"Я увидел тебя, красавица, и теперь ты принадлежишь мне, кого бы ты ни ждала, даже если я тебя больше не увижу. Ты принадлежишь мне, и весь Париж принадлежит мне, а я принадлежу этому блокноту и карандашу."
(Эрнест Хемингуэй, "Праздник, который всегда с тобой".)
Я увидела тебя, красавица, и теперь ты принадлежишь мне, даже если я больше никогда тебя не увижу. Ты принадлежишь мне, и весь этот вечер принадлежит мне, а я принадлежу этому экрану и этой клавиатуре.
Мягкий шорох клавиш, тихий щелчок – и твоё лицо распахивается передо мной вместе со своим прошлым и настоящим. Только будущего не знает никто.
Я знаю только, что ты полюбишь себя.
Себя, нелюбимую с детства, обиженную взрослыми и сверстниками, родителями и учителями, униженную бедностью, и преданную любимым, и объятую страхом за близких. Себя, стоящую у вечно кривого зеркала жизни, где всё не так, как нужно тебе…
Ты полюбишь себя, потому что увидишь своё истинное лицо.
Я почти ничего не сделаю. Только мягкой кистью уберу морщинки горечи возле губ и следы усталости возле глаз и расчешу тебе волосы, а потом чуть-чуть окутаю туманом, а, может, совсем спрячу в тень, чтобы ты не боялась больше никого, ничего, никогда…
Как мало нужно женскому лицу, чтобы засиять волшебным светом.
И вот, словно спадает, смывается шелуха и пыль повседневности, мелких забот, и мелких обид, и опустошительных ожесточений, и отчаяния, и слёз иногда…
И откуда-то, из глубины неведомой, оттуда, где, может быть, прячется сама душа, вдруг воссияет волшебный свет. И осветит кожу, и локон возле щеки, и кончики ресниц. И станет взгляд глубок и значителен, как на картинах великих мастеров, в нём растворятся страх и суетность, а проступят достоинство и лучезарность, нежность и загадочность, и мудрая сила свободной души, и спокойная гордость за свою судьбу и за божественную свою красоту...
Вот оно, твоё истинное лицо...
Теперь ты полюбишь себя.
В последний раз я оглядываю экран. Портрет готов. Осталось только сохранить этот чудный облик. Я закрываю файл и уже чувствую, как затекла рука, как хочется пить, и мечтаю о горячем чае, но программа, это чудище ХХ1-го века, словно не веря, что так и должно быть, в очередной раз запрашивает: «Сохранить изменения? Да? Нет?»
И я нажимаю на «Да» и поднимаюсь из-за стола.
Да. Сохранить. На долгие-долгие годы.
Ибо это – истинный лик.