( По картине Романа величко "Странное время")
Странный это был сон. Даже не сон – видение какое-то ночное - до того он был реален и ярок... Лика, обычно не запоминающая свои сны, этот видела и после пробуждения – словно на картине..
Было почему-то очень тревожно и зябко на душе...
Налив в чашку крепчайшего чёрного кофе, она села на свой любимый старенький табурет возле кухонного стола и сказала себе: «Ну, вот – ерунда какая... Нужно просто проанализировать, что меня так встревожило в этом сне – и избавиться от него...»
Прикрыла глаза – и увидела отчётливо весь сон – как-то сразу и целиком... Ощущение и вправду было непривычное и странное – словно она чьими-то чужими глазами смотрит откуда-то сверху - и видит себя – то ли игрушечную, то ли сказочную – на маленькой зелёной лужайке далеко внизу. И вроде весело, радостно всё, свежо и ярко; и вроде играет девочка – шарик в руке – тоненькая ниточка от него из девчоночьей руки тянется высоко в небо... Но что-то было неправильное, лишнее в этой - с виду совершенно пасторальной - картине...
Ах, да – сверху, из ниоткуда, падали... снежинки? Нет, какие же это снежинки? Это колёсики - маленькие и побольше, ненужные и беспомощные, они как-то невесомо парили в воздухе – но явно направлялись вниз, к земле – и должны были упасть туда – десятки, сотни... А там, под ними - девочка...
- Колёсики с зубчиками, – попыталась сосредоточиться на этом видении Лика, - словно где-то вверху... сломались чьи-то часы... Разбились... и теперь это умершее Время падает... Подает на землю...
Сердце, отреагировав на тревогу мысли, забилось часто и громко...
- И шарик... Шарик в руках девочки... почему он такой нереально большой – и наполнен... не воздухом, нет, а... небом – густым, синим, тяжёлым... Почему девочка не хочет отпустить шарик? Пускай бы себе летел... А так - того и гляди – лопнет – такой он огромный... И больной какой-то - страшно за него...
И тут картина сна словно ожила... Шарик, наполненный густой синью, затанцевал нервно... забился, словно панически испугавшись чего-то...
И... взорвался, заливая нереальной синевой пространство, уходя в него и растворяясь в нём – и останавливая Время своей смертью...
Девочка внизу вскрикнула, заметалась подбитой пичугой, ощутив невероятную боль – как будто не с шариком, а с ней стряслась непоправимая беда...
- Да отпусти ты шарик этот несчастный! – вслух закричала Лика...
Но девчушка только сильнее вцепилась в тоненькую длинную нить, которая, казалось, соединяла её с чем-то невероятно дорогим, чего она не должна была потерять, выпустить из рук, оторвать от себя...
Лика вздрогнула, как от удара, и открыла глаза.
- Д О Ч Е Н Ь К А ... – слабо, но совершенно отчётливо прозвучало где-то внутри...
- Господи... Мама... А я ведь уже почти месяц ей не звонила даже - суета моя вечная, дела, заботы... Немедленно позвонить! Поехать... Повидаться...
И Лика, стремительно вскочив с табуретки, почти побежала в гостиную...
И тут оглушительно, резко и беспощадно зазвонил телефон... Побледнев, чувствуя, как ноги становятся совершенно ватными и непослушными, она добрела до телефона и, обмирая, поднесла трубку к уху, проведя её холодом по мокрой своей щеке, уже точно зная, ЧТО услышит...
- Лика, - раздался издалека, из другой реальности, из тревожного её сна-видения, из непрощённой невозможности осипший голос брата, - сегодня ночью...
14.07.09