- Серега, ты тащишь таз или нет?! – кричу я с легким раздражением, - Я ее долго не удержу!
Любимая рыжая псина рвется из рук на вольные просторы клубничных грядок. Мыть собаку на даче – настоящее мучение. В квартире ее, по крайней мере, легче поймать. Раньше я думала, что животное ненавидит процесс купания исключительно из нежелания расставаться с собственной индивидуальностью, выраженной в запахе. Проще говоря, она терпеть не может аромат шампуня, напрочь перебивающий все собачьи воспоминания о событиях прошедшей недели, как то: валяние в болоте, копание в компостной яме и прочее. Понять свою любимицу я сумела далеко не сразу, но сейчас уже я совершенно уверена: она – не грязнуля, ей просто не до конца понятны наши цели. Собака не сознает, что мы хотим сделать ее чистой. Она считает, что мы с завидной регулярностью каждую субботу снова и снова старательно делаем ее… мокрой. Представьте себе, какого она мнения о нашем интеллекте! Впрочем, все это недоказуемо, так же, как и любое утверждение женской интуиции.
- Да неси ж ты этот таз! – взрываюсь я, когда муж в очередной раз отвлекается на что-то.
Калитка громко скрипит, и я жалею, что вовремя не приобрела навыка составлять список дел на текущий день, потому как смазать петли мы, разумеется, опять забыли. Не поворачивая головы, я сразу определяю, кто открыл калитку. Так некстати обычно приходит только один человек – моя мама. Собака ее тоже узнала. Неблагодарная зверюга с восторженным визгом буквально выцарапывается из моих «злонамеренных» объятий и кубарем катится по тропинке к воротам. Дорогой она едва не сносит с ног моего супруга, слава Богу, пока еще с пустым тазом в руках. Все-таки его крайняя нерасторопность иногда даже оказывается полезной! Страшно вообразить, на кого он был бы сейчас похож, если б в тазу оказалась налита вода с пенной шапкой собачьего шампуня.
- Дети, вы заняты? – задает мама совершенно риторический вопрос.
Наш ответ все равно не повлияет на ее планы. Наверное, не стоило покупать участок прямо по соседству с родителями, но поезд давно ушел, жребий брошен, Рубикон перейден, и деваться нам теперь друг от друга совершенно некуда. Мы многозначительно разводим руками, при этом я действительно чувствую себя ребенком, который слишком заигрался в то время, когда положено, скажем, чистить зубы или делать уроки. Эдакий стокилограммовый сорокалетний недоросток женского пола! А рядом стоит еще одно дитятко – лысое, с седой бородой – мой муж.
- Сережа, ты не мог бы мне уделить минутку? – невинно роняет наша гостья, характерно поджимая нижнюю губу.
Когда она так делает, мне хочется сигнализировать всей своей мимикой, жестами, взглядами: «Серега, не попадись! Осторожно, теща!» Но если моя мама чего-то добивается, успех ей гарантирован. Не понимаю, как она умудряется заставлять окружающих плясать вокруг себя в немом восхищении?! Маму просто обожают все родственники, соседи, знакомые. Если она делает что-нибудь, то принято считать ее деятельность непревзойденной; если что-то семьей уже сделано, причем довольно качественно, то предполагается, что это исключительно ее заслуга; если же совершена ошибка, то, как правило, в глазах общественного мнения виной тому оказывается объективное обстоятельство, например папа.
Сейчас ей понадобился мой Серега, а значит она его получит, сколько бы своих неотложных дел у нас ни накопилось. Отказ бросить все и следовать за ней, словно за мессией, приравнивается к преступлению против здравого смысла и порицается как упрямый эгоцентризм. Не подумайте, что мы отказываемся помогать маме. Просто она претендует практически на полный объем нашего свободного времени, кроме разве что того, на которое претендует свекровь, живущая, к счастью, в другой области. К тому же, чаще всего мама вовсе не нуждается в помощи, зато имеет массу идей по переустройству своих угодий. Но, как всегда, давая ей шанс обозначить реальную проблему, муж кивает:
- Конечно, если это необходимо…
Конец! Обратного пути нет! Выходные пропали! Что делаем на этот раз? – уныло терзаюсь я, - Опять строим перголу (очень «нужную», огромную и уродливую); ломаем беседку, вышедшую из моды (я сама такую хочу, да не успеваем поставить) или перегружаем доски из одного конца огорода в другой (чтоб не портили вид с новой веранды)? Интересно, хотя бы одну неделю мы прожили здесь без маминых корректив в режиме дня?..
- Дочка, ты ведь не возражаешь, - как будто между прочим роняет она. Фраза звучит в утвердительной форме, знака вопроса в конце не предусмотрено.
- Здравствуй, мама, - вежливо отвечаю я.
Минуточка растягивается до сорока, во время которых выясняется, что маме срочно необходим новый туалет, потому что он «прибалтийский» - с треугольной крышей и вырезанным в двери окошком в виде сердечка. Она еще вчера заказала доставку, но сами «ребята с рынка» дорогу к ее дому, конечно, не найдут, следовательно им необходимы сопровождающие лица. Не ехать же ей к ним на автобусе, а потом одной с «незнакомыми мужиками» в грузовике!
Короче говоря, мы спешно загружаемся в нашу крохотную ярко-красную ОКУшку и, спустя пару часов, уже двигаемся впереди грузовой Газели по бетонке, будто путеводная звезда. Едем, понятно, медленно – не Мерседес! Я спиной чувствую, как это раздражает рыночного водителя, а Серега наблюдает его багровеющее лицо в зеркале заднего вида. Мама – почти в нирване.
Она крепко держит кошелек, чтобы заплатить у ворот садового товарищества 50 рублей за въезд крупного транспорта. Такой порядок придумали после того, как дорогу пару раз вусмерть расквасили грузовики, доставляющие доски, колодезные кольца и всякую строительную всячину. Однако, сторожка местного КПП оказывается пуста, шлагбаум поднят, платить решительно некому. Погудев немного для приличия, мы отправляемся дальше вилять вдоль заборов вокруг щитовых строений. Какой-либо логики в зонировании наших дачных участков не наблюдается. Дорогу, действительно, найти трудно, настоящий лабиринт.
Мама радуется, что сберегла полтинник, мы разделяем ее радость, тихонько хихикая над сторожами: вот, мол, ушли с рабочего места – упустили денежки! Вообще-то отношения у нас с ними хорошие. Они узнают нас в лицо, вернее, в лицо ОКИ, всегда помахивают нам на прощанье и кивают при встрече. Нормальные такие сторожа: два парня, а при них рыженькая девушка. Живут поблизости, короче, свои люди, так что хихикаем мы беззлобно. Мужик в Газели тоже, вроде, расслабился. Едем себе и едем.
Вдруг из-за поворота с надрывным ревом вылетает уникальный агрегат, собранный из деталей от велосипеда, квадроцикла и, кажется, даже снегохода. Немыслимо каким образом на этой машине балансируют наши сторожа, все разом. На скорости, значительно превышающей разумные пределы, они пролетают мимо нас, но я своим женским чутьем понимаю, что Газель они зафиксировать успели и, скорее всего, с нами лично ее появление связали. «Что ж», - думаю я, - «Сами виноваты. Кто не успел, тот опоздал. Ведь мы уже практически въезжаем на мамину территорию.» В конце концов, мне то что?! Это ведь ее грузовик, а мы тут так, с боку припеку!
Оказав «ребятам с рынка» посильную помощь в разгрузке, мы отправляемся восвояси, чтобы закончить начатую над собакой экзекуцию. Надо торопиться, поскольку ровно через полчаса Серега должен везти меня в ближайший городок по делам. К тому же, я намереваюсь еще успеть накраситься. Итак, мы спешим. А «ребята с рынка» – нет. Сквозь крупноячеистую сетку-рабицу можно наблюдать, как они долго и горячо обсуждают что-то с мамой. Остается только надеяться, что не планы по доставке чего-нибудь еще. Потом она сует каждому по купюре и выдворяет их за ворота. Думаете на этом все? Как же! Грузчики сообразили-таки, что мы доводимся покупательнице близкими родственниками. Настолько близкими, что нас легко обнаружить прямо за соседним забором. Это умозаключение позволяет им заявиться к Сереге, чтобы канючить: «Команди-ир, подки-инь по сто-ольничку…»
Поразительный все-таки народ! Ведь муж трудился наравне с ними, стаскивая тяжеленный санитарный домик с Газели и водружая его на каменные блоки! Это они ему должны «подкинуть» его долю, разве не так? А «командиру», на мой взгляд, полагаются еще и премиальные!
С трудом сплавив непрошенных визитеров за рубежи наших суверенных шести соток, мы, наконец, собираемся и трогаемся в путь. При этом совершенно счастливая, абсолютно сухая, так и не отмытая псина смотрит вслед ОКЕ, победно задрав морду.
Настроение немного налаживается, но последствия предыдущих событий настигают нас на последнем вираже перед шлагбаумом.
- Они еще здесь! – вопит Серега и резко дает по тормозам.
Впереди стоит пресловутая Газель, водитель которой активно размахивает руками, видимо препирается со сторожами. А в моей голове тем временем возникают две параллельных смысловых конструкции. Первая заключается в том, как я благодарна мужу за привитую мне привычку пристегиваться в машине. Вторая же оказывается несколько более сложной. Я сознаю, что со стороны мы выглядим злостными неплательщиками, надеющимися, что нас воспримут как отдельную от Газели единицу, хотя на самом деле мы уже, вроде, спалились. Еще я понимаю, что растолковать, почему мы и вправду имеем к грузовику лишь косвенное отношение, будет практически невозможно, следовательно проще раскошелиться. Хуже всего, что на КПП в данный момент стоит именно девушка, а это означает, что у нее самой в мозгу уже сложилась собственная картина происходящего. Она четко представляет, зачем мы затормозили, кто в чем виноват, и даже, насколько именно нам досадно, раз мы не сумели ее обмануть.
Переглянувшись с мужем (в конце концов 50 рублей – не 50 тысяч), я обреченно достаю кошелек. Мы пропускаем Газель подальше вперед и приближаемся к шлагбауму. Я начинаю растягивать рот в улыбке, но грозная привратница не дает мне его раскрыть.
- Это ваш грузовик?! Почему не платите?! – она обрушивает на наши поистрепавшиеся за день нервы свое негодование.
- Позвольте, вас ведь не было на месте, - опешивает Серега.
- Но сейчас-то мы здесь! – еще больше возмущается собеседница.
Возразить нам, конечно, нечего, и я примирительно предлагаю:
- Сейчас мы безусловно готовы заплатить…
Девица фыркает. Ее не переубедить, она уверена, что поймала нас едва ли не на воровстве.
- Мы вам даже сигналили, - я по инерции продолжаю защищаться, протягивая ей полсотни.
- А мы за квасом ездили, - не снижая обличительного тона, заявляет она.
Что-то подсказывает мне, что разговор исчерпан, каждый остался при своем мнении, причем отношения со сторожами безнадежно испорчены. Теперь эти милые люди станут коситься на нашу ОКУшку недоброжелательно и демонстративно отворачиваться при случайном столкновении с кем-то из нас в местном магазинчике. Исправить ситуацию почти невозможно, оправданий просто никто не спросит.
Вот, разве только рассказ написать, разъяснить в нем все с самого начала, издать и подарить сторожам… Впрочем, девушку и рассказ вряд ли поколеблет, я чувствую. Женщина всегда больше верит своей интуиции, нежели чьим угодно словам. Да и зачем слова, если ей и так про нас уже все ясно?! А мне ясно, что ясно ей. Тут задействованы очень тонкие материи. Вобщем, мужикам не понять!