;Огненный платочек»
Первая часть.
1.
Пятница.
Итак, меня выписали из ПКБ № 4 имени Ганнушкина. Меня прозвали там ;Димкой- невидимкой;. В периоды осложнения я был ;тайным агентом Ганнушкино; или Президентом 23-го отделения. Это когда ещё был Валера-белорус. Он был смешливый. Меня разыграл на 1 апреля, мой профессиональный праздник.
Писать получается плохо, поток сознания. Сколько эмоций я пережил, что выдержал, какие страхи и тревоги! А всё от любви и ради любви.
С чего же всё началось? Вопрос не праздный, вопрос точный лихой, как лихи все вопросы психиатров.
Кто такая Анастасия Дружко? Кто великая блудница, а кто суженная мне православная девушка-мистик? Кто грешник, а кто блажен, и можно ли применять эти эпитеты на себя?
Невозможно написать историю болезни, если это твоя болезнь. Но я всё же попробую. Повесть обо мне, моих страхах, моей любви и ещё две ноты праовславной литургии.
С чего бы начать? Начну с греха. Пусть читателя не смущает маленькая исповедь, жалкая копия Августиновой.
2.
Мне исполнилось 20 лет. Я тогда вырастил усы, и на фотографии нового паспорта получился маленьким фюрером своей коллекции неофашистских песен. На день рождения два друга, бывших одноклассника, подарили мне каждый по презервативу. Это бонус, так сказать. Основной подарок был инфантилен: коробка пластилина, дань уважения моему скромному хобби. Мои целомудренные фигурки были облиты кислотой скверны.
Как два ружья на сцене всегда стреляют, так два презерватива в кармане похотливого юноши вынуждают его наполнить их белёсым содержимым. Но я не дался, я выбросил их, зловещие вещи. Однако похоть во мне зажглась неимоверная. ;Пора, пора, пора!; А что пора? Я и сам стесняюсь об этом писать.
Летом 2006 г., 12 июня если быть точным, в середине дня я совершил смертный грех блуда с забавной профессиональной проституткой. Она стала моим другом, а потом врагом №1. Но не будем торопить события.
Она была Жанной для клиентуры, Светой по паспорту, Юлей для друзей. Мне довелось знать только две её испостаси (её паспорт мне нафиг не нужен). Она была Жанной Dark, но луч света от настоящего имени ещё что-то спасал в ней.
3.
Посвятим эту главку Жанночке. О, она знала толк в мужских удовольствиях. Как со всем первым, мне повезло с первой женщиной (с первым всегда всем везёт). Но как же грубо я к ней отнёсся. Я такой ханжа и такой бесстыдник. Господи, прости меня!
Что за рука толкает меня писать о ней? Не бес ли это пишет за меня?
Жанна умела выкручивать своё тело, своё нутро так, чтобы я максимально был удовлетворён. Она и сама сожалела, что развращает меня, такого чистого и глуповатого.
– Я боюсь.
– Он же не боится, – ответила она и сделала мне то, что ;Кама-сутра; называет ;аупариштакой;.
Мне было неловко её унижение, и я нежно гладил её по голове, в пышных каштановых волосах растворяя свои ладони, – будто сестру, которой у меня никогда не было.
У меня что-то ;получалось;. ;Хорошо получается;, – сказала блудница в порыве купленной страсти (ещё бы! – этот мальчик уже многое повидал в порно, многое пережил, обнимаясь с подушкой). О Господи, прости мою душу. Ведь всё написанное - это упоение грехом! Хотя...
Видите, как я наловчился нормировать свой родовой инстинкт и свою веру: всё на точных весах. Пределов я больше не нарушу.
Я не хотел грешить, но вся обстановка подвигла меня на это. Дело даже не в "драгоценных" подарках двух школьников-пошляков. Порнофильм по ;РЕН-ТВ;, просмотренный перед сном на квартире новой семьи отца, город первой любви (Иркутск), отчаянье бесконечной утраты, молодо замешанные гормоны в крови. И ещё я бы сказал так: приступ одиночества в безмамном населённом пункте.
Жанна Юлианова и её полуобнажённая коллега-блондинка считали, что я не раскаюсь... А я вот взял и раскаялся. Ни чай, ни кофе не спасли меня от депрессии из-за нарушенного святого принципа жизни: не обижать женщин. Хотя женщины и не обиделись, всё же я грязный мерзавец: разве на это мне мать деньги давала?!
Когда мать переоборудовала ванную комнату в нашей московской квартире, я лежал полудохлым ленивцем от спазмов совести и уныния.
И я посмел ещё и ещё звонить Жанне по межгороду. Видите ли, я влюбился в неё, расчитывая, как и один из персонажей Гоголя, спасти честь бесчестной, спасти как в фильме ;Красотка;, спасти хотя бы одну падшую женщину.
Неудивительно, что эта авантюра не удалась. Меньше бы афёрности.
5.
Итак грешник есть. Что там у нас ещё? Кажется, праведник. Сложно сочетать их в себе. Пробовать нам, однако, не в первой.
Когда я болел совестью, был расхлябан, то вдруг в одну из ночей мне приснился Спас Покрова на Нерли, церковь среди поля с отражением на водной глади. Я знал, что нуждаюсь в прощении. И нужда эта была хуже таёжного голода.
(Россия не тайга, нам медведь не нужен: ха,ха).
И Церковь Христова приняла меня. Мне была нужна только одна религия – религия Любви – Православие. Любовь к женщине, т.е. любовь к единственной, и любовь христианская во мне чудным образом перемешались. Плюс я посетил лекции г-на Кураева. Красота женщины не должна уступать красоте православного храма. Эстетика!
Копты, Евангелие, русские эмигранты ХХ века – всё это стало новой, уже целомудренной страстью.
6.
Храм Адриана и Наталии на Ярославском шоссе. Красные стены, черные купола. Византийский стиль. Работа серебряного века. В советские годы продолжал активно работать (пережил существование города Бабушкина).
Мне улыбнулась Мария с ;Благовещенья; на правом своде, и я понял, что ещё сохранил святость отношения к женщине, что не всё ещё разворочил коловорот моего разврата.
Там же на Троицу, когда храм богато украсили зелёнью травы и ветками молодых берёз, я вступился в православный молодёжный кружок. Там у меня появились добрые друзья, никогда не унывающие (уныние – страшный грех, самый страшный).
Эта повесть не называет имён, но некоторые характеристики я всё же даю. 1) Лидер кружка был некогда членом секты "Белого братства", 2) его друг бывший наркоман, 3) мой, как оказалось, сосед по двору, который увлекается программированием и Одоевским. Были там и девушки: одна певица, гуляющая с бывшим хулиганом и развратником (не путать со мной!), другая счастливая пара, коей венчание я застал ещё до болезни; оба они странной национальности: клуб в целом считал, что они какие-нибудь копты; была там и одинокая молодая мать с рыжими волосами, которая очень заинтересовала меня: Наташа.
Именно между Светой и Наташей я думал сделать истинный христианский выбор будущей жены. Мне так хотелось спасать женщин. Но какую я смогу спасти и какую именно, я не знал. Меня самого спасать надо было.
В целом клуб очень смахивал на секту с тем лишь отличием, что это был всё-таки православный клуб. Было добро и радость, не было одинокости апокалипсистов. Не было злобы на "мир", лишь лёгкая критика.
7.
Подходила осень. Надо было начинать учиться. Меня обвиняли в слабоумии, а я наоборот был слишком умён: отец – профессор, дед по матери – академик. Не даром я ещё числюсь на философском факультете МГУ. Мой лечащий врач, грек по национальности со стажем в три года, был этому очень удивлён. "Просто пошёл и поступил", – объясняла ему мама. Мой факультет и стал преткновением моей белзни: мне нужно было вернуть разум в целости и сохранности. Философия – моё призавние и моя профессия. На что я ещё гожусь? На курьера или гардеробщика, не больше.
Но философия и "заела" мои мозги. Особенно ненавидимый мною Фрейд и любимый мною (в известном смысле) Владимир Соловьёв. Меня интересовала философия именно половой любви. Хотя страсть к познанию мне знакома еще со школы, эротический гений во мне всё-таки жил. И живёт. И будет жить!
Эротика православной архитектуры, вот какой я только что выдумал скандал. Скажут, что я – второй Розанов. Нет, не верьте бреду и слухам. Я другой человек, я Дмитирий Дмитриевич Гендин 1986 года рождения (чуть не написал 1096 г.). Во мне есть что-то от Букина и что-то от любимого (всё в том же смысле) Набукина, я должен это признать.
От кого я прячусь за скобочками?! Не линзы ли это из-под моих очков?!
8.
Теперь я не суицидник, не гей, не скотоложец, не наркоман, не извращенец, не блудник, не маньяк, что самое главное. А мысли бывали всякие. В том числе шальные и случайные. Кто ж даст мне топор, если я и дров нарубить не умею? "Маньяк-пацифист – это что-то новенькое". Прощу только помнить, что частица "не" не тождественна словосочетанию "больше не". Голубым самоубийцей и животным из стайки homo я точно не был. НИКОГДА. Может что-то типа мегаломании, робости и злобливости? Экстравагантная интроверсия. Ласковый и добродушный маньяк.
Синдром Клягиной-Гендина? Так это называется.
Я человек. Я такой же как все. Я только хочу быть любимым, любить наиболее нежно. Моя голова довела меня до сущего ада на земле, который лишь по мере лечения оборачивается раем. Всё горе от ума. У меня его слмшком много. Я философ с 4-го класса. Я не Ленин.
Философия проникла в мой мозг, прошла по сосудам в кровь и подогрела сердце. Я влюблён в политика и эротика Платона, этика и биолога Аристотеля, в христианского рыцаря Беркли и в математика Николая Кузанского. Философия Индии и Египта, – я ем всё, я голоден: если нет познания, если нет философии, то я задыхаюсь. Философия – это тот родник, который не может закончится, и пить из него можно всю жизнь, так и не утолив вопроса о смысле жизни. Я хочу всё прочесать, всё съесть в философии, прочитать интересное и написать своё. Философия, философия, философия; я хочу, чтобы сама моя кожа наполнилась философией. Философия – это ночная муза, любовница любого гения.
Наука наук, стержень религии, советница искусства, образ жизни. Каждым своим вдохом я ощущаю философию. Так бывает, когда от обилия мысли ты отвлекаешься, но философская дрёма ещё час не отпускает тебя. Философия – это сестра радостного одиночества. Нет ничего лучше одинокой вечерней прогулки под ручку с философией.
Кого я больше люблю: девушку (если бы она у меня была) или всё-таки мудрость? Я и сам не знаю этого. От таких вопросов голова болит.
9.
Так как же я умудрился попасть в ПКБ №4 ??? Спокойствие, друг-читатель, не будем торопиться. Давайте не будем ехать на ржавой вагонетке туда, где и рельсы-то ещё не проложены. Давайте уважать показания "шпиона из Украины".
Была зима. Ударили Крещенские морозы. Пирожное храма Василия Блаженного решили сдобрить белым зефиром снега. Но холодно не было.
Было тепло на душе. В храме Адриана и Наталии нас брызгали холодной святой водой. Я лишь повторял: "Иордан, Иордан". Батюшка, отец Фёдор, так дерзки и яростно брызгал, что долетало и до хора. После литургии я с друзьями стоял за святой водой. Потом отнесли воды мальчику-инвалиду Саше. Помогли сделать уроки, пообещали подарить ему книгу Грина - феерию «Алые паруса». Это обещание мы так и не выполнили.
В тот же день, переходящий в радостные сумерки, мне позвонила девушка Люда (из Иркутска по месту прописки), сказала, что ей и её подруге негде жить в Москве; дедушка сильно пил спиртное на радостях от такой встречи (как и мой отец в прошлый раз, когда я посещал город первой любви). Запой - дело музыкальное, творческое. Сколько сказок и небылиц можно услышать от пьяного. Но с ними сложно жить (моя мать развелась с отцом из-за водки, которую он употреблял алкометодически).
Девочек мы приняли. Вторую звали Алёной, она была посмуглее. Они паниковали все свои каникулы в Москве. Алёна была нежинка, не дошла даже до смотровой площадки близ Главного Здания МГУ. Снова на поезде она ехать не могла: спина болела. У Люды (снежинки, судя по шубке) же больное сердце, и она не могла лететь самолётом. Ситуация была драмматургическая.
Я решил поведать свою первую любовь, но более понимал, что всё это шанс закадрить Люду, а не заслужить сердце Маши. Я отправился с Людой в Иркутск. Месяц был Январь!
10.
В Иркутске я мало жил у отца, больше в семье Люды. Семья приняла радушно. Ещё бы! Такое геройство. Я подарил ей mp3'шник, я проводил её, я показал ей Москву, я снял про неё фильм. Однако всё оказалось тщетным. Любви моей она не хотела. Перед отцом её стыдно: я не смог сразу узнать Чапаева по фотографии (мой герой — это Джэк Воробей). Правда брату её помог написать сочинение по литературе на тему берёзки у Есенина. Это пленило больше Серёжу, чем Люду. Какая-то Чапаевская пустота творилась в их общажном уголке. Но это и была семья, о которой я мечтал всю свою жизнь. Жениха точно им не хватало: такие склоки устраивали. Семья — как СССР в 1990 году: авось не развалится
Первая любовь тоже закатилась, как закатываются вниз кумиры прежде, чем их сжигают в своих сердцах. Я подарил Маше Клягиной серебряный кулончик с овечкой. Для неё, для Маши 7-е апреля значило не Богородицу с её благовещеньем, а знак зодиака. Православные храмы она считала пошлостью, а литургию — стадным инстинктом.
Верой мы тоже не сошлись; возможно, даже потому, что она долгое время была для меня божеством в юбке (точнее в килте).
Ах, как приятно проливать слёзы на мягкий вечерний январский снег Сибири, когда единственные друзья — это фонари света (совсем, совсем не красные!). Сбылась мечта идиота: я походил под её окнами в сумерках города.
11.
Если бы ни эта Люда и ни это путешествие на поезде "Амур" в Иркутск после сессии, всё бы наверняка обошлось. По крайней мере, та говорила мама. Но болезнь возникла еще до весны, мы невовремя её поймали.
Симптомом к тому были мои "электрические (анатомические сны)". Это осенью. После чтения Библии особенно. Сны эти напоминали мне мой мозг, хаос в голове, присутствие моей смерти. Если бы я вовремя не просыпался, я бы умер. Однажды даже приснился голос и приказал: не звони ей, не звони ей. Кто это шептал: ангел или бес?! кому е й ? Жанне или Наташе. Или обеим...
Второй симптом - это уж, конечно, моё безумное письмо Люде, текст которого сочетал целомудрие, но и много было аналогий с химией как наукой. "Я — углерод в метане семьи Поповых". Ладно не будем о грустном. Не будем больше бредить. Менделеев — не гений в области сводничества.
Безумие началось. Как же его теперь побеждать. Я стал чувствовать себя мессией, раз так горько всё было на личном фронте.
На каком-то сетевом портале меня спросили, готов ли я взять на себя все грехи человечества, "всё зло мира". Я сказал: ДА. Я даже не задумался о том, что всё это уже сделал сам Христос. Я мнил себя коллегой Христа, его правой рукой. Маша Клягина или Люда или Наташа или Света не могут не полюбить Христа (или Мухаммеда - не важно). "Богом стать просто, если уже не в мочь". Эхнатон искал свою Нифертити. Вазве можно не любить Бога, т.е. Меня?..
Своей секты я не созвал, но как-то органично питался православием. Неофит, а уже в Христы! Литургии до поры до времени спасали меня от депрессии. Одна литургия давала эмоций и мыслей на всю неделю: бодрость и только бодрость. Желание жить, желание быть человеком.
Но с другой стороны это означало тяжелый неофитский фанатизм. Христа давно распяли, куда уже тебе, Димочка, лезть в это дело такому грешному! Я всё же полез.
12.
На исповеди, точнее, после исповеди (тайн мы не разглашаем) о. Клавдиан сказал мне, что свою будущую жену я встречу на Сретенье в Сретенском монастыре Москвы. Терпения мне не хватило и я уже в этом году поехал к ней. Сртетерье вот-вот закончилось, я подумал, что уже можно ехать. Хотя я был грязен грехами, Пасхи-то ещё не было.
По дороге в Сретеннский монастырь я познакомился с тремя симпатичными девушками, но они по прозорливости не должны были стать моими: ни одна из них. Некоторые так спрашивают: а как пройти в библиотеку? Я спрашивал "как пройти в Сретенский монастырь?"
Там я увидел её. У неё был узор фиолетовый на шапочке. Лицо было похоже на моё. Я выбрал её. Но не успел подойти. Она убежала, а я задержался с одним парнем, которого знал до этого (приходил в наш приход). Он-то мне и показал фоторепродукции плащаницы, которой укрыли Христа после распятия.
Мы с ним обсудили физику света, фотопроцесс, а по дороге ещё раз пропустили девушку, которая просто гуляла в местах близ Лубянки. Так юноша отвлёк меня от будущей жены, что, может, и к лучшему, ведь тогда моё тело принадлежало блуднице, а не Христу.
13.
Нет, я не был православным фанатиком. Частью своего обращения я обязан сатане, частью своей племяннице, которая стала евангелисткой. В полемике с ею я узнавал Православие. Сатана из книги Булгакова тоже приложил сюда руку, мою руку, которую я одно время даже не считал частью себя, но отдельным существом. Так или иначе меня крестили в 15 лет, после первой госпитализации в "Пятнажке" (ПКБ № 15). Я тогда верил в ведьм, чертей и т.п. Одна девушка (Катя) с черными волосами, черными глазами, черной одеждой, черными ногтями (видимо девушка-гот) убедила меня в том, что она ведьма, я и поверил (сказала, что мой знак - золотой бык, угадала имя любимоей; слово "Аня" я начертил тогда перед входом в наш корпус 22-го отделения). Бред усилился: кто же я, как не Мастер у Стравинского. Тогда Нина Дмитриевна откачала меня коаксилом.
Не живите уныло,
Не жалейте, что было,
Не гадайте, что будет,
Берегите, что есть.
Таков был лозунг моей первой госпитализации.
14.
Второй раз лечился уже в Ганнушкино. Это была первая провальная сессия и потерянная навсегда первая любовь. Я был одиночка из одиночек. Это была операция по вырыванию сердца и замене его на новое - алюминивое. Я больше не мог любить Машу Клягину. Не мог, но настолько привык к ней, к этой любви, что сложно было рушить целый мир воздушных замков.
На этот раз меня откачали солианом и паксилом. Лечение было платное.
И вот снова больница Ганнушкина. Родная больница. Я уже, кажется, знаю там всех. Сейчас прохожу на своём полустационарном пути и встречаю старых знакомых сестёр.
Какое тут было стихотворение на уме? А вот какое:
Живо, здоров, лежу в больнице
Сыт по горло, жрать хочу,
приходите ко мне в гости, я Вас видеть не хочу.
15.
С чего всё началось в этот раз? О, это вопрос не из лёгких.
Шли дебаты перед выборам президента (победил Медведем, который даже в дебатах не принял участия). Я же возомнил себя истинным телеведущим, который сможет задавать истинные наводящие вопросы, уметь не ссорить публику. Я трижды хотел пройти в Останкино, меня отсылали, а в конце концов меня выгнал мент.
Я шёл как не свой, огорчённый. Прогуливал же. И вот встретил ещё одного прогульщика, который шел в банк брать кредит на образование (я учусь бесплатно). Мы с ним обменялись любезностями и разошлись каждый в свою сторону.
Второй встречей был старичок. Он просил милостыню, держа в руке монеты допетровских времён. Эти монеты он бы продал мне, если бы я сразу предоставил ему всю свою стипендию. Благо тогда я не знал, где находится ближайшее отделение сбербанка. Дед серьёзно полагал, что его монеты помогают мужчинам во всех делах: от самых вышних до самых чёрных. Я купил ему соку и пакетик с кофе. На этом мы расстались.
Он был мошенником, а я посчитал его за стойкого марксиста.
16.
Третьей встречей того незабываемого дня была старушка, которая не хотела менять свою сумку на мой новый рюкзак. Она пожаловалась мне на внука, юного прелюбодея, у которого ;из-за девушек; проблемы с учёбой. Отец его был убит кем-то, когда какие-то знаки вывели его из метро. Эта история насторожила и испугала. Я дал ей свой номер телефона, сказал что в учёбе внучку мог бы помочь (не даром же я студент МГУ дневного отделения).
Четвёртой встречей был отрок. Он был молод, и его очень интересовала политика, судьба нынешней России, например. Я его консультировал всю дорогу в автобусе, после чего проводил чуть ли не до дома. Он сказал мне, что Зюганов и Медведев вместе ездят смотреть и учиться каким-то русским единоборствам. Суть этих единоборств — направить энергию нападающего против него же самого. Об этом виде единоборства рассказывал мне мой старший брат когда-то. Когда я распрощался с отроком мне позвонили из милиции и велели явиться на задание. Я почувствовал себя Бетмэнои или Чёрным плащом.
17.
Именно в милиции я второй (после Церкви) раз раскаялся в содеянном с Жанной. Я думал это будет явка с повинной, но это оказался лёгкий фарс. Меня тут же представили всем незамужним сотрудницам отдела, хотели познакомить. Против меня и таких как я в России статьи нет!
Тогда они сделали мне предложение от которого я не сумел отказаться. Они назначили меня тайным агентом.
Как сказал Мишель, глава комнаты милиции: ;Падшая женщина ещё может родить, а вот наркоманка — уже нет!;
Мы договорились, что я буду помогать им разоблачать наркомафию, и на этом моя душенька может быть спокойна. Но позвали они меня на дело ловить торговца порнографией. Я делал контрольные закупки и давал показания, меня обыскали при двух понятых с надписью ;РО» на сердце. О-о-о, тогда я чувствовал себя настоящим Шэрлоком Хомсом в Скотленд Ярде. Наконец-то мальчик, похожий на извращенца, помог поймать настоящего извращенца. Меня бы преступник подозревать ни за что не смог бы. Я похож на его клиентуру. Я его жертва, но и я его хищник. «Хищник» - таково было моё кодовое имя, всевидящее око которого затмила разврат, пусть даже такой маленький.
За успех дела они подарили мне штурвал и магнитик с признанием в любви (взял его на сдачу от контрольных закупок). Обе реликвии мною утеряны в ходе болезни.
18.
Успех по поимке торговца нечистью воодушевил меня. Воодушевила и доза какого-то напитка из вина и кофе, которую мне налил сам Мишель за смелость. Я выпил чашку и поехал домой. По дороге познакомился с девушкой Таней. Она была в восторге от моих речей (пьяных, конечно). В милиции же просто хотели, чтобы я всё забыл на утро. Чтобы я не забыл, после чего именно я стал мужчиной.
Но была и иная история, где я сам был наркоманом. Я съел сразу 8 таблеток афобазола. Восемь таблеток! Таблеток от застенчивости, и стал самым беззастенчивым россиянином на свете. На выборах президента я думал, что голосую за человека, который достоин стать моим тестем. Я сам подходил к Спасской башке, требовал позвать Медведева или Путина. Лез в Останкино на дебаты.
Вот до чего доводит любовь застенчивых мальчиков. С таблеток, которые он даже не помнит, когда принимал. Помню только, что после них я ещё сделал запивку сухим белым вином со слониками. Даты в голове смешаны. Не надо хронологии, дорогой читатель, не надо.
19.
А всё начиналось хорошо. Я влюбился в девушку, которая как мне тогда казалось, продала мне тариф ;Студенческий; ;Мегафона;. Сама Анастасия Дружко в своей записке, приготовленной мне, утверждала, что два года до этого училась в Израиле. Пока мы ещё гуляли с Людой по Москве, я обратил внимание на книгу про конец света. Там говорилось, что конец света будет тогда, когда евреи признают своего мессию. И мне почему-то показалось, что этим мессией могу быть я. Но всё я придумал хитро: евреи признают меня, а я в таком качестве отдаюсь православию. Хитро, хитро. Моей же невестой и могла быть эта Настя Дружко. Тем более, что первое sms по новому тарифу я получил от Жанны, что меня очень возбудило.
Горе мне, грешному.
В своей записке Дружко указала адрес: Чечерский проезд, дом 22, квартиру не помню, где-то на верхнем этаже. Я расценил это как назначение свидания.
На сбор к свиданию я потратил всю стипендию: купил свечу, подарочного ежика-игрушку в корзинке, потом аптеке ;36.6; афобазол и классические презервативы (для чего уж не знаю). Презервативами я минировал её дом от разврата. Честно, так и думал: минировать от разврата. Если она пустит, я буду готов к любому раскладу дел: любому из любовных.
Однако от афобазола мне снесло крышу основательно. Я оставил в подъезде Анастасии мобильный телефон, серебряную медаль из школы, какие-то игрушки.
Естественно Насти не было дома. Мне сказали, что она живёт с каким-то военным человеком.
20.
Так, я Вам не всё ещё сказал. В ту ночь, когда пить мне помогали слоники на бутылке и слоники-сувениры из Индии и Тайланда, я не спал. Домашние гоняли меня по квартире в надежде, что я усну. А у меня от этого какое-то реле в мозгу переключилось. Утром я пошёл голосовать с мамой. Мама не голосовала, я проголосовал за Зюганова. Мне показалось, что там есть пятый кандидат, который отбирает лишние голоса в пользу Медведева. В ночь до этого, я заключил пари с человеком который окликнул меня так: ;НТВ;, а называл ;Димитро;. Я сказал, что голосую за своего будущего тестя. Он сказал мне, что его зять — бандит.
В ту же ночь я пробовал сдавать бутылки в специальные устройства, а на выручку пробовал бы играть в казино. Но автомат отправил меня домой: ;Иди, заяц, спи;. Так я сделал.
21.
Ах, что за ночь, что за ночь! Тогда мне не хотелось спать. Мне мнилось, что вот наконец-то у меня появилась девушка. Штурвал я хотел повесить дома, но отдал каким-то пьянчугам, как мне казалось на пользу их вразумления. Свой крест я вешал дома на лампочку и сам же снимал его. Крыша у меня ехала, дай Боже.
Подходил к Спасской башне Кремля!
Поскольку я оставил свой мобильный телефон у дверей Насти Дружко, я не смог звонить Тане.
А теперь вернемся к Крещению и реке Иордан.
Я исповедовался в грехе седьмой заповеди. На дополнительный вопрос священнику он ответил, что свою будущую жены я встречу на Сретенье в Сретенском монастыре, и она сама меня научит всему, как статть ей мужем. Вот такой прозорливый священник.
Я же не разобрался будущее это Сретенье или то, которое вот-вот прошло. Конечно, мне хотелось пораньше. И я побежал искать этот Сретенский монастырь. По дорогое я познакомился с тремя девушками, просто так вопросом: ;А где здесь Сретенский монастырь?;
Но это были, я был твёрдо уверен, не те девушки, хоть и симпатичные.
22.
И в храм я увидел её. У неё было похожее на мое лицо, т.е. немного странное, овальное по барочному. У её шапочки был ободок. Она сразу мне понравилась.
Узнал ли я её имя? Заговорил ли с ней?
Нет, меня отвлёк один прихожанин нашей церкви, который в это время тоже гостил с Сретенском. Своим видом он напоминал самого спасителя. Он мне показывал репродукции плащаницы, а я думал об утерянном шансе. Говорил уже.
Но в один из дней моего праздничного безумия я попал на вечернюю службу в сам Сретенский монастырь. Мне казалось, что всё это какой-то механизм. Я плакал о Маше, раскидывал перед репродукцией площаницы свои игрушки.
А девушка, моя будущая жена, подошла ко мне и невозмутимо сменила передо мной свою шапочку на огненный платочек. Ещё она дала мне примерить свою перчатку. О Боже, у нас одинаковые ладони! Совершенно одинаковые. Она сказала: ;Я здесь служу;.
Я обрыскал весь монастырь во время службы, этим забыл Бога, от которого только и зависело найду ли огненный платочек во тьме. И я не нашел, хотя рыскал, как сам дьявол, как пророк Мухаммед - свою жену. Кругом огонь свечей, в котором будто растворила своё тело моя будущая жена. Тогда я пытался сжечь свою школьную медаль, но о, химия: только сажа наседает на серебро, которое в огне не плавится. И сажа эта — символ моей добрачной нечистоты. Я так порешил.
После выхода из храма я не уставал кланяться под бой колокола, я благодарил Бога всё равно. Я знал, что он не оставит моих молитв о супружестве.
По выходе за ограду храма я поговорил с паломниками. Потому с молодыми активистами какой-то либеральной партии. Я им сказал, что ;свобода уже с нами;. На следующий день они устроили тут митинг. Потом я подал хромому 200 рублей, сняв деньги со своей карточки Сбербанка.
Это всё было грандиозно и мистично.
23.
Увы, с другой стороны всё это было болезнью, тяжелой болезнью. Никто не знал, куда меня может потянуть в следующую минуту. Chizo-анализ интроспективного характера меня не спасал. Я сходил с ума от любви в прямом смысле слова. Но от любви к кому? - это сложный вопрос.
Я разрисовал свой паспорт. Я потерял-выбросил все свои тетрадки и документы. Мне мнилось, что я всемирный медиум SMS-сообшений.
;На дурака же гадали, дурака гоняли, дурака получили».
Самый добрый на свете дурак, самый тяжелый. Лучше бы я пил и курил.
Я сам напевал тогда песенку Цоя: ;Перемен требуют наши сердца;. Но добавлял куплеты от себя: ;Не замен, насовсем, перед всем;.Тогда придумывал: гадают на дурака — это точно, а кто пацан, а кто пахан?
Бред был неописуемый.
Мне казалось, что успех во второй мировой войне для нашей страны связан с тем, что танки мы нумеровали, а не называли в честь животных: Тигры, пантеры. Мы не делали из танков brends. Я даже режессировал про себя парад Победы.
Вчера под мостом поймали Гитлера с Хвостом, а Хвост потеряли. Учусь писать бред заново!?
24.
Тот день был ясен и светел, сумерки которого были полны начала весны. Наступил март, а я оказался в Ганнушкино. Институт психиатрии, где лечение было бы платным, тогда не справился со мной, я из него убежал. ;И первые станут последними;. Это лозунг побега. Только я позабыл ещё: А последние первыми. Я думал, что вылечу себя сам, своей же дурацкой мистикой. Но это лишь обострило беду.
Реле в мозгу переключилось. Полушария мозга переметнулись обратным образом. Я чувствовал себя если не богом, если не мессией, то хотя бы будущим святым. Эйфория мешалась с феерией полноты жизни. и это казалось достигнутой свободой. Когда я выходил из храма Сретенского монастыря на углу из каких-то переулков меня остановил молодой человек, представился участником правых политических сил и зазывал меня на митинг. Я ему ответил: «Свобода здесь с нами». На следующий день митинг проходил в районе Сретенского монастыря. Даже многочисленная охрана из солдат и милиции сказала про меня, когда я там снова мотался, что это всё из-за меня.
Считать себя святым лишь по собственному убеждению святым — грех тщеславия.
Но что-то такое я чувствовал в себе, своей психике. И не такое подумаешь, если почувствуешь такое: реле в голове переключилось.
Меня потом в Ганнушкино пугать специально будут, лишать сна, чтобы реле обратно перемкнулось.
Ладно пора переходить к госпитализации.
25.
Я убежал из института, приехал домой. А дома что? Та же пустота и страх, которые пришли на смену эйфории. Синусоида настроения опустилась. Выбросил кое-какие книги и обратно в институт. Меня приняла Лариса Георгиевна, она сделала так, чтобы из моей головы вышел пар (потом). Вместе мы начали звонить маме. поздно уже было. Мама скоро приехала. Мы пошли на электроэнцефалограмму головного мозга. Потом в приёмный покой корпуса ПКБ им. Ганнушкино. Я продолжал разбрасывать предметы: свой значок с парнем из аниме везде как бы подкидывал. С мамой меня разлучили, стали что-то мерить. Я то думал, что они к матери меня отпустят, но после помывки в ванной, где меня назвали ;чистым;, меня забрал какой-то дед. Ильич, как я потом узнаю, тоже пациент. Он вывел меня на улицу с обратной стороны здания, провёл налево, снова в него зашёл, и мы пошли по лестнице вверх. На пятом этаже меня ждало 23-е отделение ПКБ, которое на три месяца стало моим домом. Он впустил меня, как попугая пускают полетать в клетку.
Я двинулся того же левого направления. Там меня поймал толстяк и стал со мной играть в домино. Это был Никулин. В домино он у меня выиграл. Я остался должен ему пачку сигарет, хотя при начале игры такого уговора не было. Он меня обманул. Потом ко мне подсели какие-то парни. Они меня спросили, знаю ли я разницу между чифиром, кефиром и чаем. Я ответил, что про чифир не знаю. Они сказали, что у меня ещё всё впереди. На кефир нас всех скоро позвали.
Потом меня спросили, знаю ли я, кто такие диспетчеры. Я ответил: ;Не знаю;. А в ответ: ;Ты тут надолго;.
Сами они играли в нарды. Вокруг них лежали кружечки с заваркой. Спросили: ;Ты тут по психике или по алкоголю?; ;По психике;, - ответил я с небольшим волнением, которое начало разгораться.