И он протянул руки к морю
Сказал, что беру лишь на хлеб
И рыбу твою забираю,
Лишь только на то, чтобы жить.
- Увы, я тебя понимаю…
Ответило море ему
Я знаю твои все печали, -
Сказало оно старику.
- Ты грезишь о жизни без ада
В который толкает твой быт.
Зачем ты тогда умирая,
Всё держишь ту тонкую нить? –
Старик опустился на землю
И томно ответил тогда,
- Я просто борюсь в нетерпении,
Мне страшно расстаться с землёй,
Я знал об огромном забвении,
Но вдруг потерял я покой.
Мне грезились степи,
Мне грезились в степях холмы
И райски усыпаны были,
Пригорки, златою росой.
И в каждом пригорке
Как в гроте,
Стоял золотой саркофаг.
И дули шальные с приморья,
Ветра на росистую гладь
И вся истекала, как кровью
Гора, искрясь и бурля.
- Я знаю. –
Вдруг море взбесилось,
- О чём говоришь человек
Ты Богу молился, давно ли,
Зачем ты живёшь целый век?
- Молитвы забылись…
Ты море, красивую гладь не черни,
Я знаю, что ты беспокойно,
Но в просьбах ли к Богу –
Есть смысл?
Я был очень молод и скромен
В рыбацкой семье прозябал,
Молился по три раза на день
Ну, что есть мольба батрака?
Услышал ли Бог просьб огромных?
Скажи, для чего я был жив,
Когда все родители в море,
Ушли, и больше нет горя:
Один мальчуган, без семьи.
Я прожил, достаточно долго…
Без дома, без ласки, семьи.
И каждое утро молитва,
Касалась сухих моих губ.
Услышал ли Он,
Он в забвении,
В небесной своей синеве!
Мои постоянные боли,
Мой шёпот в больной тишине? –
Старик приподнялся с коленей
И молча стоял у воды,
Пока его грустные думы
Сменило роптание грозы:
И море вздымалось и пенясь,
Волной обдало старика;
Могучей волной, словно грудью –
Будило оно старика.
- Я страшен, убог, слишком низко
Просить у тебя, что – нибудь. –
Замолкли уста на минуту,
Старик отвернулся от волн
И медленно стал удаляться,
От бешеных, тёмных глубин.
- Постой! -
Вдруг окликнуло море
Больного уж мыслью греха.
Ты, что это старец задумал,
Покойся, ведь стоит ли жизнь
Мучений и страшных проклятий.
Не думай, опомнись, вернись! –
Старик уходил и не слушал.
Он медленно брёл и шептал:
- Далёкий мой путь или близкий
Приду к золоченым горам.
И ветры, и бури, и вьюги
Уже мне не будут страшны.
Я знаю, что путь этот сложен,
Но сколько ещё можно жить,
В такой вот сырой и убогой,
И тёмной моей конуре. –
Две ночи прошло с того разу,
Когда он у моря бывал,
Но всё не решался, всё страшно
Ему наточить было нож.
Вот третьи сутки исходят,
Старик, словно в сильном бреду:
Голодный, уставший, в истоме.
Бредёт снова к берегу вод.
- Ты снова пришёл,
Ты нежданен, я знало,
Что слишком ты добр… -
И море тогда наградило
Иссохшего в век старика:
И он весь уже на исходе
Прождавший, у моря два дня –
Увидел вдали, лодку с рыбой,
Лодку отца – рыбака.
Кричал он тогда и в истоме
Смотрел на огромный улов.
- Семье повезло! –
Было слово,
Соседей, больных стариков.
И мальчик, тот бедный, убогий,
Вдруг счастье своё он обрёл:
Ласкало его тихо море
И старец канул на дно…