Инструкция по эксплуатации

    « В зеркалах последних дней застыл отраженный свет,
     застыл обоженный снег
     И  голоса от туда,  где  нас  нет, зовут меня сквозь
    трещины в стекле.  »
     P.S.

Глава 1. Начало

Дождь уже заканчивался. Такое свойство у летних дождей, неожиданно начавшись вскоре прекращаться.
Солнце так и не вышло из-за сгустившихся туч и не успело удалить остатки влаги, которая тоненькой блестящей пленкой покрывала и без того зеркальные монолиты мраморных надгробий и  капельками свисала с ржавых крестов. Малахитом на антрацитовых и серых поверхностях горели прилипшие листочки, сорванные грозой с молодых березок, которые тоненькими, почти прозрачными волосками, смотрелись на фоне кладбищенских сосен-великанов.
Сырой песок меду рядами могил был покрыт желто-зеленым ковром из сосновых иголок и березовых листьев, кое-где лежали даже целые ветки, сорванные бурей.
Молодой человек стоял у свежего  песчаного холма и задумчиво созерцал эту, до безобразия, банальную картину закончившихся недавно похорон. Одет он был в черный кожаный плащ, который подстать мрамору был, подернут тонкой блестящей пленкой и щедро усеян желтой хвоей и березовым листком.
Кладбище находилось в нескольких километрах  от города, и путь до дома предстоял неблизкий, к тому же,  сгущались сумерки и теперь глаз постороннего наблюдателя смог бы различить лишь силуэт, через некоторое время оживший и двинувшийся в сторону выхода, перемещая полами плаща сырой и теплый воздух, пахнущий хвоей.
Вскоре на главной аллее, где уже зажглись газовые фонари, послышались голоса, и из темноты вынырнула пожилая парочка. Это был смотритель кладбища и его немолодая подруга. Они двигались медленно, как улитки, и о чем-то беседовали.
- Да, все-таки хороший был парень, жалко, что он от нас так рано ушел. Молодым никак нельзя уходить раньше стариков, верно Яков?
Старик кивнул, еще более втянувшись в высокий ворот своего пуловера.
- Что, замерз...., а мне нравиться гулять после дождя, так тихо, а воздух -то какой славный...такой свежий и чистый...
Домой он вернулся около часа ночи. От всего произошедшего ломило виски, а в глазах то и дело мелькали искорки.
Кочли вошел в прихожую и не включая свет принялся стягивать с ноющих от долгой ходьбы ног ботинки.
Размокшие  шнурки никак не поддавались, по этому обувь пришлось стягивать с ноги, наступив носком одного ботинка на пятку другого. Поза была неустойчивой, а потому опасной, однако поднявшийся вскоре в воздухе аромат прелых носков и мокрой кожи возвестил об удачно завершенном деле.
Завтра предстоял тяжелый день, так как это был первый день Кочли на новой работе.
Еще немного постояв, словно прислушиваясь к тишине, он разглядел вскоре силуэт вешалки, что стояла в правом углу прихожей то и дело, силясь  ткнуть Кочли в лицо своими растопыренными крючьями, и лишь по чистой случайности ей не удавалось  совершить задуманное. После того, как на нее был водружен, утяжеленный влагой  кожаный плащ, вешалка все же потеряла из виду своего хозяина, который уже во всю скрипел лакированными ступеньками, поднимаясь на второй этаж, чтобы быстро умыться и лечь спать.
Утро выдалось чудесным. Свежий ветер играл ветвями растущих за окнами раскидистых тополей и кленов с аккуратными шарообразными кронами. Те в свою очередь, видимо недавно проснувшись, весело потягивались и подставляли улыбающиеся лица солнцу.
В тени деревьев резвились солнечные зайчики. Как раз сейчас они донимали притулившегося в прохладе пса. Запустив свой огромный мокрый нос в пыль, он сначала без интереса наблюдал, как светящиеся шарики бесцеремонно то капашатся в серой от засохшей грязи шерсти, то мельтешат перед глазами, но потом псу этот маскарад начал надоедать. Он стал сначала повизгивать и тихо рычать, а когда уже терпению и вовсе пришел конец, животное соскочило, подняв клубок пыли, и с ревом обрушилось на неприятеля, вовсю орудуя белыми клыками.
Этот- то шум и разбудил Кочли. С закрытыми глазами он нащупал часы и потом, уже совсем проснувшись, убедился, что ему осталось времени ровно на то, что бы умыться и быстро позавтракать.
Трамвай мчал по залитым солнцем улицам. Воздух в предвещании жаркого дня уже начал раскаляться и кое-где на асфальтовых тротуарах вместо лужиц после вчерашней  грозы остались желтые разводы пыльцы да поломанные ветки.
На все это, а точнее сквозь это и был обращен отрешенный взгляд Кочли. Он сидел  на сиденье, обитом кожзаменителем, прямо за кабиной водителя, глубоко втянув шею, и о чем-то думал.    


 
Глава 2. Устройство на работу

Наконец водитель объявил нужную остановку и Кочли в месте с еще несколькими пассажирами покинул салон. Дальнейший путь его лежал через городской рынок. Несмотря на ранний час, он уже кишел народом. В воздухе разносились тысячи голосов, смешиваясь воедино они образовывали особое звучание, которое и встретишь только на рынках. Ругались что-то не поделившие цыгане, толстая татарка предлагала прохожим небывалой  ширины чебуреки и беляши, всюду снующие китайцы настырно требовали купить у них товар (в этом сезоне гений китайской мысли предлагал всем дачникам недорогие пульверизаторы, особенность которых заключалось в том, что действие их было рассчитано и на обратный ход, второй же особенностью была цена, вопреки расхожему мнению, на рынке они стоили в два раза дороже, чем в хозяйственных магазинах ),  фоном у всей этой какофонии была играющая вдали композиция известного шансонье. Невольно Кочли вслушивался в смысл слов.

«По пустынным по улицам этим,
Что морозит осенний дождь,
Мы - кабацкие окна - светим,
Здесь и ты свой фитиль зажжешь.
Нам последний приют - у Бога   
Нам на всех, только кислый квас.
И плюется в лицо дорога,
Фонарем закативши глаз...»
 
В общем,  рынок уже жил.
Пройдя ряды с ширпотребом и минув усатого грузина- шашлычника,  Кочли вышел на главную торговую площадь города, где расположились продавцы овощей и фруктов. Если прежний его путь оттеняло огромное здание  с мясными лавками, то теперь солнце слепило глаза, отражаясь в глянцевых пирамидах спелых яблок и груш,  переливаясь в каплях воды, обрамлявших пучки укропа, лука и петрушки, а так же маня чарующими блесками золотых зубов, коими были полны улыбки торгашей.      
Миновав рынок и перейдя через неширокую улицу, по которой с веселой трелью проносились цветные трамвайчики и маршрутные такси, Кочли вошел в небольшой сквер. Из-за возвышавшихся тополей и старых лиственниц солнце сюда еще не добралось, однако обитатели его уже вовсю бодрствовали приготавливая на деревянных скамейках, выкрашенных красной краской нехитрый завтрак, который в основном состоял из куска колбасы, огурца, краюхи хлеба и конечно же бутылочки туалетной воды.
Газовые фонари здесь еще не были потушены смотрителями, и самые остроумные приспособили их для разогрева пищи.
Наличие газового освещения отнюдь не говорило о том , что город  не  был электрифицирован, например поджег у этих самых фонарей был как раз таки электрическим, просто это была одна из причуд местных властей, которая пришлась по душе. Форма мачт городского освещения напоминала точную копию их дореволюционных собратьев и как бы своим видом уводила созерцателя во времена великих свершений. В общем, синтез классики и современных технологий никого не оставлял равнодушным: ни малочисленных туристов, ни местных бомжей.
За сквером следовала еще одна улица - главная улица города, она была немногим больше той, которую Кочли пересекал три минуты назад. Транспортный поток, однако, был заметно плотней и интенсивнее. К вездесущим трамвайчикам и юрким такси добавились огромные просторные автобусы и личные автомобили горожан, которые спешили на свои рабочие места. По обеим сторонам тянулись асфальтовые тротуары, на которых орудовали бригады дворников. С недовольным видом они то и дело уступали место бесчисленным прохожим, а затем снова принимались, шурша метлами, отгребать в сторону ветки, листья и прочий мусор.
О чем же все это время думал наш герой? Ясное  дело, весь путь голову его  занимали мысли о предстоящем собеседовании. Он проговаривал десятки фраз, вспоминал блестящие моменты из своей биографии, придумывал, какие вопросы ему могут задать работодатели, и не заметил, как оказался у цели. Наконец-то оторвав глаза от земли, он столкнулся взглядом с высоким худощавым молодым человеком в образе которого, кроме серо-зеленых глаз, не было ничего привлекательного. Еще раз, посмотрев на себя в зеркало и убедившись, что волосы его уложены как надо, а одежда в приличном состоянии, он открыл дверь и исчез в полумраке.
               
Глава 3.  Магазин «Mexitime»

Тот магазин, за дверями которого исчез Кочли и был его новым местом работы. Он занимал площадь двух квартир жилого дома, который находился в самом центре города. Витрина магазина была во весь первый этаж застеклена солнцезащитным стеклом. Облицовка из тонированных стекол играла две важные роли: во-первых, она гармонично вписывалась в окружающую среду, попросту отражая ее, а во-вторых, прохлада и полумрак, царивший по ту сторону стекла гарантировал наплыв посетителей в летние месяцы.
И так, за полусферой из черных зеркал Кочли ждал длинный приземистый коридор, больше похожий на тоннель. Пока глаз привыкал к  темноте, была видна лишь небольшая светящаяся арка на расстоянии метров десяти-пятнадцати. Различая очертания бетонных стен, он сделал первый шаг и тут же заметил, что в тоннели был еще кто-то, кроме него. Кочли разглядел несколько силуэтов, начавших движение вместе с ним. Он остановился, ожидая, что же будет дальше, но фигуры, к удивлению молодого человека, тоже прекратили движение. Кочли, хотя и был удивлен странным поведением людей, все же решил не обращать на них никакого внимания, и двинулся к намеченной цели. Как ни странно, этот поступок, точно разрядил нависшее в воздухе напряжение. Фигуры вновь стали движимыми. Некоторые из них, перемещались на встречу Кочли ( один парень даже подмигнул ему, проходя мимо), остальные несколько уже одна за другой исчезали в светлом прямоугольнике.
В конце коридора его вновь ждало зеркало, слева и справа от него были два входа, каждый вел в полукруглый павильон. Освещением здесь тоже служили лампы дневного света, поэтому полумрак, царивший в помещениях, не сразу выдал их действительных контуров.
Решая, какому из салонов отдать предпочтение, Кочли вдруг услышал тихий шорох слева  от себя. Повернувшись на шум, он увидел, что из темноты к нему подплывает пожилая дама. У нее было худощавое лицо, что выглядело немного нелепо при довольно полной фигуре, волосы были туго собраны на затылке, закручены спиралью и заткнуты большой медной заколкой. 
Чем могу вам помочь, молодой человек? - сказала она, лукаво улыбаясь. Карие, почти, что черные глаза ее при этом блеснули фиолетовыми искорками, отражая свет ламп.
Кочли растерялся, только сейчас он ощутил, что все  тело буквально колотит озноб, а горящие угольки глаз так и сверлят его насквозь.
Я по поводу объявления, собравшись с силами, промямлил он.
Дальше Кочли наблюдал удивительную метаморфозу: глаза женщины тотчас же потухли, от белозубой улыбки не осталось и следа, лицо ее сделалось каменным и, даже немного побелев, втянулось в плечи. Она потеряла всякий интерес к молодому человеку. Однако вскоре в освещенном пяточке обозначилась ее правая кисть, сжимающая небольшой блестящий предмет черного цвета. Им оказался беспроводный телефон. Набрав на нем какие-то три цифры, она замерла в ожидании. Кочли в это время отметил про себя ухоженность ее ногтей, аккуратно подпилены, они были покрыты к тому же прозрачным блестящим лаком. Такой заботы не встретишь порой и у молодой девушки. 
Через три секунды брови ее поползли к волосам, а кончики рта  растянулись, приняв едва заметное выражение той загадочной улыбки, которой она наградила Кочли в первые секунды встречи.
Господин Шамаэль, пришел молодой человек по поводу объявления......хорошо, - поддельно веселым тоном продекламировала она.
Женщина выключила трубку и, повернувшись, двинулась в темный угол.
Тебе велено подняться наверх, -  обронила она на ходу, иди за мной, я покажу куда.
Кочли нерешительно двинулся вперед и вошел в зал. Вдоль стен в четыре яруса возвышались какие-то непонятные приборы. В двух-трех Кочли сразу угадал типичные стиральные машины, электрические плиты, назначение остальных пока оставалось тайной. Корпуса некоторых призрачно белели синеватой эмалью, другие были выполнены из материала на подобии нержавеющей стали, эти смотрелись более изящно, были черные, темно-синие, алюминиевые, полностью стеклянные, цвета голубого льда, отполированные до зеркального блеска. В некоторых были круглые дверцы, в некоторых овальные, в некоторых были небольшие квадратные и прямоугольные ящички, их обрамляло  большое количество всевозможных втапливаемых и сенсорных кнопочек и регуляторов. Все это великолепие мерцая и переливаясь, создавало  атмосферу дороговизны и недоступности для простого смертного. Только теперь Кочли понял, что над интерьером салона трудился не один дизайнер. На полу в античном стиле было вымощено название магазина «MEXITIME». В тех местах, где  не стояла техника виднелась стена, выкрашенная голубовато-зеленоватой краской, источники света были помещены в алюминиевые плафоны, которые расположились за корпусами бытовой техники, а еще три, образовав круг, висели как раз по центру зала.
От лестницы прямо, а затем направо, - говорила она не оборачиваясь.
Женщина, в последствии оказавшаяся кассиром, проводила его в конец зала, где стоял прилавок с кассой, рядом с ним на стуле сидел молодой человек, гладко выбритый с длинными курчавыми русыми волосами, заплетенными в тонкие косички , примерно такого же возраста как и Кочли. Видимо он являлся консультантом или  еще кем-то в этом роде, так как был  одет в фирменную рубашку. Рубашка эта сразу же привлекла внимание Кочли. Она состояла из перламутровых чешуек, некоторые из них (в области груди) были покрыты слоем серебряной краски и тем самым образовывали логотип магазина. Обладателю же ее не было решительно никакого дела до  Кочли, который открывал дверь и входил в подсобное помещение, он был занят тем, что трогал  свежую ссадину на левой щеке в виде линии, длинной, примерно, в шесть сантиметров и шириной  в один.      
Дверь за Кочли захлопнулась и он оказался в небольшом, тускло освещенном  помещении, заваленном коробками и пенопластом. Из подсобки   наверх вела винтовая лестница. По ней он поднялся на второй этаж, где располагались кабинеты офиса. Это тоже когда-то была квартира: обои, деревянный пол - все здесь осталось от прежних хозяев, расчетливый руководитель не стал утруждать себя ненужными хлопотами по ремонту. Однако существовало и одно  преимущество: освещение здесь было самым, что ни на есть настоящим, благо  окна в домах старой планировки занимают чуть ли не всю площадь стены, но и температура от этого поднималась значительно выше. Солнце заливало все пространство высоких комнат согревая своими лучами  частички пыли, которые плавно оседая на пол,  затем снова поднимались вверх. 
Пока глаза Кочли привыкали к резкой смене освещения, до ушей из соседних комнат стали доноситься: бодрое щелканье печатной машинки, чей-то смех , телефонные трели, позывные радиостанции, возвещающей о наступлении десяти часов утра,  а до носа долетел таки аромат свежесваренного  кофе, в общем в воздухе царила атмосфера бодро начинающегося рабочего дня. Это было по душе Кочли и на устах его появилась чуть заметная улыбка. 


Глава 4. Господин Шамаэль         

Когда получите перевод пришлите мне факс, господин Диллер, сейчас мне нужно уладить кое-какие дела в таможне и ,думаю после полудня мы с вами снова созвонимся, - человек замолчал, очевидно, слушая своего собеседника, затем последовал раскатистый смех, успокоившись, он продолжал:  да, да, конечно, до свидания, господин Диллер.
Положив трубку, невысокий коренастый мужчина на вид сорока пяти- пятидесяти лет глубоко выдохнул, надув  щеки. При этом густая черная борода его приподнялась параллельно оттопыренным губам, а глаза так вылезли из орбит, что казалось вот-вот совсем выпадут и начнут скакать по гладкой лакированной поверхности стола. Немного расслабившись, господин Шамаэль стал нервно постукивать пальцами  по столу, бессмысленно вращая из стороны в сторону черными зрачками. Именно в такие минуты глубоких размышлений смуглое лицо его как никогда походило чертами своими на лицо какого-нибудь азиатского мыслителя давних веков.
Неожиданно в дверном проеме появился высокий мужчина одетый в темный свитер и серые брюки. На лице его была едва заметная улыбка, а взгляд серо-зеленых глаз сразу же устремился в глаза директора. Выглядел он более чем решительно, что пришлось по душе господину Шамаэлю.
А...ты , наверно, по поводу объявления, - дружелюбным тоном начал директор.
Присаживайся, - и он указал Кочли на кожаное кресло напротив себя   
Давай для начала познакомимся. Звать меня будешь господин Шамаэль, я владелец этого салона и твой будущий директор.
Видишь ли, здесь у нас не принято интересоваться личной жизнью, достаточно будет того, что я узнаю твое имя и объясню тебе, для чего ты мне понадобился.
Итак, - заключил господин Шамаэль и тон его сменился на деловой.
Кочли.... мое имя Кочли.
Так вот, Кочли, дело в том, что продажи идут в гору и  мне в салон требуется дополнительно еще один менеджер. Работа будет заключаться в том, что бы продать товар покупателю, только и всего. Зарплата у тебя будет высокая, но и придется приложить максимум усилий. Не буду от тебя скрывать, что покупатель нынче идет требовательный и привык за деньги, которые он отдает чувствовать себя чуть ли не владыкой небесным, наша же задача убедить его, что это действительно так. Так что, возможно, придется вылизывать каждого клиента с ног до головы в прямом смысле этого слова. Работа перспективная и если ты готов в будущем стать новым директором, то дерзай, - от такой пламенной речи лицо господина распалилось, а глаза вновь вылезли из орбит.
Да, господин Шамаэль,  я не из брезгливых и , кажется, с работой мне действительно повезло, когда же мне лучше преступить?, - Кочли повеселел.
Мы работаем без выходных, по этому со следующей недели можешь выходить, а теперь иди пиши заявление о приеме и не забудь получить нашу фирменную одежду.
Значит до воскресенья, господин Шамаэль?
До воскресенья, Кокли, - весело улыбаясь распрощался директор.               

Глава 5. Перламутровая рубашка

Бухгалтерия находилась в соседней комнате, которую от кабинета директора отделял пустой холл, бывший во времена прежних хозяев видимо гостиной. А сама бухгалтерия, судя по второму ярусу, на который вела резная дубовая лестница,  занимала помещение библиотеки. Как на первом, так  и на втором ярусе кипела работа. Десятка два машинисток в разнобой щелкали на печатных машинках успевая при этом весело о чем-то разговаривать. За спинами машинисток, где раньше находились стеллажи с книгами теперь размещались сотни маленьких ящичков. Их то и дело открывали, доставали какие-то листки бумаги, затем снова закрывали. Кочли, остановив одну из машинисток, как раз пробегавших мимо, поинтересовался, где он может написать заявление о приеме на работу и получить одежду.
У нас здесь отдел сбыта, - чуть повысив голос из-за шума сказала рыжеволосая невысокая девушка, - мы не компетентны в этих вопросах, Вам нужно к главному бухгалтеру, - она указала на черную дверь в конце комнаты, затем снизу вверх устремила взгляд своих голубых глаз прямо в глаза Кочли  и  весело улыбнулась. Кочли почувствовал, что от этого взгляда по всему его телу разливается теплая волна.
Ну, мне нужно бежать, - все тот же веселый голос вывел его из забвения.
Спасибо, - промямлил Кочли в след уносившемуся созданию и не отводя глаз двинулся к двери, однако тут же чуть не сбил с ног другую, спешащую куда-то машинистку, взгромоздившую на  руки огромную кипу бумаг.   Эта оказалась не столь доброжелательна и выругав Кочли себе под нос добавила шагу.
Добираясь до двери, он старался не обращать на себя внимания, но изредка осматриваясь по сторонам, понял, что на него с интересом взирает почти весь коллектив. Густо покраснев, Кочли вспотевшей рукой потянул за хромированную ручку двери и постарался побыстрее проникнуть в другое помещение. Комната в которую он попал, была в половину меньше библиотеки. Длинные шторы из плотной черной ткани были приспущены и почти не пропускали свет. Из-за этого здесь было прохладно и пахло сыростью. Кроме высокого, до потолка, платяного шкафа и стола, у стены, прямо напротив входной двери, здесь ничего не было. Пол и стены были отделаны  старинным кафелем с красивым рисунком ввиде переплетения роз,  кувшинок и орхидей. Кафель был действительно старинным и видимо очень дорого стоил. В начале прошлого столетия им обкладывали ванные комнаты лучших домов Европы и главная его особенность заключалась в том, что все цветы были объемными и выглядели почти живыми. Таким образом, приняв душ, именитая особа могла не опасаться получить увечья, поскользнувшись на мокром полу, так как небольшие шипики на стеблях роз позволяли закрепиться на них благородной коже, кувшинки же, привыкшие к водной среде, осушали весь пол за считанные минуты. Появление орхидей было вызвано отнюдь не замыслом производителя, а  просто-напросто их паразитирующим образом существования, но, ввиду  непревзойденной красоты, это им прощалось.               
По мере адоптации Кочли разглядел сначала маленькую красную точку, а затем огромный силуэт. Это был главный бухгалтер. Больших размеров женщина с длинной тонкой сигареткой в зубах сидела за печатной машинкой и медленными тяжелыми ударами «выдалбливала» какой-то документ. Печатная машинка у нее была особенная, Германская, словно сделанная из танка специально под заказ для таких огромных пальцев. Та буква, которой не посчастливилось в очередной момент подвернуться под нелегкую руку, эхом отражалось в пустой комнате.       
«П»....«Р»....«И».....«К».....«А»....«З» - точно мысли, прочитал Кочли звуки из воздуха, затем удары стихли.
А! Кочли! Ну, где тебя черти носят ?! Подходи поближе, - раздался громкий добродушный голос.
Кочли расслабился  немало удивленный тем, что женщина знает его имя, и нехотя, шагнул в голубоватое облако. Однако в место ожидаемого табачного дыма, что ввергло молодого человека в замешательство еще больше, в носу приятно защипало мятой и еще какими-то неизвестными травами.
Откуда вы знаете мое имя, - поинтересовался Кочли
Много будешь знать - скоро умрешь, - мрачно отшутилась бухгалтер, но тут же прыснула от смеха.
Полностью лица Кочли все еще не видел, только глаза, большие серо-голубые глаза, настолько большие и настолько глубокие, что в них отражалась вся комната вместе с находившимся в ней молодым человеком. В них, так же, отчетливо читалось то, что женщина рада видеть Кочли.
Стула нет, так что бланк заполнять будешь стоя, а я пока достану-ка  тебе одежду.
С этими словами по комнате разнесся невообразимый скрежет, а стол с привинченной к нему машинкой заходил ходуном. Все же через полминуты женщина,  протягивая Кочли листок и при этом тяжело дыша,  направлялась к шкафу.         
Пока он заполнял анкету, подчеркивая в графах нужные места, на кафель летело разное тряпье, а в воздух - энергично вращающиеся кольца сигаретного дыма и,  наконец, главный бухгалтер  нашла то, что искала.
Обернувшись,  Кочли даже раскрыл рот от изумления. В полутьме комнаты, расправленная на весу, словно фосфорицируя, переливалась бледным голубым мерцанием рубашка. Точь-в-точь как и у  консультанта в салоне, она была выполнена из маленьких перламутровых чешуек и на ней так же серебряной краской было выведено лого магазина «MEXITIME».
Примерь, по-моему, она тебе как раз, - произнесла женщина, протягивая вещь. Кочли взял ее в руки и чуть было не выронил, так как она текла сквозь пальцы, словно вода, еще она показалась ему необычайно холодной, зато как прекрасно она сидела, даже поверх футболки, которая была под свитером.
Ну, и поскольку можно считать, что ты уже у нас работаешь, я расскажу  кое-что поподробней о том, с чем тебе придется столкнуться, - начала серьезным тоном женщина, в это же время собирая разбросанные по полу вещи.
  Должно быть, господин Шамаэль рассказал тебе о том, что нравы у нынешних потребителей жестокие. То положение, которого они добились в обществе позволяет им совершать под час недопустимые поступки. Они хотят, что бы им потакали во всем и горе тем, кто идет в разрез с их мнением, тем более, если на этого «кто-то» они взирают сверху вниз.
Вы хотите сказать, что что-то или кто-то может угрожать моему  здоровью ?!, - Кочли был ошарашен услышанным, - конечно, господин Шамаэль говорил мне о том, что придется сильно постараться для того, что бы угодить покупателю, но о том, что при этом я могу пострадать он не обмолвился ни словом.
Да не кричи ты так, я же не сказала о том, что тебя отдубасять до смерти. Если на зубок выучишь всю продукцию, будешь предельно внимателен и аккуратен, ничего страшного с тобой, сынок, не случиться, кроме того, господин Шамаэль постоянно думает о безопасности нашего персонала. Вот эта самая рубашка, которую ты сейчас надел, является последним изобретением оборонной промышленности, благо у нашего шефа повсюду большие связи, она состоит из какого-то сплава, в общем, ее не пробивает даже выстрел из пистолета в упор, не говоря уже ножах, бритвах и тому подобном барахле. И не забывай, Кочли, твой труд будет хорошо оплачен, так что в скором времени ты и сам сможешь пойти и «купить» себе чего-нибудь, - при этих словах женщина весело гигикнула и толкнула Кочли в плечо своей огромной рукой, а ее большие глаза покрылись влажной пленочкой. Возьмешь домой каталоги, что лежат в салоне на прилавке, ознакомишься, ну, а теперь ступай скорей, у меня еще много работы, да кстати, будешь проходить по приемной, вели зайти ко мне «1.3.».
И уже у самой двери до Кочли эхом донеслась фраза: «Вещь немного замарана, просто протри ее тряпочкой с теплой мыльной водой... »
Кочли остановился, вслушиваясь в слова, затем  надев свитер поверх удивительной  рубашки, распахнул дверь.

Глава 6. «1.3.»

Здесь он снова окунулся в атмосферу суматохи, шума печатных машин, телефонных разговоров, перекрикиваний, смеха. Представив, что случится, если он на весь зал прокричит странное ««1.3.», Вас к главбуху», Кочли совершенно растерялся. Решившись, он обратился к девушке, сидящей за столом прямо рядом с входом в бухгалтерию. Это была худая небольшого роста женщина. Русые засаленные волосы, сосульками свисавшие до плеч и очки с толстыми линзами полностью скрывали лицо. Не надо быть слишком проницательным, что бы понять, что эти длинные озябшие пальцы исправно ударяют по клавишам машинки уже не один десяток лет, сделав свою хозяйку сутулой и окончательно близорукой.               
Простите, Вы не подскажите мне что такое  «1.3.» и как я могу его отыскать, его срочно вызывают в бухгалтерию.
Девушка даже сначала не поняла, что обращаются именно к ней. Вдруг, она вздрогнула и направила свои линзы в сторону Кочли, показав при этом маленькие пожатые губки.
Это Вы мне говорите ?, - прошептала она.
 Да!, кому же еще , - сказал Кочли улыбаясь. Странность машинистки забавляла его.
Тише, тише, не кричите так, нас могут услышать, - шепотом умоляла женщина, прижимая худые пальцы к серому пуловеру на груди, который, признаться, даже главному бухгалтеру оказался бы великоват.
И что же тогда будет, - не унимался Кочли уже вплотную приблизившись своим лицом, изображавшим удивление, к лицу машинистки и вдруг заметил, что собеседница вся побагровела. Она резко отстранилась, отвернулась и еще больше нависла над столом.
Уходите, мне ничего от Вас не надо, - прошипела она.
Позвольте, но Вы не ответили на мой вопрос, - выпрямился Кочли. Весь этот маскарад стал надоедать, он не на шутку разозлился.
Вам нужна «1.3.»... по существу вопроса могу пояснить лишь, что лично с ней я не знакома, однако расшифровав код «1.3.» ты без проблем отыщешь нужный стол, бормотала женщина, уставившись в печатную машинку. Первая цифра означает ярус, вторая- номер стола, а теперь исчезни, кобель, - прорычала она, трясясь.
Спросить с какого конца начинать поиск у Кочли просто не хватило сил, однако на  корпусе ее машинки он разглядел маленькую карандашную запись «1.11.(1)» и двинулся в сторону выхода.
Без труда отыскав нужный, третий, стол, он опять растерялся - тот оказался пустым, однако настроение тут же поднялось, когда он увидел рядом у стены ту самую рыжеволосую девушку, обладательницу удивительной улыбки. Стоя спиной к нему, она перебирала какие-то документы в выдвинутом ящичке.
Простите, Вы случайно не «1.3.», - не замедлил спросить Кочли, предварительно постучав костяшками пальцев по столу.
Девушка выглянула через плечо.
Подожди секундочку, мне надо кое- в чем разобраться, - деловым тоном сказала она и еще немного повозившись добавила, - ну, вот, - голос ее снова повеселел и громко хлопнув ящичком, «1.3.» повернулась  к Кочли.
    «1.3.» - это я, но это только на работе. Вообще для друзей я Елоида или просто - Ело.
    Рад с тобой познакомиться Ело, а меня зовут Кочли, ты....
Но Ело перебила его.
Ты, что меня совсем не слушаешь, - знакомым шепотом затараторила она, - на работе нам велено обращаться друг к другу по порядковым номерам, так что пока я «1.3.»
Что тут у Вас за система такая, - в полголоса возмутился Кочли.
Ты видишь, какая здесь неразбериха, уверена, что у многих сотрудниц имена могут совпадать, проще, когда есть порядковый номер и как нам сказали при приеме на работу «это в интересах нашей же безопасности», - пояснила Ело.
А что, у меня то же будет какой-нибудь порядковый номер ?
Куда тебя приняли?
Консультантом в салон.
Консультантом в салон, - переспросила Ело, да, в принципе, иначе и быть не могло, - точно для себя проговорила она.
Нет, у тебя номера не будет, но и имени твоего на рабочем месте никто вслух не произнесет.
Девушка заметно погрустнела.
Значит не скоро увидимся, - заключила она и на сей раз смолкла окончательно. Между ними воцарилось молчание.
Да, чуть не забыл, зачем тебя искал, главный бухгалтер просила  зайти к ней в кабинет, - нашелся он.
При этих словах на лице девушки отобразился ужас.
Что же ты раньше не сказал, - укоризненно произнесла она и бросилась бежать со всех ног, при этом резким движением оттолкнув с прохода удивленного Кочли.
Он еще немного посмотрел в след удаляющейся девушке недоумевающим взглядом, а затем пошел к выходу.
Большие круглые часы над входной дверью показывали 12 : 06, значит Кочли находился здесь уже 2 часа и 6 минут. Спускаясь по винтовой лестнице в салон, стал думать куда деть остаток дня и решил пройтись по магазинам и посмотреть, как там работают продавцы и консультанты.
В салоне его ждала нелицеприятная картина. Тот парень, который сидел на стуле и искоса глядел на Кочли, теперь лежал у одного из стендов и постанывал под ударами трости, которой лупцевал его пожилой человек в длинном сером плаще.
Разве я просил тебя показывать мне самый дорогой товар, гад, - верещал старец, - будешь знать, как обращаться со старшими. Хотел надуть нищего, беззащитного старика, так получи. С этими словами, он методично орудовал своей тростью с хромированным набалдашником, то нанося с размаха удары по ногам, рукам и голове, то тыкая острым концом трости в живот своей жертве. Парень лежал скрючившись и одной рукой закрывал лицо, а другой - голову.
Ты еще посмел испачкать мой плащ своей гадской кровью, сучонок, -  окончательно рассвирепев, он вознес трость над головой для решающего удара, но Кочли уже стоял сзади и перехватил своей рукой оружие.
Что вы делаете, ему же больно, - растерянно произнес Кочли в ответ на уставившуюся на него изумленную, белую от негодования, физиономию посетителя.
Нет, ну это крайне возмутительно, - взорвался старик, во все стороны брызгая ядовитой слюной.
Успокойтесь, господин Китс, мы сейчас все уладим, - откуда-то не возьмись появилась пожилая женщина -кассирша. На лицо ее была наклеена все та же неотразимая улыбка, вот только маленькие горящие угольки глаз, которыми она косилась на Кочли, выдавали некоторую степень волнения.
Да что ты меня, карга,  успокаиваешь. Это так вы обходитесь со своими клиентами. Репутация вашего салона может сильно пострадать, уж поверьте, я сделаю все возможное. Прощайте, - старик расплевался под ноги и быстрой ковыляющей походкой направился к выходу.
Пострадавший консультант уже поднялся с пола и все троя смотрели в спину удалявшегося. У выхода он  обернулся, погрозил тростью и ,еще раз нервно сплюнув, удалился вон.
Теперь весь гнев был обращен на Кочли. Консультант с разбитыми губами и огромной гематомой на лбу, сопя, презрительно мерил Кочли бессмысленным взглядом. Губы кассирши сжались в маленький бантик.
Господин Шамаэль будет очень-очень недоволен новым сотрудником, - цедя каждое слово произнесла она.
Кочли недоумевал. Казалось, он совершил хорошее дело - спас человек от опасных увечий, а оказалось все наоборот.
Не думай молодой человек, что ты сделал хорошее дело, - словно читала мысли пожилая женщина, - ты лишил нас части заработка, а сам рискуешь   потерять работу, даже не приступив к ней. Мне придется доложить об этом господину Шамаэлю. 
Но ведь я не сделал ничего предосудительного, - начал было оправдываться он.
А кто судья твоему поступку ?, - перебила женщина.
Простите, что ? , - не понял Кочли.
Тебе предстоит еще очень многому научиться. Начнешь с каталогов. Запомнишь все модели, параметры, а мы проверим.
С этими словами она повернулась к помощнику, которые уже доковылял до них с увесистой охапкой цветных проспектов и брошюр и ,вложив ее Кочли в руки, бухнул еще сверху толстую старую книгу с пожелтевшими страницами.
Некоторые экземпляры единичные,  смотри не потеряй, - прошепелявил  парень, давая понять, что в его рту отсутствуют по крайней мере два зуба.         
Погрузив все это добро в фирменный пакет голубовато- зеленого  цвета  с серебряной надписью «MEXITIME» Кочли направился к выходу. Входя в коридор, он опять заметил, что находится там не один. Ускорив шаг, он старался не обращать внимание на проплывающие мимо него силуэты. Оказавшись наконец перед входной дверью, Кочли повременил выходить и стал разглядывать улицу через тонированное стекло витрины. По сравнению с утренней суматохой, полуденный город выглядел довольно пустым. Изредка проходили молодые пары,  устремив свои глаза в безоблачное небо и весело о чем-то беседуя ,  вихрем на велосипедах проносились дети, у этих уже давно наступили каникулы и тем, родители которых не смогли  выпроводить любимых чад в лагеря, приходилось коротать время в пышущем жаром городе, но чаще всего можно было видеть одиноких стариков, они медленно плелись, уставившись себе под ноги, с лиц их уже давно стерлась улыбка, а слезившиеся от пыли глаза, болезненно блестели.   Вспомнив, что скоро обед и некоторые магазины могут на это время закрыться, Кочли наконец распахнул дверь.


Глава 7.  СНЫ 

День стоял очень жаркий и сразу отпало желание слоняться по городу с тяжелым пакетом, который вот-вот грозил расплавиться . Кочли отправился домой, решив во что бы то ни стало, обойти все салоны завтра, а так же поподробнее ознакомиться с каталогами, на сегодняшний вечер им было запланировано покончить с одним дельцем. Купив на почтамте, расположенном вверх по улице в двух минутах ходьбы от его нового места работы, три конверта  по пять копеек каждый, он сел  в душный полупустой трамвайчик и под
веселую, но несколько ленивую от зноя, трель, направился в свою часть города.
Капельки пота скатывались с морщинистого лба, быстро проскальзывали по острым скулам и затекали за ворот свитера (и как он раньше не догадался его снять), а где-то там, на теле, в районе живота, все сильнее и сильнее что-то начинало жечь кожу. Это была рана, рана, которая не заживала уже месяц, о происхождении которой Кочли умалчивал даже от самого себя. Она не кровоточила, не воспалялась, но и не зарастала, и по большому счету  напоминала о себе лишь когда в нее попадал соленый пот, что случалось крайне редко ввиду неустойчивого климата в здешних местах.
Боль прошла только тогда, когда прохлада самой маленькой комнаты осушила тело. Единственное окно ее еще до восхода  вглядывалось  в алеющую даль, что бы полчаса погреться в первых лучах солнца, а затем весь последующий день с завистью наблюдать как это делают стекла соседних домов, обласканные  золотыми бликами.

«Часто видишь то, что было давно.
  Воспоминания, как правило, стучаться в окно,
Проникают сквозь шторы бессонных ночей,
Сплетаясь в клубок золотистых лучей.
И льется ручей по коже твоей
И видишь в нем лики ушедших людей,
Слышишь забытого голоса звук,
Ты так скучал без него , мой друг.
Казалось, уже ничего не вернуть,
А нужно-то было лишь просто заснуть.» 

Кочли открыл глаза. Его не покидало ощущение безысходности. Такое всегда бывало в первые минуты после сна, когда еще свежи впечатления от увиденного, а видел он много: старый двор, в котором провел свое детство, видел жаркий полдень, когда он со своими  приятелями  прятался в тени беседки, отдыхая от очередной футбольной баталии, слышал шум листвы высоких тополей, отделявших дворик в самом центре города от его суеты, даривших  безмятежность и уют, прохладу и тишину- всего этого уже не вернуть и по всему этому Кочли безнадежно скучал.    
Окончательно проснувшись, он наконец-то вспомнил о планах на сегодняшний вечер, к тому же тело давно колотил озноб и это означало, что вот-вот Кочли соберется  силами, поднимется с кровати выйдет в коридор, улыбнется заходящему солнцу и с огромной кружкой горячего чая и «выжившим» пакетом найдет себе в огромном доме место потеплее.   
Покончил с письмами он  уже когда солнце совсем зашло за горизонт. Кочли расстелил постель и взяв пару каталогов принялся методично их штудировать. Глаза слипались от усталости, но засыпать он не хотел, попросту он боялся заснуть. Маленькие цветные фотографии двоились перед глазами, но Кочли их подробно разглядывал умудряясь при этом читать то, что напечатано под ними мелким шрифтом. Наконец, когда было уже совсем невтерпеж, он положил каталог на  ковер и выключил настольную лампу.


8. ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

На часах ровно восемь ноль-ноль и это значит, что сейчас вы прослушаете блок новостей на радио «Белая гвардия».
Сегодня исполняется десять лет со дня торжественного открытия самого большого клубного заведения страны «Владыка мира». Дума издала указ в соответствии с которым  этот день будет отмечен красным цветом в каждом календаре. Сегодня вечером по случаю годовщины  состоится феерическое шоу в мраморном зале «Владыки» с участием всех звезд эстрады.  Ввиду огромного наплыва желающих заказать себе место на представлении одним из пунктов Указа устанавливается, что в этот день до 24:00 для упрощения коммуникации телефоны справочных «Владыки мира»: 233346543, 345665432, 56744242 будут соответственно переименованы в 01, 02, 03.  Гражданам, нуждающимся в помощи пожарной службы, службы милиции или скорой помощи рекомендуется звонить по тем телефонам, на которые были заменены номера этих служб в соответствующем порядке.
А теперь новости спорта......
Мэйл потянулся к приемнику и выключил  его. Проснувшись он без удивления для себя обнаружил, что с трудом может повернуться в постели - все тело будто пронзили тысячи игл.
Дурацкий день был вчера. Все люди были какие-то особенно злые. Взять хотя бы эту парочку. Молодожены сраные. Как им вбить в их головы, что  холодильники со встроенными картофелечистками были сняты с производства несколько лет назад. Да  они еще под стол пешком ходили, когда из салона  последний HK-23/766 вывезли на овоще базу. Откуда они этого понабрались? А старикашка? Мистер Яков Китс! Да у него денег куры не клюют. Ходит с тростью за 30000 тысяч и думает, что я ее не видел в майском номере «САМОЕ ДОРОГОЕ и ТОЛЬКО ДЛЯ вас». А ведь он меня чуть серьезно не покалечил, зашелся не на шутку. Если бы не этот парень, что бы тогда было?............. Вот ведь сволочь, я  из-за него премии не получу!!!!!, - Мэйл сжал скулы и тут же застонал от боли. Ладно, вставать пора, - почти вслух размышлял он. Откинув одеяло и поцеловав девушку, нежно посапывавшую на левой стороне кровати, Мэйл двинулся на водные процедуры.
Зеркало в ванной без зазрения совести отразило все произошедшее с ним вчера.
Хоть пасту сэкономлю, зубов-то меньше, - злорадствовал Мэйл, - голова- самое больное место, тело мне  рубаха защищает.  Он отвернулся от зеркала, достал опасную бритву, пену для бритья и включил холодную воду - другой просто не было.
Что бы косички не намокали и не пачкались в пене он закинул их назад и стянул резинкой.
Бритва с противным скрежетом двинулась вдоль щеки, удаляя четырехдневную щетину.
До чего же невыносимо, может бросить все это, -говорил он вслух, - еще месяц.....до следующей зарплаты и все....все-все.
Настроение не улучшилось когда он стал натаскивать на себя фирменную рубаху.
Ну и запах.....давно я ее не мыл.....
Вот, блин, забыл я ее почистить вчера....ну и вонь, будто в ней умер кто-то, - Кочли стоял посреди ванной комнаты в ночной рубашке принюхиваясь к вещи, полученной им вчера от главного бухгалтера. Все эти письма! Совсем меня из колеи выбили.
Так....,- Кочли стоял в нерешительности- мыть рубаху прямо сейчас значило тащиться мокрым по утренней прохладе...сегодня же вечером приду и почищу ее. Скинув с себя ночнушку он  влез в рубаху. Сразу же будто окатило холодной волной. Холод был такой пронизывающий, что у Кочли поневоле застучали зубы, пришлось бежать в спальню и одевать под рубашку майку.
Спускаясь по деревянной лестнице на первый этаж Кочли посмотрел в окно- день будет таким же жарким, какой был вчера, ни одного облачка.
Завтрак. Трамвай. Рынок. Парк. Витрина.
Кочли подошел в двери и дернул за ручку, но она не поддалась- до открытия оставалось еще двадцать минут, тогда он постучал и стал ждать. Через некоторое время послышалась возня, щелкнул затвор и дверь слегка приоткрылась. Там его ожидало серьезное лицо Мэйла.
А, совсем забыл про тебя, заходи и закрой за собой дверь- нам еще не время открываться. Кочли утонул в прохладной полутьме зеркал, нащупал на двери ручку замка и провернул ее на три оборота против часовой стрелки.
Выходя из коридора и готовясь, уже по привычке повернуть налево, Кочли все же обратил свой взор в противоположную сторону- в другой зал, куда пока еще не ступала его нога.
Каталоги принес? - Мэйл стоял с кружкой в руке и маленькой медной ложечкой черпал ее содержимое.
Да они здесь- Кочли протянул сине-зеленый фирменный пакет. Можешь тоже налить себе чаю. Зайди на кухню, там найдешь все необходимое- сахар, заварка, кипяток, в углу в черной баночке есть еще и мелисса, но это по желанию. Да, пока  ты еще здесь, сегодня  и завтра кассир работает в мастерской , поэтому  два дня в неделю мы с тобой будем оставаться здесь вдвоем- соответственно, на меня ложиться двойная нагрузка. В твоих же интересах первое время говорить поменьше, побольше слушать меня. Рубаху одел? - Мэйл смотрел прямо в глаза Кочли.
Да, конечно, - ответил он, отметив про себя, что цвет их точь-в-точь такой же, как и у самого Кочли - серо-зеленый.      Ладно, давай дуй наверх- мы уже скоро открываемся, - при этой фразе Мэйл улыбнулся обнаружив в своем рту сломанный зуб, это была его первая улыбка за все его непродолжительное знакомство и Кочли почувствовал, что он стал немного ближе этому человеку.
На верху Кочли встретила полная тишина- она обняла его еще теплыми со сна руками и поцеловала в губы первым солнечным лучом. Кочли поморщился, вытер с губ оставшуюся после поцелуя пыль и топнул что было силы, тем самым надеясь прогнать ее. Тишина рассеялась, а Кочли, улыбнувшись направился на кухню, которая находилась прямо по коридору. Наливая кипяток в фирменную кружку «MEXITIME», он  подумал, что до десяти часов осталось не так уж много времени, а здесь, наверху,  еще не было ни единой души, но вскоре все встало на свои места- сначала до его носа долетел аромат свежесваренного кофе, затем послышался первый голос, первый удар по клавише печатной машинки - гомон стал нарастать и вместе с ним кухня и коридор  все больше и больше наполнялись солнечным светом- его принесли с собой люди, так показалось Кочли.               
Вниз он уже не шел, а бежал, опасаясь опоздать к открытию, до которого, как оказалось, осталось пять минут.
 Мэйл сидел за прилавком и набирал что-то на кассовом аппарате, от него исходило знакомое зеленовато-фиолетовое свечение и Кочли сразу же вспомнил о том, что нужно снять свитер. Оставив его и кружку с недопитым чаем на коробках в подсобке, он вернулся обратно. Теперь в полутьме светились  оба, как заправские светлячки.
Мне, как старшему, велено попутно обучать тебя, послышался голос из-за прилавка, поэтому ,  правило первое- смотри посетителю в глаза- не прячь их.  Кто-то сказал, что глаза- это зеркало души, я добавлю, что многие смотрят в зеркало лишь для того, что бы увидеть в нем себя и ты не имеешь права лишать их этой  возможности. Сам же  должен знать, что искать в чужом зеркале свое отображение - глупо, поэтому ищи в глазах встречного его самого: его страхи и желания. Сначала тебе будет трудно, но со временем ты доведешь это до автоматизма, не так уж мы и различаемся между собой.
Не успел он договорить, как вдруг что-то запикало и  медленно стали включаться светильники в алюминиевых плафонах. В зале то тут то там проскакивали искорки, вырисовывая контуры бытовой техники. Дальние уголки зала выплывали из темноты, однако один из них, в котором находился  прилавок, так и остался неосвещенным.       
    Иди открой дверь, - повелительным тоном произнес Мэйл.
 Кочли открыл замок и вернувшись обратно стал с нетерпением ожидать своего первого посетителя, при этом он судорожно отыскивал глазами какой-нибудь прибор и вспоминал его характеристики, заученные им наизусть вчера дома.
    Послышались медленные шаги. Вскоре  в салон вошла ссутулившаяся старушка. Несмотря на летний день, одета она была очень тепло- поверх зеленого шерстяного свитера с высоким воротом был одет болоневый  плащ на теплой подкладке. Трясясь и сопя, она стала ходить вдоль стен разглядывая технику.
Вам чем-нибудь помочь, - послышался голос Мэйла. Про себя Кочли отметил, что звучал он несколько грубо- как не подобает звучать голосу человека, призванного долгом профессии, проявлять особую обходительность.
У меня машина сломалась, стиральная, а руки уже совсем худые, сама стирать я не могу, столько белья грязного скопилось, но  у вас все дорого, нам старикам не по карману, - заохала старуха.
Затем она замолчала, видимо ожидая, что ее начнут утешать, но в место этого в салоне воцарилась гробовая тишина. Кочли почувствовал себя не ловко в этой ситуации, ожидая что же будет он повернулся в сторону своего помощника, но тот  равнодушно рассматривал себя в маленькое зеркальце.
Вскоре, так и не получив поддержки, первый посетитель  удалился.
Кочли хотел высказать свое несогласие с поведением Мэйла, что мол не стоило с такой интонацией задавать вопрос и вообще, надо было уделить бедной женщине хоть немного внимания, но парень опередил его.
Их столько будет на твоем веку, что язык сломаешь, так что побереги силы. Он еще немного помолчал и продолжал. Ты никогда не задумывался над таким парадоксом: люди покупают бытовую технику, надеясь избавить себя от рутинной работы, дабы выкроить хоть чуток времени для себя, своей семьи, но они даже не подозревают, что надеясь вырваться из плена  хозяйственных забот   попадают в зависимость от своих маленьких помощников, а попросту говоря- слуг. Эта бабушка еще что, был вот в прошлом году случай- мужчина практически полностью потерял здоровье и все только по тому, что не мог найти подходящую форсунку к своей газовой  плите. Все мастерские обегал, кушать -то хочется, а готовить не на чем.   
 Прошел уже почти час, а в салон никто не заходил. Мэйл пояснил, что так всегда бывает в летние месяцы- все уезжают в отпуска и  любая вещь, даже сама дешевая, «встает», не говоря уже о крупных покупках. Это удивило Кочли, ведь ему-то мистер Шамаэль сказал, что берут его вторым работником именно по тому, что дела пошли в гору. 
В этом есть часть правды. Видишь ли, этот спад только временный, то ли будет осенью, вот посмотришь, так рассиживаться мы не будем. Наш хозяин очень умный и расчетливый человек, сейчас есть время поучиться, что бы к сентябрю- октябрю от тебя уже был  толк- тогда будет просто некогда. А вот, кстати, и он. На лестнице послышались шаги, дверь отварилась и в проеме показалась невысокая плотная фигура господина Шамаэля. Он вышел в зал держа в руках какой-то листок и устремился  с ним вдоль стены, точно  что-то сверяя. Лоб его был сморщен, густые черные брови нависали над глазами так, что последних совсем не было видно. В таком напряжении он пребывал минут пять- шесть, затем лицо его расслабилось и  просветлело. Хозяин повернулся к своим подчиненным, которые не сводили с него глаз с самого момента его появления.
Ну что, Кочли, - Шамаэль улыбнулся, оголив свои жемчужные зубы, - уже продал что-нибудь ? Кочли растерялся, он не знал как ответить на такой, казалось бы, простой вопрос.
Еще ничего ,- тихо ответил он, опустив голову.
Ладно, я очень спешу, так что оставляю вас одних, если что буду у себя в кабинете, - с этими словами он подошел к прилавку и положил перед Мэйлом листок.
Я здесь отметил галочками, что стоит заказать, посмотри, потом  скажешь мне, что ты думаешь.
Время шло медленно, секундная стрелка на настенных часах была точно погружена в плошку с медом, она медленно продвигалась по циферблату до очередного деления, делая на каждом пятиминутные  остановки, точно пассажирский поезд на полустанках.
Тем не менее, дело шло к полудню.            
    
    
 Мэйл ушел обедать строго настрого наказав звать его по телефону в случае чего  и Кочли остался в салоне один. Он сел за прилавок у кассы и принялся отстукивать дробь пальцами. Вдруг послышался стук каблуков и в помещении оказалась молодая женщина. Она была крашеной блондинкой.
     Здравствуйте, - начала она приветливо, - меня интересует встраиваемая техника. Я заказываю кухню и мне порекомендовали ваш салон.
Подождите немного, заторопился Кочли, - я здесь сегодня первый день, сейчас я позову второго консультанта, он Вам поможет. Кочли принялся набирать номер, оставленный Мэйлом. Через несколько секунд послышались шаги на лестнице.   
Пока Мэйл обслуживал посетительницу, Кочли стоял неподалеку и внимательно слушал. Консультант о чем-то живо беседовал с девушкой, смеялся, водил ее из одного конца зала в другой, поочередно открывая то одну дверцу, то другую, листал какие-то каталоги, затем снял со стенда несколько ценников и устремился к кассовому аппарату.
- Остальное мы привезем Вам через две три недели, - послышалась фраза.
Это был первый и последний посетитель, который купил что-либо в этот день.
После работы они быстро распрощались у служебного входа с противоположной стороны здания и разошлись в разные стороны- Мэйл пошел к своему старенькому «жуку», а Кочли еще не знал куда ему податься, но уж домой -то он точно собирался в последнюю очередь. Был прекрасный летний вечер, когда жара потихоньку спадает в преддверии наступающей ночи, а по улочкам багровым светом разливаются лучи заходящего солнца. После работы почти все горожане прогуливались по главной улице, поэтому старинная часть города пустовала. Туда-то и направился Кочли. Здесь, вдали от суетливых трамвайчиков, летних кафе с громкой музыкой, шумных компаний было тихо и спокойно. Здесь сделало свою остановку время, отдыхая от быстрого дневного темпа, здесь же, в тени огромных распушившихся тополей,  пряталось   и  солнце, круглое  румяное, как лицо запыхавшейся деревенской бабы. Оно улыбалось Кочли, слепя его. Решено было идти к реке. На непродолжительном пути ему только и встретились, что пять застывших в воздухе пушинок и три монашки смиренной вереницей бредущих к своему ночлегу. Они какое-то время сопровождали Кочли справа по обочине, но потом исчезли в темном подъезде одного из шатких двухэтажных бараков, расположенных вдоль улицы. Ближе к реке пошли уже современные кирпичные дома, выполненные в стиле прошлого столетия, перед каждым была кованая чугунная   оградка, ухоженный газон и иногда встречались фонарные столбы, точь-в-точь похожие на те, что были установлены в парке.
Кочли сделал еще несколько шагов и устремил свой взгляд вниз, там  под обрывом текла река. Движение ее было усыпляюще- спокойным. Противоположный берег, песчаный и более пологий уже окутал вечерний туман. Дальше виднелись зелено-красные поля и соседствующие с ними городские постройки, над которыми возвышалась мечеть. Серебро ее купола остывало в лучах заката, а полумесяц на конце шпиля был уменьшенной проекцией своего собрата на небе. Еще дальше снова начинались поля, но они были уже голубыми и наконец где-то там у горизонта совсем белыми.
Кочли сел прямо на траву у края обрыва и только тут  вспомнил, что забыл отправить письма, которые находились все  это время в кармане его брюк и видимо изрядно помялись. Наугад вытащив одно из них, на котором были выведены инициалы «ТЕ.Б.Е.», он бережно оторвал кромку конверта и вытащил уложенный в четверо белый листок, исписанный черными чернилами.
Еще раз взглянув на великолепие засыпающей природы и сделав глубокий вдох свежего прохладного воздуха, Кочли принялся читать.
 
                «ТЕ.Б.Е.»
 
«Все отрывают по маленькому кусочку от этой звезды. Даже я грешил этим.
Помню, мы дожидались с К. восхода солнца в моей маленькой квартирке.
Первые лучи совсем не горячие, их можно легко отрывать и связывать в пучки.
Мы делали это так усердно, что даже не замечали, как капельки сока из разорванных тканей попадали на наши руки и лица от чего мы еще долгое время  ходили, покрытые веснушками.
Затем в один день я ушел за звездой, а он остался в спящем городе.
То, что со мной происходит  сейчас я не вижу, я иду позади солнца и здесь полная темнота.
Вы же знаете, что Луна освещена только с одной стороны, то же самое происходит и с солнцем.
Так, наверно всегда бывает- тот, кто отдает тепло, сам лишается тепла.
А еще хорошо, когда у тебя острые пальцы, они без проблем отыщут путь к свету. Солнечная ткань так нежна, что ее можно поймать только острыми пальцами. Главное, не останавливаться на полпути.
Иногда здесь все же бывает светло- дело в том, что у Солнца тоже есть своя звезда, которая греет его. Когда я не был здесь - я просто не мог видеть ее-  на столько она большая и яркая. И знаешь, вот что я понял- у нас у каждого есть свое Солнце, которое жертвует теплом, которое тянет свои нежные лучи тебе на встречу каждый раз, когда ты возносишь руки, прося о помощи, и Ему все равно, что у тебя острые пальцы, способные  вцепиться в живую ткань, оно тоже чувствует боль, но от того лишь ярче Его свет.
Самое удобное положение- это быть под ним, если ты захочешь последовать за ним- ты обречен скитаться во мраке, если же ты захочешь идти впереди него- ты сгоришь. А стать Солнцем для кого-то другого...для этого нужно ухитриться сделать все разом».

Не успел Кочли дочитать текст письма, как где-то слева от него, на тропинке, тянущейся вдоль обрыва послышались чьи-то тихие шаги. Через пару секунд из зарослей ивы вылез худой долговязый пес. Непонятно, что он делал в столь поздний час у реки, однако учуяв присутствие человека,  решил познакомиться с ним поближе.   
Пес еще некоторое время стоял поодаль, облизывая свой огромный черный нос и ловил им запахи, которые нес легкий вечерний ветерок со стороны незнакомца, однако пообвыкнув, стал неуверенно приближаться к тому месту где сидел Кочли . Длинные уши его сейчас понуро болтались чуть ли не касаясь пыльной земли, хвост тоже, как бы виновато, висел совсем низко от земли то и дело покачивался из стороны в сторону. При каждом новом шаге пес поднимал небольшую тучку пыли вокруг которой весело резвилась мошкара.  Он подошел к удивленному Кочли, еще раз обнюхал его и сел рядом на краю обрыва.
Так просидели они до позднего вечера, пока темнота совсем не поглотила поля и городские  постройки, песчаную полоску берега и саму реку. Кочли поднялся, отряхнулся, посмотрел на свернувшегося и крепко спящего пса и отправился домой по улице, освещенной газовыми фонарями.   
 
               
9. Mr. Снэйл

Это случилось неожиданно. В один из дней в середине недели. Мэйл недавно уволился, что стало абсолютным шоком для Кочли. За время проработанное в салоне, он притерся к этому парню- своему  учителю.
Вместе они открывали и закрывали магазин, обсуждали удачные сделки, методы продаж, поведение клиентов, что-то критиковали, что-то одобряли, но всегда Кочли чувствовал, что за его спиной стоит человек, который сможет помочь в трудную минуту. С уходом Мэйла вся ответственность за принимаемое решение легла на плечи одного Кочли. Кассирша отказывалась принимать его, обмениваясь короткими фразами лишь по долгу службы, поэтому первое время на работе ему приходилось нелегко.
Он уже познакомился почти со всеми машинистками, хотя так и не знал каждую поименно, только личные номера. Все они были женщинами в возрасте от 27 до 40 лет, исключением была Ело и пара ее подруг- ровесниц Кочли.
Оказывается, салоном владения господина Шамаэля не заканчивались. Как-то Кочли узнал, что существует некая база, где складируется весь товар. Иногда приезжали мужчины из службы доставки, одетые в сине-зеленые фирменные комбинезоны, забирали некоторые выставочные экспонаты, вставляя на их места более новые, каких Кочли еще не встречал.
Существовало так же несколько сервисных центров по обслуживанию продаваемой техники, автотранспортная компания по доставке товаров от производителей и поставщиков и , возможно, еще несколько таких же салонов-магазинов «Мexitime» с такой же техникой, такими же консультантами, одетыми в аналогичные защитные рубашки из перламутровой чешуи.
Так что же все таки случилось?
А случилось вот что.
Обеденный перерыв закончился и салон потихоньку опустел. Кочли открыл кассу (сегодня его ассистентка сдавала отчет и весь день провела у главного бухгалтера ), подсчитал выручку, затем что-то записал на листке бумаги.
-Как у вас здесь чудно, молодой человек, - раздался тихий ровный голос.
Кочли не успел поднять головы и предполагал, что в салон зашел еще один посетитель. Каково же было его удивление, когда в пустом магазине тот же ровный тихий голос продолжал.
- Напрасно ищите, молодой человек. До тех пор, пока Вы не научитесь замечать самое  малое, я буду для Вас недосягаем.
Кочли испугался, закрыл глаза, потер их и снова открыл. Все оставалось на своих местах.
- Смотрите внимательнее, так Вы многое упустите из виду.
Теперь уже по источнику звука Кочли пытался найти его обладателя. И обнаружил.
Прямо на уровне глаз на полке с каталогами сидела маленькая серая улитка.
- Разрешите представиться, я мистер Снэйл, а Вы, видимо, Кочли.
Кочли раскрыл от изумления рот.
- Вы-то как раз мне и нужны. С недавнего времени  Вами очень серьезно интересуются, но об этом чуть позже. Разрешите в продолжении нашей беседы задать нескромный вопрос ?
Улитка затихла и в воздухе повисла долгая пауза, потому что Кочли хоть и успел закрыть рот, но до конца в себя еще не пришел.
- Откуда у Вас такой чудный медальон ?
Кочли погладил рубашку у себя на груди и нащупал под ней выпуклый  диск.
- Это у меня с рождения, шепотом произнес он.
Послышался облегченный смех.
- Значит, я не ошибся, ну, юноша, нам с Вами много еще о чем предстоит поговорить. Интересное ты себе местечко нашел (тон улитки сменился на деловой ), никак не думал застать тебя именно здесь, - улитка двигалась в сторону экспонатов по салатовой глади брошюры, оставляя за собой влажный след.
 - Хорошо, что твой напарник так скоро исчез, но признаюсь, нелегко было найти ему подходящую должность, сам бы он пальцем о палец не ударил, обо всем мистер Снэйл должен заботиться.
Вдруг послышался звук открывающейся двери. Кочли на мгновенье  потерял из виду неожиданного гостя, как тот тут же испарился. 
Пока посетители ходили вдоль стендов, Кочли пытался привести мысли в порядок.
Не так уж и много необычного он видел в своей жизни, но то были лишь сны или его собственные фантазии и эта говорящая улитка совсем выбила его из колеи. Все длилось около минуты, может чуть больше, но произошло это в действительности. Или, быть может, все это игра воображения, переутомление, нервный срыв?
Кочли потерял остатки сил. Он обхватил скулы холодными влажными ладонями и закрыл глаза. У висков что-то распухло и стало бешено стучать.
Мне нужна передышка, нужно остановиться и подумать.
Кочли молил, чтобы салон остаток дня не посещала ни одна живая душа, а время хоть на немного ускорило свой бег.
Отчасти желание его сбылось. Он не успел заметить, как заснул на рабочем месте. Пробудил его только звук  шагов на винтовой лестнице. Дверь распахнулась и в проеме показалась фигура его хозяина. Выглядел он неважно: глаза чуть видно выглядывали из глубоких глазниц, тонкие полоски бледных губ лениво шевелились, рубашка была помята и расстегнута на две верхних пуговицы.
- Какой-то у тебя, парень, измученный вид,- сказал господин Шамаел глухим голосом, десять минут до закрытия, ты можешь одеваться.
Кочли поднялся в уже опустевшие комнаты на втором этаже. Прошел через двухъярусный зал, в котором после дневной неразберихи и суеты царил величественный порядок, и постучался в дверь главного бухгалтера.
-Да, да, войдите,- сказал хриплый, но бодрый голос.
В кабинете, не смотря на конец рабочего дня кипела работа. Две женщины сидели перед столом с наваленной на него кипой различных папок, листов, диаграмм.
В их кружках дымился кофе, а пепельница наполнилась с горкой, из нее тоже вились длинные тонкие ленты  голубого дыма и растекались по высокому потолку.
Быстро, чтобы не мешать, Кочли выложил на свободный край стола выручку, запись о продажах и через дверь второго этажа вышел вон.
Стояла поздняя осень. В этих местах она была сухая и ветреная. Город сбрасывал листву и пока ее не успевали смести дворники, она кружилась в хороводах по малолюдным улицам. Затем веселье прекращалось вплоть до наступления беззаботной весны и уже каждый сантиметр пространства наполняла задумчивая прозрачная тишина изредка тревожимая бодрой трелью трамвайчиков, с морозными, слегка обледенелыми, утрами и совсем безоблачными, когда кажется, что космос близко-близко, вечерами.
Не успел он отойти и двух метров от крыльца, как сзади голову его обхватили чьи-то руки- тонкие, озябшие от холода пальцы, коснулись век и щек, что заставило Кочли слегка вздрогнуть.
- Угадай, кто? , - зазвенел чей-то голос.
- Ело?  Кочли улыбнулся и обернулся назад.
На ней была шерстяная оранжевая шапочка , шею обвивал такого же цвета шарф, весьма уютный, как показалось Кочли, высокий ворот темно-синего пуховика с длинными, почти до самой земли полами, упирался в покрасневший от мороза носик.
- Ну, так не честно! Девушка вытянула шею и недовольно надула губки, но в туже секунду лицо ее озарила самая добрая, самая дружелюбная улыбка.
- Я очень рад тебя видеть, - сказал смущенно Кочли,- неужели ты простояла здесь, на холоде, ожидая меня ?
- Да, я хотела пригласить тебя прогуляться по этому чудному городу и выпить по чашке горячего шоколада.
- Отлично, тогда я покажу тебе одно красивое место, но лучше отправиться туда прямо сейчас, пока не зашло солнце.
Ты себе не представляешь, Ело, сегодня я встретился с говорящей улиткой...
Они пошли по улице, ведущей к обрыву, о чем-то оживленно беседуя, смеясь, иногда останавливаясь, тыкая пальцами по сторонам...и вскоре совсем исчезли из виду, оставив за собой пустую улицу, тротуар, бордюры, газовые фонари, стены дома,  серые окна, крышу...

- Теперь он стал еще ближе...
- Кто?
- Океан
- Какой Океан ?
- Разве ты не видишь? Там  далеко, где начинается небо есть голубая полоса. Она немного  темнее горизонта. Летом, когда все вокруг цвело, она казалась тоньше.
- Но ведь Океан далеко-далеко, за тысячи километров, а это лишь оптический обман, Кочли.
А ты представь, посмотри внимательно и забудь о том, что ты знаешь об этом мире. Слышишь вдали шепот волн, чувствуешь его пьянящую свежесть? Представляй, ты еще без труда можешь сделать это.
Так они стояли еще долго, перекидываясь редкими фразами, пока солнце не утонуло за горизонтом и не сделалось совсем холодно. 
 

             
Глава 10. Так близко к нему
 
Он долго не мог уснуть, сидел на подоконнике у распахнутого окна, сжимая в руке медальон. Внизу раскинулся пустырь, поросший огромным лопухом и высокой осокой. После  ночной грозы вся округа погрузилась в туман. Виднелись только силуэты деревьев и нескольких крыш.
Свежий воздух наполнял легкие влагой, бодрил. Было в нем что-то зовущее, что-то необъяснимо близкое. Не было слышно ни малейшего звука, словно все живое осталось за этой непроницаемой стеной.
Сколько прошло времени ? Месяц, а может и больше. Все эти покупатели: бедные, богатые, низкие и высокие, молодожены, мужчины и женщины, светловолосые, молчаливые или слишком веселые, требовательные, врачи, военные. Сколько их было ? Кочли как-то пришла в голову интересная мысль: ведь наверняка среди них были неизлечимо больные или убийцы, а может и те, кто наоборот спас не одну жизнь. Наверное.
Но какими бы ни были разными, все они слились по капле в одну безликую массу. Это мы. Живой организм, единое сознание, пусть в чем-то разнящееся, но все же чувствуется стержень единого бытия.
Пожалуй, единственная категория людей, каких Кочли помнил в лицо, были дети. Их приходило не так много и все они не проявляли абсолютно никакого интереса к технике. Естественно, ведь  все или почти все  повседневные проблемы решались без их участия.
Но почему время ускорило свой бег ?
Цикл. Все действия, неделями отточенные в безупречные алгоритмы, вошедшие в привычку, ставшие своего рода энграммами, постепенно отключили ту часть мозга, что всегда находится в «движение» и замкнули круг. Чувство, будто коснеешь, а за ним другое- чувство безысходности, точно за пределами твоего искусственного ареала обитания нет больше ничего. Однако это еще означало и то, что все раны на теле зажили и больше не давали о себе знать.          


Снэйл, сегодня ночью мне привиделся странный сон, будто бы я  поднялся из глубин и вышел на сушу. Поодаль от меня, прямо на берегу располагалась  небольшая деревня. По всюду суетились мужчины и женщины, первые, видимо, только что вернулись с рыбалки и все жители помогали вытаскивать лодки и очищать сети.
Надвигался шторм и все торопились. Лица мужчин были напряжены. Каждый думал о чем-то своем и только глаза выдавали усталость от многочасового плавания. Женщины же наоборот, были веселы, о чем-то громко переговаривались и вцелом выглядели намного энергичнее мужчин. Рядом с ними в воде плескались дети. Суета взрослых забавляла их. Совсем нагие, они не боялись замерзнуть- вода согревала их.
Как сейчас помню, Снэйл, прямо между Океаном и своими соплеменниками, поочередно поворачивая маленькие головки то в сторону надвигавшейся черной тучи, то в сторону исполненного трепетом берега.
Меня они не видели, но я был совсем близко, так близко, что мог разглядеть небольшие обереги на теле каждого. У одних были ракушки, у других цветные бусинки либо просто веревочки.
Вскоре ветер усилился и за своими чадами прибежали матери, достали их из воды и унесли прочь, а я остался на время один. Почему на время ? Да, потому, Снэйл, что не успел я свыкнуться с этой мыслью, как вдали показались две фигуры. Они приближались и мне стало тревожно. Вот-вот на берег был готов обрушиться шторм, а они и не думали о том, что бы искать укрытие.
С этими мыслями, Снэйл, я и проснулся.
- Потерпи еще немного, Кочли, скоро ты встретишься с Ним. Он уже истосковался по тебе, ведь он часть тебя, а ты его часть. Оставаясь разделенным, он не сможет начать все сначала.
- Интересно, Снэйл, а Он есть у каждого ?
- Он есть у всех, но у каждого он свой собственный.
- Наверно, это сложно тебе понять, Кочли, оставаясь единым- он многолик.
- Так что же получается - я часть каждого их нас ?
- Да, мой мальчик, а каждый является частью тебя и самое грустное, что все вы никогда не придете на один и тот же берег вместе со своими океанами.
- А что бы тогда произошло ?
- Их бесчисленное множество слилось бы в одно целое, но бывает, что вы приходите не одни, а парой, как в твоем сне,  но не более того, Кочли.
Пожалуй стоит объяснить, почему я отыскал именно тебя. Дело в том, что каждый рано или поздно встречается с ним, но большинство либо не научились видеть его, либо разучились, тогда стихия просто поглощает их без следа.
- А что с остальными, теми, кому Он открывается ?
- На этот вопрос, Кочли, ты сможешь ответить только сам.


 Глава 11. Письмо

Продолжая всхлипывать, девушка открыла глаза. Сон напугал ее. Стояла полутьма, но там, за окном Солнце уже поднялось высоко и вовсю пыталось своими лучами раскрыть тайну комнаты, в которой все еще чувствовался запах озона. Это был погожий воскресный день ранней осени, однако создавалось впечатление, что здесь еще все тот же летний вечер после сильной грозы.
На ночном столике лежал помятый конверт, видимо, кто-то из родных получил его с утренней почтой.
Девушка немного пришла в себя и решила не вставая с постели прочитать его.
Она бережно оторвала кромку конверта и вытащила уложенный вчетверо белый листок, исписанный чернилами.
Еще раз недоверчиво взглянув на потертый конверт без обратного адреса, Ело принялась читать.

«Тебе»
« Все отрывают по маленькому кусочку от этой звезды. Даже я грешил этим. Помнишь, мы дожидались с тобой восхода солнца в моей маленькой квартирке. Первые лучи совсем не горячие, их можно легко отрывать. Я делал это так усердно, что даже не заметил, как ты ушла. Ушла и сразу все вокруг потемнело, даже погасли лучи, уже сорванные и связанные пучками. Сок их, некогда весело разлетавшийся брызгами в разные стороны, превратился в холодную соленую воду, она по всему моему телу, соленая- соленая, крупными каплями, с запахом йода. Я понял- ты и была Солнцем, но тепло твое существовало в продолжении тепла моего, мне следовало хранить тебя, беречь, спрятав в ладони, а что сделал я ? Вырвал кусок, убежал с ним в свой темный угол, забыв про то, что ты боишься остаться одна, такая хрупкая звезда.
То, что со мной происходит я не вижу, здесь полная темнота и сейчас боюсь я. Боюсь, что больше никогда не увижу твоего света, боюсь, что лишившись твоего тепла, остыну сам. »
Письмо  оживило в ней память из недавнего прошлого. Человек, оставивший рану в ее душе, вновь напомнил о себе, вызвал нестерпимую боль незаслуженно нанесенного оскорбления.            
Но с первых же строк стало ясно, что он изменился. Куда-то делась его заносчивость, повелительный тон и маска безразличия, которую он надевал каждый раз, оказавшись рядом с ней.
Более того, само содержание письма было весьма удивительным.  Либо что-то произошло с его психикой по прошествии уже почти пяти лет, либо он стал безнадежным романтиком, что совсем шло в разрез с ее воспоминаниями о шумных вечеринках с юными. Но уже не по-детски бессовестными  девицами, о варварских прогулках по спящему городу с обязательным битьем витрин и приставанием к запоздалым прохожим.
Однажды, после десятиминутной сцены с его тупо улыбающимся лицом и ее распухшими от слез глазами, когда он сказав ей о том, как ему надоели эти ее бредни о духовной близости, что он вовсе к ней равнодушен, он повернулся и победоносной походкой исчез в осенней пустоте, оставив ее, совсем замерзшую, наедине с разбитой сказкой о бескорыстной дружбе, осколки которой тускло белели под ногами, исчезая в быстронадвигающихся сумерках унылого вечера.
Ей было холодно, ей было больно. Она еще долго звонила ему, встречала на школьном дворе, даже хотела покончить с жизнью, скинувшись с крыши, но постепенно боль отступила: экзамены, работа по совместительству с учебой, появившиеся подруги, вытеснили ее, оставив лишь недоверие к людям и затаенную обиду. Был еще Кочли, с которым у нее с недавнего времени сложились очень близкие отношения и к которому она, как ей казалось, начинала испытывать более глубокие чквства, но почему-то стыдилась и даже боялась показывать их открыто.
Единственное, что отсутствовало в ее жизни за все эти годы, это малейшее упоминание о ее бывшем друге и тут это письмо.
Она еще полчаса лежала в постели, окутанная полумраком, смотрела в потолок и о чем-то думала.
Дверь в ее комнату была закрыта, но не заперта.
В коридоре послышались шаги и в комнату почти бесшумно вошла женщина.
- Вставай завтракать!
- Иду, мама.
Но перед тем, как прийти на кухню, она решила позвонить Кочли. Хотя синоптики и обещали к концу дня похолодание и даже дождь, на улице была отличная, почти летняя погода и девушка во что бы то ни стало хотела погулять в городском парке, тем более, что там сегодня местными властями был организован праздничный салют.
Испорченное воспоминанием об увиденном сне и дурацким письмом настроение осталось за дверью ее полутемной спальни, а в коридоре ее уже заждалось слепящее солнце.               

Глава 12.

Он зашел за ней  в пятом часу и так как времени было достаточно, они решили прогуляться пешком.
- Вообще-то, я не люблю скопления народа и праздничные собрания. Ничего хорошего из этого не выходит. Прошлым летом справлялся юбилей какого-то клуба, так местные власти изменили телефоны служб быстрого реагирования, в итоге десятки людей не смогли получить необходимую помощь.
- Ты постоянно сидишь то дома, то у обрыва, надо хоть иногда появляться на людях ,- укоризненно произнесла Ело.
- Мы часто собираемся с моими друзьями и весело проводим время, но многолюдные мероприятия я предпочитаю смотреть по телевизору. Там постоянная давка да того и гляди, кто-нибудь затеет драку. Я даже на всякий случай надел защитную рубашку.
- Ты слишком мнителен, вот увидишь, это будет весело!
Слушай, у меня сегодня такое событие произошло, мне принесли одно странное письмо. Давно у меня был друг, даже не друг, а вроде первой любви, потом мы расстались и больше я его не видела и не слышала. Вдруг, он присылает письмо в котором пишет, что не может без меня жить, что я чуть ли не смысл его жизни.
- А сколько ему лет?
- Он мой ровесник, вообще, Кочли, ты считаешь, что в нашем возрасте такое возможно- влюбиться до беспамятства?
- То есть как ?
- Ну, когда ты думаешь, что  можешь сделать для человека  все-все-все, даже если он плюет на тебя, ну, не в буквальном смысле, конечно.
- Мне сложно это представить. Думаю, что все чувства взаимны и я не смог бы долго хранить тепло к человеку, которому я безразличен, хотя в последнее время я убеждаюсь, что возможно все, но такая любовь печальна и даже трагична.
- Помнишь, ты мне как-то сказал, что хочешь уехать отсюда куда глаза глядят ?
- Я не забываю об этом никогда, думаю этот момент вот-вот настанет.
- Ты знаешь, я тоже с недавнего времени думаю об этм. А давай возьмем с тобой и уедем куда-нибудь к Океану, ты же так мечтаешь его увидеть. Оставим все и уедем.
Кочли ничего не ответил, только улыбнувшись, крепче сжал руку Ело.
Они шли по людной мостовой вдоль стильно оформленных витрин модных бутиков, в которых мелькали отражения суетливые трамвайчиков и автомобилей всевозможных марок.
Ближе к парку все чаще стали встречаться шумные компании молодых людей, Ело узнала пару знакомых и перекинулась с ними незначительными репликами, встречались также люди постарше- они гуляли семьями. У всех было праздничное настроение.
- Помнишь, я рассказывал тебе про плитку в кабинете нашего бухгалтера, так вот представь, с недавнего времени цветы на ней стали расти так интенсивно, что уже напоминают газон, они даже умудрились пустить корни в салон. Директор подумывает как бы сменить это покрытие на другое, попроще.
Я и сама чуть было не упала, когда споткнулась об один из этих цветков, думаю небольшой ремонт всего второго этажа не повредит. И не мешало бы  зеркала из коридора убрать, а то они меня один раз чуть до обморока не напугали, я просто-напросто забыла, что они там есть для имитации наплыва посетителей.
- Ты  слышишь музыку, Ело ?
- Мне кажется, это аккордеон. Какой грустный мотив, Кочли. Это что-то испанское?
- Похоже на танго. Вон тот старик играет, видишь там, неподалеку от изгороди.
- Какая удивительная музыка.
Они подошли поближе к пожилому человеку, сидящему на маленьком деревянном стульчике. Вдоль по тротуару ходили люди, некоторые останавливались и нагибаясь бросали в старенькую клетчатую кепку мелочь, а он вовсе не обращая никакого внимания играл, устремив свой взгляд на противоположную сторону улицы. И только, когда к нему подошли Ело с Кочли и Кочли наклонившись бросил пару медяков, он обратил на него  взгляд своих выцветших голубых глаз и в его седой бородке показалось очертание рта. Улыбнувшись, он кивнул Кочли и снова принялся плавно перебирать перламутровые кнопочки старенького инструмента.
Они уже подходили к парку и звуки старенького баяна постепенно исчезли, вытесненные более громкой и веселой музыкальной композицией.
Здесь, внутри парка, было людно. Народ гулял вдоль аллей, участвовал в импровизированных конкурсах, громко хохоча, катался на аттракционах или просто шумными компаниями ютился на разбросанных по всей территории скамейках.
Всюду в воздухе парили разноцветные воздушные  шары. Синие, белые, зеленые, красные, розовые, они метались из стороны в сторону над палатками торговцев мороженным и праздничной атрибутикой, путались в голых ветках высоких кленов, поднимали в небо вереницы красных флажков.
Солнце уже почти спряталось за окружающие парк дома, и остывающий ветер заставлял гулял съежившись сильнее кутаться в куртки, одевать на озябшие пальцы перчатки и повязывать шерстяные шарфы. Некоторые помоложе, предпочитали согреваться горячительными напитками.
В некоторых горожанах Кочли узнал своих покупателей, он даже встретил Мэйла с подругой. Тот был весел и похваставшись своей новой работой, поспешил распрощаться с Кочли, пообещав все же, как только выпадет свободная минутка, обязательно навестить его в салоне.
На вечернее небо вереницами надвигались серые тучи, видимо, прогнозу синоптиков суждено было сбыться в этот день, но праздник был в самом разгаре вот-вот грозил озарить небо небывалым по зрелищности салютом.
Ело беспрестанно что-то весело лепетала и Кочли, улыбаясь в ответ, выразительно кивал, делая руками жесты, точно повторяя все произнесенное ей, как вдруг со стороны шумной компании ее кто-то окликнул.
Она сначала ничего не поняла, но повернувшись, резко изменилась в лице. Оно стало не то расстроенным, не то каким-то испуганным, от улыбки не осталось и следа, губы ее сжались и чуть побледнели.
- Что же ты стоишь, как вкопанная, подойди поближе, я ведь не кусаюсь ,-молодой человек привстал со скамейки и улыбаясь смотрел на нее, вокруг него стояли и сидели еще человек шесть-семь таких же молодых парней , одетых в черные кожаные куртки и с интересом осматривали Кочли.
- Это он, - чуть слышно произнесла Ело, я на минутку. И она неуверенным шагом двинулась к молодому человеку навстречу. Он последовал ее примеру и вот они встретились где-то на полпути между Кочли и лавкой.
Из-за ветра и праздничного шума было совсем не слышно, о чем они разговаривали, но по тому, как низко была опущена ее голова, можно было догадаться, что Ело не слишком рада встрече с ее давним другом. Он же в свою очередь сохранял эту свою натянутую улыбку и что-то расспрашивал у Ело, то наклонясь близко к ее лицу, то поднимая голову и обращая свой взгляд на Кочли. Она же только покорно кивала головой, словно отвечая «да» либо неуверенно поворачивала ее из стороны в сторону, словно что-то отрицая. Кочли стал замечать, что она давала отрицательный ответ на все большее количество его реплик и собеседник как будто бы начинал нервничать. Вдруг Ело резко повернулась, да так резко, что ее рыжие волосы взметнулись в разные стороны, и было направилась к Кочли, но тут же резко остановилась. Он схватил ее за рукав куртки и выжидающе смотрел в затылок. Улыбка точно превратилась в животный оскал. Ее же губы, а в большей степени глаза, теперь взывали о помощи и выражали растерянность и испуг.
Ощутив холод во всех членах, Кочли все же сдвинулся с места и приблизился к Ело. Только тогда парень отпустил рукав девушки и как ни в чем не бывало подошел к Кочли.
- Меня зовут Дотсер, для тебя я Дот, а ты, наверно, Кочли ? -, Кочли кивнул.
Думаю, ты не будешь возражать, если наша общая знакомая проведет остаток вечера в моей компании, а ты можешь прогуляться и посмотреть салют, - с этими словами, он повернулся к своим друзьям и те в ответ одобрительно заулыбались и закивали головами.
Только стоя лицом к лицу с ним, Кочли почувствовал запах спиртного, исходящий от молодого человека.
-Думаю, она не очень хочет остаться в вашей компании. Она пришла со мной, со мной и уйдет, -теперь Кочли смотрел прямо в его глаза.
- Нет, ты наверно не понял, мы с Ело давно любим друг друга и останемся вместе, правда Ело?
Но девушка стояла молча, низко опустив голову.
- Пойдем, нам пора! ,- с этими словами Кочли крепко взял Ело за руку и двинулся вдоль по аллее. Как назло, сейчас она оказалась совершенно безлюдной.
Ситуация развивалась стремительно. Он услышал лишь быстрые шаги за спиной. Резким движение его развернуло на сто восемьдесят градусов и голову потряс оглушительный удар. Все вокруг на миг потемнело, а во рту Кочли почувствовал солоноватый привкус, но тут же, словно какой-то прилив энергии сжал его ладони в кулаки и он нанес ответный удар. Парень не ожидая ответной реакции, упал на землю, а Кочли уже готовый нанести ответный удар повторно, стоял над ним и не видел, что вся компания уже повскакивала с мест, а еще быстрее вскочил один низкорослый, быстрым шагом он подходил со спины и только перепуганная Ело мельком увидела, как в его правой руке тускло блеснула маленькая тонкая полоска стали.
Она не успела закричать : «Кочли берегись!», просто в воздухе повис не то крик, не то стон, но из-за усилившегося ветра и взорвавшегося в небе салюта, этот звук Кочли наверняка не услышал. 
   
 
Глава 13

Ветер усиливался. Он трепал волосы стоящих на берегу, вплетая в них редкие капли начинающегося шторма. Пахло морской водой и озоном.
Кочли стоял пошатываясь. Он вот-вот мог потерять сознание и она старательно поддерживала его, обхватив правой рукой талию.
Волна с каждым разом ползла все ближе и ближе к ногам, а затем отдалялась, оставляя след белой пены.
Касаясь ее кожи, Кочли почувствовал дрожь во всем теле.
С каждым порывом ветра прилетало соленое облако водной пыли. От этой пыли перламутр на его рубашке стал мерцать, как когда-то в кабинете главного бухгалтера, а ее одежды, пропитанные влагой, прилипали к телу, подчеркивая  болезненную остроту.
В глазах снова потемнело и как она не старалась его удержать, Кочли обрушился на мокрый песок.
Вновь подняться на ноги стоило больших усилий. Больше медлить было нельзя.
Помоги мне снять ее, - чуть слышно сказал он, заглушаемый порывом ветра. Когда рубашка вновь коснулась песка, океан тут же принял то, что когда-то принадлежало ему. Кочли смиренно наблюдал, как расползаются по белой пене чешуйки и уносятся дальше в глубь отхлынувшей волной.
Затем он сорвал с груди небольшой медальон в форме ракушки, закрученной спиралью, вложил ей в руку и сделал несколько шагов вперед.
Ты звал меня и вот я перед тобой, - тихо прошептал он, устремив свой взгляд в темнеющую даль.
Океан безмолвствовал, только порывами ветра срывало соленую пену   с гребней набегавших волн и выплевывало на берег. Иногда ветер достигал такой силы, что трудно было  устоять на ногах, поэтому девушка подошла к нему и стала тянуть за руку, что-то бормоча.
Дождь хлестал по лицу острыми каплями, которые  струйками скатывались по продрогшему телу к земле. Набирая силу он постепенно стирал грань между водой и воздухом, днем и ночью. С каждой секундой берег погружался во тьму, которая надвигалась с океана. Кочли чувствовал как из легких постепенно выходит воздух, так что через несколько минут он дышал уже почти одним вакуумом. Вместе с воздухом растворилась и девушка. Теперь за его спиной белел лишь застывший фантом- бледный отпечаток от когда-то реального существовавшего человека. Океан запечатлел ее  опущенные руки, чуть касающиеся худого тела, намокшие волосы, растекшиеся по плечам, длинную тонкую шею, единственное, что отсутствовало у призрака- это лицо. Еще одна деталь в расплывающейся фигуре белела на уровне живота- это был тот самый медальон, точнее уже белая полупрозрачная лента, закрученная спиралью.
Вокруг не было ни души, только Он и Стихия.
Внезапно Кочли посетила мысль, что Океан принимает его, что вся эта громада наполняет его изнутри, в тоже время обволакивая снаружи, что он, человек, не в состоянии осознать насколько велика эта сила, и по сравнению с ней он лишь мельчайшая частица. 
Его грудную клетку сдавило настолько, что в глазах появилась рябь и Кочли вырвало прямо на мокрый песок. Он хотел глотнуть хоть немного воздуха, но в горло поступала лишь холодная соленая вода. Совсем обессилив, он опустился на пену и та, точно стягиваемая со стола скатерть, понесла его прочь от берега. 
Что происходило дальше он уже не понимал. Сознание постепенно покидало его, вытесняемое давлением гигантской водной массы.
Вскоре последние звуки и последние мысли утонули в пустоте, такой же осязаемой и такой же бесконечной как плоть Океана.


Глава  14.  Начало

Ты Его часть, все что ты видишь вокруг себя и не видишь, то , до чего ты можешь дотронуться и то, до чего не может дотронуться даже солнечный свет, частью всего этого ты был всегда и будешь вечно.            
       
Послесловие

 Дети, до определенного возраста, помнят тот мир, откуда все мы пришли, лишенный каких-либо ограничений, табу, поэтому они без труда создают Вселенную за один только миг, при помощи одного лишь воображения. Мы же материализовали свои мысли, которые в конечном счете сделались сильнее своих хозяев, тело постепенно подчинило себе душу. Нормы, инструкции, алгоритмы выстроились в лабиринт выход из которого с каждой секундой загромождается новыми материализовавшимися мыслями. Так свобода стала осязаемой и приобрела цену.
Мой океан когда-то тоже был беспредельным, но свет «разума» очертил его границы, отвел ему место в двадцатичетырехчасовом цикле. И каждый раз он стремится разорвать их, покрыть бесконечность, ведь он же безмерен, он- Океан, но я просыпаюсь и вижу, что это лишь новый двадцатичетырехчасовой цикл в котором мне предстоит оставить часть себя- свой фантом. 
Юность, со всей своей нежностью и жестокостью одновременно, максимализмом  и одиночеством непонимания, является важным  этапом в жизни каждого человека, когда ты уже не ребенок, но все еще, помнишь тот последний сон из которого  пришел в этот мир, но и еще не достаточно взрослый, что бы осознать, что ни один, даже самый реалистичный, полный необычных звуков, красок и запахов, он не способен заменить и секунды бодрствования.