Двор пустел. Тот маленький дворик, возле пруда, в котором старик прожил всю свою сознательную жизнь. Его знали все вокруг, особенно детишки и голуби, потому что он частенько подкармливал и тех и других. Дети любили старичка, а он взамен этой любви рассказывал им сказки, свои сказки. Сказки о любви и надежде, о счастливой семье.
Старик часто сидел возле пруда на скамейке и смотрел задумчиво, куда-то вдаль. Вот и сегодня, он пришёл на то самое место и долго смотрел на дорогу, потом печально вздохнул и поднял глаза к небу. Погода портилась. Небо затягивалось чёрным брезентом, а по нему медленно плыла жирная туча, пожиравшая всё на своём пути. Оставляя за собой сине-серые масляные пятна, предвещавшие смерть. Вот уже и месяца жёлтый рог утонул в ёё громадной пасти. Вот и была съедена последняя звёздочка на небе. И весь небесный свод, покрывшись плесенью, мрачно смотрел на старика. Старик пошатнулся, и сев на скамейку, пробормотал:
- что пугаешь старика, старухой.
А потом, подумав, добавил с грустью:
- Ишь шельма, проклятая, а ну тебя в колодец.
И от этого на душе стало старику очень тяжело, и он с не понятной тревогой побрел туда, что люди называли домом. Для старика же домом служила каморка, которая не приветливо встречала хозяина, своими зелёными от сырости стенами. И потрескавшимся потолком.
“Всю жизнь прожил здесь”, подумал старик и лёг на сырой и полу прогнивший матрац. “И вспомнить нечего и радоваться не с кем! А так хочется поведать хоть кому-нибудь о своей боли… ”
Так думал старик, лёжа на своём матраце и долго не хотел засыпать, борясь со сном, перебивал его мыслями о своей скудной жизнёнке. Буд-то догадывался, что последний денёк довелось ему прождать того, который в тринадцатый раз забыл о своём обещании.
Приехать, забрать и увести его подальше от села “Заблудный”. Но, нет, не вспомнил, а старик, так и не дождавшись сына, заснул, с мыслью о жирной туче, вечным сном в своё 73 день рождение.
А наутро, детишки нашли старика мёртвым. На его всегда спокойном и добром лице, отразилась глубокая, старческая печаль. И долго бегали потом по двору детишки, крича
- Луко плохо, дохтора Луке!
Все быстро сбежались, сонные, как мухи, к дому старика, и по очереди заходили к нему, а, выходя, утирались и молча разбредались по домам.
Пришла баба Маня и с озабоченным видом, пощупав пульс, сказала:
- Дохтор ему уже не помогить.
А потом, уже выходя из каморки, добавила с дрожью в голосе:
- Эх, Луко, не было сына и это не сын!
Он приехал. Прошло немного времени с тех пор как не стало Луко. Всё село месяц поминало доброго и кроткого старика. А потом на сороковой день отпустило душу Луко на небеса, заколотив окна в доме. Только вот хоронить не стали, закапали на окраине села “Заблудный”, денег в этом селе не у кого нет, да и кладбище в соседнем посёлке, а земля нынче дорогая…
Его никто не видывал раньше, поэтому смотрели искоса, а за спиной шушукались. Но никто так и не решался заговорить со странным незнакомцем, не понятного происхождения. А некий тем временем осмотрел весь “Заблудный”.
Был почти полдень, и жаркое солнце съедало все тени. “Заблудный” стал походить на пекло, воздух тяжёлыми лапами душил всё живое вокруг. Тем временем незнакомец постучался, в дом возле пруда. Дом принадлежал бабе Мане, которая и устраивала проводы старику. Незнакомец ей сразу не понравился, слишком “дорогим” и каким то злым он ей показался. После нескольких минут молчания незнакомец начал говорить, морщась от такого пристального взгляда:
- Здравствуйте, - промямлил тихо некий.
- И тебе того же, - прогремела старуха.
Незнакомцу захотелось уйти, спрятаться от такого взгляда, но, что - то не пускало его и он продолжил:
- Не подскажите, где я могу найти Лукия Матвеевича, а то пришёл к нему, а двери заперты и окна заколочены, может, куда переехал, а мне поведать его нужно. – И тихо добавил – Очень.
- На том свете поведаешь, громко и как-то со всем своим отвращением сказала баба Маня. – Ничего вы городчина не знаете и не умеете! Переехать, он никуды не переехал, Царство ему Небесное, а окны та заколочены, так это ж надыбно знать, помер и схоронен сорок дней як, у вчёро было. Так окны то и заколотили мужики, душа теперь у том свете то! – проскрипела старуха, и как бы обиделась, что некий не знает и не чтит традиций села “Заблудный”.
Потом, подумав, добавила:
- А ты хто будешь такий Луке, то? – С любопытством спросила она.
Некий еле держался на ногах, известие о смерти отца его потрясло очень сильно. Глаза наполняли первые слёзы за эти долгих тринадцать лет, а в горле стоял сухой ком обиды.
- Я, то! – прошептал незнакомец.
- Ты то, ты. – Передразнила его старуха,- некого же другого нема!
- Я то, алчный. – Сказал незнакомец и разрыдался прямо на пороге, бессильно опустившись наземь.
- Ну, тишей, тишей, то!- пробормотала баба Маня, и сердце сжалось так сильно, до боли, первый раз за всю жизнь, к некому человеку из ниоткуда.
- Всё пройдёть, нака сподницу утрись, и слёзы, и боль, пройдёть сынка. Ты верь мне! – А потом, помолчав, добавила, - Пойдем, я тебя чаем с мятой да липой угощу, успокоишься.