Максим.
Если бы меня попросили перечислить людей, которые причинили мне больше всего неприятностей, мой старший брат Роберт возглавил бы список.
Непогрешимый Роберт, папочкина гордость, надежда и правая рука. Всю жизнь я вынужден был плестись в колее, проложенной Робертом. Пока впереди маячила его тень, мне нечего было и думать о том, чтобы добиться чего-то самому. Отец видел лишь его достижения, поддерживал лишь его начинания, а все мои предложения отметались им без объяснений. Роберт никогда не допускал опрометчивых решений и необдуманных поступков. Роберт с блеском поступил в институт - я завалил вступительные экзамены, и едва приткнулся заочно. Он грыз гранит науки и работал в свободное от учебы время – я напивался с друзьями-студентами и просыпался каждое утро с новой девчонкой. По окончании института Роберт привез в родной город небольшой капиталец и молодую жену – я вернулся без гроша, в обнимку с подружкой-наркоманкой. Роберт стал во главе фирмы при предприятии отца – я получил место экономиста со смешным окладом. Роберт обзавелся наследником – я пытался избежать нежданного отцовства.
Самое паршивое было то, что брат полностью разделял мнение отца и считал меня позором семьи. Несколько раз я пытался поговорить с ним о том, чтобы замутить что-нибудь вместе, но каждый раз наталкивался на стену холодного равнодушия и пренебрежения. Он не захотел выслушать и обсудить ни одну мою идею. Тем обиднее было мне, что по прошествии определенного времени кто-нибудь из предпринимателей в городе брался за то, чем я собирался заняться, и преуспевал, а мне оставалось наблюдать за тем, как развивается дело, которое могло бы быть моим.
Единственное, в чем Роберт не мог со мной состязаться, был успех у женского пола. Женщины любого возраста, семейного статуса и социального положения таяли в моем присутствии как сливочное масло в летнюю жару. Впервые я обнаружил это в школьной подсобке во время выпускного, куда меня, изрядно набравшегося, затащила молодая учительница и, так сказать, расширила мои сексуальные горизонты. О годах студенчества я вообще мог бы написать многотомный трактат. Эх, веселое было времечко! Женщины поразительные существа. Вокруг примитивного физиологического акта у них кипят такие страсти, что нам, мужчинам, не может присниться и в ночном кошмаре. Как они виртуозно лгут мужьям, как хладнокровно используют поклонников и предают подруг, на какие уловки и жертвы идут, до какого бесстыдства могут дойти, чтобы в конечном счете оказаться в постели смазливого парня, который всего лишь заставил их ощутить жар между ног. Все они, в конечном счете, только похотливые самки, которые надевают на себя маски недотрог. Много надменных гордячек дрожало передо мной, беспомощно раскинув конечности, на несвежих простынях, с которых я час назад выпроводил предшественницу. А частенько и не приходилось выпроваживать. Все они поначалу рыдают, закатывают сцены ревности и пытаются выцарапать сопернице глаза, но как только до них доходит, что все это бесполезно и лишь забавляет, они становятся шелковыми и героически делают вид, что не замечают следов соперниц, а каждая третья в конечном итоге соглашается на групповуху.
Никого из них я не обижал: не оказывал предпочтения красоткам, или молоденьким, или длинноногим. Если женщина меня хотела и ясно давала мне это понять, у сорокалетней закомплексованной дурнушки были те же шансы попасть ко мне в постель, что и у восемнадцатилетней фотомодели. И, скажу я вам, именно такие: страшненькие, неуверенные в себе, боящиеся забрезжившей на горизонте старости, на деле оказываются самыми необузданными и страстными. Они плакали от счастья, они целовали мне руки, потому что я дал им почувствовать себя другими: желанными, красивыми, женственными. И любимыми. Потому что мозг у женщин так устроен, что стоит пару раз прочистить им трубы, как они решают, что это любовь. За эти смешные иллюзии они готовы тебя боготворить и преданно почитать, бросать налаженные семьи и идти босиком на край света. И если обычный секс делает их счастливыми, я был бы непроходимым идиотом, чтобы этим не пользоваться. Так что я всегда был сыт, обласкан и ухожен. И мне нравилось чувствовать свою власть над ними, она меня пьянила не хуже наркотиков, которыми я тогда, бывало, баловался.
Только одну женщину я к себе мстительно не подпустил: жену Роберта Ленку. Сначала я подумывал о том, что переспать с женой брата – хороший способ натянуть ему нос, но очень быстро понял, что есть гораздо более изощренная месть. Я тщательно разжигал и поддерживал в ней желание узнать меня куда ближе, чем новоприобретенного родственника, но неукоснительно держал минимальную дистанцию. Я смотрел на ее лихорадочно горящие глаза и припухшие от неутоленного желания губы, я наслаждался темным бешенством отчаяния в ее взгляде, давал ей неуловимую надежду и тут же рушил ее вдребезги, я перетрахал всех ее подруг по очереди, и выслушивая их откровения, она бледнела от ярости, но вынуждена была улыбаться. Нужно было быть слепым, чтобы не видеть и не замечать того, что происходит. А Роберт слепым не был. Предъявить он мне ничего не мог: номинально я ничего не делал, к чему бы он мог придраться. Но я видел ненависть в его глазах и торжествовал.
Но когда закончились беззаботные годы студенчества и мы оба вернулись под родительское крыло, многое изменилось. После бурной московской жизни провинциальные развлечения были тошнотворно пресными. Поначалу моя подруга, которая с легкостью смоталась из Москвы со мной за компанию, скрашивала мне серые будни. Она была безбашенной наркоманкой, бисексуалкой и пофигисткой по жизни, и иногда, вмазав водки, раскурив несколько косячков и накувыркавшись втроем с какой-нибудь проституткой, которую мы снимали на двоих, я чувствовал себя так, будто и не уезжал никуда из прокуренной общаги. Но наступал день, а с ним отрезвление, мерзкий вкус во рту и непреходящая скука. Подруга моя вскоре затосковала, смачно поцеловала меня на прощание и отчалила назад в Москву.
Незадолго до этого на одной из вечеринок она безуспешно попыталась склеить молодую девчонку. Та поглядывала на нас обоих искоса, краснела, покусывала губки и, видно было по ней, отчаянно хотела: ее, меня или нас обоих, но наотрез отказалась от предложения закончить вечер вместе. Эту пигалицу я и встретил пару дней спустя, и преуспел там, где подружка моя потерпела фиаско. Той же ночью я понял причину ее провала: девчонка оказалась девственницей. После того, как причину излишней стыдливости устранили, жарко по ночам стало не только ей, но и мне. И казалось, что мы с Ксюхой нашли друг друга. Какое-то время я даже думал, что влюблен. А потом мы пошли с ней погулять на свадьбе. А что было потом, вы уже знаете, так что не стану повторяться.