Игра, что досталась в наследство. Гл. 1. Лазутчик

 
Несколько лет назад на сайте "Проза", о котором я в то время еще понятия не имела , проводился совершенно уникальный и замечательный творческий конкурс. По завершении конкурса, в основу которого был положен некий общий для всех фрагмент, у каждого из участников появилось свое собственное произведение, - со своим стилем, вИдением мира и индивидуальными особенностями.
Задание было настолько увлекательно, что я решила тоже попробовать "испечь свой пирог из общего теста". :))
Сначала я  сомневалась, стоит ли размещать здесь этот роман. Но потом решила: а почему бы и нет? Возможно, кому-то из вас это покажется интересным. Читайте, буду рада любым откликам!
Итак:


ИГРА, ЧТО ДОСТАЛАСЬ В НАСЛЕДСТВО. РОМАН


                С благодарностью Шорр Кану, Койоту, Вите-Виталине и всем тем, кто был "в первых рядах".


         
   
                ГЛАВА   1.  «ЛАЗУТЧИК»

Ргаур слыл хорошим воином.
Ни разу еще не подводили его ни зоркие, как у хищника, глаза, ни чуткие уши, ни предчувствие.
За двести шагов в кромешной темноте мог разглядеть он не только искорки, играющие на остриях мечей, но даже блеск глаз подкрадывающегося врага; улавливал малейший шорох трав или листьев под мягкими сапогами лазутчиков, - что не единожды спасало ему и его товарищам жизнь, позволяя упредить нападение, заранее усилив патруль.
Был он сдержан в питье, и никогда не употреблял вина, заступая в свою стражу.
И за все пятнадцать лет службы ни разу не заснул на посту.
И вот, надо же такому случиться, - сегодня вдруг задремал.
А когда открыл глаза – показалось, прошло не больше мгновения, - ахнул: луна переползла уже от угловой башни  до раскинувшегося посреди крепости мощного шонника*.
«Неужто старею?..» - с горечью подумал Ргаур, потер веки, и, по привычке окинув двор цепким взглядом, похолодел: на серебристом от лунного света булыжнике прямо рядом с тенью древесного великана выросла еще одна тень и двинулась через площадь мимо караульных помещений прямиком в город.
Ргаур, не смея поверить своим глазам, остолбенел: он был уверен, что мимо него и мышь не пробежит. Ворота были надежно закрыты, а через стену разве что птица могла перелететь.
«Не может быть!.. – испуганно забилась мысль в такт бешено колотящемуся сердцу. – Как же так?.. Может, показалось?.. Не мог он пройти, не мог!..»
И, пока разум боролся с действительностью, его успели опередить, и в караулке сигнал тревоги грянул  раньше, чем Ргаур смог дернуть язычок колокола.
«Как же так???» - недоуменно вопрошал себя Ргаур, словно во сне наблюдая поднявшуюся на площади перед воротами суматоху. В то время как руки по инерции продолжали выбивать и выбивать ненужный уже сигнал…
Выбежавшие из казармы воины в одно мгновение окружили лазутчика, сбили  с ног и скрутили руки.
Тот, как показалось Ргауру,  хотел что-то выкрикнуть, но ему тут же заткнули кляпом рот, и его голос стих.
- Как же это? – переспросил Ргаур, умоляющими глазами глядя на своего товарища, когда тот вырвал у него веревку и  оттолкнул  от колокола.
Ргаур никак не мог прийти в себя.
Поэтому без слов дал взять себя под руки – ноги не шли – и увести в караулку, где с жадностью приложился к протянутому ему ковшу с водой.
Руки  дрожали, и он расплескал половину воды, пока донес ковш до рта; а вдобавок чуть не захлебнулся: горло отказывалось глотать, зубы отбивали о край жестяного ковша звонкую дробь. Кроме того, он умудрился прикусить себе язык, который сейчас ворочался во рту, точно разжиревший неповоротливый слизень.
Вода немного помогла;  Ргаур с облегчением вздохнул, и почти сразу же услышал возбужденные выкрики солдат, поздравлявших своего товарища:
- …Молодец, Углук! Молодец!..
- Вот и проявил себя, парень!..
- Теперь, считай, и впрямь воином стал, боевую закалку прошел!
Углук, молодой еще парень, лет девятнадцати, высокий и рыжеволосый, как дерево, охваченное пожаром, с голубыми, прозрачными до осенней сини, глазами, принимал поздравления и, смущенно улыбаясь, опускал голову.
Он  поступил на службу всего несколько месяцев назад и не успел еще обзавестить друзьями: в воинстве не так-то просто завоевать  расположение, особенно если ты немного робок от природы и не скор не язык.
И вдруг почти в начале службы ему в одночасье повезло, и удалось выследить коварного врага!..
И заметил его первым он, Углук!  И тревогу тоже он, Углук, поднял, не растерялся!.. Другие, бывало, годы проводили, и за все время ничем так и не отличились.
А тут – целый лазутчик!..
Углук подумал, что надо будет попросить кого-нибудь отписать отцу весточку, порадовать старика, который,  конечно же, будет им гордиться. Пусть он, Углук и неграмотный, зато везучий. Настал и на его улице праздник.
«Да и здешние теперь, небось, перестанут хмыкать и деревенщиной рыжей обзывать! - самодовольно усмехнулся парень, и, все больше раздуваясь от похвал, додумал. - Вот ведь: Ргаур сплоховал, а я углядел, выследил!..»  А потом закралась еще более скользкая мыслишка: «А ведь если старого Ргаура на покой, глядишь, это место мне достанется… Ведь для стражника глаза – это его хлеб… А Ргауру, пожалуй, больше на посту не стоять…»
Стражники, окружившие улыбающегося от уха до уха Углука, ободряюще хлопали его по плечам, шутили, смеялись, - в общем, давали понять, что теперь он - свой, принят в общий круг, и отныне – каждый кусок хлеба – пополам, веселая пирушка – вместе, а каждый за него – горой!
- Ну ты толком-то, толком-то расскажи!.. - теребили  за рукав воины, толкали под руку.
Всем хотелось еще раз послушать про то, что закончилось почти мгновенно, и они не успели увидеть собственными глазами.
- Ну, значит, это… - начал Углук. Под поощрительными взглядами товарищей он  приосанился и продолжил, - …выхожу это я по нужде…
Солдаты громко засмеялись, но не как раньше, - не над самим Углуком, а по-свойски, понимающе, - над его словами, как будто услышали привычную соленую шутку.
- …по нужде!.. – с того же самого места продолжил Углук повествование, чувствуя себя уже намного увереннее. Парень он был простой, деревенский, и поэтому говорил все так, как есть. - …Ага!.. И вдруг глядь – кто-то крадется!.. И прям мимо меня!!!  Я сразу скумекал, что это лазунчик!.. Не растерялся – и давай в колокол лупить! А он – ну тикать от меня, ну а я – за ним!.. – самозабвенно продолжал заливать парень, приукрашивая свои ночные приключения. «Лазунчик» не только не предпринимал попытки к бегству, но и пальцем к Углуку не притронулся. - Догнал, свалил его, а он здоровущий такой, сильный, - страсть!.. Саданул меня под дых – и деру!.. У меня в глазах потемнело, но я думаю: нет, брат, от Углука не уйдешь! Собрался с силами, рванулся за ним – и схватил! А тут уж и ребята подоспели. Вот, значит, как.
Солдаты снова загалдели, выкрикивая слова одобрения Углуку, купавшемуся  в лучах неожиданной славы.
А в углу караулки, непонимающе уставившись перед собой, потеряно сидел Ргаур. И в голове у него крутилось только одно: «Заснул. Заснул на посту. Упустил лазутчика. Как же это?.. Ведь никогда раньше… Как же?..»
- Кончайте квохтать! – властный густой баритон перекрыл шум сборища, заставив всех замолчать и уважительно расступиться перед высоким статным мужчиной лет тридцати.
Со  смуглого лица его глядели пронзительные, глубоко сидящие серые глаза. Решительный рот в обрамлении маленьких усов был крепко сжат, а темные волосы, спадавшие на сведенные к переносице брови, делали его взгляд еще более строгим и угрюмым. По правой щеке мужчины шел небольшой, но довольно заметный рубленый шрам.
Воины невольно потупились под прицелом грозного взгляда своего командира, и чуть разошлись в стороны, словно уступая  место  его плотной рослой фигуре.
В центре стражницкой, по-прежнему радостно улыбаясь и  переводя взгляд с одного на другое, столбом продолжал стоять Углук.
- Кто был на посту? – Ты? – серые льдинки уставились прямо на Углука.
- Нет. Не я. Я только вышел по нуж… - льдинки проморозили Углука да самых печенок. – Увидел лазутчика. Поднял тревогу. Обезоружил врага, – отрапортовал, выпучив от страха глаза, Углук, чувствуя себя под этим взглядом, как поросенок на вертеле. От страха исчезла даже его обычная косноязычность.
- Кто был на посту? – холодный, яростный взгляд пошел по кругу.
- Ргаур… - выдохнул кто-то, не выдерживая давления. – Ргаур должен был…
Льдистый взгляд мелькнул вдоль строя, пока не уперся в стражника, забыто сидевшего на лавке.
Ргаур молча хлопал глазами; зачем-то протянул вперед ковш и удивленно произнес:
- Я ведь никогда не сплю!..
- Хорошо, - холодно процедил тысячник, но в этом слово Ргаур не услышал для себя ничего хорошего. – Дознание покажет. Уведите. И приведите сюда лазутчика.
Через несколько минут в дверь втолкнули фигуру в серо-зеленом плаще с низко надвинутым на глаза капюшоном и связанными за спиной  руками. Россар** нахмурился:
- Почему он не в цепях?.. Приказ забыли?
- Командир, мы связали ему руки и подумали, что…
- Подумали что?.. Договаривай, Мурван.
- При нем не было никакого оружия, и мы подумали, что он не может быть опасен, и веревки достаточно…
- Вот как?..
- Кроме того, оказалось, что это всего-навсего мальчишка…
- Любопытно. Мальчишка, разгуливающий ночами по запретной и охраняемой территории, как у себя дома. Любопытно, Мурван, - проговорил россар, сверля воина глазами. – Как бы вы стали оправдываться, если бы он вам всем глотки перерезал?..
- Простите, командир…
Воин невольно выпрямился и застыл, чувствуя, что провинился, и облегченно вздохнул, когда тысячник переключил свое внимание на пленника.
 Подойдя к пойманному шпиону вплотную, мужчина резко сдернул с него капюшон. На плечи «лазутчика» мягко упали  темные волосы; зеленые глаза, чуть прищурившиеся от яркого света, смотрели с негодованием. Торчавший во рту кляп не позволял пленнику говорить.
- Так, хорошо, - произнес россар сквозь зубы. Все просто почувствовали исходивший от него гнев. – Всего лишь мальчишка, да?..
Стоявшему перед воинами юноше и вправду было не больше семнадцати.
- Мальчишка??? – россар наконец дал волю своим чувствам, и, обойдя вокруг пленника, словно вокруг деревянного столба, вдруг рывком  ухватил его за волосы, вытащил из-за пояса жонг*** и быстрым движением  срезал прядь волос над самым его ухом. – Это ЭЛЬФ!!!
Пленник рванулся, что-то яростно мыча; Мурван переминался с ноги на ногу, глаза его были прикованы к тому месту, с которого тысячник остриг  волосы: к заостренному слегка уху, яснее ясного говорившему о принадлежности мальчишки к  расе эльфов.
- Это эльф, болваны!..  – россар бросил отрезанную прядь наземь, вернулся к пленнику и, несмотря на его сопротивление, обкромсал ему волосы над вторым ухом, чтобы ни у кого больше не осталось сомнений. – У вас под носом остроухие разгуливают, а вы байки травите?.. -  заорал он. – Я вас всех под трибунал отдам!!! Раздери вас демоны!!! Немедленно выставить добавочные караулы! Прочесать весь двор! Возможно, он тут не один! Выполняйте!
Пока остальные приходили в себя,  те, кто должен был стоять следующую стражу, тотчас бросились выполнять приказ.
В это время дверь караулки распахнулась, и в нее вошли двое: мужчина одних лет с россаром, - в простой, но добротной кольчуге, которая сидела на его крепком теле как литая, и высокий нескладный юноша в умопомрачительном плаще, вероятно, только что от портного.
- О! Хокран! А я думаю, почему во дворе такая суета! – засмеялся мужчина, обращаясь к россару и  весело сверкая белыми зубами. – Значит это ты нашим на ночь глядя разнос решил устроить?.. – А за что, позволь узнать?
- Да уж есть, за что... – пробурчал россар в сторону, и, заметив постороннего, жестом приказал своим вывести пленника. Потом вдруг поднял взгляд на прибывшего мужчину и заулыбался.
- Ингар!..
Ингар шагнул навстречу; засмеялся. Мужчины обменялись крепким дружеским рукопожатием.
- Где же ты пропадал, бродяга?.. Когда вернулся? Почему мне не доложили?..  – спросил Хокран потеплевшим голосом, разительно отличавшимся от того, каким он разговаривал с другими своими подчиненными.
- Прости, - негромко произнес Ингар. – Только что вернулся; не кори наших: они не знали, - я через Южные Ворота въехал. Меня в штабе дела задержали. Сам побыстрее хотел вырваться, но…
- О! Знаю я этих штабных!.. – сквозь зубы проговорил Хокран. – Как начнут свои бумаги перекапывать, так  готовься к обороне!..
Мужчины засмеялись. Но Хокран вдруг заметил, что Ингар делает ему неприметный знак рукой, - «молчи», и бровями спросил, в чем дело.
Ингар развернулся и каким-то картинным жестом пригласил на середину комнаты стоявшего у двери молодого человека.
- А вот, кстати, хочу тебя познакомить с младшим лэром**** канцелярии его императорского величества, прибывшим из штаба специально по нашу душу!  Ему рекомендовано ознакомиться с нашей службой и представить в штаб подробный и достоверный отчет о наших нелегких буднях! Элтиар***** рекомендовал тебя и твой  росс******для примера, - как лучшие в армии.
Ингар скользнул глазами по нелепому плащу юноши и, едва сдержав пренебрежительную улыбку, коротко кивнул:
- Россар Хокран.
- Младший лэр канцелярии Нью… Ньюин, - слегка запнулся юноша, поспешно протягивая россару руку. Тот на нее задумчиво  посмотрел и с улыбкой сказал:
- Почел бы за честь, только с некоторого времени никому руки не подаю: боюсь ЗАРАЗЫ. В армии куда ни шагни – рискуешь напороться на ЗАРАЗУ. Вы не знали?..
Повисла неловкая тишина. Юноша смутился и тут же спрятал руку. Слова россара прозвучали с той смесью иронии и серьезности, что не почувствовать их двоякости было нельзя.
Ингар выразительно кашлянул. Прямота  друга иногда граничила с грубостью, если не сказать, с дерзостью. Хокран посмотрел на него, обреченно вздохнул и снова развернулся к юноше.
- Первый раз в армии? – спросил он с деланной сердечностью, не зная, о чем разговаривать с этим мальчишкой.
- Я… Да… То есть нет!.. Я служу в штабе уже полгода и… - вскинулся тот; глаза его загорелись.
- Штаб – это еще не армия, лэр, - хмыкнул Хокран. – Вам почаще надо бывать у нас. Тогда, может быть, командование будет лучше знать о том, что творится на местах и в чем нуждаются простые солдаты. А отсиживая задницу  в кресле…
Ингар, стоявший за спиной курьера, подавал Хокрану многозначительные знаки: закатывая глаза,  изображал отчаянную борьбу с «душившей» его рукой; потом «вырывал» у себя язык, после чего смотрел на него долго и с изумлением; завершилась  веселая пантомима тем, что Ингар понуро «замирал» на виселице, представив «повешенного» не первой свежести, - с вывалившимся языком и диким выражением на лице. Солдаты, еще остававшиеся в караулке, давились от хохота. Хокран стоял с непроницаемым лицом, хотя его так и подмывало рассмеяться.
Лэр, не понимая, чем вызваны странные смешки у него за спиной, краснел, бледнел, и, наконец, залепетал что-то про армейскую честь, гуманизм и идеалы, - в общем, по мнению россара, нес какую-то заведомую чушь про то, о чем  понятия не имел.
- Юноша, - наконец не выдержал Хокран, перейдя на неофициальное обращение. Ибо воинское звание и внешний вид стоящего перед ним парня находились между собой в разительном противоречии и никак не связывались в одно целое. Помимо этого, назвать штабника ВОЕННЫМ у него при всем желании язык бы не повернулся. Что эти конторские вообще знают об армии?.. – То, что вы сказали, конечно, хорошо и весьма интересно. Но позвольте мне вам заметить, что армия – это прежде всего жесткий порядок, неукоснительная дисциплина и изнурительная выучка. И это в сто раз важнее, чем какие-то там идеалы, о которых вы нам тут так живописно рассказываете. Чтобы убедиться, что  я прав, предлагаю вам остаться у нас хотя бы на неделю, пожить простой солдатской жизнью, понаблюдать, присмотреться, - с тем, чтобы ваш отчет не получился высосанным из пальца.
Ингар снова закатил глаза и постучал по голове, показывая другу, что тот не в своем уме, если говорит при штабном такие вещи.
Молодой человек слегка растерялся, но дал свое согласие.
- Прекрасно, - подвел итог Хокран. – У вас будет возможность убедиться в необходимости дисциплины и порядка. И не только в теории. Думаю, вам это будет весьма полезно. Пока можете располагаться; комнату вам укажут. Через полчаса – надеюсь, вам хватит этого времени, чтобы снять свой плащ? – с удивительной предупредительностью поинтересовался Хокран. – Через полчаса я вас позову.
При упоминании о плаще юноша заалел, как маковый цвет и, отдав честь, вышел из караулки за пригласившим его солдатом. Все остальные, видя, что встретившимся друзьям нужно поговорить, тоже один за другим покинули караулку, негромко переговариваясь и обмениваясь репликами.
- Да что случилось-то?.. – когда закрылась дверь, обеспокоено спросил Ингар, отбрасывая свою веселость.
- Эти олухи проворонили лазутчика… - нехотя протянул Хокран, и сразу помрачнел.
- Что?..
- …который к тому же оказался эльфом...
Ингар присвистнул:
- Хорошенькое дело!.. Вас ни на минуту нельзя оставить!.. – видя подавленное состояние друга, он сделал попытку заставить Хокрана улыбнуться. - Стоит мне уехать, как тут обязательно случается что-то интересное!..
Однако россар был не в том настроении, чтобы шутить. 
- Так не уезжай!.. – в сердцах выкрикнул Хокран, со злостью пнув ножку ни в чем не повинной скамейки. – А если тебе кажется, что я не справляюсь, -  хоть завтра  подам рапорт на увольнение. И предложу тебя на свое место.  В конце-концов, этого командования я не искал…
Договорив, он тут же сник, понимая, что зря сорвал свое раздражение на друге.
- Да ты что, Хокран? – удивился Ингар. – Что ты, друг, погоди!.. Никогда у меня и в мыслях не было попрекнуть тебя твоим командирством. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Зачем же ты меня обижаешь?.. Да если бы тебе кто-то хоть слово про это сказал, я бы с ним лично разобрался!.. Только нет тут таких; все наши ребята за тобой в огонь и воду пойдут, слышишь?..
Ингар подошел и положил руку  Хокрану на плечо. Тот сидел на скамейке, хмуро уставясь в пол.
- Что ты, Хокран? – мягко спросил Ингар, приглушая голос. – Если случилось что, - скажи, не держи в себе. Ну?.. Я же ведь тебе друг еще, не забыл?.. Или уже нет?..
Плечи Хокрана вздрогнули.
- А может это я, дурак, тебя чем-то обидел, а?.. Ну, говори!.. А то в морду дам, - неожиданно с хитрецой добавил Ингар и медленно повел кулак к лицу Хокрана.
Хокран и на эту шутку никак не отреагировал, все так же разглядывая пол.
- Э-э-э, брат, что-то ты совсем раскис!.. – добродушно пожурил Ингар своего друга, усаживаясь рядом и подталкивая его плечом. – Ну-ка…
- Ингар, - неожиданно остановил его Хокран. Замолчал, собираясь с мыслями. – Прости. Нашло что-то… - тяжело признался он. -  Я… Я ведь и вправду без тебя – как без рук. И еще: я  для тебя все сделаю, Ингар.  Всё. Что бы ты ни попросил. Веришь?..
- Россар, по-моему, вы просто пьяны, - вдруг ни с того ни с сего ехидно заявил Ингар и шумно потянул носом. – Ну точно, - пьян, как пробка!
- Что-о-о?!. – мгновенно возмутился «пьяный» россар и вскочил с лавки, опрокинув ее вместе с другом на пол. Он позволял себе напиваться крайне редко – да и то – только в тех случаях, когда этого никто не мог видеть.
Ингару это было известно лучше, чем кому-либо другому. Он знал, что его предположение наверняка разозлит Хокрана, и воспользовался  этим, чтобы вывести друга из состояния апатии.
Сидя на полу, он, вытирая от слез глаза, залился искренним смехом:
- О! О! Видали, как вскочил?!. Ловко я тебя из твоей тоски вывел, а?.. А ведь еще немножко – и слюни за тобой пришлось бы подтирать!..
- Ах ты, скотина бесчувственная!.. – задохнулся от деланного возмущения Хокран, легким пинком в плечо валя Ингара на спину. – Я ему тут душу изливаю, а он…
Ингар снова захохотал; потом неожиданной подсечкой сбил россара с ног. Друзья покатились по полу, дурачась и смеясь, как подростки, пока вдруг Хокран не прекратил игру, сев на пол и прислонившись спиной к упавшей лавке. Ингар устроился справа.
Молчание затягивалось.
- Что же ты как Лирон, право слово… - шумно выдыхая, не выдержал, наконец, Ингар. Встретив воспламенившийся взгляд друга, примирительно предложил. – Ладно, слушай, давай сразу, как на духу, - легче станет. – Ну?..
- Ты… - Хокран еще тоже не отдышался. - Вот ты говоришь: «Случается что-то интересное»… - удрученно хмыкнул он и замолчал. – «Интересное»… Да мне бы этого интересного век не знать и не видеть… Оно у меня вот где!.. – он постучал себя рукой сзади по шее. 
- Ты про эльфа?..
- А про кого же еще?.. – снова чуть не сорвался Хокран. - Одного-то мы поймали, но кто даст гарантию, что он один шел?.. Ты ведь не хуже меня знаешь, что будет, если окажется, что другие за это время могли  далеко к своим уйти... Или, что еще хлеще, – уже в город пробрались... Тогда что?.. А если они нападут на жителей или диверсию устроят?.. Я же себе этого вовек не прощу!!!
- Перестань, Хокран, - совершенно серьезно оборвал его Ингар. – Ты сделал, что мог: караулы усилил, двор прочесать приказал; своих взгрел, теперь долго помнить будут, как ушами хлопать… Да и вообще – если бы было что – уже бы в колокол ударили…
- В том-то и дело, что я так же думал и на это надеялся!.. – с ожесточением выговорил Хокран и нервно провел пятерней по голове, закидывая густые волосы назад. – Поэтому сегодня такое и случилось: лазутчик уже в городе  был, считай, а в колокол не зазвонили…И шел он, представь, посередине площади, будто прогуливаясь – нагло и не скрываясь. Сволочь… А если он – помимо прочего еще и  колдун?..
Руки Хокрана сами собой сжались в кулаки, он стиснул зубы; желваки так и заходили под кожей:
- Я бы этих остроухих тварей с их волшебством…
Он задохнулся от внезапного приступа гнева и умолк, глядя куда-то в одну точку. Лицо его было искажено болью и ненавистью.
По губам Ингара скользнула странная горькая усмешка, вызванная словами россара, - точно отсвет его собственной давней, скрываемой им боли. Правда, Хокран, к облегчению Ингара, ничего не заметил.
- Хокран… - отходя от своих воспоминаний, переключился на друга Ингар. - Не накручивай себя... Слышишь?..  Я понимаю: забыть, то, что случилось, нельзя, да и простить – вряд ли… Но ты должен держаться и держать себя в руках. Помнишь, ты же сам говорил, что настоящий мужчина всегда все в своих руках удержать сумеет, - даже саму судьбу?..
- Иногда мне кажется, Ингар, - медленно выговорил Хокран, - что судьба – это что-то выше того, что нам дано понять и обуздать… Мы корчимся у ее трона, а она смеется над нами… Потому что  все, что нам в жизни дано, кому-то давно известно… Может, судьба - это и есть настоящий бог, и никаких других никогда не было и не будет?..
- Ну вот, опять за старое… - устало вздохнул Ингар. – Сколько уже об этом переговорено… Неужели ты до сих пор…
Хокран неожиданно выпрямился:
- Да нет, со мной все в порядке, Ингар. Не бойся. Хотя то, что было, никогда не зарастет. Но я живу. И буду жить. Хотя бы для того, чтобы мстить этим нелюдям и колдунам… Вот когда найдем их логово и огнем его выжжем, тогда и умереть сладко будет. А пока… Ты ведь и правда один у меня остался. Ладно, всё, - он быстро провел рукой по глазам. – Сопливый командир хуже безоружного, - пошутил он.
Ингар негромко засмеялся и хлопнул друга по спине.
- Ничего, если надо, и сопли подотрем!..
Теперь  засмеялся уже Хокран.
- А кто же на страже был? – переводя разговор на другое, удивленно поинтересовался   Ингар. – Всыпать бы ему горячих, чтоб знал!.. Кто был-то?
- Ргаур…
- Ргаур?.. – не поверил Ингар. – Да не может быть!.. Я этого вояку не первый год знаю!.. У него муха не пролетит, не то, что лазутчик!.. Не может быть!
- Вот и он все: «Не может быть! Я, говорит, никогда не сплю…». Стареет он, Ингар…
- И что же ты?.. Решил уже с ним?..
- Решил…
- Значит, на покой его отправишь?.. – не отводя взгляда от лица друга, спокойно спросил Ингар.
- Мы тоже стареем, Ингар… - неожиданно вывел Хокран. И резко, точно с кем-то споря, добавил. - Да  куда он пойдет? – У него в армии - вся жизнь…Что я ему, какую-нибудь работу не подберу по его опыту?.. Или мне что, куска хлеба для него жалко?.. Пусть с нами доживает.
Лицо Ингара разгладилось, и он вдруг облегченно рассмеялся:
- Эх ты, а говорил, что нам другой командир нужен… Да кто бы еще вот так, кроме тебя, стал о старике думать?..
- А, брось!.. – отмахнулся Хокран. – Я о другом сейчас…
- …Как его наказать?
- Да… - вздохнул россар. – А не наказать – нельзя…
- Да это понятно… - задумчиво протянул Ингар. – Если сейчас с рук спустить, тут такое начнется…
Хокран вскочил, стал поправлять ремни, нервно заходил туда-сюда.
- Вот что, – сказал он, видимо, приняв окончательное решение, -  поручу-ка я ему того  парня, что лазутчика увидел, пусть с ним помучается, поучит его уму-разуму!.. Парень этот из деревни недавно, не обтесанный совсем, пришел в армию наниматься, буквально с какого конца к мечу подойти, не знал. А уж про технику владения мечом  я и не говорю!.. Вот и будет старику наказание!..
- Э, э!!! – засмеялся Ингар, вставая. – Ну ты и зверюга!.. Это же старику наказание должно быть!.. А ты парня наказываешь!.. Он же у Ргаура света белого не взвидит!..
- Знаешь, Ингар, пусть!.. – с жаром проговорил Хокран. – Пусть!.. Мы сами такую школу прошли, что кости трещали, - и ничего!.. Такое «наказание» подчас жизнь потом человеку в бою не раз спасает.
- А вот это точно.
Друзья переглянулись и с улыбкой обменялись ударами по плечу.
                ***
После разговора с другом с души Хокрана будто камень свалился. Вроде ничего особенного, но даже само присутствие Ингара давало ему внутреннее успокоение. Ингар словно усмирял бушевавшие в нем страсти, приводил в порядок мечущиеся в отчаянии и ярости мысли. На то он и друг.
Зайдя в свою комнату, россар Хокран плеснул себе в лицо водой, вытерся полотенцем, затем сменил рубашку, и, нацепив на лицо обычную бесстрастную холодную маску, пошел выполнять свои обязанности, в которые кроме прочего входило наказание проштрафившихся и допрос пленных, доставляемых на территорию  вверенного ему гарнизона.
Дело предстояло не очень приятное, но россар решил покончить с ним еще сегодня, а затем пригласить к себе Ингара и вдребезги напиться, отметить возвращение друга.
…Сначала он решил заняться  остроухим. Дело Ргаура было более чем понятным, да  к тому же, - внутренним, не подлежащим огласке. Незачем выносить сор из избы: с ним он разберется, когда тот штабной молокосос укатит обратно. А вот остроухий – такое откладывать нельзя; допросить по горячим следам, пока не поздно. Остроухие – в компетенции штаба, и на нем – только допрос. Хотя, будь воля Хокрана, он бы просто душил их голыми руками, - без суда и следствия…
…Приказав доставить эльфа в караулку, россар устроился на стуле, и с наслаждением вытянулся,  положив ноги на лавку; проклятые сапоги не давали  покоя.
Караулка стала заполняться солдатами. Приплелся туда и Ргаур, с виноватой надеждой посмотрел на  командира и пристроился в самом углу.
Хокран снял гудевшие ноги с лавки и, будто не заметив старого  воина,  стал неторопливо приветствовать своих бойцов, возвращающихся с обхода и докладывающих ему о принятых по его приказу мерах безопасности.
Территория была прочесана; ничего подозрительного не обнаружено, никаких признаков вражеского вторжения или проникновения. Это немного успокоило россара, но все-таки не совсем.
Если остроухий пробрался за стену, и никаких следов при этом не осталось, это может быть еще хуже и серьезнее. Откуда-то он появился?.. А вдруг это и в самом деле то, чего Хокран так боится: вдруг этот неизвестный – из колдунов, и проник сюда с помощью неведомого, а оттого - еще более опасного, - волшебства?.. Вот это и предстояло выяснить.
…- Без глупостей, щенок, ясно?.. – внушительно предупредил эльфийского юнца солдат, вытаскивая ему изо рта кляп и  выталкивая на середину караулки.
Впрочем, вряд ли тот смог бы что-нибудь сделать: руки у него были скованы между собой, а вдобавок, с помощью другой цепи, крепились к ножным кандалам, - так что, если бы даже он и решил воспользоваться каким-то заклинанием-жестом, поднять их он бы не смог.
Юноша сердито дернул плечом и, повернувшись к сидевшему на стуле офицеру, бросил на него взгляд волчонка.
-  Хельде?.. – спросил он тихо и яростно на незнакомом языке, еще больше усугубив этим свое незавидное положение. - Хельде?.. Им варри мэлион!..
По рядам прокатилась волна шепота. Так и есть: чужак, лазутчик!..
Никому из присутствующих язык этот не был знаком.
- Слушай, что это он там лопочет?.. – шепнул на лавке один солдат другому.
- Мне-то почем знать?.. – удивился второй.
- А что ж ты тогда хвалился, что эльфийский знаешь?.. Как всегда, брехал?..
- Да с чего ты решил, что это эльфийский?..
- Слушай, мне эти шуточки твои!.. – возмутился первый, пихая товарища в бок. – Это же остроухий, значит и говорит он по-ихнему, по-остроухински!.. – как дубине втолковывал он своему соседу по лавке.
Солдаты гоготнули.
- Хм… Вот  Лирон тоже по-нашему говорит, так что же, скажешь, что он тоже человек?.. – вмешался в разговор еще один солдат.
- Ну ты загнул!.. – выдохнул первый. – «Лирон»!.. Да если бы он даже к человеческой расе принадлежал, я бы его человеком никогда не назвал, понятно?.. Нашел тоже, с кем сравнить!.. 
- Отставить разговорчики! -  нахмурился Хокран, резко обрывая неуемных подчиненных.
Сам россар знал несколько языков, - пришлось выучить, - в том числе – и одно из  самых распространенных эльфийских наречий, ольс*******,  (пусть и не так хорошо, как харрандский, язык южан), - но понимать остроухих он мог.
Когда тебя война то в одно место забрасывает, то в другое, невольно чему-то новому учишься; но то, что он сейчас слышал, на ольс совсем не походило. Это привело Хокрана в некоторое затруднение.
«Может, за Ингаром послать?..» – тут же мелькнуло в голове, но россар отмел это: сам же приказал друга не тревожить, пока не отдохнет как следует и не выспится. Да и что он, ребенок малый,  сам не справится?..
«Необходимо выяснить, на каком языке говорит эта тварь. И сделать это нужно как можно быстрее, – подумал Хокран. И вспомнил о присланном из штаба юнце. – Может быть, этот мальчишка, из конторских, поймет, что эта сволочь болтает? – Этот штабник, по всей видимости, из богатеньких, папаша-мамаша, небось, за ним как за цветком оранжерейным смотрели; учителей нанимали, наукам разным учили, языкам… Носились, как с писанной торбой. И вот результат: голова полна всякого дерьма, а сам - как растение дохлое, робок, как девица, и понятие о дисциплине никакого… Вот где, к примеру, его сейчас демоны носят?..  Сказал же: явиться через полчаса… Он что там, омовение, что ли, собрался устраивать?.. Ну и раздолбайство у них там, в штабе!.. Оттого и неудивительно, что в стране беспорядка столько. Остроухие совсем на голову сели. Всех бы этих писарчуков взять в охапку – и на границу - с мечами в руках, - пусть бы узнали, почем фунт лиха…», - давя раздражение, подумал Хокран, свирепым взглядом сверля эльфа, который пошевелил закованными руками, разминая затекшие запястья.
Взгляд эльфа был прямой и гневный; он не отводил глаз от Хокрана.
Хокран приподнял брови: до этого только Ингару  удавалось долго выдерживать взгляд россара,  все другие так или иначе отводили глаза в сторону.
Эльф, восприняв насмешливый взгляд офицера как вызов, рванулся вперед, но его тут же схватили  под руки и оттащили назад.
«Ну-ну, - с каким-то удовлетворением усмехнулся Хокран. – Брыкаешься?.. Ничего. Так даже интереснее».
За дверью  раздались голоса, и в караулку, к немалому удивлению Хокрана ввалился Ньюин, отряхиваясь от пыли и подбирая опадавшие с него какие-то клочья.
- Простите… - промямлил он и покраснел. – Простите за опоздание, россар…
- Прощаю, если объясните причину, - сухо заявил Хокран. – Мы ведь беседовали с вами о необходимости дисциплины.
- Да, конечно… Простите… Я понимаю…
- Прекратите, наконец, лепетать и доложите по форме, что с вами случилось! – жестко оборвал его россар.
- Заблудился. Пошел от казармы не в ту сторону, а там собаки… - четко доложил штабной, вытянувшись по струнке. А потом вдруг снова сбился на «гражданский» и как-то жалобно добавил, - они мне чуть плащ не разодрали, представляете?..
Хокран с недовольством оглядел  потрепанный сторожевыми псами плащ юноши и с еще большим недовольством заметил:
- Кажется, я говорил вам, чтобы вы оставили его у себя в комнате?..
- Да, я помню, россар… Но на улице было прохладно, и я…
Конторский мучительно покраснел, и Хокран понял, что он неумело лжет; и надел  плащ совсем не для того, чтобы спастись от прохлады – вечер был достаточно теплый – а для того, чтобы лишний раз в своем плаще покрасоваться перед солдатами.
«Пороть тебя еще и пороть, - подумал Хокран, - пока вся эта высокородная дурь из тебя не выйдет. Ладно, с этим успеется. Теперь – остроухий».
- Хорошо, лэр, ваши извинения приняты. А теперь у меня к вам один вопрос. Знаете ли вы какие-нибудь языки?.. Эльфийские, я имею в виду.
- Да, немного!.. – оживился юноша. – Лоинси; ирр*******…
- Хорошо, посмотрим, сможет ли что-то из ваших знаний нам пригодиться. Эй!..
Хокран дал знак одному из солдат, и тот копьем подтолкнул эльфа поближе к стулу россара. Сам толчок был несильным, но солдат не рассчитал, что ноги пленника скованы чересчур короткой цепью; юноша не удержался на ногах и рухнул на колени.
- Хельде?.. – снова выкрикнул он на своем языке. – Хиле тие норр вансе ко-поэ ту сонно?
- Слышали?.. Что это, по-вашему, за язык?.. Что он говорит? Вы можете перевести?
Юноша озадаченно посмотрел на россара, потом снова на эльфа.
- Я… Нет… Боюсь, моих знаний для этого недостаточно… К сожалению, мне незнаком этот язык, россар.
В это время кто-то из солдат, желая «подбодрить» пленника, пытавшегося встать на ноги, ткнул его в бок острием копья. Эльф, не желая терпеть такого отношения, наклонил голову и боднул ударившего его стражника в живот. Что, конечно, не могло не вызвать ответную реакцию его товарищей: они тут же наградили эльфа несколькими смирительными тычками.
Хокран усмехнулся:
- Видите, лэр, к нам попал весьма любопытный зверек. Который почему-то не знает Всеобщего, но зато  хорошо умеет кусаться!..
- Но… - но ваши люди ударили его, он только защищался! – выговорил штабной, явно принимая сторону пленника.
- Что? Вы называете «ударом» легкий толчок? – удивился Хокран.
- Солдат ткнул его острием, - пояснил юноша.
Хокран хмыкнул.
- Вы что, никогда не присутствовали на допросе?.. Думали, мы пленных по головкам гладим?..
- Я считал, что гуманное отношение и уважение к пленным прописано в уставе… - изрек Ньюин.
Напоминание об уставе, да еще исходящее от сопливого мальчишки, привело россара едва ли не в бешенство. Хокран начал заводиться. Будь на месте пленного кто угодно – гров, ликр******** или человек, - он бы спокойно согласился со штабным. И, возможно, даже сделал бы своим замечание. Но перед ним  был остроухий, и к нему, с точки зрения Хокрана,  не могли быть применимы обычные мерки и законы.
- «Уважение»? – процедил он. – О каком уважении вы говорите? О каком гуманизме?..
- Он пленник… он связан… - упрямо твердил штабной.
- Он ЭЛЬФ, юноша!!! – наконец не выдержав, повысил голос  Хокран. – Очнитесь! Этот ублюдок – эльф! А вы его защищаете и жалеете!!!
- Я защищаю его не потому, что он эльф, а потому что ваша жестокость ничем не оправдана…
- Вы считаете меня жестоким? И жалеете – его? – Палец Хокрана указывал на пленника. – Жалеете врага??? А вы имеете представление, какую бойню эти мерзавцы устроили пять лет назад в Келерне? Нет?.. Вам никто не рассказывал, что там произошло? Эти остроухие сволочи напали  ночью, когда все были в постелях;  и спалили полгорода; поджигали дома вместе с жителями, - мало кому тогда удалось вырваться из пылающих зданий… Тот, кто задохнулся в дыму, мог считать, что ему крупно повезло… А остальные… Вы никогда не слышали, как кричат люди в огне?.. Нет?.. А как вам нравится запах жаренного мяса, который бьет вам в ноздри и не дает дышать?.. Что это вы так побледнели?.. – Юноша, действительно, стоял бледный, едва ли не испуганный. Рассказ возымел на него сильное впечатление, и он боялся, что не сможет сдержать подкатившую к горлу тошноту. Однако Хокран безжалостно продолжал. - А падающий с неба черный пепел, устилающий улицы?.. Когда вы боитесь поставить на него ногу, потому что знаете, что в этом огне заживо сгорели ваши близкие,  и вам кажется, что, наступив на него, вы пойдете по их телам?..  Вы об этом знаете?..  Так какого рожна вы говорите мне тут о какой-то жалости!!! Мы не можем жалеть ублюдков, которым жалость, да и другие человеческие чувства, просто неведомы! Они не люди, поймите! Вы знаете, что это значит? – Они бессмертны! Бессмертны и бездушны, как камни, деревья, листья, вода… А разве способен камень сопереживать или чувствовать боль, а, юноша?.. Разве вы когда-нибудь слышали, как протестуют листья, когда их жгут?.. Или дерево, например?.. Разве оно кричит, когда вы ему ломаете ветви?.. Вот, смотрите!..
Хокран схватил руку эльфа и очень быстро с силой выгнул ему палец в направлении тыльной стороны руки.
- Остановитесь!..  Что в-вы д-делаете?.. – прошептал Ньюин, начиная заикаться.
Хокран  выгнул палец еще больше. Глаза пленника расширились, лицо искривилось от боли, но он не издал ни звука.
- Видите, эта тварь молчит!.. – разошелся Хокран. - И будет молчать, что бы вы с ним ни делали!.. Я мог бы ему пальцы переломать, но это бы ничего не изменило. Чтобы добиться от него крика, нужно очень постараться!..
Отпустив руку эльфа, он, не сдержавшись, наотмашь ударил его по лицу и с презрением отшвырнул на пол:
- Тупые скоты…
- Прекратите!.. – возмущенно закричал штабник. – То, что вы говорите и делаете – это ужасно! Человек не может так поступать с другим живым существом, - кем бы оно не было!.. Даже если это ваш враг! А тем более – пленник!.. Есть же какие-то пределы, через которые запрещено преступать самим небом!! Человек не должен уподобляться  жестоким кровожадным дикарям! Он должен быть милосердным!! Это чувство свойственно даже диким зверям!! А вы…
- Знаете что!.. – вскипел Хокран.  – Повоюйте с мое, а потом говорите  о милосердии и жестокости! Ступайте к себе, если это зрелище не для ваших глаз. Надеюсь, когда-нибудь мы еще вернемся к нашему разговору. А теперь уходите, – Хокран указал  на дверь, – и выспитесь. А еще лучше – напейтесь. Только чтобы с утра были трезвы и готовы к подвигам, ясно?..
- Честь имею, россар, - сухо поклонился юноша и быстро вышел из караулки.
- Сразу видно: белая кость, - недовольно пробурчал кто-то из воинов.
Хокран, внутренне негодуя от предъявленных ему штабником обвинений, постарался внешне ничем не выдать своих чувств.
- Продолжим,  - холодно сказал он. – Его обыскали?..
- Да, россар. В сумке не было ничего, кроме сушеных трав и вот этого.
Солдат протянул Хокрану несколько странных золотых монет.
Хокран взял их в руку, ощутив полновесное,  настоящее золото.
Увидев деньги, пленник вдруг почему-то оживился   и заговорил, показывая подбородком поочередно то на золото, то на Ргаура, сидевшего в углу.
Эльф тараторил так горячо, словно хотел дать понять Хокрану, что Ргауру  про это золото известно, и  стражник имеет к нему какое-то отношение.
Досадуя на отсутствие толмача, за которым уже послали, россар попытался обойтись собственными силами.
Скорее из привычки добираться до самой сути, чем из желания копаться в грязном белье, россар механически, не придавая своему действию большого значения,  жестом изобразил, как берет золото у юноши, а потом передает его Ргауру. Закончив, он вопросительно посмотрел на эльфа. К изумлению всех присутствовавших, а еще более – Хокрана,  пленник оживился и закивал головой, подтверждая, что поняли его правильно.
- Йих!.. Им ульте ви-тим!..
Он настаивал, что заплатил стражнику за то, что вошел в город…
Солдаты недовольно зароптали, но Хоркан остановил их одним жестом. Хотя, так же как они, верить, что старый, проверенный солдат нарушил свою присягу, не хотел.
Однако если в утверждении остроухого есть хоть доля правды, это может означать только одно: среди них - предатель.
Эльфы – не птицы, и по воздуху не летают. И чтобы остроухий смог оказаться внутри города,  их должен был ему кто-то открыть.
И сделать это мог только тот, кто оставался один, - в полной уверенности, что за ним никто не следит, - Ргаур. Факты говорили сами за себя: на тот момент, когда лазутчик был схвачен, Ргаур сидел в своей будке, а ворота были закрыты. Все остальные были в это время в казарме, друг у друга на виду, и никуда не отлучались. Только Ргаур, заявивший, что заснул во время дежурства,  имел доступ к воротам. Стало быть, налицо самый настоящий сговор.
Если бы не случайность, которая вывела деревенского парня на улицу, Ргауру все сошло бы с рук, а шпион спокойно проник бы в город…
 Хорошо, если окажется, что все это – бред сумасшедшего, вражеская провокация, и Ргаур ни в чем не замешан. А если нет?..
Если Ргауру и в самом деле заплатили золотом за то, чтобы он пренебрег своим долгом и пропустил врага?.. Проклятый эльф и здесь  подгадил, «утопив» служаку по самые брови…
Понимая, чем это может обернуться для Ргаура, Хокран должен был узнать правду и перепроверить все еще раз.
Он позвенел монетами, подбросив их на ладони, снова в упор посмотрел на эльфа и перевел вопросительный взгляд в сторону Ргаура.
- Йих! Эль эсте меллои! Нирвен терран хэнне! – пленник снова закивал.
Хокран стиснул челюсти и отдал распоряжение обыскать старого стражника.
У Ргаура глаза выпучились, когда он это услышал.
- Какое золото?.. – недоуменно бормотал ветеран, не понимая,  в чем его обвиняют.
- Ничего нет, россар, - с облегчением доложил воин, закончивший неприятный для всех обыск.
Хокран внутренне расслабился, однако, желая довести дело до конца, приказал:
- Пойдите посмотрите в будке,  золото может быть спрятано там.
Стражники набычившись, стояли, не спеша выполнять приказ: Ргаур был их товарищем много лет, и они доверяли ему, как себе. И уж, во всяком случае, больше, чем ненавистному остроухому, затеявшему какую-то пакость и подставляющему их соратника. Кроме того, подобное  подозрение бросало тень на них всех.
Хокран, оценивая ситуацию,  понимал, что лучше несправедливо обвинить своего бойца и потом убедиться в его невиновности, чем, не проверив факты, упустить от наказания предателя, купившегося на вражеское золото.
- Ну!.. - прикрикнул он, но, видя, что дело пахнет неповиновением, обратился к новичку, отличившемуся с поимкой лазутчика. - Углук!..
Парень с несчастным видом оглянулся на угрюмых товарищей и поплелся выполнять поручение.
Солдаты нехотя расступились, давая ему дорогу. Пока новичка не было, в караулке стояла гробовая тишина.
Через некоторое время на пороге появился потрясенный Углук, что-то державший перед собой в кулаке вытянутой правой руки.
- Вот, - сказал он, медленно разжимая руку.
На его ладони сверкали четыре золотых той же чеканки, что и найденные у эльфа. Это было видно даже издалека. Ошибки быть не могло.
Все взгляды моментально обернулись к Ргауру.
И теперь в них было то, что заставило солдата невольно попятиться от своих, - таким презрением и отвращением они пылали.
- Нет, - проговорил Ргаур и отступил назад. – Как же это?..
Законы в войске были суровые, но предательство, окупленное золотом, считалось самым тяжким преступлением.
- Ты можешь объяснить, каким образом это золото оказалось у тебя? – спросил Хокран, давая воину последний шанс отвести от себя подозрения и оправдаться.
- Нет, - обреченно покачал головой стражник. И вдруг выпалил, указывая на эльфа. –  Это он!.. Это все он!!!
Пленник  широко улыбнулся Ргауру и кивнул головой:
- Эль эсте Эльтанэ*********!!! 
- Ах ты погань!.. Из-за тебя… меня… Придушу, гаденыш!.. – Кровь прилила к лицу Ргаура; побагровев от бешенства, он  бросился к эльфу, ударом ноги опрокинул его на пол и вцепился  в горло.
Однако выполнить задуманное не успел: четверо соратников схватили его за руки, оттащили прочь  и по знаку россара опустили на колени.
- Эль мерно! Ние! Найэ!!!  Эль эсте мелион!.. – с обидой  закричал пленник, кашляя и глотая  воздух; голос его то и дело срывался. - Эль эсте Эльтанэ!!!
- Придушу!!! – не унимался Ргаур.
Виновность Ргаура, в которой россар Хокран сомневался до самой последней минуты, была для него доказана: преступник с головой выдал сам себя, - набросившись на подставившего его  сообщника. Нервы не выдержали. Другого объяснения ярости воина у Хокрана не было. Если бы в тот  момент Ргаур отреагировал как-то по-другому: засмеялся, удивлено промолчал, или же, напротив, спокойно послал Хокрана куда подальше, - россар, не задумываясь,  прекратил бы дознание и с облегчением извинился перед стражником. Но когда Ргаур набросился на эльфа, он тем самым  сомкнул последнее звено в цепи неопровержимых доказательств, свидетельствовавших о своей бесспорной вине.
Россар Хокран, задушив в себе чувство жалости и сочувствия к своему бывшему товарищу, и став безликим олицетворением  власти, отдал  одному из солдат короткий приказ:
- В моей комнате.
Тот вышел и через некоторое время принес оттуда небольшую деревянную коробочку. Лежавшие там склянка с едким соком и специальная палочка предназначались как раз для подобных случаев.
- Нет... – выдавил Ргаур, уже зная, что его ждет.
Но его  никто не слушал.
Процедура исполнялась быстро и четко: не успел Ргаур опомниться, как на его висок с помощью сока, наполовину разведенного водой, была нанесена буква «П» - первая буква от слова «предатель». Ргаур знал, что после того, как сок полностью впитается  в кожу, на ней навсегда останется вытравленный яркий и  несмываемый след…
До этого таким образом «метили» в армии  дезертиров или мародеров, что, к счастью, случалось не так часто.
Наказание было не болезненным, а исключительно позорным, - куда хуже, чем публичная экзекуция или  арест. 
Ветеран понимал это как никто другой. Ибо теперь эта метка – метка предателя – будет у него  всю жизнь…
- Вы уволены, рядовой Ргаур, - деревянным голосом изрек Хокран, глядя в сторону. – Разумеется, без выплаты жалования, пособий и пенсии.
Ргаур застонал сквозь зубы, и вдруг заплакал, как ребенок:
- Как же так, командир?.. За что?..
Висок слегка пощипывало, а в голове у Ргаура зашумело; зазвучали какие-то странные голоса.
Сок на всех действовал с разной силой: у кого-то  кружилась голова и временно нарушалась ориентировка в пространстве; у других начиналась рвота, сопровождавшаяся страшной слабостью; у некоторых могли появиться галлюцинации. Но во всех случаях за человеком несколько дней нужен был тщательный присмотр.
Ргаур стиснул голову и шальным взглядом обвел караулку.
- Сейчас вас отведут в лазарет и окажут помощь, - стараясь говорить равнодушно, пояснил Хокран. - Как только вы сможете твердо стоять на ногах, вы покинете расположение нашей части. Навсегда. Увести.
- Командир!.. За что?.. – Ргаур, не в силах подняться на ноги, пополз к Хокрану и попытался вцепиться в его пояс.
Хокран невольно отстранился, и молча проследил, как Ргаура  повели к выходу
- А с этим что делать, командир?..
- С этим?.. - Россар замолчал.
Он не знал, что именно болтал этот остроухий, но слово «Эльтанэ»  расслышал. Эльф оказался не простой штучкой.  Если он сможет указать дорогу в Закрытое королевство, они избавятся от многих напастей. НУЖНО, чтобы указал. Давно пора найти это змеиное гнездо и передавить  гадов…
«А если эта тварь будет молчать?»
Хокран задумался. Он прекрасно знал о невероятном упорстве остроухих.
…Пять лет назад он, вне себя он горя и сжигавшей его ненависти, самолично отдал Лирону  эльфа, захваченного под Келерном, и приказал тому  работать с ним «по полной».
С тех пор остроухий был связан с Лироном настолько тесно, насколько  могут быть связаны жертва и его палач.
Однако за два года Лирон не смог добиться от эльфа ничего, кроме безумных криков… Сломить его стойкость так и не удалось. Эльф готов был принять смерть, но не стать предателем.
И хотя Лирон был в своем деле настоящим умельцем, ни на один заданный ему вопрос пленник так и не ответил. Ни тогда, ни потом.
Зато щедро поливал своих пленителей проклятиями – на всех возможных языках. А известно их ему оказалось немало.

Именно в это время россар Хокран как раз стал остро нуждаться в переводчике. Узнав о том, что эльфийский пленник еще жив, он  предложил ему выбор: продолжение «общения» с Лироном – или согласие быть толмачом во время допросов. Эльф не сразу, но согласился. Но и это согласие было вырвано только под угрозой того, что его оскопят…
И хотя Хокран с той самой ночи никогда больше не прибегал к услугам палача, и предпочел бы совсем забыть о его существовании, он понимал, что сегодня у него другого выхода не осталось. Надо сделать так, чтобы лазутчик заговорил. На кону стояло слишком многое – безопасность и благополучие целого города, - если не целого народа, и поэтому церемониться  россар не имел права, чтобы не допустить повторения давней трагедии.
Он отправит его к Лирону так же, как отправил  к нему остроухого, участвовавшего в набеге на город в ту самую роковую ночь. В ту ночь, когда…
Сердце у россара тоскливо заныло. А вставшие перед глазами картины прошлого заставили его принять решение. И теперь он знал, что ни секунды не поколеблется.
Пойманный мальчишка заговорит.
Потому что – и это Хокран понимал весьма четко – тот эльф был воином, чье мужество не могло не поражать, а этот – чем-то подстать штабнику, - изнеженным тепличным растением, и вряд ли сможет долго молчать под пытками…
- Командир…
Россар вышел из задумчивости и устало провел рукой по глазам.
- Вы когда последний раз спали?.. – тихо спросил воин.
- Не помню, Мурван… - признался, криво усмехнувшись, Хокран.
- Поспите хотя бы часок. Только сначала скажите, этого куда – в «зверинец»?.. Или  в отдельную, как раньше?..
- Нет. – Как-то через силу распорядился Хокран. – И его и  толмача - сразу к Лирону.  Пусть выяснит, как остроухий сюда попал, зачем; кто ему помогал; и – самое главное – где проход в их логово. Как только эльф что-нибудь скажет – немедленно будите меня. Всё. Выполняйте.
                ***

…Аргеля быстро схватили под руки и потащили – сначала по длинному коридору, а затем - куда-то вниз по крутым ступенькам. С каждой ступенькой сердце Аргеля трепетало все больше и проваливалось куда-то ниже, пока не провалилось туда, где, вероятно, может находиться только Предел Серых Теней, - ибо, когда он разглядел то, что открылось его глазам, всякая надежда умерла в нем бесповоротно.
Маленькая, тесная каморка, сплошь обложенная камнями, представилась ему желудком какого-то случайно заглотившего его монстра, – полутемным, душным и зловонным.
Развешанные по стенам разнообразные инструменты, выхваченные из тени хищно плясавшими на багровых углях огромной жаровни языками пламени, придавали комнате  какую-то зловещую и осязаемую жуть.
Встретивший же их человек, развернувшийся к ним от жаровни, просто поверг Аргеля в трепет.
Это был высокий, ладно сложенный бронзовокожий гигант – л`дан******* с рельефно вылепленными мышцами, скуластым лицом и крупным, но по-своему изящным носом. В небольших, глубоко утопленных медно-ярких глазах бился огонь, отчего лицо гиганта, вкупе с резко прочерченной  жесткой линией рта и сросшимися бровями приобретало выражение настолько лютое, что хотелось отвести глаза в сторону. Казалось, в любой момент гигант готов броситься вперед и перегрызть тебе  глотку.
Внутреннее напряжение взведенной до отказа пружины странно сочеталось с неторопливыми и выверенными плавными движениями.
Одет он был в кожаный фартук, завернутый краями назад и сходившийся почти на самой спине.
Мощные бугристые ладони с сильными волосатыми пальцами говорили о страшной силе гиганта. Такие руки могли не только завязать кочергу в узел или скатать монету в трубочку, им по силе было бы сдвинуть скалу, разорвать каменную твердь, раскрошить ее в песок…
Этот огромный, заполнивший собой почти все пространство человек со свирепым лицом казался Агрелю воскресшим из легенд богом, давным-давно покинувшим этот мир и вернувшимся для того, чтобы воздать должное каждому смертному. Одним из тех, кому дана была власть карать и миловать, казнить и прощать отступившихся и оступившихся…
Он был красив и страшен одновременно, как кипящий вулкан, внушающий ужас и восторг, как рокочущий океанский вал, возвысившийся над островом, чтобы через минуту смести его с лица земли.
Гигант спокойно указал стражникам, куда пристроить Аргеля, - так, словно тот был кадушкой квашеной капусты, мешком муки или еще более обыденным предметом, который сразу должен занять подобающее и давно отведенное под него в подвале место.
Солдаты  сняли с Аргеля  кандалы, без слов подтащили к спускавшемуся с потолка небольшому кольцу и веревкой прикрутили к нему его руки, потом также молча, не глядя на гиганта, ушли.
А через некоторое время в подвале под конвоем тех же солдат появился тот, в ком Аргель с трудом узнал своего сородича. Лицо и едва прикрытое какими-то лохмотьями тело эльфа были чудовищным образом обезображены. Свалявшиеся грязные, совершенно седые волосы падали ему на лицо унылыми сосульками, лезли в глаза, заставляя их слезиться. Почему он не  отводил их в сторону, Аргель понял в тот момент, когда в ужасе заметил, что оба рукава рубашки эльфа пусты – до самых плеч… 
Безрукий равнодушно, словно слепой, смотрел прямо перед собой. Почувствовав на себе чей-то взгляд, он повернул голову к Аргелю; при виде сородича глаза его ожили, сверкнули огнем; в них зажглись безумная надежда, радость.
Гигант подошел к эльфу и что-то  сказал, кивнув в сторону Аргеля.
Безрукий, лицо которого на мгновение исказилось, как от боли, молча выслушал, скользнул заблестевшими глазами по лицу юноши и  встал у стены.
Лдан усмехнулся и снова что-то произнес, указывая на Аргеля. Грудь эльфа заходила ходуном. Он сжал губы, потом отвернулся от гиганта и  проговорил несколько слов на эльфийском. Но Аргелю они были так же непонятны, как и речь людей.
Заметив, что юноша его не понимает, безрукий повторил свое обращение  – но теперь оно прозвучало на другом диалекте. Его Аргель тоже не знал. Надежда в  глазах безрукого сменилась беспросветным отчаянием, и они потухли, став блеклыми, как оловянные пуговицы.
Он обратился к сородичу снова, впрочем, не ожидая ответа, но на этот раз язык  оказался  знаком Аргелю, хотя некоторые его слова звучали непривычно, - словно эльф вспоминал что-то  забытое или говорил на мертвом, давно не используемом наречии.
Аргель радостно закивал, от волнения потеряв дар речи.
Гигант, внимательно наблюдавший за переговорами, что-то резко бросил. Безрукий посмотрел на него с плохо скрываемой ненавистью, затем потупил взгляд.
- Я буду переводить ему то, что ты скажешь, - хриплым голосом сказал он, не глядя на Аргеля.
Аргель, желая поймать его взгляд еще раз, заметил, что эльф этого избегает;  лицо безрукого застыло, став чужим и отрешенным.
Аргель, ничего не понимая, с колотящимся от страха сердцем, быстро обернулся к гиганту. Тот неторопливо крутил какую-то ручку; загремели цепи, и через несколько секунд Аргель с удивлением заметил, что кольцо, к которому он был привязан, пошло вверх, а вместе с ним и его, Аргеля, руки, а еще через несколько мгновений он  уже висел над полом, едва касаясь его пальцами ног. Руки в плечах заныли; и Аргель вдруг зачем-то подумал, что это только начало; а что же будет, если он провисит так несколько минут?.. А если – несколько часов?.. Из-за этой позы он почувствовал себя настолько беззащитным и уязвимым, что захотелось позвать кого-нибудь на помощь. Аргель снова взглянул на безрукого, но тот смотрел в сторону. Ощущение беззащитности у Аргеля усилилось.
Когда же палач подошел к нему и аккуратно, не спеша, стал распарывать на нем рубаху – сначала спереди, затем сзади, стараясь не поцарапать Аргеля, тот просто впал в панику. Сердце  так заколотилось, что ему показалось, оно  разобьется о грудную клетку.
…А потом было то, что Аргель, даже в минуты самой сильной ярости не пожелал бы и злейшему врагу.
Боль была неистовой. Она обрушивалась на Аргеля так, как обрушивается на цветник порыв буйного урагана, сносящего ничтожные ограждения и с корнем выдирая и ломая то, что было с такой любовью, трудом и тщанием высажено на благодатную почву. Да что там – от самой почвы при этом не остается ничего, кроме ничтожной, развеянной в воздухе пыли!..
То же случилось и с Аргелем.
Боль смела все барьеры гордости и воспитания, которые, как юноша полагал, удержат его от предательских стонов.
Сначала он еще крепился, выдержав два-три удара  молча, но потом, когда кнут стал рассекать кожу, заскулил, захотел сжаться в комок, но, не имея возможности  сделать это, зашелся в крике.
Молчать и сохранять хладнокровие оказалось гораздо труднее,  чем это ему представлялось в героических мечтах, навеянных рассказами наставника.
Ни в этой боли, ни во всем том, что с Аргелем  происходило, не было ничего героического. Это было тупое, жестокое, ничем не оправданное, а от этого – никому не нужное страдание.
Всё, о чем говорил наставник, всё, вбиваемое Аргелю с младенчества, - гордость лесного народа, бесстрашие воина, презрение к боли, мужество перед лицом врага, - всё это смылось горячей, обжигающей волной, выбилось ударами кнута, отступило перед заслонившей собой всё остальное всепроникающей болью.
Герой?.. – Безрассудный, наивный мальчишка, попавший в переделку по собственной глупости, и поплатившийся за нее слишком жестоко, - вот кем чувствовал себя Аргель, извиваясь и крича под ударами.
Тем более жестоким и бессмысленным выглядело это в его глазах потому, что он ни сном ни духом не ведал ответов на вопросы, которые ему задал палач, и которые с сухим спокойствием перевел безрукий.
«Скажи ему!.. – кричал Аргель, дрожа и корчась от ударов. – Скажи ему, пусть прекратит!..»
Эльф, даже не повернувшись в сторону сородича, бесцветно ответил: «Это бесполезно».
«Но я же ничего не знаю!!! Прошу: скажи ему!!! Я НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ!!!» - рыдал Аргель, вновь взвиваясь и вновь обвисая без сил, и откуда-то находя их, чтобы еще раз изогнуть измученное тело в напрасной попытке уйти от очередного хлесткого удара. Слезы текли у него по щекам, кровь бежала по груди и спине; сочилась из прокушенной губы.
«Умоляю тебя: скажи ему…» - в отчаянии шептал он, глядя на расплывавшуюся перед глазами фигуру своего переводчика, который казался ему единственным, кто способен прекратить его мучения.
Эльф, вздохнув, что-то коротко перевел гиганту. Тот опустил кнут, прислушался к словам эльфа, потом тоже что-то произнес, и, свернув кнут кольцом, пошел куда-то в угол. Аргель, не замечая боли во вздернутых руках, тут же блаженно расслабился, уронив голову на грудь, но ненадолго.
Палач снова то-то пробурчал,  Аргель вздрогнул и моментально вскинул голову.
«Что?.. Что он тебе сказал???» - хрипящим голосом обеспокоено вскрикнул он, заметив, что палач, оставив кнут на торчащем из стены крюке, повернулся к своей жаровне и, натянув на руки толстые кожаные перчатки, наклонился над ней и стал перебирать свои инструменты. – «Что он делает?..»
«У него работа, парень, - пожал плечами  эльф. – Он делает свою работу. Он сказал, что времени до утра много; возможно, ты еще что-нибудь вспомнишь…»
«ДО УТРА??? – Голос у Аргеля сорвался. Он не доживет до утра… - Я… Ты… ты сказал ему, что я ничего не знаю?..»
«Это ничего не изменит».
«Ты СКАЗАЛ??? Ответь!!!» - Аргель уже почти ненавидел безрукого, это его безразличное спокойствие, которого так недоставало ему самому.
«Сказал», - нехотя заметил эльф, уставившись на палача, застывшего уже совсем рядом с Аргелем.
В руке  гиганта что-то светилось.
«Клеймо», - догадался Аргель.
У него перехватило дыхание, а волосы на голове зашевелились от ужаса.
«Нет… НЕТ!!!» - затряс он головой.
Палач смотрел снисходительно и даже сочувственно.
Аргель забился, как муха в паутине, хотя и понимал, что это и вправду ничего не изменит.
Огромное лицо приближалось. А вместе с ним - и светящееся пятно.
«Почему он не закрывает своего лица?.. Он должен закрывать лицо…» - вдруг прорезалась у Аргеля несвоевременная мысль. Он не мог больше смотреть в эти прищуренные рыжие, понимающие глаза своего мучителя, и зажмурился, пытаясь скрыться от неизбежного.
Он презирал и ненавидел себя за малодушие, а заодно, - так как разум искал себе хоть какого-то оправдания - и  безрукого, - за его безразличие, а еще палача – за исходившее от него жестокое сочувствие.
- Почему … - от страха он произнес это вслух.
Боль обожгла плечо так внезапно, что по телу его прошла судорога, и он едва не откусил себе язык.
Крик, отразившись от свода, вонзился в уши Аргеля, застыл испуганной, давящей, звенящей тишиной, распадавшейся на какие-то клочья, как и его «поплывшее» сознание.
…Он почувствовал себя лежащим на чем-то твердом.  Задрожал от озноба, вызванного холодной водой, и, открыв глаза, затрясся еще сильнее, - от того, что увидел, как палач зачем-то склонился над его правой рукой.
Инстинктивно сжав руки в кулаки, Аргель буквально обмер от ужаса, перестав дышать, и поэтому когда палач медленно, но неотвратимо преодолел его сопротивление и разогнул сведенные вместе пальцы, вместо крика исторг только всхлип, сопровождавшийся попыткой вдохнуть в легкие закончившийся там воздух, и приготовился к самому худшему.
Но палач, разжавший руку Аргеля, вдруг посмотрел на него своим невыносимым взглядом, а потом, одарив таким же взглядом безрукого, куда-то торопливо ушел, даже не прикрыв двери.
Эльф, стоявший у стены, вздохнул и опустился на пол, закрыв глаза и отдыхая. Лицо у него было какое-то посеревшее, тусклое.
Аргель, в преддверии ожидаемого ужаса, тихо завыл.
«Не бойся, - прошелестел безрукий, так и не открывая глаз. – Привыкнешь… со временем…»
Аргелю хотелось умереть – немедленно, сейчас же, чтобы не дожидаться прихода нестерпимо ужасного божества, мучившего его и смотревшего на него пронзительными глазами.
«Привыкнешь. Ко всему привыкаешь. И к боли тоже. Тупеешь».
«Убей меня!..» - попросил Аргель почти плача, понимая, что говорит чушь; эльф  рассмеялся, словно услышал от Аргеля забавную шутку. Однако смех его прозвучал горько и как-то безнадежно.
«Убей…» - зачем-то еще раз повторил Аргель, сгорая от нестерпимого стыда и страха перед предстоящим.
«Привыкнешь, парень», - как мог, постарался утешить его безрукий.
Послышались шаги на лестнице. Аргель напрягся. Умереть захотелось еще сильнее.
Палач вывалился из темного дверного проема большой и красно-коричневый в свете жаровни, - как каравай хлеба, появляющийся из печи; вперевалку подошел к мысленно давно умершему Аргелю; развязал узлы, крепившие руки и ноги к лежаку, что-то пробурчав, подсунул свою руку под мышку юноши и поволок его к лестнице.
Безрукий эльф поднялся и тенью последовал за ними.
Пока они поднимались по лестнице, Аргель изрядно замерз; время от времени его начинало трясти. И если бы не жар мощного, потного тела, подпиравшего его сбоку, он давно  стучал бы зубами.
Близость этого огромного, пахнущего кожей, железом и мускусом человека, тащившего его вперед, неприятно волновала и пугала Аргеля. Он ощущал это как своего рода тошноту, подкатывавшую к самому горлу.
На верхней ступеньке его все-таки вырвало. Палач, не выказывая недовольства, дождался, пока из Аргеля вылились последние рвотные массы, и невозмутимо повел его по каменному коридору дальше.
«Может, попробовать разбить голову о стену?..» - подумал Аргель, перед глазами которого проплывали массивные, грубо обтесанные камни. Он слабо попытался вырваться, но палач оттащил его в сторону и с усмешкой покачал головой.
                ***
Шонник* - хвойное дерево, в изобилии произрастающее в центральных областях; древесина легко сохнет и горит, а также служит для изготовления лодок и частей оснастки кораблей.
Россар** - воинское звание; тысячник
Жонг*** - армейский нож; узкий и длинный, - до 25 см
Лэр**** - младний офицерский чин
Элтиар***** - командующий армией
Росс****** - воинское подразделение из тысячи человек
Ольс; лоинси; ирр******* - языки эльфов; ольс используется большинством эльфов; и известен многим людям 
Гровы, ликры, л`даны ******** - нечеловеческие расы               
Эльтанэ********* - Закрытое Королевство эльфов. Охранные заклятия делают его недоступным для людей и других рас.

Продолжение следует.