1 В подвале мастерской
Уже заходило солнце, но мастер этого не видел. Серж сидел в подвале. Изредка он отводил свой тяжелый взгляд от работы, в которую был погружен с самого раннего утра, и наблюдал через единственное окошко мастерской, как по бульвару мелькали ноги вечно спешащих прохожих. В такие мгновения Серж думал о родной сестре Люси. На его лбу выступали испарины пота. Обычное невозмутимое спокойствие сменялось раздражительностью, особенно в последнее время, когда мастеру перевалило за шестой десяток. Он собирался с мыслями и снова уходил в работу, хмуря и без того морщинистое лицо.
- Эх, Люси… Люси – повторял он про себя и качал головой, - поймешь ли ты меня, сестра, если я уеду, брошу все и уеду…
Серж на днях собирался продать свою мастерскую, чтобы уехать куда-нибудь к теплому морю подальше от сквозняков. Ревматизм не давал покоя ни днем, ни ночью. Мастер уже нашел покупателя, зажиточного албанца, которому мог доверить свое дело. Единственное, что останавливало и мучило мастера, так это то, что скажет сестра. Сестру он очень любил. Это был единственный родной и близкий человек в этом растущем, как на дрожжах, мегаполисе. И сейчас, продавая мастерскую и собираясь покинуть навсегда эти места, Серж испытывал чувство вины, что бросает сестру. Но шанс был хороший, и упускать его было бы очень глупо, тем более ходили слухи, что дом их в скором времени городские власти собираются сносить, а на разумную компенсацию никто никогда и не надеялся. Уже полдня Серж возился над заказом одного нетерпеливого бюргера, но видимо все было тщетно. Как гений своего дела, он чувствовал, что причина вовсе не в этих чертовых часах, а в нем самом и, не смотря на природную интуицию отложить работу назавтра, мастер не сдавался. Он заменил уже почти весь механизм, но часы словно играли с ним, изводили и без того усталый разум и упорно отказывались ходить. В его мастерской царила рабочая неразбериха. Под тиканье часов, неповторимость стилей и форм, бой курантов и скрип открывающихся створок с последующим возгласом кукушки мастер кропотливо проводил свое время за работой. Наконец звякнул входной колокольчик всего один раз, и Серж, проработавший в мастерской большую часть своей жизни и досконально изучивший характеры своих посетителей, уже знал наверняка, что к нему зашла острожная женщина, возможно вдова. В помещении запахло карамельными конфетами и кофе.
«Наверно, перед тем как зайти ко мне, она сидела в кафе «Ля Гранд» напротив, - предположил Серж, снял пенсне и внимательно посмотрел на посетительницу.
- Здравствуйте, месье, мне подсказали ваш адрес… Вы мастер Качински? - робко сказала женщина, оглядываясь по сторонам. Ей было около тридцати пяти. Одета она была в строгое вечернее платье темно-вишневого цвета, подчеркивающее стройность фигуры. На шее висели бусы из крупного жемчуга. Посетительница была на высоких каблуках с блестящими застежками и, судя по смуглости кожи, албанкой или южной итальянкой. Серж отметил легкую печаль в ее больших черных глазах, и, глядя на паутину траурной вуали, прикрывающую убранные назад волосы, убедился, что перед ним вдова.
- Здравствуйте, мадам. Очень признателен, что Вы зашли ко мне. Неужели люди еще помнят старого мастера…
- Ну что Вы такое говорите! Разве добро, которое Вы дарите людям, воскрешая их любимые вещи, можно забыть?
Мастер поднялся из-за стола и элегантно поцеловал руку женщине.
- Зовите меня просто Серж, - сказал он, усаживая ее на мягкое кресло для гостей. Ему было приятно слушать столь лестные слова, тем более от этой женщины. От нее веяло каким-то спокойствием и расположением. Мастеру почему-то не хотелось так отпускать ее, просто принять заказ, записать в книге учетов и получить задаток.
- Может быть, мадам…
- Асти… - уточнила женщина и улыбнулась. Ее улыбка была робкой, и Серж заметил на щеках посетительницы выступающий легкий румянец.
- Может быть, Вы желаете чая, Асти? У меня есть чудное печенье, – позволил себе вольность Серж и, не дожидаясь ответа, поспешил на крохотную кухоньку в конце мастерской. Там, брякая посудой и выискивая среди коробок китайский чай, он опять подумал о сестре. «Наверно, сейчас она принимает доктора, а ее бывший муж считает про себя возможные затраты на лечение. Конечно, отдать ему должное, что он не бросил ее умирать с голоду, но все же какой он скверный и жадный».
- Да, действительно очень вкусно, - женщина покусывала печенье, держа его элегантно двумя пальчиками, - никогда прежде не пробовала нечто подобное. Где Вы его купили?
- О… его невозможно купить. Разве можно купить любовь сестры к брату? Моя сестра Люси испекла его для меня.
- У вас есть сестра? Передайте ей обязательно от меня спасибо.
- Непременно, к сожалению, она сейчас заболела, но я надеюсь ничего серьезного.
- Мне жаль, месье.
- Простите, мадам. Может быть, Вам будет не интересно слушать мои стариковские разговоры.
- Ну, перестаньте называть себя стариком, Серж.
Она впервые назвала его просто по имени, и мастер улыбнулся.
- Вы зрелый мужчина, в самом расцвете сил, и если еще сбреете бороду, то абсолютно уверена, Вам не дадут более пятидесяти.
- Спасибо, мадам.
- Так что Вы хотели рассказать о своей сестре?
- Ее год назад как оставил муж, так, ни с того, ни с сего. Хотя я осмеливаюсь предположить, причиной были деньги его очередной любовницы, а может быть, что бедная Люси так и не смогла родить ему сына. Конечно, Люси отказывается верить в мои доводы, все сводит к какому-то колдовству и привороту, но, в любом случае, для нее, а она всегда была хрупким и ранимым человечком, это был ужасный шок, подлый удар в самое сердце, да ни от кого-нибудь, а от любимого мужа. И вот, она недавно шла по улице из церкви Святого Валентина и вдруг, представьте себе, у нее отказали ноги. Она упала прямо на асфальт и несколько минут не могла подняться, пока ее не заметили случайные прохожие. Слава богу, иногда в них бывает польза!
- Мне очень жаль, Серж. Передайте Вашей сестре мои пожелания, как можно побыстрее вылечиться. К тому же сейчас ни к чему болеть, ведь завтра первый день весны! Вы любите весну, Серж?
- Вы спрашиваете меня, люблю ли я весну? За годы работы в этом подвале я совсем разучился отличать весну от зимы, осень от лета.
- Как странно это звучит из уст часового мастера!
- Казалось бы, я как никто другой знаю толк во времени, но время так овладело моим сознанием, что я ничего не вижу кроме хронометров, многочисленных деталей, винтиков и пружинок. И радуюсь я ни солнечным лучам, согревающим промерзшее мартовское утро, а ходу секундной стрелки, когда вдруг часовой механизм оживает.
- О, как приятно слушать Вас, Серж. Вы такой замечательный и добрый человек. Так искренно любите свою сестру и дело, которому посвятили себя без остатка. Я очень рада, что зашла в Вашу мастерскую. Вы так откровенны со мной, что я чувствую неловкость. Ведь Вы обо мне ничего и не знаете…
Женщина достала из сумочки круглые часы на цепочке. Она протянула их мастеру.
- Вот…
Серж взял часы и стал разглядывать их с любопытством. На задней стороне был выгравирован Кремль. Серж открыл крышку часов и увидел, что они работают. Он взглянул на Асти, и та, понимания его удивление, поспешила ответить:
- Это подарок моего мужа… - здесь женщина запнулась, и, словно не желая продолжать свою речь, тихо добавила, - погибшего мужа.
- Примите мои соболезнования, мадам.
- Спасибо, Серж…
- Вы сказали, что он погиб. Несчастный случай?
- Если бы… Его убили на дуэли.
- На дуэли? Разве сейчас разрешены дуэли? – изумился мастер.
Голос женщины задрожал.
- Все произошло тайно, без лишних свидетелей, в тихой березовой роще, недалеко от Парижа. Чтобы полиция не сомневалась, что это обычное самоубийство, каждый из дуэлянтов писал прощальные письма своим семьям. Когда ему в руку вкладывали оружие преступления, секундант, наш хороший знакомый, рассказал, что Николя был еще жив и в предсмертной агонии повторял мое имя.
Она замолчала. Чашка чая в ее дрожащих от волнения руках задрожала.
- Ужасная история, мадам.
- Простите, что огорчила Вас, Серж. Я обещала никому не рассказывать об этом, но Вы показались мне человеком, которому можно довериться.
- Я польщен. Все останется между нами. Нисколько не сомневайтесь в этом, - мастер почтительно кивнул и перевел взгляд на новый заказ. - Очень красивые и, осмелюсь сказать, дорогие часы известной швейцарской фирмы, но я не понимаю, чем могу им помочь. Они работают! Серж, словно сомневаясь в своей правоте, встряхнул ими и поднес к уху, потом протянул их обратно владелице. - К тому же, у них превосходный ход. Может быть, он чуть-чуть замедлен, на тысячную долю секунды, но это допустимо. У меня был похожий случай. Клиент жаловался, что его часы якобы отстают в сутки на пару секунд, и это мешает ему жить. Так, представьте себе, я взял их, подержал в ящике стола, а потом вернул, и что Вы думаете, этот чудак ничего не заподозрил, благодарил меня за отличную работу…
Женщина посмотрела на часы, покачала головой и молча убрала их в сумочку.
- Да, пожалуй, они и в правду не требуют починки. Я сначала испугалась, когда случайно обронила их. И они какое-то время молчали, а в Ваших руках ожили. Это просто чудо! Простите, Серж, за беспокойство…
Мастер посмотрел на протянутые ему купюры и отпрянул, словно ему протягивали раскаленные угли.
- Что Вы! Я не возьму с Вас ни цента. Тем более, я даже ничего не делал, но…
Вдруг он запнулся, сам не понимания и уже ругая себя за то, что сказал это порочное «но». Посетительница убрала деньги обратно в портмоне, и посмотрела таким наивным взглядом, что у мастера чуть не пропал дар речи. Он, жадно глотая воздух, заикаясь, как мальчишка, с трудом выговорил:
- Но может быть, мы отметим как-нибудь столь чудесное исцеление этих часов вместе, например, завтра или когда Вам будет удобно?
Сейчас Серж ожидал что-то нехорошее, пощечину, например, или, что женщина резко вскочит и уйдет, хлопнув навсегда дверью. Он даже непроизвольно зажмурился, ожидая услышать отказ, но посетительница взяла его ладонь двумя руками и сердечно сжала.
- Приходите ко мне на Бульвар Роз, дом 6 во вторник вечером. Ваша мастерская совсем не подходит для романтического свидания…, - почти шепотом сказала она.
Серж с нескрываемой благодарностью поцеловал ее руку, и Асти тенью выскользнула из его подвала, оставив после себя откусанное на блюдечке печенье. Дверной колокольчик еще звенел в такт сердцу мастера. Он бережно поднес недопитую чашку к губам и отхлебнул. - Асти, - прошептал он ее имя, чувствуя, что влюбляется.
Всю ночь Серж не смыкал глаз. Под вечер поменялась погода, подул сильный ветер с проливным дождем. Мастер болезненно вздыхал. И причиной были не боли в спине. Он ворочался в постели, вспоминая загадочную посетительницу. Он представлял, как покупает букет темно-вишневых роз под цвет ее вечернего платья, как простодушная цветочница радуется за него и провожает взглядом, и он идет по La Rose du Boulevard и подходит к калитке с заветным номером 6, останавливается, переводит дух и нажимает звонок. Под утро он все же уснул и проспал до обеда.
2 В гостях у Асти
Проснувшись, Серж сначала забеспокоился, что сейчас наверно тот нетерпеливый бюргер материт его, долбит в дверь мастерской ногами, требуя срочный заказ, но потом улыбнулся.
«Все равно скоро уезжать», - подумал он и снова погрузился в сон.
Ему приснилась его сестра Люси. Она счастливая, в подвенечном платье снова выходит замуж. Он, Серж, в черном смокинге, с белым платочком в верхнем кармане, ведет ее к сверкающему ликами святых алтарю. И бородатый священник, по ошибке путая его с женихом, благословляет их на бракосочетание. Серж дивится, что жениха нет рядом, пытается поговорить с Люси об этом, но боится спросить, расстроить свою сестру этим недоразумением. А она смеется, кружится от счастья, как бабочка, и горячо сжимает его руку.
«Серж, братик мой родной, я так рада, что ты никуда не уехал, не оставил меня».
В церкви много людей, среди которых он видит покойную мать, одетую в простой сарафан, в котором ее клали в гроб, узнает в толпе всех своих клиентов и даже того нетерпеливого бюргера, на этот раз спокойного и умиротворенно сложившего на груди крестом руки. Серж удивляется всему, оглядываясь по сторонам. И вдруг все кричат «горько, горько!». Люси смеется, подбегает к Сержу и целует его. Ее поцелуй столь сладок, что у него кружится голова. Он падает на пол, и все смеются, хлопают в ладоши, кто-то открывает шампанское. Брызги попадают Сержу на лицо. Он хочет подняться, но сил не хватает.
- О, боже, Вы совсем промокли! – вскрикнула Асти, впуская гостя.
С его старомодного костюма стекала вода. Он вручил женщине розы и в нерешительности, чтобы не наследить, вошел в холл. Женщина куда-то упорхнула, оставив Сержа наедине с самим собой, и он так и стоял, комкая в руках шляпу, и разглядывал высокие потолки с венецианскими люстрами. Холл был богато обставлен мягкой мебелью. В глубине можно было увидеть шикарный камин в виде пасти разъяренного льва, по бокам которого стояли кадки, в которых произрастали заморские растения с сочным крупным листом. Вдоль стен стояли вырезанные из черного дерева статуи мифических существ индийской, африканской и китайской мифологии. Серж с любопытством разглядывал многоруких женщин, драконов, странных существ с головой слона и обезьяны, каких-то птиц с туловищем животных, статую Будды в позе Лотоса и других богов и полубогов, о которых он ничего не знал или знал лишь понаслышке. Несмотря на богатое убранство холла и удивительные вещи, в этом помещении не хватало какой-то важной детали, отчего-то Серж чувствовал себя не очень комфортно, и скоро он догадался, в чем была причина. В холле совсем не было часов, что нарушало традиции аристократических особняков. Наконец появилась Асти. Она переоделась в китайский халат. В ее руках была фарфоровая ваза для цветов, с которой она сдувала пыль влажной кисточкой.
- Вы все еще не разделись? Не стесняйтесь, Серж. Чувствуйте себя, как дома. Снимайте с себя эту мокрую одежду и идемте непременно греться!
Женщина помогла мастеру снять пиджак и проводила к камину. Там уже стоял праздничный столик, на котором были фрукты и открытая бутылка французского коньяка с двумя чашками из тонкого кремового фарфора.
- Не стоит беспокоиться. Я даже рад этому дождю. Благодаря Вам, я стал замечать весну! -попытался сгладить напрасное беспокойство хозяйки мастер.
Они сели под причудливыми растениями, где Сержу представилась возможность еще лучше рассмотреть камин. Ему очень понравился эффект огненных глаз. Когда пламя высоко поднималось, то сквозь щели глазниц вспыхивал огонь, отчего создавалось живое впечатление хищника.
- То, что Вы заметили весну, я догадалась, когда Вы только вошли, - засмеялась Асти, прикоснувшись влажной кисточкой к бритому подбородку мужчины.
Серж улыбнулся и, поймав ее руку, любезно поцеловал.
В этот вечер она распустила волосы, и густые кудри спадали на ее тонкие плечи. Китайский халат был зеленого цвета с золотыми сияющими вкраплениями, и был таким легким, что Серж предположил, что под ним ничего нет. Гость жмурился от восторга. В этот раз вместо жемчужных бус Асти надела изумрудное колье, которое великолепно подходило под цвет халата. Серж разлил коньяк и произнес тост за хозяйку.
- Милая Асти, никогда прежде я не встречал такой красивой женщины, как Вы. А сегодня вечером в первый день весны, Вы просто сводите меня с ума! За Вас!
Она улыбнулась и тихо добавила, чокаясь:
- За наше с Вами, Серж, безумие!
Они выпили. Коньяк был и вправду очень хорош. Серж почувствовал, как приятно алкоголь всасывается в кровь, расслабляя его тело. Он смотрел на языки пламени в камине, и Асти в этот момент любовалась им.
- Как здоровье Вашей сестры, Серж? – спросила она, кормя виноградом из своих рук мужчину.
- Спасибо. Врач сказал, что угроза миновала. Сейчас важно победить нервное утомление. Моей сестре необходим отдых, как впрочем, и всем нам. Надеюсь, мне не придется гоняться за ее бывшим мужем с ружьем.
- О, Серж, оставьте эту плохую идею. Один раз я уже потеряла любимого человека, и не хочу пережить это снова.
- Хорошо, обещаю впредь больше не пугать Вас!
- За здоровье Вашей любимой сестры Люси!
Их чашки легонько соприкоснулись, озаряя пространство фарфоровым звоном.
- Вы верите в бога, Серж? - вдруг спросила она.
- Благодаря Ему мы встретились. Я словно сплю, и боюсь, как кто-нибудь ущипнет меня и скажет. «Эй, старый дурак, вставай, к тебе пришли кредиторы…»
Она засмеялась.
- Ну, щипать я Вас никому не позволю! К тому же Вы обещали не называть себя стариком. А кредиторы подождут на улице! У них работа такая – ждать.
- Знаете, у меня такое чувство, будто я Вас давно знаю. Ну, понимаете, иногда живешь с людьми всю жизнь, и нет такого понимания, такой близости, как сейчас между нами. Я даже, осмелюсь сказать, увидел у вас на шее родинку, которую очень хочется поцеловать. Я Вас люблю… Я никогда не говорил это женщине, разве что Люси…
- Серж, Вы такой забавный. И Вы пахнете дождем.
Она прижалась к нему и закрыла глаза. Он бережно обнял ее.
- Серж…- прошептали ее губы, - когда я впервые увидела Вас, мне показалось, что я попала в волшебную сказку. Знаете, кругом автомобили, электричество, свет, индустриальные революции, все куда-то спешат, бегут. У Вас же время в мастерской словно остановилось, даже не остановилось, а течет оно по-другому, не так, как снаружи. И Вы сидите один, уставший, увлеченный своей работой, думающий бог знает о чем, посреди этих часов в своем собственном мире. Вы взглянули на меня такими добрыми глазами и, как ребенок, побежали угощать меня чаем, и я задумалась. А, может быть, это судьба. Вот так встретиться случайно раз и навсегда. А может и не случайно. Ведь если бы не эти часы, я Вас никогда бы и не узнала. Я думаю, Николя, там, на небе среди ангелов, пожалел меня и простил. Часы упали на пол, и я пошла к Вам за помощью. И какая я дурочка была, что думала, что помощь только в том, чтобы починить эти часы… Нет, нет… Вы мне очень помогли, Серж. Вы дали мне надежду, что впереди все будет хорошо и может быть даже лучше, чем с Николя. Вы знаете, у нас не все было так гладко. Я хочу Вам признаться, Серж, чтобы у нас не было секретов и тайн, чтобы Вы меня любили такую, какая я есть со всеми моими слабостями и недостатками, и я верю, Вы сможете меня понять… Ведь я не любила Николя, но он был очень заботливым мужем. Я была многим обязана ему. Но вскоре в моей жизни появился Учитель. Мы познакомились в парке, где я выгуливаю Джерри. Это моя собака… Йоркширский терьер. Вы разбираетесь в собаках, Серж?
Асти посмотрела на мужчину и замолчала. Тот спал детским сном, улыбаясь во сне. Она тихо встала, на цыпочках принесла клетчатый плед и заботливо укрыла гостя.
- Конечно, конечно, - шептала она про себя, - отдыхайте, Серж, чувствуйте себя как дома…
3 Дурачок Бертни из Лондона
Если верить дедушке Дарвину, то именно труд сделал из обезьяны человека. Приверженцы ортодоксальных течений, конечно, могут не согласиться с этим предположением. Но в любом случае человеческая кисть с пятью пальцами имеет неоспоримое превосходство перед лапами, щупальцами, копытами, клешнями и даже хвостами. Она всегда верой и правдой служила человекообразному существу и беспрекословно выполняла команды эволюционирующего мозга. Человеку природой достались слабые зубы и совсем уж никакие когти, но зато строение костей кисти руки позволило ему объявить себя царем природы. Прежде чем рвать цветы для самок человеческая рука подбирала с земли гнилые фрукты и разрывала коренья, потом она сжалась в крепкий кулак и ударила в челюсть саблезубого тигра, а когда и это не помогло, то взяла палку. Много воды утекло с тех пор. Рука не утратила своих способностей и не атрофировалась, как скажем, хвост или аппендикс. Сейчас она может поднять оброненное мыло в бане, держать уверенно различные предметы, такие, как орудия труда, оружие, рюмку с водкой. Она с легкостью завязывает галстук, морской узел, удавку на шее, надевает стринги, застегивает пуговицу иль ширинку, крутит руль автомобиля и пальцем у виска, управляет сложными агрегатами, нажимает на кнопки клавиатуры и пульта от телевизора. Она выкручивает лампочку в общественном коридоре, лепит из глины кувшины и поделки, рисует акварелью и карандашом картины, выписывает дарственную, банковские чеки и даже забивает косяк, когда все остальные команды мозга уже перепробованы.
Лондонский дурачок, семнадцатилетний Бертни Хопс, вообще не задумывался над этим. На его рябом, простом до умиления, лице всегда сияла улыбка, и даже директор муниципальной психлечебницы на Darkling Street, мистер Браун, заслуженный доктор медицинских наук и с недавних пор профессор Университета в Кембридже, высказывался о Бертни, как о самом счастливом человеке, которого за всю свою многолетнюю практику он видывал.
Бертни невозможно было обидеть и упрекнуть в плохом настроении. Он считал, что человек сам обижается.
- Неужели, сынок, тебе никогда не бывает плохо? – спрашивал пациента мистер Браун показательно перед аудиторией студентов.
- Плохо все настолько, насколько Вы сами думаете, мистер. Сейчас время отдыхать и различать. По мере того, как наш волосатый предок, вышедший из райских кущ с похотливой самкой, еще содрогаясь от раскатов грома, уже бросал свой жалкий вызов прародительнице Природе, он, сам того не осознавая, отдалялся от счастья и обрекал свое потомство на его поиск. Пора нам, о славные сыны Адама, задуматься и начать дорогу домой! - улыбался Бертни под ахи и охи пораженных остротой олигофреновской мысли студентов.
На задних рядах кто-то захлопал, и скоро весь зал заглушили шумные овации.
- Тише, господа, тише! – утихомиривал студентов профессор, поправляя свои запотевшие от жаркой дискуссии очки.
Его раздражало то, что молодежь воспринимает его пациента вполне серьезно и слушает этот бред даже с большим интересом, нежели лекции профессора о влиянии климакса на психосоматическое состояние женщины.
- Стоит тебя послушать, сынок, - обращался он к дурачку, хитро косясь на аудиторию, – мы должны начать движение в обратном направлении, отказаться от благ цивилизации, забыть заповеди и полагаться полностью на инстинкты? У меня возникает одна нелепая мысль, а не был ли первый человек на земле олигофреном, пока однажды его не соблазнили пирогом с яблочной начинкой? Пожалуй, нам стоит срочно изобрести панацею, превращающую нас в счастливых безумцев. Я испытываю жесткий дискомфорт даже оттого, что в моих волосах нет блох и что вот эта симпатичная милашка в очках, если мне не изменяет память, мисс Кэти, на завтрашнем экзамене не станет на четвереньки с одной единственной целью, этот экзамен сдать.
- Откуда в нормальном человеке столько безумия? – расплылся в улыбке Бертни, держа ответ. - Откуда столько неоправданной гордости, гордыни и самомнения? Если Вы сами работаете над природой ножом и щипцами без анестезии, грубо и безответственно, так чего Вы ожидаете, мистер?
Государство хорошо заботилось о своих сумасшедших, оберегало их от нападок здорового общества, но из-за затянувшейся войны в Ираке расходы на содержание психбольных резко возросли. Даже в такой непопулярной психлечебнице, как на Darkling Street, ощущался дефицит вакантных мест, и однажды Бертни вызвали к доктору Брауну.
Он вошел в смирительной рубашке в сопровождении огромного санитара, как, впрочем, все входящие больные в кабинет мистера Брауна, и расплылся в улыбке.
- Здравствуй, Бертни. Как себя чувствуешь? – спросил доктор, потрепав пациента по волосам.
- Отлично, мистер. Я всегда себя хорошо чувствую, - ответил Бертни и засмеялся.
Его смех был долог и заразителен, что даже развеселил угрюмого санитара и доктора. Люди смеялись, не понимая причину этого смеха, и мистер Браун ловил себя на мысли, что он сейчас в этот момент ничем не отличает от Бертни.
- И смех, и грех… – сказал скороговоркой мистер Браун и нахмурил брови. - Бертни, мой мальчик, я хочу сообщить тебе радостную новость. Консилиум врачей постановил, что ты совсем не опасен для общества и можешь быть свободен. Насколько мне известно, у тебя есть родственники в Лондоне, и я позабочусь, чтобы тебя выписали немедленно.
- Спасибо, мистер. Что бог не делает, все к лучшему. Надеюсь, моя койка долго не будет пустовать, а Вы также будете хорошо заботиться о своих пациентах, как некогда заботились обо мне. Еще раз спасибо, мистер. Мне будет Вас не хватать, - кланялся Бертни.
- А мне как не будет хватать тебя, сынок, – чуть не прослезился мистер Браун и по отечески обнял пациента.
Тот, к сожалению, не мог ответить взаимностью. Его руки были связаны смирительной рубашкой. Бертни оставалось расплыться в улыбке и опять поблагодарить доктора за заботу.
4 Разговор со старым шотландцем
Был солнечный день. В кронах деревьев перепрыгивали с ветку на ветку проворные птицы. Нарушая их радостное щебетание, изредка лаяли собаки. По аллеям меланхолично прогуливались дамы с разноцветными зонтиками от солнца. Они останавливались, когда их питомцы, в основном суетливые лабрадоры, вредные подстриженные пудели и забавные йоркширские терьеры начинали обнюхивать друг друга. Хозяйки перебрасывались между собой несколькими фразами о преимуществе нового сухого корма и шли дальше, потом опять останавливались и болтали со следующей встречной. Бертни трусцой бежал по Тайм Сквер и строил рожицы отдыхающим на лавочках жителям и гостям Лондона. Кривляние и бег доставляли ему куда больше удовольствия, чем поедание сладкого или щипание санитарок за жирные ляжки. Он вдруг увидел загадочный торговый павильон и остановился у его витрины. Это был магазин масок, на двери которого висела табличка «Sale» (Распродажа). Через витринное стекло на него глядели сквозь пустые прорези вместо глаз резиновые маски ведьм, колдунов, горилл, кошек, Пинокио, Микки Мауса, Санта Клауса, поросят, грустных и смешных клоунов, разных монстров и даже маски известных политиков. Бертни смотрел очарованно на них, открыв от удивления рот.
- Парень, тебе сейчас ворона в рот залетит. Нравится? – окликнули его. Бертни обернулся и увидел старичка-шотландца в юбке. Он держал клюку в руке и по- доброму улыбался.
- Да, мистер. Очень занятные маски. У меня никогда не было нечто похожего. Даже не думал, что человечество за время моего пребывания в психлечебнице додумалось до такого. Уму непостижимо! – ответил олигофрен, не отводя взгляда от витрины.
Шотландец засмеялся.
- И много ты времени провел в психлечебнице, парень?
- Семнадцать лет, мистер. С самого момента рождения! – гордо сказал Бертни, чем еще больше развеселил старичка.
- Ну, знаешь, за такое время люди много до чего додумались. Например, запретили охоту на китов у берегов Шотландии. Теперь безработные китобои покидают жен и детей и едут в Японию зарабатывать на виски. Говорят, там еще можно охотиться.
- О, мистер, а Вы видели кита? – удивился дурачок.
- Конечно, парень.
- Неужели на китов кто-то решается охотиться. Они же большие, как этот дом!
- О, парень. На кого только человечество не охотилось. Все уговариваю свою старушку купить путевку и поехать пострелять львов, пока они еще не занесены в Красную книгу. Слышал ли ты про платные охотничьи туры в Сахари?
- Нет, сэр. В нашей психлечебнице доктор Браун запретил пациентам читать газеты и смотреть телевизор. Говорит, что это слишком пагубно сказывается на состоянии нашего здоровья.
- И я полностью согласен с мистером Брауном, – смеялся офицер. Дурачок забавлял его своей детской прямотой.
- Ты забавный малый… – похлопал шотландец олигофрена по плечу.
- Бертни…
- Ты забавный малый, Бертни. Я так не смеялся с тех времен, когда узнал, что моя женушка залетела от Джонни Леннона. Держи стерлинг и купи себе маску, которую пожелаешь. Это от меня маленький подарок. И передавай привет мистеру Брауну. Скажи, что если он выставит свою кандидатуру на пост премьер-министра, то я буду только двумя руками «за».
- Мистер, а можно напоследок задать Вам один вопрос?
- Конечно, Бертни…
- Почему Вы в юбке? Разве носить юбки - это не исключительная привилегия женщин?
Старичок засмеялся.
- Ты и вправду, парень, словно с Луны свалился. Сейчас исключительных привилегий носить какую-либо одежду не бывает. Все носят то, что им нравится. И это успешно доказал наш принц Гарри, недавно пришедший на вечеринку в костюме СС с фашисткой свастикой. Запомни, парень, шотландцы всегда были самым свободолюбивым народом, пока их не одурачили, мать их за ногу, эти жадные консерваторы-моралисты, иудеи-монархисты и трансвеститы-анархисты. - Шотландец пригрозил клюкой в сторону одной из масок политика. - Они отняли у нас свободу, но словно в насмешку разрешили ходить нам в юбках и дудеть на волынке. Надеюсь, твой мистер Браун – либерал-демократ, парень.
- Не знаю, мистер. Он всегда ходит в белом халате.
5 Ужасное недоразумение
Лунопарк был закрыт на профилактический ремонт. Бэртни стоял у ворот и повторял про себя свою любимую фразу.
- Сейчас время отдыхать и различать.
В его кармане оставалась мелочь. Он выгреб все деньги в толстую ладонь продавщицы мороженого и купил полный пакет эскимо.
- Счастливый мальчик, у тебя так много друзей… – сказала продавщица, глядя на радостную улыбку олигофорена.
- Нет, просто я очень люблю мороженое.
– Боюсь, тогда оно растает прежде, чем ты его съешь.
- Пожалуйста, не бойтесь, тетенька-продавец. Страх надо преодолевать, иначе он преодолеет Вас, – сказал наивным тоном Бертни
- А я смотрю, ты смелый мальчик… - развела руками продавщица.
- Вы, право, забавляете меня своим беспокойством. Хотя, конечно, для кого-то будет трагедией, если мороженое растает, но не для меня. В нашей психлечебнице на Darkling Street я даже не боялся уколов. Медсестра никогда не попадала в вену. Каждый раз, промахиваясь, она оправдывалась поговоркой, что первый блин всегда комам.
Бертни шел по аллее, немного подпрыгивая. На его лице светилась улыбка. Он жадно откусывал куски мороженого и проглатывал, не пережевывая. Под мышкой дурачок Бертни сжимал резиновую маску Чудовища, которую он купил в магазине на деньги доброго шотландца. Никогда раньше он не был так счастлив.
Доставая следующее мороженое, олигофрен вдруг увидел молодую блондинку в летнем платье. Она прогуливалась по аллее, крутя над головой розовым зонтиком. Бертни ужасно захотелось ущипнуть ее за зад. Обычно мистер Браун был против таких дерзких выходок и строго наказывал пациентов, прописывая хорошие порции электрошоковой терапии, вместо дневной похлебки, но сейчас, когда кругом окружала упоительная свобода, светило солнце, щебетали птицы и дул свежий ветерок, олигофрен почувствовал безнаказанность. Для эффектности он натянул на лицо резиновую маску Чудовища, и стал подкрадываться сзади, протягивая свою правую руку вперед, чтобы ущипнуть блондинку. Девушка не спешила и совсем не замечала идущего за ней шутника.
Вдруг произошло нечто неожиданное и необъяснимое. Кусты сирени раздвинулись, и из них выскочили двое солидных мужчин. Они настигли бедного Бертни и повалили на землю. Ему показалось, что это санитары мистера Брауна решили забрать его обратно в психлечебницу, отчего он даже еще больше обрадовался и стал смеяться. Но смех сквозь резиновую маску походил на рычание зверя, что сильно напугало блондинку. Она вскрикнула и уронила зонтик.
- Попался, мерзавец! – кричал один мужчина. – Теперь ты от нас ни куда не уйдешь! Что ты уставилась, Кристи. Иди домой!
Бертни увидел сквозь прорези глаз маски, как блеснул на солнце огромный топор.
- Держи ему руку, Майкл! – прохрипел второй.
- Майкл, не надо! – зарыдала девушка. – Оставьте его в покое.
- Иди домой, Кристи, и готовь борщ! – строго крикнул первый мужчина.
Сильные руки прижали дурачка Бертни к земле. Он попытался вырваться, но не смог. Ему было смешно, что двое взрослых мужчин повалили его на землю, и, угрожая топором, хотят отнять его маску или мороженое. Олигофрен хотел сказать, что он никогда не боялся уколов в психлечебнице на Darkling Street и, если им что-то от него очень нужно, пусть попросят и он отдаст. Бетни смеялся над глупостью этих верзил и не мог остановиться. Слезы текли сквозь прорези маски, его тело извивалось под тяжестью чужих рук. Но досмеяться бедный Бертни не успел, потому что от острого болевого шока лишился чувств.
Преступники подобрали с земли обрубленную кисть олигофрена и бросили ее в пакет, в котором он нес мороженое.
- Майкл, не хочешь пломбир? – вздохнул облегченно мужчина с окровавленным топором, почти с головой заглядывая внутрь пакета.
- Ты же знаешь, у меня пломба расшаталась. Нельзя. И тебе не советую. Перебьешь аппетит. Кристи обещала сварить отличный борщ. – покачал расстроено головой другой. Затем преступники скрылись в кустах, оставив на земле истекающего кровью Бертни.
Когда дурачок пришел в себя, то обнаружил, что находится в комнате с белым потолком и круглыми фонарями. Он лежал на кровати на операционном столе. Над ним столпились люди в зеленых халатах. Их лица прикрывали марлевые повязки. Ближе всех к Бертни было широкое лицо хирурга с равнодушными как лед глазами. Сквозь паутину трубок, капельниц и электрических проводов Бертни смотрел в его глаза и пытался вспомнить, что с ним приключилось за последнее время.
- Он хорошо перенес наркоз, – сказал строгий женский голос за спиной хирурга.
- Как себя чувствуешь, сынок? – спросил спокойно хирург у прооперированного.
- Лучше всех, мистер, – улыбнулся Бертни.- Вы не видели мою маску?
Люди озадаченно переглянулись. Кто-то передал маску Чудовища в запечатанном пакете хирургу, и тот молчаливо положил ее на живот Бертни.
- О, я так счастлив, что она не потерялась, – обрадовался олигофрен, прижав ее нежно к груди. Он все не мог понять, почему правая рука у него стала короче.
- Молодец, сынок. Ты отлично держишься! – похвалил хирург прооперированного.
- Спасибо, сэр, – моргнул глазами Бертни.
- Набирайся сил, – хирург тяжело вздохнул. - Скоро придут полицейские. Мне жаль, сынок. Ужасное недоразумение…
– Даже из самого ужасного, можно извлечь пользу, – улыбнулся Бертни.
- Не понимаю, какую же пользу можно извлечь, если потеряешь правую руку? – не выдержал кто-то за спиной хирурга.
- Как какую? Неужели Вы не догадываетесь, мистер? – расплылся олигофрен в счастливой улыбке. На его глазах брызнули слезы радости. – Теперь я буду левшой!
6 Ночная прогулка
- Серж, скажите, Вы когда-нибудь держали в руках топор?
- О, милая Асти, к чему такие вопросы? Я всю жизнь работал часовым мастером. Мои руки привыкли к болтикам и винтикам, нежели к грубому инструменту, такому как топор, пила или молоток. Хотя, признаюсь, однажды я помогал своей сестре Люси рубить дрова. Занятное дело, скажу я Вам. Ставишь полено перпендикулярно, отпускаешь и одним стремительным ударом раскалываешь его на две половинки. Помню, после этого меня так здорово мучил ревматизм, что доктор прописал укусы африканских ос, но это удовольствие стоило того.
- О, Серж, не знала, что в Вас пропадает талант дровосека. А мясо Вам приходилось рубить?
- Скажите мне предельно откровенно, Вы счастливы, что женились на мне?
- Конечно, милая Асти. Только я до сих пор не понимаю, почему именно выбор пал на меня. Ведь с Вашим неоспоримым талантом и проницательным умом, прекрасной внешностью и хорошими связями и, стоит заметить, отличным состоянием, доставшимся Вам от первого брака, Вы могли бы найти легко кого-нибудь достойней, чем бедного и больного мастера, надоедающего вечерами своими нудными философскими разговорами о времени и механизмах его отражающих.
- О, Серж, ты же знаешь, что я полюбила тебя за то, что ты добрый и внимательный. Вот только не смущает ли тебя, что я была вдовой такой короткий промежуток времени? Я до сих пор чувствую некую вину перед Николя, и даже Учитель упрекнул меня однажды в некой поспешности.
- Время как быстрая река. Ты можешь окунуться и выбраться на берег, а можешь захлебнуться и утонуть. Но никогда у тебя не хватит сил плыть против течения и повернуть все вспять, чтобы исправить ошибки прошлого. Я сам отношусь к времени относительно. Для одних целой вечности не хватит, чтобы принять действительность такой, какая она есть, и пережить даже самую страшную потерю, а другим достаточно одного взгляда, и смотришь, жизнь продолжается, ты снова влюбляешься и творишь, а значит, живешь полноценной здоровой жизнью. А если есть дети… Господи, Асти. Не будьте эгоисткой, я так хочу от Вас ребенка.
- Вы же знаете, Серж, что у меня напряженная работа в театре. Что скажет режиссер, когда увидит меня с животом? Он так рассчитывает на меня, особенно сейчас во время политических баталий.
- К черту режиссера! Пришло время подумать и о нас… Время проходит, и есть черта, после которой будет слишком поздно что-то планировать и замышлять. Ваш режиссер не пропадет, театр не погорит, если Вы на время оставите свое творчество. Там есть другие актрисы…
- Вот, именно, мой дорогой Серж, там есть другие молодые актрисы, менее талантливые, но более хитрые, и стоит мне отступить, мое место будет занято.
- Это же жизнь, милая Асти. Приходится что-то терять, чтобы что-то найти.
- Бедный Николя. Надеюсь, он сейчас в раю… мой бедный Николя. Он всегда был так вспыльчив и бросался в полымя, так и не дождавшись пожарных.
- Ваш бывший супруг поступил неблагоразумно, хотя может быть в XIX веке его поступок и оценили бы. Применять насилие - это не в правилах современного цивилизованного человека.
- О, Серж, разве не Вы еще совсем недавно говорили, что возьмете ружье и пристрелите мужа Вашей сестры? Само насилие жизненно необходимо, так же, как способность дышать и утолять голод. Насилие было свойственно, как и дикому неандертальцу, не говоря уже о животных, так и джентльмену. Отличие только состоит в том, что у современного человека помимо обычных мотивов совершения насилия, таких как месть, чувство наживы, зависть, обида, неудовлетворенность, страх, а иногда просто состояние души, появляется куда гораздо больше поводов это насилие совершать. Я недавно читала в газете, как один человек, наигравшись в компьютерную игру, в которой главный герой ходит по улицам с бейсбольной битой в руке и забивает случайных прохожих с особой жестокостью, решил, что и ему все позволено и так же вышел на улицу, прихватив с собой бейсбольную биту. А чего стоит этот вопиющий случай, когда несчастному мальчику с молчаливого согласия прохожих отрубили средь бела дня руку. И никто, заметьте, не остановил их. Совершая насилие, человек приближается к богу, одинаково быстро, как и созидая любовь.
- Послушать Вас, дорогая, я представляю замкнутый круг, из которого невозможно вырваться ни палачу, ни жертве.
- Любовь возрождается на обломках насилия, Серж, а насилие процветает на обломках любви. Оба этих феномена паразитируют друг на друге и не могут существовать друг без друга. Поклонникам насилия тяготит необъяснимое чудо любви, а поклонникам любви остро не хватает насилия. Простите, что я уж так театрально, Серж. Я вообще, считаю, что Бог, прежде чем испустить дух, сотворил наш мир из хаоса, вдохнув в него ровно столько любви, сколько было в Его больных легких. Чаши весов остаются всегда в одинаковом положении. И если в одном месте применяется насилие, то в другом месте рождается любовь.
- Вы напоминаете мне Ницше и удивляете меня таким неожиданным рассуждением. Пожалуй, я соглашусь с Вами. Ведь бездействие тормозит эволюцию. Любые войны, не смотря на жертвы, давали мощный толчок к развитию. Мир без насилия не может существовать, так же, как и без любви, он будет ограничен и груб. И если Вы разделяете этот мир на два лагеря поклонников, то я убежденный приверженец любви.
- Вы, мой Серж, приверженец любви, но во многом обязаны и насилию. Именно благодаря проступку Николя сейчас Вы лежите со мной в одной постели. А ведь, если бы мой муж не погиб на дуэли, кто знает, зашла ли бы я тогда в Вашу часовую мастерскую в Париже.
- О, Асти, мы лишь можем ускорять или оттягивать события, но избежать их невозможно.
- Вы хотите сказать, Серж, что если это мне предначертано судьбой, то это рано или поздно произойдет?
- Может быть. В этом и состоит вся прелесть нашей человеческой жизни. Мы точно никогда не знаем наше будущее, разве что можем предполагать и догадываться. Бог держит нас постоянно в неведении относительно нашего будущего и в естественном напряжении. Когда же наше будущее становится прошлым, мы лишь разводим руками и заявляем себе, что этого невозможно было избежать. Мы не идеальны, и, как хорошие швейцарские часы, иногда выходим из строя. И даже тогда мы способны отражать на циферблате точное время, пусть всего два раза в сутки, но способны.
- И Вы, Серж, совсем не ревнуете меня к Учителю? Слухи о его невероятных способностях осчастливливать женщин одним касанием руки этим летом достигли апогея. Говорят, он окончательно перебрался из Лондона во Францию. Там стало слишком опасно, а у нас еще жируют либералы. Газеты уже обвиняют его во всех смертных грехах, даже в разжигании гражданской войны в Ираке. Всюду и говорят только о человеке в маске чудовища, который бродит в глухую туманную ночь, когда небо затянуто тучами. Дошло до абсурда. Многие дамы такими ночами выгуливают собачек, а подозрительные мужья следят за ними, не забыв захватить с собой топор, чтобы отрубить эту ненавистную им руку.
- Так вот почему Вы меня спросили, умею ли я обращаться с топором!? У Вас хорошее чувство юмора, дорогая. Представить только: неверная жена, уходящая в ночь в надежде встретить это Лохнесское чудовище, чтобы броситься ему в объятья и испытать непередаваемое наслаждение. После такого наслаждения никто ей больше не нужен! Даже в самом страшном сне благоразумного мужа не приснится нечто подобное. Не знал, что дешевые газеты, в которых журналисты пишут всякую ерунду и, как показывает практика, отлично преуспевают в этом написании, так могут влиять на подсознание масс, особенно в таком интимном вопросе, как сексуальная неудовлетворенность, – улыбнулся Серж.
- А я бы не отказалась. Если Создатель дал ему такой редкий Дар, почему бы его не испытать вместе с какой-нибудь хорошенькой и красивой женщиной? Тем более, особого труда и усилий не требуется, достаточно лишь взяться за руки… После такого любая женщина будет у него на крючке и добровольно с него не соскочит. Без сомнений, он невидимый властелин этого мира, Серж. Но я никак не умоляю Ваши способности… Хотя умом я понимаю, что секс в мои годы не главное, но его всегда не хватает, – и Асти засмеялась.
- Ах Вы, милая шалунья! Придется Вас проучить за столь вызывающую дерзость.
Серж обнял актрису, и они укрылись с головой под одеялом, смеясь и катаясь беззаботно в постели.
После короткой сцены любви она села на край кровати и задумалась.
- Спи, дорогой…
- Ты куда? – удивился он.
- Джерри просится на улицу. Я быстренько…
Жена выскользнула из-под его тяжелой руки, прыгнула в бесшумные тапочки и стала быстро одеваться. Серж повернулся на другую сторону. Боли в спине опять не давали ему покоя.
- Джерри взяла привычку проситься по ночам, – буркнул он, зевая. Принятое перед сном снотворное бросало в дремоту. – Я ее выгуливал сегодня вечером, и она сделала все свои дела.
- У нее что-то с мочевым пузырем, милый. Вы забываете ей надевать комбинезон, а здесь не жаркий Египет. Бедная моя малышка… бедная моя девочка…
Собачка прыгнула на руки женщины и стала радостно тявкать.
- Тише, Джерри, тише, а то дядя Серж рассердится… - шутливым тоном сказала актриса, пристегивая поводок.
Потом дверь, тихо скрипнув, захлопнулась. Серж остался в тишине. Место, где лежала его жена, еще было нагрето и пахло родным запахом ее тела. Он зевнул и попытался заснуть. Завтра утром он планировал пойти на почту, чтобы переслать деньги сестре Люси, которая хотела купить стиральную машину. Серж вдруг вспомнил об Учителе. Его образ угнетающе навис над семейным счастьем дома Качински. Бывший часовых дел мастер знал от Асти, что таинственный англичанин был замешан в гибели ее бывшего мужа, что в начале этой темной истории с дуэлью, возможно, была какая-то интрижка, о которой Асти благоразумно умалчивала, и все это выводило Сержа из равновесия. Он перевернулся на другой бок, но тревога в его сердце усиливалась.
Он быстро оделся и вышел следом во двор. Стояла прохладная туманная ночь. Асти обычно выгуливала свою собаку во дворе дома, но здесь никого не оказалось. Мужчина отрыл калитку и вышел на безлюдную улицу. Иногда проезжали машины, освещая его озадаченное лицо желтыми фарами. Через дорогу был небольшой городской сквер, в котором власти разрешали выгул собак с условием, если хозяева будут убирать за своими питомцами.
«Может, она ушла туда?», - подумал мужчина и перебежал дорогу. Тревога усиливалась. Обойдя весь сквер и пройдя пару кварталов, Серж встретил несколько одиноких женщин, выгуливающих собак, и, так и не найдя собственную жену, повернул назад к дому. На встречу ему шел человек в шляпе и черном плаще.
- Доброй ночи, месье. - поклонился он Сержу, приподнимая шляпу, и сухо сказал: - Удачной охоты!
Серж кивнул и пошел дальше. Ночные разговоры с неизвестными в его планы не входили. За спиной что-то тяжелое с глухим звоном ударилось о брусчатку. Серж оглянулся и увидел, как неизвестный поднимает выроненный им предмет, в очертаниях которого можно было угадать топор. Серж испугался и поспешил домой. Перед калиткой их дома он едва перевел дух и отдышался. Когда он зашел в спальню, то увидел спящую жену и лег тихо рядом.
- Где Вы пропадали, Серж? Вы такой холодный. – Сонным голосом спросила Асти и обняла мужа.
- Смотрел на луну… - буркнул он и отвернулся в сторону.
7 Выбор топора
На следующее утро бывший часовой мастер пошел на почту и перевел своей сестре деньги. По дороге домой его замучил ревматизм, и Серж вспомнил о своей мастерской, в которой провел большую часть своей жизни, работая скрупулезно над починкой часов. На сердце стало тоскливо. Он сел на автобус и доехал до Place des Vosges (Площадь Вогезов). Теперь на месте мастерской албанцы открыли чебуречную, сохранив часть атрибутов и даже старое название «У Сержа». Зайти он туда не решился. Ему стало немного не по себе. Грустный и отрешенный бывший мастер прошел мимо, как вдруг остановился, заметив очертания знакомого лица. На фонарных столбах висели афиши и театральные анонсы. Серж узнал фотографию своей жены. Подойдя поближе, его тревога только усилилась. Режиссер Пьер Ля Рюш снимал спектакль под названием «Волшебная рука чудовища или животная страсть одной парижанки».
«Подумать только, я даже ничего о ней не знаю», - подумал Серж о жене.
Он поймал такси и отправился в театр. Подойдя к театральной кассе, Серж спросил билет на спектакль своей жены. Оказалось, что представление пользуется бешенной популярностью у зрителей, идет второй сезон подряд и что все билеты на ближайшее выступление проданы. Кассирша заметила, как сильно расстроился Серж. У нее был запрятан один билет для своей знакомой.
- Остался в наличии один билет, месье, – пожалела кассирша Сержа, - К сожалению, только на галерке.
Но бывший часовой мастер отрицательно покачал головой. Тревога и сомнения нарастали. Он вдруг вспомнил, что недавно Асти принесла букет желтых роз, хотя клятвенно обещала ему не брать цветы от поклонников.
- Посмотри, они такие красивые, - улыбнулась жена тогда. – Желтые розы – мои любимые цветы.
Ноги сами понесли его в хозяйственный магазин.
- Скажите, у Вас есть хороший топор? – спросил он продавца.
- Конечно, месье. Вам топор для рубки дерева или мяса?
Серж запнулся о какие-то поставленные ведра, и те звонко покатились.
- Для мяса…
- Вы знаете, месье, для рубки мяса остался последний, с треснутой ручкой. Уцененный. Вы будете брать?
На этот раз бывший часовой мастер кивнул утвердительно.
8 Спектакль отменяется
Под мостом медленно плыла баржа с ржавым песком. Пьер Ля Рюш стоял на мосту через Темзу и смотрел вниз. Он увидел, как на самой вершине этого песчаного холма стоит человек, одетый в длинный темный плащ с капюшоном, как у католических монахов. В какой-то момент этот человек повернулся и посмотрел на мост. На его лице была ужасная резиновая маска чудовища, и Пьер, как от удара, током отпрянул от перил. Он невольно вспомнил скандальную историю, будоражившую вот уже почти год две столицы мировой цивилизации и культуры.
- Эй, девчонки, прыгайте ко мне! – кричал Монстр зевакам.
Несколько девушек с моста стали в ответ махать ему руками и звонко смеяться. Кто-то из ворчливых прохожих пообещал вызвать полицию, но человек снял с себя маску и показал всем свое расплывшееся в глупой улыбке лицо подростка.
- Ну и шутки, - выругался про себя режиссер и покрутил пальцем у виска.
Шутник заметил недружественный жест Пьера и озорно пригрозил ему. Только сейчас режиссер увидел, что правая рука человека на барже отрублена по локоть.
Этим утром режиссер только что прилетел из Японии, где заключил удачный контракт на проведение гастролей и сразу ринулся подписывать следующий на Туманный Альбион. Вся эта затея с продажными журналистами удалась на славу. Достаточно было несколько статей в желтой прессе о таинственном Учителе, который надевает на себя маску чудовища и рыщет ночами в поисках неудовлетворенных одиноких дамочек, чтобы сотрясти и без того больное до слухов общество и вызвать небывалый интерес к этой истории. Теперь от Пьера требовалось лишь осторожно и по-тихому собрать все жирные сливки: запатентовать пьесу и собирать аншлаги по миру. Асти была поистине великолепна, и он был так доволен ее последним спектаклем, что даже подарил ей цветы, что никогда прежде не позволял с актрисами. Он был во многом обязан этой умной и красивой женщине, и ее несомненный талант из пустяка делать фурор был как нельзя кстати. Она помогала ему писать эту хитрую пьесу, делилась с ним личным опытом и была щедра на советы, а он взамен обещал ей навечно эту главную роль и сделать звездой мировой сцены.
Перед деловой встречей с лондонскими импресарио он решил прогуляться по городу. Он шел, погруженный в свои грандиозные планы на будущее, когда мимо пробегал мальчишка-газетчик, выкрикивая последние новости.
- Свежие новости, свежие новости «Лондон Таймс». Российский олигарх скупает земли Лондонского Аббатства. Кто остановит русскую агрессию. Иран снова отрицает Холокост. Холокост снова отрицает Иран. Кому выгодно молчание Ватикана. Курдские сепаратисты захватили Стамбул. Почему Вашингтон взрывает Кавказ. Каучуковая промышленность процветает. Куда выгодней вкладывать инвестиции. Кризис в банковской сфере. Зачем банкам лицензия на отмывание денег. Аляска отделяется от США. Как эскимосы делят нефть. Спектакль известного режиссера Пьера Ля Рюш отменяется. Трагедия в Париже. Отставка мэра Йорка. Кто подставил консерваторов.
- Эй, - окликнул Пьер мальчишку и купил газету «Лондон Таймс».
Режиссер развернул газету и пробежал глазами по нужной статье. Его лицо побледнело. Он перечитал еще раз и только тогда понял окончательный смысл прочитанного.
«Одна из красивейших женщин мира, талантливая актриса, известная театралам под именем Асти, была зарублена в собственном доме на Бульваре Роз своим вторым мужем г-ном Качински. Мистер Качински сам сообщил полиции о содеянном и был немедленно арестован. Мотивы убийства выясняются. Редакция газеты, как и миллионы наших читателей скорбим и приносим свои соболезнования родным и близким погибшей. Похороны состоятся на родине актрисы в России».