Сепулькейя
Книга первая
Песнь седьмая
Продвинутое лемоведение. Денег хватило.
«Слушай сюда!» - часто звучало в процессе того разговора,
что вели меж собой двое мужей богоравных
и который послушать слетелись с Олимпа невидимо смертным
многие боги, поскольку с каждой минутой беседа все богоравней
была и вообще интересна, радио только мешало,
что халдей неразумный включил, наливая, как в цирке артист,
холодную водку и жидкие среды иные в коктейли,
а после другие халдеи носили по залу субстанции эти,
а также подносы с дымящимся мясом из сои, бабочки черные
третьей рукой поправляя и на клиента взирая чуть томно,
так, как учили их в центре престижных профессий.
– Дело твое не простое…скользкое, я бы сказал… - продолжал музыкант,
виртуозно рюмку к губам поднося и ее выпивая.
Закуски вниманием он обходил, применяя все больше рукав для закуски,
что говорило, по мнению Эда, о склонности к классике
и народных корнях виртуоза. – Ведь кто такой Лем? – вопросил баянист,
очевидно, решив в суть вещей вместе с Эдом проникнуть
и тут же умолк, ожидая ответа. – Видите ли… - начал было ответ Босановых,
но резко прервал его голос махатмы, глубокий
как жерло вулкана, где до времени блюз
русский народный клокочет: - Ты мне мозги не парь,
кандидат в депутаты от горя, некогда мне в интеллект
твой локшовый вникать и слушать галимую псевдонаучную лажу.
Ты дело давай говори!
– Польский писатель. – так произнес Эдуард Босановых, подумав,
но не забыв в размышленьях нарезик. Хмыкнул махатма,
не очень довольный ответом, но головой седовласой кивнул
и пригласил мысль развить Эдуарда, как видно, желая
того подвести к парадигме. И духи решили в веселом своем разговоре,
что так все и есть, что дело идет к парадигме – очень пьяные
были эйнштейноподобные мужи, особенно этот, чей вид
всех халдеев смешил, до того негламурен и странен
казался им Эд Босановых и, правда, как розовый слон он смотрелся.
Настолько его парадигма достала, похоже. Да…польский писатель…
- вдруг повторил, оживая махатма пьянючий,
взгляд его сатиновопепельных глаз заискрился: - Еврей изо Львова,
сумевший не только со звезд возвратиться, но умудрившийся
– что очень похвально, заметь – добиться того,
что кодло научных фантастов в USа поперло его
с неслабой своей и серьезной тусовки. Солидно!
Ты понял!? Так говорил музыкант и Эд начинал понимать – да,
он понял. Но что? Это было неясно. Не иначе сепулька?
– Хэ-хэ… - музыкант наливал ему новую рюмку:
- Сепулька твоя у тебя за плечами, я вижу… Пардон,
я сейчас отключусь – батарейки садятся, а ты,
богорвный наш Эдик, первоисточник читай…Поумней,
а потом отрывай от работы джазменов почтенных…
Сказавши крылатое слово, махатма в момент отрубился,
его голова наклонилась и Эдик увидел, как с тропически пышных
бровей музыканта взлетела совиная стая, испугав основательно
злобных халдеев, в глазах у которых сепульки сверкали,
а, может, казались лишь только сепульки –
был мнителен Эд Босановых. Поймал он себя на движении странном,
как будто бы трижды плюешь, обернувшись –
сепульку искал, очевидно. Но там были только халдеи со счетом, в
который включили, похоже, и сов и посуду на бой и еще НДС.
Может, это сепулька? Да нет…Непременно в сепульке,
как ни крути, проявиться момент сексуальный обязан, а тут…
Ё-моё, сов на готику спишем, махатму домой на такси,
а сепульки останутся тайной, главное – денег хватает…