Новое хозяйство, в которое попала Габардинская, было средним. И если сравнивать с совхозом «Восход», имело наоборот много пашни 10520 га, плюс 5200 га сенокосных угодий и пастбищ, на сравнительно небольшое поголовье скота: около, тысячи голов крупного рогатого скота, двести свиней, полтысячи лошадей, да сто пятьдесят самок серебристых песцов. Основным доходом хозяйства было растениеводство. Любаша с головой ушла в работу. Эта энергичная, молодая женщина часто находилась среди рабочих, на фермах, или в полях. Люди полюбили ее, восхищались ею и уважали. Скрытый смысл образования подсобного хозяйства Трестом «Нефтехиммонтаж» имел место и в этом совхозе. При первых же просмотрах смет на оплату строительных работ ХРСУ того же Треста, Любаша нашла большую разницу в сметной документации, а так же актах приема строительства, и фактическим расходованием стройматериала. Стало понятно, что кто-то строит себе дачи или дома за счет хозяйства. Любаша понимала, что мириться с приписками нельзя, иначе они станут огромными, а виноватой во всем она же и окажется. Поэтому она выбрала все сметы с явными приписками, подписанные приемной комиссией, переданные ей на утверждение, и зашла с ними в кабинет директора. Директором совхоза был белорус Давыденко Борис Петрович. Истинный сын своего народа: высокий, крепкий, белобрысый мужчина. С аккуратными пшеничного цвета усами, густыми бровями, и большими голубыми глазами. Он умел спокойно и терпеливо выслушать собеседника, а если был не согласен с ним, то ему удавалось переубедить специалиста, как то незаметно, исподволь, заложить свои мысли в уста работника. Если же попадался слишком упрямый, или глупый экземпляр, то резким громовым голосом, директор ставил его на место и уже приказывал. Поэтому желающих что-либо доказывать или объяснять ему, было мало. Когда Любаша зашла к директору, был теплый летний день. На столе крутился вентилятор, и стояла бутылка минеральной воды, Давыденко сидел в кресле и приятельским жестом пригласил Габардинскую сесть напротив него за стол. Главный бухгалтер положила папку со сметами рядом с собою, посмотрела на Бориса Петровича и заговорила:
- Просмотрела сметы ХРСУ по сданным объектам и уже принятые комиссией, и должна вам сказать, что они очень сильно преувеличены.
Любаша посмотрела на реакцию директора относительно ею сказанного и поняла, что он в курсе приписок. Он не удивился, не заинтересовался и совсем обыденно пробурчал:
- Так, где конкретно?
- Вот, детский садик. Размеры садика 200 квадратных метров, а списано на укладку пола доски и линолеума 350 квадратных метров, краски списано на два садика. Теперь по жилым домам: нет в хозпостройках при домах никаких полов, печей и покраски чего-либо, там вообще одни стены. Вот во всех пяти домах: нет, ни водопровода, ни ванн, ни раковин, нет канализации. Я уже не говорю о смесителях, трубах и емкостях для слива. По мясопункту и коровникам тоже уйма приписок, в общем, на немалые тысячи рублей.
Директор встал с кресла, заходил по кабинету и спросил:
- Это кто ж тебя надоумил сверять сметы с действительностью?
- Это моя работа.
- До тебя этого никто не делал. И вообще, где ты взяла сметы?
- В Тресте, мне дали их подписать и проверить, такой порядок.
- Раньше все подписывали и все.
- Теперь так не получится. Мне ведь известно, куда делся бывший главный бухгалтер.
- Хорошо, твое предложение. – Сдался директор.
- Переписать сметы по факту или наоборот.
Давыденко продолжал, задумавшись, ходить по кабинету, затем спросил:
- Раньше ты ведь тоже работала в подсобном хозяйстве?
- Да.
- У вас там такого не было?
- Причем здесь там, давайте, как положено!
- Значит было!
- Значит, не было!
- Габардинская, я должен тебя предупредить, если ты сейчас начнешь эту канитель с приписками, виноватой сама же и останешься. Хорошо, что ты меня поставила в известность, что приписки явно бросаются в глаза. Значит, их надо переделать, но не исключать. Давай вместе подумаем, что тут можно изменить.
- Я этого делать не буду. Уговаривать меня нет смысла, потеряете только время. Если вам нужна подпись, пусть распишется мой заместитель. Докладную по факту приписок я уже написала и зарегистрировала у секретаря, копия уехала в Трест. Все, остальное ваше дело.
Борис Петрович, взорвался от негодования:
- Ты, думаешь, в Тресте не знают об этих приписках? Ошибаешься! По их указанию и работаем!
- Вот они сами мне пусть об этом и скажут, или прикажут. А козлом отпущения быть, что-то не хочется.
После этого разговора директор почти не разговаривал с Габардинской. Сметы подписала заместитель главного бухгалтера, докладную из регистрации входящей почты, изъяли, и началось ярко выраженное противостояние директора и главного бухгалтера подсобного хозяйства. Любаша прекрасно выполняла свою работу, а будучи человеком общительным, восторженным и веселым, она с удовольствием помогала мужу в организации вечеров отдыха, конкурсов и праздников на селе, так, как он работал заведующим сельским клубом. Давыденко же выискивал любые незначительные просчеты в ее работе и жаловался в Трест на своего главного бухгалтера. Наконец, начальник Треста, Головин Игорь Степанович, вызвал к себе главного бухгалтера Треста Ольгу Кузьминичну и спросил ее:
- Что там наш новый бухгалтер в подхозе?
- У меня нет проблем. Она все понимает, работа ей хорошо знакома, делает все грамотно и вовремя, просто приятно работать.
- Тогда меня удивляет Давыденко, он бесконечно жалуется на нее.
Ольга Кузьминична, улыбнулась ,и доставая из папки злополучные сметы ХРСУ, добавила:
- А вот и яблоко раздора.
Она подвинула сметы к начальнику и пояснила:
- Я получила докладную о приписках по сметам ХРСУ от Габардинской. За последние два месяца, я выбрала наш расход стройматериалов по нашим дачам, Игорь Степанович, и объем хищений по сметам хозяйства. Разница в половину. Мне именно такие действия бухгалтера и были нужны. Пора Спирина, прораба ХРСУ, поставить на место. Бухгалтер поступила разумно, отклонившись от подписей в актах приемки строительства, теперь на основании докладной, мы можем провести ревизию по выстроенным объектам ХРСУ. Остальное решение за вами.
Через некоторое время в подсобное хозяйство приехала ревизионная комиссия из Треста, по деятельности ХРСУ. Большая часть приписок была выявлена. Директора совхоза, Давыденко и начальника ХРСУ, Спирина уволили с работы, правда, с формулировкой: «По собственному желанию». На общем собрании совхоза новым директором избрали Михайлова Александра Михайловича, бывшего зоотехника хозяйства.
Кончался 1991 год. Государственный строй в стране, изменился. Начались преобразования на селе. Прекратилось централизованное финансирование подсобных хозяйств, и Трест поспешил сбросить с себя это ярмо. Срочно были подготовлены документы по передаче совхоза «Лесной» в ведение Министерства Сельского хозяйства РФ на баланс Уватского района. Причем сами совхозы не имели возможности перерабатывать свою продукцию на месте , сдавая ее за гроши в Тобольский молокозавод и мясокомбинат. Зарплату и все прочие затраты приходилось покрывать из своих собственных средств. Всевозможные государственные выплаты прекратились. Работники хозяйства стали получать намного меньше, чем ранее, дисциплина упала, хорошие специалисты уволились из совхоза. Половина пашни оказалась заброшенной, не было средств ремонтировать технику. Хватило два года, чтобы полностью развалить богатый и сильный совхоз. Любаше достались не легкие годы работы в хозяйстве. Желая хоть как то выжить на плаву, директор и главный бухгалтер совхоза вышли на прямые контакты с казахстанскими предприятиями по обмену зерна и комбикормов на лес и пиломатериал. Это продлило агонию совхоза «Лесной». Появилось много частных предпринимателей, которые нагло давили на хозяйство ради своих интересов. Однажды Любаша задержалась в кабинете директора. С Михайловым они обсуждали возможность установки собственного цеха по переработке молока в сливки. Вдруг в кабинет ввалились двое пьяных мужчин. В одном из них директор узнал Новгородцева, хозяина престижного дома отдыха «Витязь», находящегося в местечке Карбино, бывшего на балансе нефтехимкомбината. Мужчины подсели к столу, и Новгородцев потребовал продать ему сто кубов леса. Михайлов спросил Габардинскую:
- А что у нас с лесом?
- Лес есть, уже заготовлен, сто десять кубов, но сегодня или завтра за ним приедут казахстанцы привезут нам элитное посевное зерно на обмен. Деляна разработана вся.- Ответила Люба.
Директор совхоза обратился к Новгородцеву:
- Слышал? А новую деляну выписывать долгая песня, так, что ничем помочь не могу. На потом договориться можем.
Директор дома отдыха настаивал:
- Утром забираю сто кубов леса и никаких!
Директор совхоза настойчиво отказывал. Наконец, Новгородцев ударил по столу кулаком, и обратился к напарнику:
- Ладно, пошли Николай, сейчас поговорим по другому!
И они ушли. Габардинская и Михайлов стали собираться идти домой. Позакрывали кабинеты, как, вдруг, опять ввалились в помещение уже четверо мужиков и Новгородцев, который им приказал:
- Так, взяли их и вывели.
Директора и бухгалтера выволокли из конторы, поставили к стенке помещения. Затем мужики отошли, достали из под полы курток обрезы и наставили их на стоящих у стенки. Новгородцев заговорил:
- Все, прошу в последний раз, потом просить будет не у кого, сам возьму! Даю вам минуту на размышления, время пошло.
И он посмотрел на часы. Михайлов и Габардинская переглянулись. Любаша сказала директору шепотом, чтобы не расслышали работнички дома отдыха:
- Что спорить с пьяными, да еще отмороженными на всю голову, соглашаемся, а утром прихватим на работу с собой участкового и начнем отступную.
Директор совхоза замахал руками:
- Все, Виктор, твоя взяла! Утром приезжайте за лесом.
Когда мужики , отпустив их, уехали, директор и бухгалтер вместе пошли домой. Любаша говорила:
- Мне, кажется, наши усилия ни к чему не приведут, хозяйство разоряется, причем уверенно и стабильно. Такая сегодня политика сверху. Может быть они и правы, зачем государству наши коровы, дающие молока, как козы, когда на юге тюменской области, при меньших затратах, молока надаивают в два, три раза больше. Зачем государству наше зерно в зоне рискованного земледелия, год есть, год нет. Надо собрать собрание, объяснить людям ситуацию и разбегаться по мелким хозяйствам, так еще можно будет что-то сохранить и выжить хозяйству.
Михайлов поддержал тему и даже развил ее дальше:
- Давай возьмем свои паи пилорамой, лес нужен во все времена.
- Если нам дадут этот объект, ведь все решает коллектив.
- Да это правда, но попытка не пытка.
Собрание прошло очень бурно. Выступала Габардинская о необходимости взять каждому себе паи, кто что, всем хватит, и разбежаться по частникам, чтобы списали долги хозяйства. Потом можно будет снова сойтись мелкими фермами. В пример привела свое и Михайлова желание взять в счет пая пилораму и заниматься переработкой леса самостоятельно. В ответ шум, гам, полное непонимание ситуации. Выступил, сторожил, бывший управляющий отделением:
- Нас больше пятидесяти лет сгоняли в колхозы и совхозы, а теперь значит – разбегайся! Моего отца в одних трусах выкинули с телеги здесь, раскулачили за единоличность, а теперь, что, наоборот? Дворы, механизация, техника, скотина, коммуникации, куда это все девать? По болтику разделим? Конечно, пилорама – это сразу прибыль, сразу денежки, а мы бери поля, а на них еще вырастит что, аль нет! Не согласен! Я так разумею: или все на коне с добром, или все под конем раз уж так. Время немного пройдет, жрать господам будет нечего, очухаются, все будет, как было. Выждать надо!
Собрание закончилось полным провалом идеи Михайлова и Габардинской. Более того, коллектив выразил им недоверие в руководстве совхозом, и прямо на собрании были избраны новый директор и новый главный бухгалтер. Любаша и не спорила. А когда приехала в Уват, районное управление сельского хозяйства, с заявлением об увольнении, заместитель главы администрации, Александр Михайлович Щуров, принял ее и сказал:
- Права, ты Любаша во всем, но народ еще не созрел. Нет тебе никакой нужды увольняться, соберем снова собрание, говорить с людьми сам буду, докажу, что вы с директором только пользы хотели хозяйству
- Нет, Александр Михайлович, увольняюсь по собственному желанию и народ здесь не причем, конечно обидно, что не смогла переубедить людей, ведь им и дальше мучится, но я действительно хочу начать свое дело.
- И чем ты хочешь заниматься?
- Буду перерабатывать молоко на месте, даже и не совхозное, у нас в селе в каждом дворе корова. Куплю фризер, буду делать еще и мороженое, оно точно окупится, уже и бизнес план нарисовала.
- Ну, что ж, успехов тебе! – Распрощался с Габардинской Щуров.
Любаша вышла из совхоза, получив пай, почти новый вагончик, и закрутилась в своем крестьянском хозяйстве.