Случилось всё – как я и ожидал:
улыбка, смех – достоинство мужчины.
Как никогда, я рьяно шутовал
и прятал лесть в обёртку дурачины.
Случилось всё, - как я и ожидал…
Мы пили виски, вторило на море,
и о бока блестящих, Крымских скал
дробились образы, волнам нестройно вторя.
Я помню поцелуй был первый, как укол,
и брызнул сок живительный по вене;
Её глаза расстреливал в упор
мой хмель, - и крови вдохновенье.
Потом мы пили водку. – В душевой
возился человек с пятном на шее.
Я взял её в углу у штор, -
разбив ступню об угол батареи.
Проснулся я на розовом песке,
всходило солнце, львы лизали гривы,
и вдалеке на синем поплавке
качалось солнце на волне отлива…
Случилось всё, как я и ожидал.
Она исчезла, растворилась в полночь,
И долго на песке я тупо ждал,
Сжимая ракушки, шепча упрямо: «Сволочь!»
Она ушла. А утром на перрон,
с шипением вкатился дизель,
И я умчал на дальний перегон,
где нас собрали послужить отчизне.
Потом, когда мы пели, - налегке,
шагая по кривой и злой брусчатке,
я вдруг почувствовал укол, под сердцем, - где
лежала завитушка от ее облатки,
которую нечаянно сорвал, -
и так она и стыла на ладони.
Все кончилось легко, - как я и ждал,
Все наливалось тяжестью агоний.
Всю ночь в казарме я бессильно выл,
жуя губами, жесткий шов подушки.
Деды смеялись – этих, мол, кобыл
навалом бродит. « Вот моя подружка…», -
сказал бывалый увалень, гусар.
Но я молчал, мне было не до шуток.
Я шов упрямо и настырно рвал,
мечтая ему врезать прямо в будку.
Случилось все, как я и ожидал.
Без обязательной на то причины,
мы встретились, расстались, - вот финал –
достойный всякого успешного мужчины.
Достойный всякого. Уж десять лет прошло...
Но всякий раз я вскакиваю рано,
бегу на берег и прошу: «Ещё!
О, Господи, ну, дай –
испить того дурмана!»
Но Бог суров, - молчание в ответ.
Чужих Он не пускает в двери рая.
И я шепчу под ливнем яркий бред,
то медленно, то быстро погибая…