Нехотя протягиваю рюмку с русской водкой навстречу фужеру с шотландским виски и бокалу с французским коньяком. Сегодня в этом доме я случаен. Хотя, и долгожданный гость – тоже я. Долгожданный, но случайный.
Она-то, скорее всего, так не думает, но на самом деле, все именно так. Мы сидим втроем за одним столом на ее кухне: Она, я-Случайный и я-Гость.
Не было ни какого повода встретиться, просто мы со мной случайно проезжали мимо ее дома, увидели свет в ее окнах, и, не сговариваясь, едва успев показать поворот, свернули в узкий проулок, сразу после столба направо. Громко прокатились по рельсам, и, не найдя свободного места во дворе, припарковались кое-как, лишь бы не подпереть никого, не загородить никому проезд и не оторвать никому бампер.
Она обрадовалась. Мы оказались кстати. Заболела приходящая няня. Рано-рано утром, так, чтобы не опоздать на свою важную, преважную работу Она отвезла свою маленькую дочку к тетушке за город. Погода к концу апреля только наладилась по-настоящему, настолько, что ребенок получил возможность бегать по молодому газону без колготок и памперсов. Только что наступил вторник, и было совершенно неопределенно, заболела няня или просто решила тоже не пропустить весну. Тетушку это обстоятельство вполне устраивало, и раньше выходных расставаться со своей ненаглядной внучатой племянницей она ни чуть не планировала.
За последние два с небольшим года Она привыкла к тому, что ее пушистая сладкая капелька каждый вечер где-то рядышком пыхтит в своих игрушках или сопит рядом под одеялом, дослушивая вечернюю сказку. И вдруг, очутилась в своей квартире одна в компании глупого телевизора, сердитого холодильника и сомнительных телефонных уверений тетушки, что у них за городом все хорошо. А именно: трава зеленая, небо синее, а дочка сытая и довольная без всяких капризов и истерик уже лежит в кроватке с закрытыми глазами и, по всей видимости, собирается спать.
Жизнь в квартире остановилась и замерла. Нет ничего рядом, и ничего не происходит.
Она стерла с лица скромный, подобающий занимаемой должности, макияж, открыла холодильник, посмотрела на приготовленный няней еще вчера завтрак, которому не суждено было стать съеденным утром по причине спешки, поковырялась в заготовках к обеду, перебрала фрукты, овощи, сок с молоком, и ничего не захотела. Закипел чайник. Она полезла за чем-то в старинный, позапрошлого века, буфет и натолкнулась на початую бутылку французского (а какого же, скажете вы, еще) коньяка. Секунду посомневалась, взяла ее, и, впялившись в чайный и кофейный сервизы, уже не на одну секунду впала в ступор: чай или кофе?
Почти забытый ею тонкий аромат кофе и коньяка, втянутый слишком жадно и глубоко, моментально задел в мозгу какой-то крючечек. Крючечек соскочил со своей петельки, дверца воспоминаний распахнулась, и прошлое хлынуло в настоящее грозовыми потоками слез, которые она даже и не подумала сдерживать, а напротив, радовалась им, как настоящей весенней грозе и утирала их дочкиными колготками, сушившимися под окном на батарее.
Она достала из сумочки в прихожей сигареты, открыла окно и закурила, поймав себя на мысли, что уже три года не открывала вот так на кухне окно настежь и не наливала в кофе коньяк, и не плакала. Три года!
Пока курила, кофе остыл, и коньяк из него выдохся. Она затушила в баночку из-под яблочного пюре сигарету, поднесла кофейную чашку к самому носу, понюхала и, на этот раз, не ощутив ничего нового, разочарованно водрузила ее обратно на подоконник. Снова полезла за чем-то в буфет, снова натолкнулась на коньяк, снова на секунду задумалась. Перевела взгляд на сервант, тоже старинный и тоже позапрошлого века, и на коньячные бокалы в нем. Закрыла буфет, выплеснула остывший кофе в рукомойник, снова закурила и увидела в окне, как странный старый автомобиль чертометом влетает через трамвайные рельсы во двор, едва не зацепив ее новенький джип, безмятежно «дрейфующий» на причале прямо под окнами.
В гостиной громко закряхтел старый, еще проводной с круглым номеронабирателем, телефон. Она бы о нем давно уже забыла, если бы не счета, которые регулярно появлялись до десятого числа каждого месяца, и которые Она с таким усердием выискивала возле почтового ящика в горах рекламной макулатуры.
Оставив дымиться в баночке на подоконнике недокуренную сигарету, сетуя на то, что забыла зарядить мобильный, который, видимо, где-то в углу тихонько сдох, Она по привычке, чтобы избежать сквозняка, плотно закрыла за собой кухонную дверь, и уже приготовилась услышать в трубке последний на сегодняшний день доклад усердной тетушки. Где-то в подкорке буравило мозг чувство вины за сегодняшнее свое вынужденное послабление и запах табака изо рта.
- Привет, - прозвучал, вместо тетушкиного, наш, знакомый ей до боли голос.
Она улыбнулась. Машинально повернувшись лицом к зеркалу, поправила прическу, закусила губу, чтобы выдержать паузу. Но не сдержалась и через секунду откровенно радостным голосом выпалила:
- Привет. Ты где?
И вот мы здесь.
Я-Гость пьет захваченный мной из машины виски, взахлеб хвастается своими давнишними достижениями и дико сокрушается о потерях последних лет, проклиная всеобщее хамство и мировой финансовый кризис. А я-Случайный просто смотрю в ее глаза и молча пью водку, ни о чем не думая, ничего не вспоминая и уже давно ни на что не надеясь. Просто наслаждаюсь моментом, молчу, пью водку и смотрю в ее глаза.
Потом, уже у себя на кухне, пьяные я-Случайный и я-Гость до хрипоты спорим, как всегда, не желая слышать друг друга, и, как всегда, спорим не о мелочах, а об огромном, важном и вечном… В конце концов, договариваемся, что мы живем в параллельных мирах, и что все равно нам никогда не понять друг друга.
В мире меня-Гостя главное – кем ты работаешь и на каком автомобиле ездишь. А ум там измеряется количеством денег и обеспеченным будущим потомков.
В мире меня-Случайного главное – любовь, душевная гармония, творческий порыв и жизненный опыт, основанный на ошибках. А потомкам, по мнению меня-Случайного, достаточно моего доброго имени и всего того, что я сделал за свою жизнь, этим самым именем подписанного.
Обнявшись, заканчиваем на «…ты меня уважаешь…» и мирно засыпаем, наконец-то слившись воедино. Только сон нам дан один на двоих. До утра мы – одно единое целое – я.
Я сплю. И снится мне женщина. Я взрослый и мудрый, но та женщина совсем взрослая и совсем мудрая.
Говорю ей:
- Я был сегодня в случайных гостях у той, которую люблю и с которой меня разделяет пропасть. Мне было у нее хорошо, а теперь я опять один, и мне опять плохо.
А она мне вответ, как-то через сомкнутые губы, но очень ясно, так, что каждое слово в мозг, как стрела из лука Робина Гуда, одна в другую и точно в десятку:
- Все мы в этом мире случайные гости. Приходим одни и уходим одни.
- А что в этом мире главное? Вы знаете? – спрашиваю.
Отвечает:
- Все главное.
А я не понимаю еще больше:
- Есть же много чего лишнего в этом мире?
Говорит:
- Нет.
- А, в чем смысл жизни, Вы знаете?
- Смысл в том, чтобы найти гармонию, баланс между всем.
- Но я не Бог, я не могу владеть всем.
- Ты и есть - все. Владей собой.
- А как же любовь?
- Любовь там, где жизнь.
- А где жизнь?
- Везде.
Я проснулся, оделся, выбежал на улицу, поймал такси, купил в ночном павильоне букет белых роз, успел до рассвета в ее двор, прижал букет щеткой омывателя к стеклу ее джипа под ее окном и пешком пошел оттуда сразу на работу. Ноги стереть о шпалы я не успел потому, что вскоре меня догнал и подобрал первый трамвай с сонным вагоновожатым. Глядя на просыпающийся и плывущий в теплых чистых волнах весны город, я вдруг почувствовал, что я не один. И, что я – одно. Я целый, единый и совсем не одинокий живой, любящий и любимый. Молодой, не самый глупый и не самый бездарный человек в этом мире.
А главное – во мне гармония.