно знал это.
«О чём он всё думает?» - спрашивала себя Раиса Никифоровна.
И, вдруг, неожиданно он начал рассказывать ей о своих музыкальных и поэтических опытах, о плане написать роман. Встал, убежал в комнату и вернулся с тетрадками, альбомами, стал показывать бабушке фотографии, читать стихи и отрывки из будущего романа. Потом принёс гитару, и стал наигрывать мелодии, поглядывая на бабушку.
- Ванюша, ты бы лучше девицам соседским сыграл бы, да почитал. - сказала она, втайне мечтая, чтобы ему понравилась Анастасия.
- А тебе не нравится, бабушка?
- Ну, почему, нравится… А чем ты в Москве занимаешься, так и не рассказал ведь?
- В Москве?.. – немного смутился Иван. – Да вот этим и занимаюсь…
- Только этим?! Ну, не дело это… Что и работы никакой серьёзной нет у тебя?
- А это, что не серьёзно?!
- Ты что, и вправду нигде не работаешь?
- Нет. Сдаю квартиры, и на это живу. Хочу писать, сочинять, стать фотохудожником!
- А сколько тебе лет, Иван? – и, не дожидаясь ответа, спросила. – Что ты уже написал, сочинил, сделал в свои тридцать один?
- Пока ещё ничего серьёзного, но вот скоро возьмусь!
- Блажь всё это, – решительно сказала бабушка и поднялась со стула. - Если ты за двенадцать – пятнадцать лет ничего не сочинил, то всё это блажь и прикрытие для безделья!
- Бабушка, ты ничего не понимаешь в этом! Это творчество…
- Я думала, ты серьёзным человеком стал, - прервала его Раиса Никифоровна. – А ты…
И, не договорив, вышла, оставив его одного.
Несколько дней они с бабушкой старались насколько можно избегать друг друга. Бабушка была недовольна его образом жизни, но не хотела обидеть редко появляющегося внука. А Иван, не желая никаких объяснений, убегал на берег реки и любовался окружающим пейзажем. Да вот незадача, он с каждым днём восхищал его всё меньше и меньше. И, наконец, ему стало скучно…