Кто сказал, что я была в него влюблена? Абсолютная чепуха! Может быть, так… увлечена немного. Когда он появился у нас в девятом классе, его внешность произвела на меня… гм… определённое впечатление. Довольно высокий, с мощными плечами, светловолосый, он напоминал мужественных, уверенных в себе героев Джека Лондона. Мне кажется, что и он это понимал, по крайней мере, внешне пытался выглядеть как герой любимых книг и фильмов. Но, увы, истинной его сущности это не соответствовало. Не знала человека менее уверенного с себе, менее везучего, чем Серёжка. Если в классе ломался стул, то под ним. Если он упал на физкультуре, то с переломом двух рёбер. Именно его, ни в чём не виноватого, застукали на месте преступления, когда какие-то семиклассники разбили в рекреации стекло. Именно на него плеснули краской во время ремонта школы. И именно тогда я узнала, что живёт он со строгим, прижимистым инвалидом-отцом, который не простит ему порчу единственного костюма: так побелел, так затрясся Серёжка, когда эта злополучная краска запятнала ему плечо. Похожий на мужественных завоевателей Севера, он был во многом беспомощным, духовно слабым человеком. Когда я это поняла, мне стало жаль его. Я защищала его на комсомольском собрании, когда весь класс отказал ему в рекомендации (не помню, чем он так уж насолил всем, но его не любили). Я произнесла пламенную речь, никого не убедившую, и боролась за него до конца. Может, тогда и возникла версия, что я к нему неравнодушна, поэтому так его защищаю.
Он тогда ждал меня возле школы, молча взял мой портфель, пошёл рядом. Я чувствовала, что на душе у Серёжи тяжело, но вида он не подал.
— Зря ты расстроилась, сказал он. — Я и сам не очень-то рвался в комсомол. Просто подумал, что это пригодится в жизни.
Я кивнула понимающе. Тогда мы знали, что без комсомольского, а потом партийного билета человеку открыты отнюдь не все пути.
— Я, знаешь, хочу после школы и армии податься на какую-нибудь стройку в Сибирь, — сказал Серёжа доверительно. — Наверное, туда только комсомольцев посылают, как ты думаешь?.. Ничего, в армии вступлю, там не откажут.
— А учиться? — удивилась я. Вообще-то умные, самоуверенные мальчишки нашего класса об армии и не помышляли — все собирались в вузы, и я тоже не мыслила себе иной вариант существования после школы.
— Куда мне! — горько усмехнулся он. — Сама знаешь, учусь я так себе (он действительно еле тянул на тройки).
— Я тебе помогу, если хочешь, — великодушно, как я это ощущала, предложила я. — Хочешь, буду заниматься с тобой химией и математикой?
Серёжка махнул рукой:
— Только время потеряешь. Но вообще-то спасибо, — и дружески, по-мужски пожал мне руку. Заниматься со мной он не стал, но иногда просил списать задание, проверить сочинение, а на контрольных садился поближе, чтобы я могла ему помочь. Делал он это, впрочем, достаточно редко, не паразитировал, и явно испытывал неловкость оттого, что ему приходится о чём-то просить. Закончил он школу на тройки, на выпускном бале мы протанцевали с ним пару раз — и все наши «отношения» этим ограничились.
Встречала я его редко, через годы, причём и я, и он, как правило, торопились, успевали обменяться парой ничего не значащих фраз — и разбегались.
Поговорили мы лет десять назад, когда нам было уже за сорок, — забежали в дождь в один магазин. Мы стояли у витрины, ливень сплошной стеной завесил дома напротив, и меня поразило, как изменился Серёжа.
— Что, постарел? — усмехнулся он, прочитав мой взгляд. — Да и ты, мать, не помолодела… Жизнь — она штука суровая.
— Да… — отозвалась я.
— Как ты? — и он, взяв мою руку, постучал по безымянному пальцу: — Замужем?
— Естественно. Кончила институт, теперь работаю в нём.
— Наверно, ты уже профессор?
— Старпреп без степени.
— Почему так? — удивился он.
— Так сложилась жизнь, — не стала развивать неприятную тему я. — Ну, а как твои дела?
Он широко улыбнулся, и я заметила, как много у него вставных зубов из дурного серого металла.
— Всё отлично! Семья, дети. Работал в Сибири, сейчас здесь. Квартира, машина, дача — как положено. Правда, скоро уезжаю. Далеко.
— С семьёй?
Улыбка у него получилась кривой:
— Туда с семьёй не ездят…
Помолчал, глядя на потоки за стеклом. Какие-то девушки, мокрые до нитки, бежали под дождём босиком, босоножки болтались в их руках, рты были распахнуты в визге, но звуков мы не слышали.
— Торопятся! — тихо сказал Серёжа, проводив их взглядом. — Молодость, радость, спешка… И куда торопиться? Мы ведь с тобой не торопимся.
— Я в отпуске, — отозвалась я. — А ты?
— Можно сказать, я тоже, — не сразу ответил он. Потом повернулся ко мне, взглянул внимательно, испытующе: — А ведь признайся, я тебе всегда нравился?
— Нравился, наверно, — спокойно ответила я. Хотела сказать, что жалела его, но побоялась обидеть.
— Нет, я не о том… Ты хоть немного любила меня?
— Нет, - ответила я с той же спокойной уверенностью — тогда я в этом не сомневалась. — Ты уж прости, Серёжа, — чего нет, того нет.
— А я думал, что любила. Только была слишком гордой, чтобы в этом признаться. А я… я не решался. Боялся, что заражу тебя своей невезучестью. Каждому своя судьба, не так ли?.. Может, к лучшему, что наши пути не совпали.
Дождь заканчивался; потоки ещё мчали по улице, но люди уже выходили из укрытий, раскрывая зонтики. Серёжа проводил меня до дома, зайти отказался:
— Ещё муж твой заревнует…
Взял мою руку — мне показалось, что он хочет её поцеловать; но он просто пожал, как тогда, после собрания.
Этим же летом, встретившись с одноклассницей, я узнала о его смерти. Это произошло через несколько дней после нашего с ним разговора. От этой же женщины я узнала, как сложилась его жизнь. После армии он действительно поехал в Сибирь. Вернулся без гроша, обобранный, избитый соседями по купе на обратном пути. Отец насмехался над ним, сделал его жизнь невыносимой. С отчаяния он женился на женщине гораздо старше себя, с детьми, чтобы уйти к ней из отцовского дома. У жены был властный, тяжёлый характер, она требовала денег; а Серёжку продолжали преследовать неудачи, жизнь не ладилась. Он завербовался куда-то на БАМ, сначала вроде бы было ничего, а потом попал в бригаду с бывшими зэками, которые издевались над ним, избивали, отбирали деньги, а защиты он не мог найти, да и искать боялся. Вернулся домой совершенно больной, нищий. Метался между отцом и женой, терпел их насмешки и издевательства. Наконец украл у отца именной револьвер и выстрелил себе в голову. Ему и тут не повезло: умер он не сразу, ещё три дня промучился…
Могла ли я изменить его судьбу?..