Белоснежным венцом безмятежности
Укрывалась бессильная грусть
А цветы нерастраченной верности
Насаживались, беспрестанно
На острые шпили
Брошенных башен
Смятых и сожженных пашен
Огнём которых погашен
Тугой лук неопубликованной юности
Разумно органичной подлости
Оргаистической жадности и органной
Тревожности…
Нисподающие веки забвения
И ресницы твои в воскресение
И раскрытые белые лотосы
И свернувшие кольцами полозы
Так укутают нежно-доверчиво
Память лишняя – так крепки объятия
Ты застынешь в сиропе, гуттаперчиво
Застеклив неслышностью
Проклятия…
Нет не прыгать тебе обезьянкою
Нет не падать под купол с овацией
Не очаровывать блистательной грацией,
Не скользить по натянутым ниточкам,
Все уже заранее подсчитано:
Сколько нужно на упокой,
Сколько человек пойдут за тобой,
Кого на пъедестал, кого на убой,
Кто последний павиан, а кто герой,
В формулярах давно расписано,
Кого львом назвать, кого кисою
И по снегу пойдут, и по озеру,
И по грязному темному месиву
И по чистой дорожке метеной
По бамбуком дорожке плетеной,
Привести - приведут, не расстроятся,
Будут петь о душе, о троице,
Только поздно тут петь дифирамбы
Раз хоронят заживо – амба…
И кладут уже в склеп к безмятежности,
Накрывают саваном верности
Белоснежным венцом грусть покается,
А душа вверх рванет… и сломается.
Упадет на цветы этой вечности, что скрывали
Башни беспечности,
Острых шпилей, которых не избежать,
Значит правда нам жить – умирать.