В офисе антихриста
Осенью 1996 г, вместе со своей семьёю, я прибыл в Сибирь.
Никогда не сотрутся из памяти те удивительные минуты, когда через прозрачные окна механической тюрьмы на колёсах, неутомимо пожирающей дорогу, от Абакана до нашего села, мы вдруг, заметили колоссальные, самой природой сооруженные, "гробницы", - километровую цепь треугольников "вырезанных" из горного материала и, "заштрихованных" серою краскою, сбросивших листву, деревьев...
Голубые, серые, зеленые горы, в разных перспективах, то бросались навстречу, то уносились прочь, поглощённые, набегающими на них, другими горными массивами. Но самое прекрасное было, всё же небо. Рукою невидимого, Всемогущего Художника, на его голубом полотне, разноцветными красками была написана динамичная картина, некоторым образом, напоминающая работы абстракционистов, но бесконечно превосходящая их красотою, в силу её "пластичности" и живизны. Она наводнила мою душу кристальными водами небесного восторга и благоговения. Гармония...
Деревня была расположена на трёх лысых холмах и представляла собою убогое зрелище, против прекрасного ансамбля тайги, высокогорья и неба... В преобладающей массе стандартные, деревянные избы, местами покосившиеся, с оголёнными рёбрами бруса и безвкусно разукрашенными ставнями, молчаливо, и даже как-то печально встретили нас... Так началась Сибирская эпопея в нашей жизни...
День за днём, неделя за неделей сложились в пирамиду месяца... И вот наступил день, когда желание увидеться с тем, кто выкорчевал, едва ли не всю мою родню с тёплого, насиженного, южного места и пересадил её в суровую, холодную, чужую землю, наконец-то, осуществилось...
Снежным, морозным утром мы, с женой и моим братом, вышли из, приютившей нас Можарки, в Петропавловку. В этом селе, расположенном в 25 км. от нашего, находилась "резиденция", возвратившегося, после тысячелетнего отсутствия на Земле, "Христа".
Снег то наступал, то отступал. Словно на огромных океанических волнах мы, то срывались вниз, то поднимались вверх, по застывшим, в зимней оцепенелости, экзотическим гигантским волнам "высокогорья". Саяны... Из-под пушистого, белого, снежного покрывала, то здесь, то там, проглядывала ущемлённая зелень, никогда не меняющих окраску, сосен и ёлок. Серые стволы близлежащих деревьев вносили свою, скромную лепту, в объединённую цветовую тризну...
Мы "отмерили" "добрый" десяток километров, прежде чем попутная машина нас не "подбросила" до Петропавловки. Счастливые, хотя и несколько продрогшие, от пронзительного, морозного ветра на кузове, мы вошли в село, окольцованное горной цепью много туже нашего. По дороге, "облизывающей" деревню, с одной стороны которой находились дома, а с другой - оцепеневшая от холода и засыпанная метровым слоем снега речка, мы прошли к дому Виссариона.
Своры породистых собак слонялись по улицам, то объединяясь в стаи и резвясь, то вновь расчленяясь, безразличные к нам, или напротив интересующиеся нами и сопровождающие нас. В противовес им, людей на пути к избушке новоявленного "мессии", было меньше, чем "не густо". Мы едва догнали одну парочку, для того, чтобы осведомиться, где он проживает. На наше счастье она оказалась в числе тех "паломников", которые не однажды, побывали в "святых местах"...
Местное население упорно отсиживалось в "крепостях" своих домов. И не удивительно... Чем бы оно занималось в такую снежную зиму? Ни в лес не выйдешь, ни дров не подвезёшь, ни на лавочке не посидишь, а шататься по дороге, случайно протоптанными тропинками, в том удовольствия мало. Ну, а во дворе, все хозяйские работы, были произведены часом раньше, чем мы вошли в село. Теперь, дымились трубы... Из берёзовых и сосновых чурок, самым примитивным образом "выжималось" тепло, необходимое для человеческого существования...
Дом Виссариона ничем не выделялся из ряда других "благополучных" домов. Когда мы вошли во двор, на нас "бросилась" огромная, чёрная собака. Информация о ней настолько "въелась" в полотна наших мозгов, что темпераментно встретившая нас псина не явилась для нас шокирующей неожиданностью, хотя без спёртого дыхания и учащённого сердцебиения, всё - же не обошлось. С двухмесячного телёнка ростом, с густой длинной шерстью, увеличивающей её и без того впечатляющие размеры, она оказалась ласковой, совершенно безобидной собакой. Повиливая хвостом, она подбежала к нам и, как будто, понимая, что может вызвать в наших душах ураган страха, села, в некотором удалении, и уставилась на нас своими умными глазами...
Из-под навеса, во дворе, вышел низкорослый, длинноволосый, покрытый обильной, едва ни на всё лицо, бородою, шатен, мастеривший что-то там на станке... С вопросительным лицом он застыл перед нами. Я готов был увидеть формальную улыбку на его физиономии, присущую последователям Виссариона, но так и не дождался её. Брат попытался объяснить ему, что мы приехали издалека и неизвестно, остановимся или уедем, поэтому хотим встретиться с учителем, поговорить с ним. Мужчина стоял как изваяние. Казалось, он никак не мог переварить что, собственно говоря, хотят от него. На его лице, несмываемой кляксой стоял вопрос...
Внезапно, как из-под земли, перед ним "выросла" женщина^
-По какому вопросу? Как о вас доложить Виссариону? - спросила она.
-Ну, скажите ему, что человек ожидающий встречи с ним, из Чернигова, - опередил меня мой братишка.
-Он писал ему письма, учитель должен его помнить, - добавил он уже ей в спину.
Женщина исчезла в дверном проёме. На крылечке мелодично звякнули ей вслед разноцветные палочки. Минут через пять, она вышла. На её челе можно было прочитать ответ.
-Сегодня не приёмный день. Приходите в понедельник. Он обязательно примет вас.
Какая бюрократия... До государственных чиновников на приём не прорвёшься, там "насмерть" стоит секретарша, - грудью, даже в самом прямом смысле, защищая покои своего начальника. А тут "бога" опекают по той же самой, советской системе. Как идентично расправляется со своими посетителями светский властелин и претендент на звание "Сына Господнего", - с горечью и, не без определённой доли раздражения, подумал я...
Надо было возвращаться. Жена валенками сбила ноги, и ради чего? Для того, чтобы узнать о времени приёма очередным лжеспасителем? Этот бесчеловечный поступок, мне, как христианину, многое возвестил. Он явился первым подтверждением моего предположения о том, что этот человек - самозванец. Причём, справедливости ради, должен признаться, я, несколько, даже переоценил его силы. По интеллектуальному, никогда не низвергающемуся в бездны оскорблений и ямины повышенных тонов, мелодичному голосу Виссарионовских проповедей, просмотренных мною в видеозаписях, у меня сложилось о нём более благоприятное впечатление. Я считал его тонкой, весьма одарённой личностью... "Занавес" раздвинулся: я не ожидал увидеть Божественное, но отсутствие элементарной человечности! Этого за ним я, тоже никак не предполагал. А вот моего брата, и, впоследствии, моего отца, которому я рассказал о случившемся, и который был инициатором поездки к учителю "любви" ничуть не смутило подобное поведение ихнего "кумира". Недаром Виссарион, в самом начале своего служения, нанёс сокрушительный удар по ополчениям человеческого сознания, - духовными инвалидами куда проще руководить, ведь чем здоровее люди, тем большее сопротивление они оказывают разного рода псевдоучителям, явившимся для того, чтобы организовать из них очередные бараньи стада....
Через два дня, "подзалечив" нанесённые ледяным "приёмом" раны мы, в том же составе, вновь навестили "логово" новоявленного "мессии". В зале ожидания ещё никого, кроме уборщицы, которая подбрасывала дрова в горящую печь, не было. Когда мы вошли и поздоровались, ответив на наше приветствие, она подошла к столику, взяла листок с ручкою и вопросительно подняла глаза.
- Лисица Серёжа, - представился брат. А это, - Гриша и Люба.
- Вы откуда? - спросила молодая женщина, от уборщицы и истопницы, перешедшая в должность секретарши.
- Из Можарки.
- Зайдёте вместе?
- Конечно, если можно.
- Отчего ж нельзя...
- О, да мы уже не первые, - заглянув в список,- произнёс брат...
Уже как собеседница и последовательница Виссариона, девушка проинформировала Серёжку о тех людях, которые опередили нас. Я слушал меньше чем вполуха. Эти сведения меня не интересовали. Внезапно я увидел перед собою протянутую руку с какой-то книгой.
- Будете читать "Последний завет?",- это прозвучало, скорее, не как вопрос, а как предложение.
- Нет, нет, я читал его, - отстранился я и тут же почувствовал, что сболтнул, для этого места, несусветную глупость.
Женщина совладала с растерянностью и с улыбкой, не без удивления и непонимания, спросила:
- Ну и что?
Жена взяла у неё книгу, разрядив неловкую ситуацию. Мы присели на скамейку, буквой "Г", прислонившуюся к стенам. Люба читала "Последний завет", выхватывая из него заинтересовавшие её, отрывки и показывала их мне. Я скучал...
Вскоре, потихоньку начали собираться люди: женщины в длинных одеждах не особо отличавшиеся от мирян, и мужчины с "хвостами", и распущенными волосами, с лентами мастеров, опоясывающими их лбы. Я внимательно изучал ихние лица. Мой взгляд схлёстывался с чахлыми, безжизненными взорами рабов, горечью и болью, отзываясь в сердце...
В начале третьего, в послеобеденный час, двери отворились, и в комнату вошёл высокий, молодой мужчина с длинными, слегка вьющимися, тёмными волосами, коротко, аккуратно и со "вкусом" подстриженною бородкою. На его овальном симпатичном подёрнутом "рябью" улыбки лице, "стояла его цена", далеко превосходившая стоимость, всех скопом, его последователей.
Поздоровавшись, мягкой, и, вместе с тем, стремительной поступью, Виссарион пересёк "ожидаловку" и скрылся в своём кабинете. За то мгновение, в которое он "пролетел" мимо нас, я успел заметить его красный хитон, и пышущую здоровьем, но чем-то озабоченную физиономию. За ним, в "пепельном платье", обтягивающем его, и рассмешивший меня своим экстравагантным видом, туда же прошмыгнул и летописец общины - Вадим.
Начался приём. В считанные минуты из приёмной "вылетели" четыре наших предшественника. Несколько волнуясь, пропустив жену и брата вперёд, я вошёл в "святая святых". Поздоровавшись повторно, мы опустились на ковёр. За кафедрой, его любимый ученик, приготовился стенографировать вопросы - ответы... На секунду задумавшись, я спросил:
- На каком основании людям, далёким от постижения истин Земного плана, были открыты Истины Высшего Мира? - Тайна происхождения Творца Вселенной и Отца Небесного?..
Я нёс несусветный бред, отождествившись с догматами учения, в котором я был незваным гостем. Даже в период самого плохого самочувствия я не опускался в сумрачные ущелья подобного сумасшествия. "Интересно, на внешнем фоне, я соответствую заразившемуся "лапшой" о зачатии, рождении и развитии богов?", - подумал я.
Виссарион молчал. Я собрался задать следующий вопрос, когда до моих ушей доползла вялая, едва расслышанная мною фраза:
- Ты поймёшь это позже.
- Но ведь Истина является по уровню разумения эпохи, ты сам это провозгласил, - возразил я.
Ответа не последовало. Я понял, что беседа не состоится, но решил идти до конца, ведь не даром мы "покрыли" расстояние в десятки километров, атакуемые ветром, снегом и морозом?
- Является ли Отец Небесный (сын Абсолюта) носителем информации и свойственен ли ему Разум?
В "свете" этого новейшего учения, на данный вопрос ответить было невозможно...
Виссарион разделил между вымышленными собою "Творцами" мироздание таким образом, что каждому из них досталась своя, непроницаемая для другого, сфера. Одного он наградил материей и разумом, а другого,- духом и любовью. Подобное распределение даров между этими высокородными существами наложило на них бремя неполноценности! В этом состоянии, никто из них претендовать на титул Всемогущего или Всеведающего не мог, поскольку знание одного заканчивалось у порога "Духа", а могущество другого не распространялось на материальный мир! И таких "Ахиллесовых пят", у обоих "Небожителей", было не по одной, а по нескольку! Но это подробнее я рассмотрю в обзоре "Последнего завета"... А тогда я ждал ответа. И вопросов, при любой вариации выйти "сухим" из безвыходного положения, становилось бы всё больше и больше. И острота их только усиливалась бы...
Надо отдать должное Виссариону он "вычислил" будущий план моего грандиозного наступления и отступил в крепость молчания. Подобная тактика ведения диалога меня начинала не устраивать. Не думаю, что и моего супер амбициозного "собеседника" удовлетворял критический ход моей мысли по "священным" коридорам его "Последнего завета"...
Утопающий в кресле и поэтому, занимающий, по сравнению с нами, привилегированное положение, Виссарион сидел в неподвижной, смиреной позе. Его скрещённые ладошки лежали на коленях, глаза были опущены. "Уж не заснул ли он?" - промелькнуло в голове. Как бы отвечая на мой немой вопрос, он открыл глаза. Наши взгляды встретились, несколько секунд мы изучали друг друга. Затем, стряхнув с себя мой взор, Виссарион тихо вымолвил:
- Не сейчас, ты узнаешь это со временем, - мне показалось, что он улыбнулся. Только вот от чего?
- В Послесловии написано, - неотступно штурмуя, отмахивающегося от меня "мессию" продолжал я, - о том, что ты приходишь вновь и, естественно, представляешь собою Второе пришествие Христа, но несколько ниже...
Тут я замялся, - из головы, напрочь, вылетела нужная цитата.
- Не хочу быть не точным. Можно воспользоваться книгою?
Не дождавшись разрешения, я потянулся к рядом стоявшему столу, на котором беспорядочными стопами "высилась" гора "Последнего Завета", нашёл, выветрившееся из головы место:
- Вот... - Я мельком взглянул на Виссариона, - желал ли удостовериться, что он слушает?
Самозванец сидел в прежней позе, но уже не улыбался. Он как-то напряжённо и странно всматривался в меня, но времени для анализирования и выводов не было. Я зачитал 319 стих из Послесловия:
-Я прихожу к вам вновь во плоти и крови, подобной вашей, дабы, встав рядом с вами в законах, в коих житие ваше протекает, показать реальную возможность исполнения вами законов любви заповеданной.
Даже мало мальски умный догадался бы, что речь идёт о реинкарнации,- новом воплощении Иисуса. Но вот окончание этого заявления:
-Дабы не говорили вы... что... заповедь сия слишком сложна и исполнить её мог только Учитель один... (320,321)
Стоп... Ошибка! Если Виссарион и есть этот Учитель, то данное откровение явная бессмыслица. Претенциозное единство бесцеремонно разорвано...
- Ты тот второй? – очередной, вымученный вопрос сорвался из моих уст. Собственно говоря, правильнее было спросить: ты первый из людей, исполнивший волю Сына Божия? Я не ждал слёзных признаний в фальсификации Пришествия...
- Я так не считаю, - несколько сконфуженно вымолвил Виссарион.
Похоже, он не понял вопроса. Я не учёл, что ему неизвестен был внутренний, неозвученый ход моих мыслей... А над обличающей его личность цитатой из собственного труда он не почёл нужным, лишний раз, напрягать мозги. Даже если какая-то несостыковка, с ранее продекларированным и была, невелика беда. Один из тысяч, заметивших это, не в счёт. Тем более не свой, а чужой! Да и кому отдадут предпочтение последователи сибирского "Христа"? Однако, ответ не в тему, его тревожил. Вадим, его писарь или секретарь, уже давно не конспектировал наш сумбурный "разговор". Такое не должно было попасть на страницы "Последнего завета". И вдруг...
- Это написано о том, что она может быть исполнена людьми, - пришла на помощь Виссариону моя жена.
- Да, - присоединился к ней, воспрянувший духом, "мессия",- именно это и заключено в прочитанном тобою отрывке.
Мой язык прирос к нёбу...
- Задавай вопросы, у тебя же их много, - попыталась, как-то растормошить и активизировать меня жена.
Что в той беседе за прок, когда на твои вопросы не отвечают или "рубят": "позже", "не сейчас", а то и используют уста твоей собственной жены... Я пришёл испытать на мощь исполина...
- Вы закончили, меня ждут посетители? - с плохо скрываемым раздражением, спросил Виссарион.
Аудиенция была закончена...
Десятки тысяч людей, с высшим образованием этот великий иллюзионист сумел обратить в своих фанатичных последователей. Похрамывающую поступь его рассудка подстраховывала недюжинная психическая энергия...
В приёмной морозило. У меня, временами, даже стучали зубы, тогда как в соседней комнате был настоящий "субтропический" курорт! Думаю, что если бы я и преодолел барьер здравомыслия, поставить ему очередной вопрос, всё - равно не сумел бы. Весь потенциал моих мыслей, был брошен на разрешение загадки атакующего меня холода, ведь я заметил, что мёрзну я один!..
Я был в "логове" антихриста, - видел этого человека воочию, слышал его голос, испытал его силы... Полагаю, уже не по личной встрече, а по написанному его учеником "Последнему завету", что очень многих коснётся и сломает смертоносная волна его учения.
Люди разных национальностей и вероисповеданий, по всему Земному шару, на десятках языках провозгласят: "Виссарион - Христос".
Последнее время...
Крайняя усталость...
Свечи догорают...
Клонит ко сну...
Любой мираж может быть принят за второе пришествие Господа...
И, уже принят...
И, не один...
Сколько ещё самозванцев ожидают своего "звёздного" часа?
Долгие семь месяцев, мы жили бок о бок с людьми "Последнего завета"... Наблюдая за ними, я сделал вывод о том, что, невзирая на многие благие устремления ихнего "ведущего", жизнь последователей Виссариона фактически ничем не отличалась от жизни представителей других сект. А ведь от церкви, "воздвигнутой" самим "Христом", можно было ожидать исключительной святости бытия... Но, увы... Члены этой организации существовали по общепринятым правилам и уставам... И всё же... Я, наверно, оставил бы это течение в покое, невзирая на то, что я увидел. Невзирая на то, что я понял, кто его возглавляет, но...
Цепи цензуры, могучего разума этого человека, внезапно порвались... И обнаружилась его истинная суть... То, что "вытекло" из Виссариона в последние годы, уже было катастрофически ниже моральной идеологии христианства, но шло как высшая его стадия!!! И, именно в силу этих обстоятельств, я хотел бы дополнить свой лицезрительный опыт отвлечёнными размышлениями: "путешествием" с комментариями, по страницам "Последнего завета"...
Надо признаться: меня пытаются остановить, говорят, что я своим исследованием этого труда, открываю "охоту на ведьм" и было бы большой находкою для моего духовного роста не поливать "грязью", свершающееся по воле Божией. Но кто может противостать Всемогущему?
Если новоявленный "Учитель" и его ультрасовременное учение от Господа Бога, как о том заявляет его автор, то оно неуничтожимо. И не только мною, но и ополчением тёмных сил, во всей их совокупности! Свет не рассеивается тьмою! Я не почитаю себя охотником и не призываю к бойне. Я освещаю явление глазами своего разума, и всякий мыслящий ум пусть решит от Бога ли оно?.