История сотворения мира или как я стал богом

Аннотация. Юность, учеба, первая настоящая дружба, опыт не всегда приятный, любовь и цель. Об этом повествует гл. герой Андрей Прохоров - ученый астрофизик. Его нереальная цель приобретает материальную форму благодаря случайности. Но можно ли считать случайностью свое творенье, только потому, что не ожидаешь таких результатов эксперимента? Мир созданый Андреем растет и развивается в глубине микрочастицы темной материи. Ему и молодому ученому генетику Леониду представилась возможность познакомиться ближе с загадками этого мира и его обитателей. Так ли они не похожи на нас теперешних? Ведь когда то люди тоже умели понимать друг друга без языка. Почему же мы потеряв этот дар сожалеем? А они им владея, стремятся познать смысл речи, и не только ее.
 
               
            Удивления достойны поступки Творца!               
            Переполнены горечью наши седца,
            Мы уходим из этого мира, не зная
            ни начала, ни смысла его, ни конца.
                О. Хайям

                ИСТОРИЯ СОТВОРЕНИЯ МИРА ИЛИ КАК Я СТАЛ БОГОМ.

            Жизнь пронесется как одно мгновение,
            Её цени, в ней черпай вдохновенье.
            Как прведешь ее, так и пройдет.
            Не забывай, она твое творенье.
                О. Хайям               

             Смотрели ли вы на небо? Глупый вопрос скажете. Кто же не смотрел. Только слепой. Небо. Голубое в облаках, ночное в крапочку звезд. Оно завораживало неизвестностью своих просторов, пугало ударами молний и громом при грозе наших далеких предков. Заставляло задумываться пытливых и умных. Навевало лирическое настроение и вдохновляло поэтов. Указывало путь затерявшимся в безбрежных просторах моря. Оно дарит нам свет и тепло солнца, а луна притягивает мечты в наше сознание как океаны приливами.
  Можно продолжать описания его тайн и величия, но все они уже в прошлом. Теперь ребенок, переступая впервые порог школы, знает, что небо это видимая часть нашей  вселенной. А звезды в большинстве своем не звезды, а пара планет солнечной системы и другие галактики, туманности, скопления газа. Потом изучает его на предметах как изучают таблицу умножения. Созвездия северного полушария, южного. Строение солнечной системы, скорость движения планет, комет, циклы и периоды и т. д. и т п. И никакой лирики романтики о далеком космосе, его тайнах. Мы уже свыклись с мыслью, что увидеть другие миры можем только из мощных телескопов. Даже до ближайшей звезды мы не в силах долететь. Впрочем, и смысла особого нет. Мы и на расстоянии прекрасно видим все, что нас интересует. Теперь их только называют телескопами, потому, что зеркала в них по прежнему присутствуют. Но принцип абсолютно иной. Поляризованные фотоны телепортируются к заданному объекту и обратно, неся необходимую информацию. Конечно, не все так просто. Для передачи классической информации годен любой обычный канал. Теория относительности остается не преклонной и превысить скорость света не возможно в пространстве вакуума, наполняющего нашу вселенную.И все же  увеличить скорость передачи сигнала, быстрее скорости света представилось возможным используя пузырь Алькубьерре в вакууме Казимира. Для этого необходимо наличие областей пространства с отрицательной плотностью энергии (экзотической материи). Скорость передачи сигналов зависит от максимально возможной плотности отрицательной энергии. Прорыв в области телепортации произошел после получения образца темной материи. Плотность ее энергии настолько велика, что используя ее для получения субстанции - вакуума Казимира мы как инерционные наблюдатели можем наблюдать события далеких миров, сведя мировую линию описывающую объект во времени приближенно к нулю. Причем ускорение фотонов так велико, что расстояние вносит не большие изменения в интервал между отправкой и возвратом.
  Как и большинство, я не отличался от других детей романтизмом по поводу небесных тайн, но оно меня влекло, притягивало. Тогда я еще не понимал, что ищу, и не ставил перед собой цели найти и познать. Я часами рассматривал луну, движение комет, ближайших соседей нашей Земли в простой оптический телескоп. На занятиях поглощал курс астрономии и космологии. И к концу школы впервые серьезно задумался. Задумался по двум вопросам. Первый: что мне выбрать? Полученные знания сформировали во мне если не разочарование, то четкое представление простой рутины в каком-то институте по изучению космоса, если идти по этой стези. Я понял и сделал для себя вывод, что все самое интересное уже открыто, исследовано. И все оставшееся в космосе будет лишь повторением уже изученного. Такую серую картину рисовало мое воображение.  Второй вопрос. Куда поступать? Куда тянет мое сознание в желании познавать, изучать, искать. Или найти что-то другое, не связанное с космосом, звездами, галактиками. Ведь есть множество не менее загадочных и не исследованных  наукой тем, предметов.
 Так я лежал на теплом после жаркого дня песке, слушал шелест волн скользящих по гальке, и упорно глядя в растянувшуюся по ночному небу полосу млечного пути. Мысленно перелистывал страницы вузов и специальностей, которые они сулят выпускникам. Искал, за что зацепиться, что бы потом не потерять интерес, не разочароваться. В учебе, а потом  работе должен быть какой-то азарт, нечто непознанное, что бы подстегивало и давало пищу для ума и реализации себя в жизни. Иначе, зачем жить? Размышлял я и листал страницы в памяти.  Страниц становилось все меньше, а интерес продолжал отражаться в глазах смотрящих в нечто огромное. Огромное на столько, что представить его размеры со стороны невообразимо. Эта мысль меня пробудила от ленивого и бесполезного поиска неизвестного. Мельком задев мое сознание не оставила конкретного объекта, цели. Но задела, взбудоражила. Что именно я не сразу понял. Я встал. Стоя на месте, вспоминал отрывки из кинофильмов по космологии. Нам демонстрировали звездные системы, галактики, зарождение квазаров. Теперь прокручивая, их я пытался понять ускользнувшую мысль. Шагая по берегу и пиная камни, напрягал извилины вернуть и вытянуть из нее ответ. Я злился и успокаивал себя, что если не сейчас, то потом вспомню, разберусь. Но потом меня не устраивало, и я продолжал наматывать круги. Нет. Так не пойдет, надо расслабиться, отвлечься. Собрав кучу плоских камней, я присел на корточки и стал их кидать. Они шлепали по водной глади в свете яркой полной луны и доскакав, сколько могли, с тихим, но хорошо слышимом в ночной тишине шлепком погружались на дно. По воде расходились круги. Они росли в диаметре и становились все менее заметными, пока совсем не исчезали. Не знаю. Или это детское занятие или что иное, но мысль сама вернулась легко и принесла с собой, если не глупую, то явно из серии фантастики задачу. Вселенная. Вот, что настолько огромно, что представить ее со стороны не возможно. Вернее представить то можно. А вот увидеть реально. Я рассмеялся, зашвырнул оставшиеся камни в воду. Сразу пол десятка колец разбежались во все концы света, пересекаясь и не мешая друг другу.
 К дому я шел, уже зная куда поступать. Что будет, то и будет. Пускай цель и не выполнимая, но если она есть, то от нее потянутся другие, более реальные. Главное закинуть камушек в нужном направлении, а от него пойдут круги, волны. На какую-то ведь попаду и я.
 Так, полный оптимизма и решительности я вступил в следующую фазу жизни. Она мало чем отличалась внутренним содержанием от прежней. Место школы институт, место уроков лекции, лабораторные, практика. Моя золотая медаль и на мой взгляд весьма хорошая подготовка не помогли поступить бесплатно, за счет государства, и я взял кредит в банке. После оплаты за первый год учебы, двери в альма матерь распахнулись, а улыбка секретарши декана сияла алой помадой, накрашенной гораздо выше и ниже очертания самих губ.
 Мои родители суетились, бегали то в банк, откуда их вежливо просили, то по знакомым в долг. Выглядели так, будто виновны в смертном грехе. Я их понимал, и вечером держа в руках две пластиковые карты, одну с своим изображением студента, как билет в эту бурную и озорную жизнь, другую для экзаменации каждых пол года на способность и живучесть, поставил в известность, что им не надо волноваться и заботиться обо мне. Я уже взрослый и самостоятельный человек, и готов принимать решения и ответственность.
Мать расплакалась, а отец повздыхав распорядился, что б стол накрывали.
 Хотя мы уже и шагали третий десяток лет демократии, но жизнь оставалась по прежнему в трудах, ради хлеба насущного. И общество разимо делилось на богатых и бедных. Богатых было не много, все остальные были бедные. Кто-то более уверенно себя чувствовал, имея доход и достаток постоянный. Кто-то менее, мыкаясь от зарплаты до зарплаты. Но на фоне тех, которых не много, все выглядели бедными. На всех застольях с родителями и их друзьями я слышал разговоры и воспоминания из прошлого. После бурных споров мужчин, мать всех успокаивала; хватит вам! Слава Богу, нету нищих как раньше. А то и на улицу прилично одетой было стыдно выйти. У каждой помойки стояли бомжи. И ведь кто? Учителя наши и пенсионеры. Товарищ отца, дядя Коля, офицер в отставке, побывавший в горячих точках начиная рядовым в Афгане, на это успокоение отвечал ударом по столу и фразой; как жаль, что все те засранцы, кто довел державу до говна, а бандитов до власти, поздыхали своей смертью.
 Родители, однако, внесли свою лепту, одев меня во все новое и модное, и взяли на себя обязательства продолжать содержать меня, выделив дополнительно ежемесячный пенсион на развлечения.
 Внешняя сторона студенческой жизни оказалась совсем не такой, как рисовали мне своими рассказами по разному отец и мать. Первый год был, годом испытания на выдержку. По пять, а то и по шесть пар ежедневно, плюс задания на дом и самоподготовку. Выдержало чуть больше половины. Зато в следующий учебный год мы вошли с предвзятой ухмылкой над первокурсниками и хоть еще не уверенно, но все же смелее смотрели на тех, у кого диплом на носу.
 На втором курсе я познакомился с Костей. В институте проводили спартакиаду. Участвовали второй и третий курсы всех факультетов, по принципу умеешь, не умеешь, а должен. Я относился к первой категории. Мои занятия спортом сводились к утренней гимнастике с гантелями. Ито если не проспал будильник. Иногда меня посещал Аполлон мыслями о красивой, спортивной фигуре и я заставлял себя отжиматься, тягать тяжести и даже бегать. Но обычно это длилось не больше недели – двух. Когда мне было лет тринадцать, дядя Коля попытался сделать из меня бойца. Месяц водил меня в спортзал, заставлял делать растяжки, бегать до седьмого пота и ходить на руках. Когда дело дошло до практики приемов, его пыл резко пошел на убыль. После шестого или седьмого дня занятий, он наконец додумался спросить меня, хочу ли я учиться владеть приемами и вообще заниматься спортом. Разошлись мы оба удовлетворенными. Я, что не надо насиловать свое тело, а дядя Коля, что с плеч долой и совесть чиста в попытке привить истинное искусство сыну друга.
 На спартакиаде меня и Костю поставили рядом на беговую дорожку. Забег был на три км. Я с места рванул отвоевывать первое место за факультет, а Костя плелся в хвосте. На втором круге я уже «догнал» его, тяжело дыша и с мыслью, не опозориться, сойдя с дистанции. Костя бежал, как пешком шел. Дышал в нос и напевал, какую то песню. Поинтересовавшись моим состоянием, он начал давать мне наставления. Как дышать, как держать руки, расслабить тело и укротить сердцебиение. Он бежал рядом со мной и помогал мне морально шутками, анекдотами, иногда делая замечания, что бы я не сбивался с темпа. Когда бежать оставалось метров триста, он извинился, пожелал мне удачи и на финиш пришел первым.
 На этом спартакиада заканчивалась. Все уставшие, изможденные поплелись вон со стадиона, к родным пенатам. Я лежал на газоне, весь мокрый от пота и пытался отдышаться так, что бы печенка при этом не вылезла.
-что сильно режет?
-да. Как ножом.
-да брат, это ее жирок поджимает. Ничего, рассосется. Пошли в душ проведу. Полегчает.
Контрастный душ и правда быстро успокоил печень и взбодрил, придал духу  слабому телу. Выйдя со стадиона, Костя предложил зайти в кафе выпить сока за знакомство. Мы сидели за столиком, пили апельсиновый сок с пирожными и болтали о всякой ерунде. Но в ней была и капля нашей жизни. Немного из недавней, школьной, немного из теперешней. Оказалось, что Костя КМС по легкой атлетике. Вообще то он прыгал в высоту. Но бегать любил, стайером, на 5, 10 км. Учились мы на разных факультетах и по окончанию, Костю ждала интересная профессия квантового программиста или связиста, подшучивал я иногда.
 Так началась наша дружба. Даже ума не приложу, что нас связало с первого знакомства. Мы совершенно разные. И по внешним данным и по внутреннему содержанию. Костя высокий, я и до среднего роста не дотягиваю. Его шевелюра из плотно усаженных жестких черных волос, чуть раскосых глаз и утонченный изгиб полных губ, вызывали вздохи большей части женского пола курса и не только. Шутки были всегда остроумные и по теме. Никогда не забивал голову проблемами и если такие возникали, решал их не напрягаясь, и не напрягая других. Одним словом, оптимист. Хотя для полной характеристики можно еще добавить парочку. Пофигист и бабник.
 О себе скажу, что неотразим был в глазах девчонок. То есть совсем не отражался, они меня не замечали. И обращались только в случае, когда грозил завал по зачету или курсовому. Что ростом не вышел, уже говорил. Волосы на голове присутствовали, но я не питал надежд сохранить их в полном объеме хотя бы до тридцати лет. Не компанейский, больше молчу, когда есть о чем поговорить и часто злюсь, то на себя, то на обстоятельства не в мою пользу.
 И при всей этой разнобокости мы сошлись и наверное дополняли друг друга. Или вернее  сказать, питались друг у друга энергией и еще чем-то, чего не хватало каждому.
 Благодаря  Косте я узнал и другую сторону студенческой жизни. Ту, о которой мне пытался рассказать отец, но у него плохо получалось.
 Заканчивался второй курс учебы, шли зачеты, на горизонте уже ярко светили отметки и вердикты; прошел, не прошел. Третий курс тоже не всем светил. Занятия уже закончились, ходить на пары не надо было, и Костя по утрам будил меня, вызванивая на трубу. Иногда я покорялся ему и в полусонном состоянии выползал на парковую дорожку. Мы бегали. Точнее, бегал Костя, я подстраивался на каком то участке к нему и сопровождал, сколько мог. Потом усаживались на скамейку с пакетиками сока и делились, чем запаслись в жизни за прошедшее время. Я больше про преподавателей и темам по предметам. Костя новые анекдоты и про девчонок. Их жизнь он знал как свою и был в курсе всех новостей. Как-то после очередной пробежки, Костя свернул на другую тему.
- Андрюха, а что думаешь делать на каникулах?
-еще не решил. Думаю найти какую то работу, что б ни болтаться попусту и денег подзаработать.
-ага, значит, мыслим мы одинаково. Я тоже хочу потрудиться. И для общества польза и карману приятная прибавка не помешает.
Я удивился такому решению. Костя был из весьма состоятельной семьи и мог запросто доить стариков по полной программе. Но как оказалось, он думал иначе.
-и куда пойти работать, решил?
-нет еще. Сдам экзамены, а там по объявлениям что-то подыщу.
-ага, подыщешь. Жди там зарплату до следующей весны. Нет Андрюха, работу надо искать денежную и физическую. Мы весь год паримся мозгами. Летом надо попотеть. Но не за так.
-я не против, но надо же иметь какую то специальность.
-не надо. Мы же только учимся, какая специальность.
-у тебя, что, есть что-то конкретное?
-есть. Мой троюродный кузен имеет бизнес строительный. Строят где-то загородные дома, коттеджи или виллы не знаю. Но знаю, что летом у них полно работы и лишние руки не помешают. Платят на стройке хорошо, хавчик халявный и задержек с манями не будет. Родственники все же. Как думаешь? На пару веселее будет.
Я и правда задумался. Предложение манило заработком. Деньги деействительно нужны были. Пастись у стариков, чем старше, тем меньше хотелось. Да и не хватало их пенсиона, даже при моих скромных запросах. По объявлениям я и сам не рассчитывал найти, что-то стоящее, да и надуть могут запросто. Вопрос был только в одном. А каково это работать на стройке? Меня пугало, что я не справлюсь. Там ведь вкалывать надо с утра до ночи и очень даже попотеть.
-да не робей ты! Знаю, что мыслишь. Не смогу, не осилю. Все будет тип топ. И сможешь и окрепнешь заодно. Нагрузочка там еще та. Подъем в пять, весь день на ногах и с киркой, лопатой в руках. Тяни, неси, ну, в общем, скучать не дадут.
- умеешь ты Костя подбодрить. Я ведь сдохну там. Какой с меня тяни, неси. Я кирку то в руках не держал от роду.
-так и я, ее только в кино видел. Ну и, что? Вот и испробуем. Короче, ты подумай. Но недолго. Завтра дашь ответ и я забаню нам места. А то сроки уже все прошли, можем мимо пролететь.
-ладно. Завтра позвоню.
-только утром. Не тяни.
Тянуть я не собирался. Мог и сразу дать добро на эксплуатацию себя хилого. Но выдержка нужна во всем. До завтра подождет.
 Утром набрал Костю и сказал, что согласен.
-вот и ладушки. Значит, я кузену двух работяг подгоню.
-почему двух? Еще кто-то будет?
-а я, что по твоему, наряды заполнять буду?
-А. ясно.
-Андрюха у тебя сессия, когда заканчивается?
- третьего последний экзамен.
-у меня пятого. Так, что у тебя будет два дня погреть задницу на диване, а шестого выезжаем. Все бывай, тороплюсь.
Я и рта не успел открыть, сказать какой он наглый придурок, трубка просигналила отбой.
 Хотел позвонить, сказать;  вдруг пролетишь с экзаменом каким – то, дай знать. Но передумал. Этот не пролетит. Здесь я тоже удивлялся. Хоть мы учились на разных факультетах, я знал, что Костя филонит лекции частенько и конспекты если и пишет, то ими потом разве что сортиры обклеивать. Не конспекты, а комиксы и к концу семестра тощие как камбала. Во время сессии все сидят, парятся, каждый час на счету. А Костя из трех дней между экзаменами два дня дурака валяет. На третий прихватит конспект с параллельного потока, и на весь день уходит в библиотеку. Там еще книгами обложится и сидит над этим всем, память тренирует. Утром в день экзамена, в пять утра уже в читалке еще раз перелистает и к 10-11 является на обозрение. Как он мне сказал; в первых рядах пускай идут такие, как ты Андрюха. Яйцеголовые. Парить преподам мозги своими извилинами кривыми. А когда тем это уже поднадоест и они забудут, какой был сытный завтрак, я и являюсь. Главное не в последних рядах. Там просящие топчутся. А я никогда не прошу и чужого не беру. 
 Сессия закончилась, я себя поздравил! Прощай второй курс, я уже старшекурсник! Первый день каникул во мне царила атмосфера беспредельной свободы, безделья и лени. А вот на следующий злость бурлила. Я собирал вещи. Паковал туалетные принадлежности и книги для чтения в свободное время. Выбирал брюки похуже, для труда и получше, для прогулок. Злился и все порывался набрать Костю и высказать все, что думаю о нем. Можно ж хоть недельку покейфовать каникулами. Но к вечеру злость улеглась, и я улегся почитать взятого с библиотеки в книжном издании Филиппа Фармера «Мир реки». Обожаю читать книги в обложках. Лежа и жуя яблоки или, что попадет съестное.
 Ехали автобусом четыре с половиной часа. К моему недосыпанию и нервозности жара и духотища прибавили еще злости. Так, что с Костей мы всю дорогу просидели молча. Вылезли на трассе возле столба с указателем «Гороховое», 3 км. Кроме рюкзака у меня была еще сумка с провиантом и теми самыми книгами для свободного времени. Пройдя пол пути, я уже исчерпал весь свой запас ругательств. Ругал себя, еще больше Костю, жару и эти чертовы книги. К тому же я сильно засомневался, что будет это самое свободное время. Костя уже успел бросить зерна горького предчувствия конца света.
-слушай Андрюха, что-то ты как на дыбе с самого утра. Ни здрасти мне, ни слова всю дорогу. Ты ж два дня отдыхал. А я вчера экзамен сдал, на отлично.
-сволочь ты Костя! Ты и до экзаменов отдыхал и во время экзаменов отдыхал. Знаю я все. Сачкуешь по полной программе, а потом шару ловишь. Зубы поскалил, мозги профессорше смазал глазками, она и поставила отлично. Еще и гонки эти нафиг устроил! Куда торопимся? Лето только началось. Могли бы недельку дома побыть. Нет, тебе надо свою истинную сущность показать. Еще и соли насыпать. Ты, какого хрена не сказал мне раньше, что работать будем без выходных!
-а что? Какая разница? Мог вообще не говорить, если ты такой нервный.
-вот бы и молчал! И то б легче было.
Костя внимательно оглядел меня, притормозил ход и зашагал позади. Через минуту я услышал как ржет конь. Только конем этим был Костя. Оглянулся и чуть не взорвался. Этот тип сидел на рюкзаке, тыкал в меня пальцем и ржал как мерин.
-ты! Га-га-гаа. Ты, что Андрюха совсем с яйца вылупился. Ты! Га-га-гаа, ты, что с собой книги тащишь? Вот придурок! Умру, умора! Га-га-гаа!
Я кипел, наверное из меня натурально пар валил. И это не был вскипяченный солнцем пот. Это кипела вся моя нервная система, душа, тело и кости. Я бросил сумку, скинул рюкзак, хотел рвануть в обратном направлении, но на последок, сказать еще пару слов по теме этому коню. Открыл рот, вылупился и оскалился уже начать. Но получилось совсем иначе. Вместо оскорблений я вдруг залился смехом. Сначала тихо, потом все громче и заливистей. Наверное, облегчение от скинутой ноши и вид ржущего придурка, сидящего посреди поля на рюкзаке, так на меня повлияло. Мы ржали оба минут пять.
 До поселка дошли, не закрывая рты. Болтали обо всем, что накопилось за сессию и прочей ерунде. Сумку несли вмести, и ноша нам совсем была не в тягость.
 
                ***         ***           ***

 Рассказать какими были первые дни моего пребывания на стройке. Да, что дни, недели. Это вряд ли получится натурально. Одно утешало. Костя тоже без ног валился в койку. Это не по дорожке в тени парковой бегать. Освенцим настоящий. Я только там понял и проникся чувством истинного понимания и участия к тем беднягам. Конечно сравнение не совсем уместное. Я беру в пример исключительно каторгу. Иначе я не называл этот труд. Первую неделю мне ни денег, ни удовольствия их тратить не хотелось. Я был настоящий зомби. Как Костя говорил, так и получилось, только гораздо хуже, чем я себе представлял. Кирка и лопата в руках весь день. Еще тачка, раствор, бетон и кирпичи. Руки кровоточили мозолями, спину я не чувствовал как неотъемлемую принадлежность своего тела. Она стала отдельно существующим болевым сегментом. По утрам меня надо было сгибать и разгибать как подкову на наковальне. Все горело и ломало. Аппетит пропал, и я с трудом запихивал в себя халявный хавчик, что бы не сдохнуть.
 Компания строителей, мастеров на которых мы с Костей чернорабочими горбатились подобралась веселая и тупо остроумная. Они подкалывали нас весь день, отпускали смачные пошлостью шутки, в общем, стебались, как хотели. Ответить им что-то, мы были бессильны. Во первых не умели так как они, во вторых язык был либо снаружи либо присыхал к небу. На третий день Петрович, здешний мужик сжалился надо мной. После обеда в перерыв подсел рядом, закурил и глядя куда то в сторону поинтересовался, что я за птица. Где и на кого учусь, кто родители и еще что–то в таком аспекте. Отвечать мне совсем не хотелось, но надо было. И я как мог, рассказывал. Докурив, он затоптал окурок и смачно матюком послал его вместе с теми, кто эту отраву придумал.
-Андрей, я когда начинал, тоже тяжко было. Всем тяжко начинать. Но у тебя ситуация получше моей.
-это чем же? Поинтересовался я злобно.
-я всю жизнь на стройках. А у тебя впереди работа поинтереснее нашей будет. Боль пройдет, за недельку другую обвыкнешься, мозоли твердыми станут. Ты когда уже не в моготу, ругайся. Не скрипи зубами и не мычи. А матом да погромче. Потом еще и запоешь, попомни мои слова. Тут не девки работают, тут можно и нужно, для облегчения морального матами крыть. Тогда и физически как-то легче становится.
 Тот день я все-таки доскрипел и домычал. На маты сил не хватало, да и не умел я. А на следующий попробовал. Не матами, но ругался. К концу дня все-таки пару раз и вспомнил, что Петрович насоветовал и примером с окурком научил. Костя даже пару раз взглянул на меня с восторгом и одобрением.
 Через две недели и правда мозоли стали твердыми, а лопатой и прочим инвентарем я уже вполне профессионально орудовал. На крики поторопиться отвечал, как положено. То есть, кому и куда значит надо торопиться. Мужики ржали и подкалывали, но уже как-то иначе все это слышалось и выглядело в моем понимании.
 К концу третей недели мастер, он же прораб Сергей, в перерыве объявил, что в воскресенье выходной. Все довольно загорланили и хитро перемигнулись. Прораб добавил.
- в субботу пораньше закончим, и отметим праздники. А в воскресенье ни гу-гу, сухо держать. Все поняли?
-да! Поняли! Раздались довольные голоса.
Я потом у Петровича поинтересовался, что за праздники. Оказалось день рождения у прораба.
-а почему сказал праздники? Он, что себя за двоих именует или еще какой то праздник.
-да, есть еще другой. Сам узнаешь в субботу. Иди работать, не мешай.
В субботу работу закончили в три часа, и началась подготовка к праздникам. Все вымывались особенно тщательно. Я впервые ощутил по настоящему, какой это кайф быть чистеньким, пахнуть мылом и шампуню. Потом установили мангал, Петрович привез мясо, замаринованное на шашлык и овощей. Прораб съездил в райцентр за водкой, хлебом и другими деликатесами. У всех было настроение веселое. Предвкушая расслабон, не торопились, шутили, травили анекдоты и что удивительно, никакой пошлости. Меня с Костей к приготовлению праздничных яств не подпускали. Сказали; дело мастера боится, а шашлык молодых, не опытных. Так, что смотрите и учитесь. Студенты!
 Часам к семи расселись. Стол накрыли во дворе под навесом. Первый тост подняли за прораба, Сергея. Ему стукнуло 33, еще две недели назад оказывается. Второй тост за Петровича. Ему пошел 57 год как раз накануне. Я до этого дня кроме вина и пива ничего другого не пил. Отказываться пить водку я и не думал. Чувствовал себя вполне созревшим и подготовленным. И решил не отставать от компании. После первых двух все нажали на закуску. Шашлык удался на славу, я даже запереживал, что до конца празднования не хватит. Под закуску пошли тосты в разнобой и по разным темам. Когда и после какого по счету я отключился мне уже никогда не узнать. Как оказался в койке не помню. Зато свое состояние на следующий день запомнил на всю жизнь. Наверное так, в муках умирают самые отвратительные грешники. Чуть я пытался приподнять голову, так ее начинал крутить вертолет, а все что еще осталось в желудке после ночных рвот поднималось к горлу. Я лежал один в комнате. Духота и вонь перегара меня вынуждали выйти во двор, а голова с желудком не пускали. Собрав всю, что имелась в наличии волю, я стащил себя с кровати. Оказалось, ноги тоже не хотели нести к солнцу и воздуху. Согнутый, чуть не ползком я добрался до выхода. Распахнул двери и вдыхая чистый кислород вывалился наружу держась за косяк. И тут моему взору предстали остатки вечери и мерзкие бутылки из под водки. Это был предел, желудок не вынес и понес все, что мог наружу. Когда потуги и изрыгания утихли, я услышал родной голос.
-что братишка, хреново?
Кажется, я что-то промычал махая головой как казанком полным свинца.
-понимаю. Костя взял меня под руки и повел в сторону забора под тень дерева. Усадил, оперев к стволу, и стал созерцать меня с прискорбным видом.
-Андрюха! Ты раньше водку пил?
-неа. Только вино. Бррр. Лучше не произносить этих слов, а то стошнит.
-а какого хрена ты вчера на перегонки ее жрал.
-а, что было такое?
-и такое и еще кое, что.
-ой, Костя потом расскажешь. Дай умереть спокойно.
-ладно, умирай тут. Когда полегчает, позовешь. Сейчас еще рассола принесу. Петрович специально для тебя утром принес. Прохладный, с погреба.
Полегчало только к вечеру. Петрович принес еще простокваши, и я готов был признаться ему в любви как родной матери. Засыпал с мыслью и страхом о трудах, что ждут, как проснусь. Где-то внутри таилась надежда, что прораб сжалится и даст мне еще день оклематься. Но вышло все наоборот. Утром Сергей лично разбудил и весь день подгонял. С языка его слова слетали, как кнут стегает клячу полудохлую. А я именно такой и был. Пот липкий ручьями стекал, голова гудела, а тело ныло и выло, как гиена в ночи. Если б мне дали автомат, я без капли жалости расстрелял его. Вечером Петрович снова принес свежей и прохладной простокваши.
-ну как Андрюша? Голова еще болит?
-болит.
-ну ничего. По первому разу у всех болит. Ты только не пей ее заразу. А то от нее мозги сохнут. А они у тебя толковые, пригодятся для нужного дела.
Я даже не потрудился ответить. Что не буду ее пить, это уже было как монумент, на веки установлено в моем сознании.
-ты, это. На Сергея не злись. Он правильно делал, что гонял тебя сегодня. Это, что б ты запомнил и прочувствовал каково оно будет, когда нажраться, а работу делать надо.
Петрович похлопал меня по плечу и ушел, оставив одного, размышлять.  Так я получил сразу два урока. Первый, что водка это гадость и пить ее нельзя. А второй, что кто погоняет, да ругает, не обязательно делает это во зло.
 То лето было летом познаний грехов человеческих. После пьянки, я уверовался, что больше ничего дурного произойти со мной не должно. Но оказалось то были только цветочки. Ягодки меня ждали впереди.
 Наша трудовая деятельность подходила к концу. Оставалось доработать не полных две недели. До конца каникул оставалось три недели. Теперь я понимал, почему Костя настоял, что бы сразу после экзаменов ехать. Отдых нам нужен был не после сессии, а после каторги. Прораб объявил, что в воскресенье выходной, мы должны отходную выставить. В субботу накрыли стол, Петрович как обычно снабдил мясом и овощами. Мы смотались в райцентр. Пока я скупал все необходимое, Костя забрал машину и куда-то укатил. Я сидел с полными пакетами на лавке и битых пол часа считал местных ворон, пока он объявился. Злости у меня, как ни странно на него не было, а когда увидел его хитрющие и с блеском глаза, то сразу вспомнил мартовских котов. Расспрашивать не стал, знал, что сам расколется.
 Вечер удался на славу. Мы наслушались комплиментов. Своеобразных по содержанию. Но чего можно ожидать от таких типичных пролетариев с колхозным прошлым. Часам к девяти Костя переморгнулся с Сергеем и вытолкал меня из-за стола.
-давай по быстрому. Возьми немного денег, и поехали.
Я даже не спрашивал, куда и зачем. Быстро умылся, взял деньги и уже через пять минут мы ехали в машине прораба Сергея по направлению к райцентру. Машину припарковали у местного клуба. Внешне он выглядел не ахти. Серое здание постройки прошлого века. Но внутри оказалось гораздо интереснее. После оплаты и внимательного осмотра двух охранников мы попали сначала в малый зал. За стойкой орудовал штопором бармен, рядом молоденькая девчонка, натирала и подвешивала бокалы. Десяток столиков. Застелены белыми скатертями с вазочками наполненными цветами местной флоры. По бокам зала двери, с права не большие, на них рисовалась графика двух полов человеческой расы. С лева большие. Они видимо вели в танцевальный зал. От туда доносились звуки музыки. Столики пустовали. Только за одним сидела парочка в ожидании, когда подадут вино. Я скептически осмотрел все свободные места, выбирая, где бы лучше себя усадить.
-чего высматриваешь? Это предбанник для таких. Костя махнул головой в сторону парочки. Пошли внутрь. Там тоже есть столики и подают.
Зал был большой. В центре свободное пространство для танцующих, а по периметру столики в один и два ряда. Народу было много, но не битком.
Мы расположились за свободным столом и стали осматриваться. Вернее, осматривался я. А Костя сразу стал пристреливаться. Попивая прохладный сок из грейпфрутов, Костя  абсолютно беспардонно поинтересовался.
-Андрюха ты трахался, или как?
Скрипнув зубами, я отвернулся. Злил, сам вопрос, но еще больше, что лицо обдало жаром. Чертовы юпитеры, так ярко светили в нашу сторону, что не заметить этого было не возможно.
-ясно. Самое время начинать постигать азы.
 Танцевать я не намеревался, но как оказалось, оно и не надо было. Костя покрутился в кругу минут пять, и к нашему столу прибавилось. Две девицы, не понятного возраста с резким запахом туалетной воды под вид духов с примесью пота подсели к нам. Я только мельком успел их разглядеть. Особого впечатления не произвели. Одна была полнушка и явно хохотушка. Другая можно сказать и тощая, но, что плоская, то факт. Я стал рассматривать других девушек в зале. Вывод напрашивался простой. Ничего лучше здесь не водится. Зато нюх и приобретенные в общагах знания, Костю не подвели. Мы еще пол часа посидели, распили шампанское, обменялись именами и комплиментами. Я как-то криво и не впопад. А Костина полнушка  заливалась звонким смехом от его примочек и анекдотов. От выпитого шампанского настроение поднялось, я повеселел и уже с интересом смотрел на свою избранницу.
 Часам к двенадцати мы приехали к ней на квартиру. Пока девицы принимали туалет, Костя сделал попытку меня подбодрить. Я гневно впялился в него, и он замолк. Бросил на столик что-то и ушел в соседнюю комнату. Полнушка-хохотушка вышла из ванной комнаты, осмотрелась, игриво улыбнулась в мою сторону и проследовала туда же. Моя пассия видимо опытом была не обделена. Сразу застелила на диване, разделась и улеглась. В комнате светило только бра над столиком, рядом со мной. Диван был в противоположной стороне и его очертания, как и самой хозяйки, скрывал полумрак. Но я все же увидел, что лифчик она не сняла. Странно подумал я. Трусики стянула, а лиф оставила. Я заулыбался. Наверное, поиграть хочет. Как пчела на мед я запорхал к дивану. Хмельное сознание рисовало картину оргии. Из соседней комнаты доносился звон смешливой девохи. Скинув с себя все одеяния, я улегся рядом с холодным телом после прохладного душа. Мои попытки заигрывать были отвергнуты. Она нащупала мой конец и потянула к себе. Я так не хотел. Во мне еще играло воображение страстных объятий с поцелуями. Я попытался обнять ее и прижаться. Что-то зацепилось за руку. Девица отстранила ее.
-давай сразу. Я не люблю зажиматься.
Ну, что ж. Сразу так сразу, вздохнул я про себя и полез на нее. Мы только соприкоснулись, Я не успел войти, и тут произошло то, чего я никак не ожидал. Лифчик, который я оказывается, случай расстегнул, когда пытался обнять сполз и раскрылся. Не видя в темноте, что там, я сразу полез руками щупать. Вместо ожидаемых, пускай маленьких, но пухленьких сосков на горках я ухватил смятую и сморщенную кожу. Меня резко отбросило.
 Из соседней комнаты доносились стоны  и скрип кровати, а я медленно натягивал брюки. Костю я дождался сидя в машине.
Уже когда отъехали от дома, Костя стал задавать вопросы. Что у меня ничего не было, он и так догадался. Интересовало его причина.
-Андрюха, что не так пошло? Она уж точно не девственница. Ты промазал? Или у нее склонности к мазохизму?
Я вкратце рассказал, как было дело, не таясь. Чего уж теперь.
-ясно. Значит, у нее есть ребенок.
-с чего ты взял?
-грудь у нее высохла после родов. Такое бывает.
Я с уважением посмотрел на Костю.
-а разделась она сама?
-сама. Только лиф оставила.
-зачем же ты полез снимать его? Трахал бы с лифом. Не мешает же.
-да я не лез. То есть не снимал. Он сам. Случайно зацепил рукой застежку, а потом он сполз.
-ладно. Не беда. Хочешь, вернемся в клуб. Еще не поздно, можем найти и что поинтереснее.
-нет, Костя. Уже не то настроение.
-тогда сделай мину веселой и довольной. А то мужики поймут.
-что-то не веселится.
-это потому, что дурное в голову берешь и носишь там как баба торбу. Скажем мужикам, что сняли малолеток. А они оказались с мухами в голове, им любовь только в поцелуях. Потому и слиняли по быстрому.
Утром, пока мы спали, все уехали в райцентр на пиво. Прораб оценил обстановку и позволил немного подлечиться. Но без водки. Когда приехали, никто и не поинтересовался нашими похождениями. Только Сергей спросил у Кости все ли окей.
               
                ***            ***          ***

 Август подходил к сентябрю. Мы счастливые и довольные распрощались с нашими мастерами, товарищами по каторге. Кузен Костин оказался порядочным и щедрым человеком. Сам приехал, поинтересовался, как мы трудились, и с довольной миной отсчитал нам, мани. По моим прикидкам он переплатил. Но возмущаться мы конечно не стали.
 До занятий оставалось чуть больше недели. Первым делом купил подарки отцу и матери. Первый заработок сына должен быть оценен родителями по достоинству и с приятным ощущением, что не зря родили и воспитывали потомка. Старики растрогались в чувствах. Отец довольный крутил в руках новенький спиннинг и «viktoribox» многофункциональный швейцарский нож. Мать пахла духами от Dior. Скоро на кухне зашипело, а отец вызванивал верным друзьям, что б похвастаться и распить беленькой по такому поводу. Дожидаться застолья я не стал, придумал повод и слинял. Повод не принимать участие в застолье у меня и правда был. Я еще не был уверен, но подозрения и волнение росло с каждым днем. Через два дня я не выдержал и набрал Костю.
-привет Костя. Как дела?
-привет! Какие дела? Я о них не думаю и знать не знаю. Каникулы Андрюха.
-ну да. Три дня осталось.
-вот и проживем их, как подобает.
-я тебе по делу звоню.
-а. Так бы и сказал. Что приключилось, выкладывай.
-а с чего ты взял, что что-то приключилось? Может, и не приключилось.
-да ладно, не злись. Раз ты не на диване задницу греешь, а названиваешь мне, значит приключилось. Или как?
-в общем, Костя. Ты знаешь, какие признаки, когда подхватывают.
-что подхватывают?
-а что можно подхватить у сучки.
-упс. Андрюха, так у вас же ничего не было.
-ну не совсем значит, не было.
-а ты, что резинку не надел?
-откуда? Я их, что при себе ношу как расческу.
-нет, но я тебе оставил на столике.
Тут я вспомнил, что перед уходом в спальню, Костя бросил какой то пакетик на стол. Вот ишак я этакий! Чем характер показывать, лучше б заглянул в подарок друга. Не имел бы больной головы сейчас. Точнее головки или, что там в таких случаях.
-Костя, я не пользовался ими.
-ладно, жди меня. Сейчас подъеду, будем решать, как тебя спасать. Терапевтически или хирургически.
-придурок! Себе обрежь, умнее станешь.
Из трубы раздался смех, потом гудки. А я пошел заваривать чай и ждать этого мерина.
 Расспросив, какие симптомы у меня подозревать такую веселую болезнь, Костя поморщился и велел собираться в поликлинику.
 Врач осмотрел, взял мазок и велел подождать минут десять. Десять минут я крутил в руках браслет с часами, а Костя на трубе висел с какой то очередной жертвой.
-нус молодой человек присаживайтесь. Вы правильно сделали.
-что?
-что явились к нам. У вас ничего страшного. Можете не волноваться.
-фу! Значит все хорошо? Можно идти?
Доктор поднял от листка глаза и направил их взгляд на меня.
-а. Вы значит первый раз. У вас молодой человек простая, как насморк  гонорея. Потому и волноваться не стоит. Лечить надо. Причем уже. Ваша партнерша ее носит уже давно. Так что не откладывайте. Выпиваете?
-что? Извините, не понял?
-спиртное пьете?
Нет, нет! Я тут же вспомнил свои похмельные муки.
-это хорошо. Пить нельзя категорически, и пиво тоже. Вот вам рецепт. Аптека на первом этаже. Желаю удачи.
От такого спринта у меня в голове все перемешалось. Вид был, наверное, как у приговоренного к смертной казни. Костя как увидел, сразу вскочил, выхватил рецепт, быстро прочитал, потом уставился на меня.
-ты что Андрюха? Что врач сказал?
-гонорея.
-фу ты! А че такой бледный? Аж напугал. Это ж фигня. Как сопли с носа. Таблеток попьешь и забудешь.
Я посмотрел на Костю, и до меня дошло, что все не так уж страшно. И врач сказал; как насморк.
-пошли в аптеку.

                ***         ***         ***

 Лето закончилось, а с ним и мое грехопадение. Три дня я анализировал все, что произошло со мной. Делал выводы и установки для себя. Напился водки, выглядел определенно, как идиот. Это плохо. Умирал с похмелья. Это не здорово. Это ужасно! Зато теперь я знаю, каково это. И водку отнес к табу. В практике секса совсем облажался. И не имел его и не так представлял, зато поимел гонорею. Тьфу, совсем мерзопакостно. Но есть и хороший результат. Опыт даже плохой, все же опыт. Не каждому дано, а значит знай, свое место Андрюша и не ищи приключений на голову. Тут тоже табу. Я вздохнул, задумался. Конечно, секса хочется. Но с кем? Как познакомиться с хорошей девчонкой? И главное как ее раскрутить на секс, я понятия не имел. Я встал с дивана, подошел к зеркалу и стал рассматривать себя. Выпирал грудь, щупал бицепсы, шлепал по животу. Определенно изменения есть. И чувствовал я себя натурально Тарзаном.
 Итак, самоанализ мой, больше перевешивал к положительным выводам, чем отрицательным. И все это благодаря Костиному вмешательству в мою лениво текущую жизнь. Я проникся уважением и симпатией к другу, и даже задумался, как отблагодарить при случае.
 В институт, как я и предполагал не все вернулись. Наших два потока объединили в один, подсчитали людские убытки. Декан промолвил длинную речь об окончании нашей молодости студенческой и повторения школьных азов. Теперь все будет иначе. Предметы по специальности, практика по серьезному и каждый выбирает себе тему самостоятельно. Конечно из тех, что предложат.
 После звонка на перемену мы повыскакивали на улицу. Обычная картина, все кучкуются по интересам в уже сплоченные за два года группы. Я держался особняком. Но тут как не странно я услышал свое имя. Меня звал в компанию верзила Вася, Колобок по прозвищу. Кто-то ж его наградил таким круглым погоняло. 
-Андрей здорово! Слушай, ты че, все лето качался? На тебя как на человека, посмотреть приятно.
-нет, Вася, я работал.
-в смысле?
-в прямом. Камни таскал, киркой махал.
-га-га-га, ты еще и прикалываться научился. Ну, тогда знакомься. Он обвел рукой круг из семи человек. У нас пополнение. Нашу группу переформировали. То есть на место убывших, отчисленных значит, подкинули с параллельного потока. Я быстро пожал всем руки представляя свое имя и запоминая имена новых одногруппников. Среди них было три девушки. У меня появилось какое то новое, странное ощущение. Потом в аудитории я размышлял над ним, что это было и с чего. До меня доходило медленно. Я не привык к такому и не мог поверить. Девчонки жали мне руку и смотрели на меня. Смотрели с интересом, это было невероятно, но факт. Осознав это, но держа под сомнением, все таки поверить было не просто, я выровнял спину, распрямил плечи и осмотрелся. Все слушали и конспектировали. Да Андрюша, надо следить за собой. Тогда, и смотреть будут, а не просматривать как скорую помощь в потоке неуспеваемости.
Следующая пара была по практическим занятиям. Мы зашли в кабинет и направились к своим обычным местам, кто, где сидел раньше. Мое место оказалось занято. Катя, которой я недавно жал руку, знакомясь, настраивала свой ноутбук.
-ой, Андрей. Я, наверное, заняла твое место.
-да. Но не беспокойся. Я другое найду.
-Андрей, а рядом кто-то сидит?
Рядом ни кто не сидел. Иногда со мной садился Гоша с Ташкента, но его отчислили.
-нет. Уже свободно.
-тогда садись рядом. Зачем искать.
 С Катей было хорошо. Как и я, она была сама по себе. Не болтала без перебоя, умная, начитанная, стремилась к знаниям и не думало о замужестве. Через месяц нашего знакомства я пригласил ее после пар в кафе. Мы ели мороженное, пили чай с привкусом абрикос и рассказывали о себе.
-Андрей, а ты тогда Колобку правду сказал? Ты работал летом на стройке?
-да нет. Я с другом занимался. Он спортсмен. КМС по легкой атлетике. Зачем-то соврал я ей. Катя прищурилась, смотря мне в глаза. Засмеялась.
-а врать ты не научился еще.
Я смутился, не знал, что теперь. Или врать дальше или признаться. Зачем-то я стал рассказывать ей про Костю. Когда уже все, что можно было, донести о нем до ее ушей исчерпалось, я сказал, что мы работали на стройке.
-а я тоже работала. В супермаркете помощницей товароведа. Принимала товар, распаковывала и расставляла по полкам.
Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Было весело, как то по детски. Как два ребенка в песочнице приходят к решению, что лучше играться вместе и не делить игрушки на - твои, мои. Так мы с Катей через месяц пришли к решению, что можем не делить себя на: институт вместе, дома по одиночке.
 Родители Катины были люди без предрассудков, к тому же часто уезжали по работе или на выходные, и мы могли проводить время, вмести. Иногда я оставался ночевать.
 Первое, истинное счастье я испытал с Катей. Мы не просто занимались сексом, мы экспериментировали, дурачились, трахались до полуобморока, сходили с ума. Любовных отношений между нами не было. На парах в институте и на людях, мы выглядели, как друзья разнополые. Друзьями были и в уединении. Просто очень близкими и с пониманием, что когда то это закончится. Только не признавались на прямую, а читали в глазах и еще догоняли каким то шестым чувством. Мы еще были слишком молоды, для серьезных решений. И у каждого были свои цели, как реализовать себя, без лишних прицепов и хомутов.
 Костя  первый узнал о моих отношениях с Катей. Мне просто нужно было поделиться, излить всю радость и чувства от удовольствия первого секса. Конечно, я мог и в себе ее носить, лелеять и ждать следующей страстной встречи. Но это было бы не правильно с моей стороны. Костя друг. Единственный и настоящий. Если я не поделюсь с ним своим счастьем, он вправе считать меня не благодарным козлом. Он своими подвигами на фронтах любви и секса никогда не делился, но на то у него была веская причина, которую я не сразу, но понял. Я то был девственник, и каково было б, начни он мне расписывать сюжет даже без подробностей. Думаю, мы бы не стали друзьями.
 Костя оказывается уже ждал, когда же я наконец стану мужчиной от Кати. Наши встречи в кафешках и прогулки до ночи ему были известны. Новость он встретил светлым лицом, искренней улыбкой и радостными глазами.
-Андрюха, а не отметить ли нам такое событие в твоей жизни?
-о чем речь! Конечно отметим. И я впервые сфилонил пары.
 Херес быстро ударил в голову, и я полил свои чувства Косте на уши. Он слушал, какая классная девчонка Катя, умная, без мух в голове, не водится, с кем попало и секси, секси (без подробностей конечно)
-счастливчик ты Андрюха.
-да Костя, есть такое. Я взглянул на друга. С какой-то нотой грусти он произнес фразу.
-Костя ты завидуешь мне что ли? Ведь у тебя их столько, сколько захочешь. Выбирай, не хочу.
-не в этом дело. Это что-то другое. Внутреннее, во мне. Я тебе действительно завидую Андрюха. Но белой завистью.
Мы выпили еще и сменили тему. Потом я размышлял над его грустной нотой и  чем-то другим, что может быть внутри в нем самом. О таком не расспрашивают, даже у друзей решил я и сам кумекал. Что у него было на душе, я точно не мог вычислить, но что большой опыт знакомств в любовных делах, с коротким продолжением приводит к перенасыщению, понял. Организм и душа, если она есть, перестает реагировать и наполняться чувствами. Такими, какие испытывал я с Катей. Табу я себе решил не ставить, потому как мне все равно не светила любви обильность ловеласа.
               
                ***             ***           ***

 Закончился третий курс, пролетел скорым поездом четвертый. Наши отношения с Катей сохранялись. Перемены бывали, но скоротечные, обычные, как у всех. Мы любились и ругались, пару раз серьезно и на долго. На долго, но не на столько, что бы привыкнуть, быть без внимания и ласк, упреков и замечаний друг к другу. Пятый курс вел нас к окончанию учебного периода жизни. Мы чаще замыкались в себе, по долгу находясь вместе, молчали, не разговаривали. Родители Кати видели изменения наших отношений в поведении дочери. Катя стала менее внимательной к ним, нервной и вспыльчивой.
Я перестал приходить, когда они были дома. Меня такое положение тоже доставало, и я пару раз крепко поругался с Костей из-за пустяков. Злился на себя и на Катю. К этому времени, не без помощи Кати я узнал о многих своих недостатках. Моя злость по любому поводу, была на первом месте. Иногда я изучал себя, рассматривая со стороны. И вынужден был соглашаться с ее укорами и Костиным молчанием по нескольку дней после очередного всплеска злости. Но искоренить из себя этот порок было невозможно. Сотни раз я настраивал свой характер контролировать себя и почти всегда безуспешно. В споре или чем другом, злость брала перевес, я забывал про самоконтроль и в лучшем случае мог во время остановиться. Костя, это хорошо просек. И когда видел, что я начинаю закипать, либо менял тему, либо просто и в спокойном тоне предупреждал, что я сейчас зальюсь кипятком или взорвусь или покроюсь лишаями. Катя так не умела, она либо отрывалась на мне, и я затухал как не разбуженный, а чуть потревоженный вулкан или обижалась. Что было хуже, так как потом приходилось долго извиняться и объясняться.    
 В конце концов, такое положение привело нас к реальной необходимости объясниться. Подтолкнули нас Катины родители.
   Мы сидели на кухне у нее дома, пили чай, молча надувшись друг на друга. Для пущей видимости каждый листал книгу. В это время приехали родители. Мы не услышали их прихода и заметили только когда Петр Николаевич, Катин папа откашлялся. Стоял он и Мария Михайловна в проходе. Стояли они видимо уже долго и смотрели на нас. Мама ничего не сказала, развернулась и пошла в комнату. Отец зашел, закрыл дверь и присел рядом. Катя засуетилась, предчувствуя не доброе, стала заваривать ему чай. Петр Николаевич молча сидел, посмотрел, что дочь читает, отложил книгу и взял кружку с чаем. Чай плохо заварился, так как вода остыла. Он сделал глоток, скривился и отставил в сторону.
-мне кажется ребята вы как этот чай. Плохо заварились. Вы взрослеете, но вы еще не зрелые.
Больше он ничего не сказал и вышел. Мы смотрели друг на друга, обдумывая сказанное.
-Катя я, пожалуй, пойду.
-да.
Она провела меня до двери.
-Катюша, держись. Надеюсь, родители не очень рассержены.
-ага, ты тоже. Я тебе позвоню.
Как ни странно, но произошедшее и слова отца Кати, вдохнули в нас понимание сложившейся ситуации и необходимость объясниться по честному. Наши обиды друг на друга, куда то улетучились, и осталась только голая реальность.
 Позвонила Катя на следующий день.
-Андрей приходи, надо поговорить
-Катя может лучше, где-то встретимся.
-дурак! Если б я хотела, сама сказала. Приходи, я жду.
Через час мы сидели на кровати у нее в комнате. Какое то время хранили молчание, собираясь с духом. Я думал, как начать разговор и как говорить и чем все закончится.
Инициативу взяла Катя.
-Андрей, мы уже взрослые люди и должны принимать вещи такими, как есть. Этот разговор должен был раньше состояться. Мы ведем себя как дети. И я абсолютно согласна с папой, что мы не созрели для серьезных отношений. К тому же у меня свои планы на будущее. И пока я не вижу в них человека, что б шел рядом как муж или не знаю как кто.
 Катя остановила речь и уставилась на меня своими большими карими глазами, ожидая моей реакции. Внутри меня плескалось два чувства. Одно точило ревностью или обидой, я не понимал, понимал только, что меня вычеркивают из списка. Другое, как гора с плеч, что нет мне нужды теперь объясняться, что я еще молод и не готов к женатой жизни, что планы свои хочу реализовать. До меня доходило, что всю тяжесть такого объяснения взяла на себя Катя и мне остается благодарить ее. Я обнял ее легко, поцеловал в щечку и прижал к себе.
-Катена, я все понимаю. Мы действительно глупые взрослые дети. Тратим оставшееся время на ссоры и обиды.
Катя отстранилась чуть, взглянула мне в глаза, потом резко прижалась. Наши губы слились, тела повалились на койку.
-Андрюша так обидно, что времени остается все меньше и меньше.
-пообещаем, друг другу, что больше не будет ссор и обид.
-да не будет.

                ***         ***        ***

             Смысла нет постоянно себя утруждать,
             Чтобы здесь на Земле, заслужить благодать.
             Что тебе предназначено, то и получишь,
             И ни больше, ни меньше. И нечего ждать
                О. Хайям

 Преддипломную практику я проходил в НИИ астрофизики и космологии, там же и выбрал себе тему, для диплома. Год назад, у нас в институте читал познавательную лекцию академик Эдуард Викторович Гурман. Лекция проводилась в актовом зале, для всех желающих, не зависимо от курса и факультета. За две недели развесили афиши с объявлением. Лекция академика Э.В, Гурмана «цель космологии, как науке о формировании вселенной»
 Я пришел за час до начала, что бы занять место в первых рядах. И не прогадал. Таких как я было немало и уже за пол часа до начала, зал был заполнен. Эдуард Викторович быстро представился и приступил к теме. Тема касалась только части объявленной в афишах. Фактически она была посвящена влиянию черных дыр (ЧД) на формирование вселенной. Мнения ученых разделилось. Что раньше появилось на основе ионизированного водорода после  большого взрыва? Звезды или сжатые в миллионы солнцемасс ЧД, которые притягивали к себе разрозненные облака газа и формировали из них галактики. Представленная нам теория академика с его расчетами представляла эту картину как одновременное образование этих двух явлений после взрыва. И образование галактик, уже после достижения сверхкритической массы черных дыр, путем поглощения газа. С момента образования точки сингулярности ядра на зависимостях плотности и объема, черная дыра переходит в фазу изменения внутренней структуры. Начинается процесс  выталкивания из себя. Нарастает противоборство. С одной стороны она поглощает все вокруг себя, с другой ее ядро после фазового перехода приобретает свойства подчиняющиеся абсолютно иным законам физики и начинает отталкивать все вокруг себя  наружу. Когда в средних слоях образуется плотность приближенная к плотности в ядре, происходит взрыв. Результатом взрыва являются твердые и плотные осколки, которые и создали в последующем звезды и галактики. Так же Гурман коснулся своей новой теории о причинах предшествующих большому взрыву. Из нее следовало, что до взрыва наша вселенная была не что иное, как черная дыра. Возможно не только ЧД, а в скоплении с газами и не известными нам материями, факторами. Теория была в разработке, все на уровне гипотез.
 Эта лекция сильно повлияла на ход моих научных познаний и достижений в последующем. На практику я попал в лабораторию по изучению первородного газа. Все было только в теории, никаких образцов для исследования не было. Вернее говоря образцов, было много с разных объектов. Луны, Марса, комет и конечно метеориты. Но они и близко не стояли к первородному газу. Единственный материал, который мог по предположениям некоторых ученных быть свидетелем первородного газа, это темная материя. Но ее в институте не было. Темную материю обнаружили и доставили на землю американцы. Но делиться для исследований не торопились. И все же тема меня заинтересовала, и я с головой ушел в работу. Я быстро вошел в контакт с коллективом и хоть был еще студентом, мне поручали и доверяли проводить некоторые расчеты и выводы к ним. Руководитель темы и лаборатории был уже преклонных лет профессор Лебедев. Сначала он лично перепроверял мои расчеты, потом, похвалив меня за усердие, и хорошие знания перепоручил это занятие старшему ассистенту Коле Зубову. С Колей мы быстро нашли общий язык и были на короткой ноге. Просмотрев мои изыскания, он находил ошибки. Не говоря конкретно, а только намеками предлагал еще раз все самому перепроверить.
  Практика быстро пролетела, и после окончания профессор пригласил к себе в кабинет. По окончанию короткой беседы сказал, что пропуск в НИИ я могу оставить. Его продлили, и при желании я могу приходить к ним, но только по делу. Еще сказал, что хотел бы видеть меня в рядах сотрудников, но это как Бог даст, посмеялся он, пожимая мне руку.
 Я был довольный и напыщен как петух. В лабораторию я приходил, и часто. По двум причинам. Моя дипломная работа была связана с темой черных дыр и соответственно с первородным газом. Вторая проще. Повидаться и поболтать с Колей и другими ребятами. Хотя некоторые из них уже давно не ребята по возрасту, но все равно интересно. 
 Руководителем диплома у меня был профессор Никитин. Как выяснилось позже, давний приятель профессора Лебедева. Наслушавшись похвал в мой адрес, он с интересом вел и проверял мои труды. Делал и давал ценные для меня замечания. По сравнению с другими дипломниками, которых он тоже курировал, мне он уделял времени раза в три больше. Диплом я защитил на отлично. И моя фамилия даже обещала появиться на институтских пособиях по лабораторным и практическим занятиям. Это радовало, но больше меня интересовал вопрос о дальнейшей моей судьбе. Институт и деканат в частности помогали с распределением. Но мест и вакансий было не так уж много. На всех не хватало и многие отправлялись в свободное плаванье. Я сильно запереживал. Из выпускников были и такие, за которых было, кому похлопотать. Или родители или родственники, кто имел вес общественный или научный или денежный. Такое тоже не исключалось. У меня тут по всем пунктам пробел. Я нервничал и конечно злился. Но так, что бы мои близкие не замечали. Катя и Костя имели туже ситуацию и поэтому, не сговариваясь, мы стойко выдерживали паузу в этом вопросе. Вскоре на горизонте стало светать. Костя как-то при встрече мимолетом, так, что бы ни задеть меня и Катю сказал, что ему вроде в Новосибирске, в Академгородке светит обосноваться. Мы с Катей искренне обрадовались и поздравили Костю. Вскоре и у Кати появилось, чем порадоваться и нас порадовать. Ей предложили в Питере место в лаборатории по изучению земной магнитосферы. Я замыкал наши малые ряды и пока не имел конкретных предложений. Конечно, я написал и разослал полтора десятка своих резюме, но ответом была тишина.
 Уже когда все надежды на приличное предложение начали рушиться в моем сознании, и я стал подумывать о горькой, но достойной работе уличного дворника, меня вызвали в деканат. В приемной было полно студентов. Когда я вошел, секретарша Анна Гавриловна, которая после улыбки в первый день моего пребывания в институте, больше ни разу не улыбнулась мне и словом не обмолвилась без причины, встала с насиженного места. Второй и последний раз одарила меня лучом алых губ и самолично, открыла дверь в кабинет декана.
 В кабинете, кроме декана сидели за столом профессор Лебедев и профессор Никитин.
-а вот и наш герой. Проходи, проходи Прохоров. Сегодня твой звездный день. Присаживайся.
 Я поздоровался и с удивленной в непонимании происходящего физиономией присел. Внутри меня начинал нарастать комок предчувствия, чего-то значимого и вероятно хорошего для меня. Это читалось в лицах всех троих ученых мужей. Декан открыл было рот продолжить, но Никитин его опередил.
- Андрей, еще когда ты работал над дипломом, мы с профессором Лебедевым стали хлопотать за тебя.
-кха, кха. Раздался слабый кашель от главного стола кабинета.
-с помощью наших усилий и деканата мы выбили для тебя место в НИИ.
Тут я не выдержал и вскочил. Вскочить то вскочил, а, что делать растерялся. Физиономия сияла как квазар на пике, и я готов был расцеловать всех присутствующих.
-да сядь, сядь. Еще успеешь благодарить. Тут такое дело, что может и не за что будет. Понимаешь, места в лаборатории свободного нет. И в других тоже. Но скоро на пенсию выходит секретарь-референт директора института. И ты можешь заменить его.  Мы думаем, что тогда у тебя будет больше шансов со временем перейти работать в лабораторию. Так, что решай. Если ты согласен, то завтра утром приходи в институт на собеседование.
 Что тут думать и решать. Я закивал головой и без промедления высказал согласие, а с ним и благодарность всем. Мы еще поговорили минут десять. Профессора вспоминали мою практику и дипломный. Где хвалили, а где и журили, но в атмосфере доброжелательности. В этой атмосфере мы и расстались. Выйдя во двор и пройдя пешком с километр, я все еще не мог поверить и осознать, что завтра, быть может, стану полноценным сотрудником НИИ. 
 Когда эйфория поубавилась, я набрал Катю, потом Костю. Не говоря причины, предложил встретиться в нашем завсегда кафе. Пришел я первый и мыслил не выдавать сразу новость, а выдержать, посмаковать. Но когда почти сразу пришли Катя и Костя, то по их виду, понял, что тянуть бесполезно. Они уже поняли, что я должен их ошарашить, чем-то значительным. И действительно ошарашил, когда рассказал, куда и как меня принимают на работу. На лице Кати читалось восхищение, а Костя с уважением и весело смотрел на меня, пожимая руку, хлопал по плечам и говорил какие то комплименты, как я понял. Катя меня расцеловала, наградила разными милыми словечками, и мы приступили к части продолжения, уже с бокалами вина и легкой закуски.   
 В восемь утра я уже стоял у дверей отдела кадров. Женщина пожилого возраста, просмотрев мои документы, перепоручила сотруднице помоложе. Та тоже изучила документы, потом  села у монитора. Пощелкав, полистав, она нашла, что искала.
-Маргарита Васильевна, Прохорова на место Игнатьева.
-пожилая, оторвалась не торопясь от кресла, подошла к монитору, удостоверилась в точности сказанного, прокашлялась и издала решительным тоном.
-вас смогут принять не раньше десяти часов. Приходите без опоздания в приемную. 
  Что б ни болтаться без толку по улице, я пошел в лабораторию поболтать с Колей.
-а, глядите-ка, наше будущее начальство нас пришел навестить. Что так спешно, еще ведь не приступил к обязанностям, а уже решил вынюхать, где, что урезать?
-Коля, что это ты? Своих с чужими стал путать? Что мне вынюхивать и какое я вам начальство?
-так ведь ты идешь вместо Игнатьева. Я, конечно пошутил, не бери близко. Но Игнатьев еще та крыса! Печенки нам погрыз своей экономией. Главное, ведь разбирался бы хоть в элементарных вещах. А то иногда как учудит, так месяц, а то и больше, работы коту под хвост.
-слушай Коля, я абсолютный ноль, что за работа и какие обязанности. Лебедев сказал, что здесь у меня будет больше шансов перейти на научно-исследовательскую работу, в лабораторию. Хотелось бы в вашу. Ты бы рассказал, что ждет меня.
-ну нет уж увольте, от таких обязанностей. Вот пройдешь собеседование, и сам Игнатьев будет тебя натаскивать. Если, конечно захочет. – рассмеялся Николай и другие сотрудники.
-а почему не захочет. Разве он не обязан передать дела, и объяснить специфику обязанностей?
-передать обязан, а вот на счет объяснять, циркуляр гласит не убедительно. К тому же пенсию у него не отберут в любом случае.
-что-то ты темнишь, не договариваешь Коля.
-ладно. Слушай. Он как узнал, что Лебедев с Николаевым тебя проталкивают на его место, так взбесился как зверь. Директор ему, вроде бы, обещал принять вместо него, какого то родственника. А тут два профессора в один голос стали хлопотать за тебя. Лебедев хотел к нам, но штат не позволяет ни как. Нас уже второй год все подсократить хотят, а не то чтобы еще увеличить. В общем, кашу тут заварили и теперь тебе ее хлебать. Игнатьев злопамятный. Хорошо, что хрен старый уже, и пойдет с глаз долой, на свой заслуженный.
-Коля, а работа хоть как-то связана с научными изысканиями или хотя бы доступ к лабораториям будет?
-ха, ха. Изыскания, милый, если захочешь, можешь и в не рабочее время вести. А доступ у тебя будет такой, что любой позавидует. Ты ж будешь координировать работу всех лабораторий. Ну, то есть принимать непосредственное участие. Координируют, постарше люди. Ха, ха. Да, интересное нас ждет будущее. А, что скажете коллеги?
Все рассмеялись, кто замахал головой, Егор, Егорович подошел, похлопал меня по плечу.
  Если бы они хоть на один процент знали тогда. На сколько интересное! Но тогда и я не мог предполагать, даже на йоту.
  В приемной меня уже ждала Маргарита Васильевна. Посмотрела на часы настенные, было без трех минут десять, кашлянула, для пущей важности и, переглянувшись с секретаршей, пошла к двери с табличкой «ДИРЕКТОР» чуть ниже « Холуев Игнат Степанович» я чуть не прыснул со смеху, но грозный взгляд секретарши меня вовремя сдержал. Видимо это тоже входило в ее обязанности.
  Волнения я не ощущал, немного переживал, что за человек этот Холуев. Про Игнатьева уже знал, что не сладко придется. Но он быстро уйдет с поля моей жизни. А с директором мне работать, непосредственно в его подчинении.
  Дверь открылась, и меня пригласили войти. Кабинет был огромный и светлый. Портрет президента над хозяйским столом. Великих мужей науки по другим стенам расположили. Как и полагается. Директору свой кумир, посетителям на выбор. Я поздоровался и представился. Игнат Степанович изучал документы. Вероятно мои. Закончив, поднял голову и долго рассматривал.
-присаживайтесь Андрей Алексеевич. Документы у вас замечательные. Все на отлично. И грамоты имеются победителя олимпиад и рекомендации с подробными заслугами. А, что ж вы тут делаете? Здесь работа по большей части административно-хозяйственная, а не научная. Вы в курсе?
-уже да. Вчера еще не знал. Но работа как я понимаю нормированная, значит, я смогу в свободное время заниматься наукой. Последние слова я специально произнес не утвердительно, а в виде вопроса.
-смотрите-ка, Маргарита Васильевна, а КЗоТ наш собеседник тоже изучил. Трудно ведь придется с таким всезнайкой.
-по началу Игнат Степанович. Все молоденькие сначала иголочки ершат. Потом приглаживают.
-как знать, как знать. Умом не обделен, а вот навыков никаких. А мне с ним работать. Пока научится, да обвыкнется, сколько воды утечет?
-так умный быстрее уловит смысл в обязанностях. А с глупого прохиндея ни дать ни взять.
Холуев сверкнул глазками на Маргариту Васильевну. Та не подала виду, продолжала спокойно стоять и смотреть в мою сторону. Видимо она имела в виду кого-то конкретно за прохиндея. Да, кажется эта бабуля не такая то и простая. И свою работу четко знает. Начальник отдела кадров. Именно, КАДРОВ.
  Дальше тема разговора сменилась, и я понял, что собеседование прошел. Директор еще минут десять расспрашивал меня; кто родители, курю ли, выпиваю ли, не хвораю ли часто и все в таком духе. После чего передал в руки Маргарите Васильевне.
  Выйдя из приемной, я поблагодарил мою спутницу и наставницу на ближайшее время. Как и ожидал, она кашлянула, но ответила.
-сочтемся. Если помнишь хорошее.
Мои ожидания на быструю встречу с  злопамятным Игнатьевым не оправдались. Спустившись в отдел кадров, мне выдали новый пропуск. Видимо изготовленный еще до беседы с директором. После чего Маргарита  Васильевна вкратце ознакомила с режимом работы института и сказала приходить 1 сентября.
-как сентября. А разве не с августа начинают?
-в августе Игнатьев отпуск взял. Отдыхай, пока. Еще наработаешься, вся жизнь впереди.
 
                ***      ***      ***

  Шла вторая половина июня, жара и духота выматывала. До начала рабочей деятельности оставалось чуть больше месяца. Для Кати и Кости. У меня еще был месяц в запасе. И тут я осознав такое преимущество загрустил не на шутку. Что мне делать целый месяц без моих милых и любимых? Аж скулить хотелось. Хоть бы кто-то остался рядом. Впрочем, кто-то тоже не годится. Я за каждым буду скучать ужасно. Как назло память постоянно вытаскивала и прокручивала сцены из уже прошлой студенческой жизни.
  Утром позвонил Костя и предложил провести день как-то интересно и сообща. Я тут же позвонил Кате с тем же предложением. Она обрадованная, сказала, что уже летит, только скажите где приземлиться. Набрал Костю. Спросил, есть ли предложения, какие конкретно?
-давай на причале. Начнем с прогулки по реке, а дальше по ходу придумаем.
  Через час мы уже стояли на носу большого прогулочного катера и смеялись встречному ветру. Два часа по реке вдоль городских пейзажей. Катя с Костей пристально всматривались в берега, показывали пальцами на что-то и говорили. Я смотрел на них, улыбаясь и радуясь. Они прощаются с городом, понимал я. И с прошлой, озорной и такой богатой жизнью. Что впереди нас ждет? Меня рутина административная. Я вдруг четко вспомнил свои мысли после окончания школы. Я лежал на теплом песке и думал куда поступать. Тогда я по каким–то соображениям нарисовал себе картину рутины рабочей, если пойду учиться по интересам, связанным с космосом. Странно, но так и получается. Интересно, что это? Материализация исходных установок или простое совпадение? От мыслей грустных и не нужных меня оторвали друзья. Они придумали продолжение нашей прогулки. Городские постройки закончились, и катер шел к причалу, высадить и подобрать желающих. Мы решили сделать набег на придорожный ресторанчик, которых было не мало вдоль трассы.
  Запах нам указывал направление. Не далеко от причала в кругу зелени утопал аккуратный домик, обставленный полукругом столиками. Меню было богатое, мы выбрали шашлык, салат летний, оливки с паприкой и несколько видов сыра. Херес и коньяк для Кости. К шашлыку подали половинки лимонов. Мы сбрызгивали сочное мясо их соком, налегали на салат и глотали косточки оливок. Все было ужасно вкусно и аппетитно.
-Андрюха, а тебе эта дорога ни что не напоминает?
Я взглянул на трассу. Машины на скорости летели в обе стороны.
-нет, а что она может напомнить?
-мы по ней ехали в Гороховое.
Я еще раз посмотрел. Напомнить она мне не могла, потому, что я ехал весь на взводе и на дорогу не смотрел. Но сейчас это уже было не важно. Я рассмеялся.
-точно. Мы потом еще три км. пешком тащились. А я придурок книги с собой взял читать в свободное время. Вот баран! Представляешь, Катя меня щуплого, маленького с рюкзаком и сумкой полной, килограмм в сто она мне казалась тогда. А этот тип, конь резвивый, как узнал, так ржал с меня на все поле.
Мы отдались воспоминаниям как птицы ветру, паря высоко в небе. Вспоминали себя, наших преподавателей, друзей-сокурсников и многое, многое, что приходило на память. Это был день воспоминаний и прощаний. Костя уезжал в начале июля в Академгородок. Мы с Катей решили съездить на недельку, другую на юг, к морю. Когда приедем, Костя уже будет далеко, и мы поскучаем за ним недолго вдвоем с Катей. А ближе к августу, я останусь один. Так мы планировали. И так я думал, будет.
  Но получилось чуть иначе. Мы прекрасно провели время у моря. В горы ходили, пили южные вина, ели настоящий шашлык из баранины, купались и загорали. И конечно занимались сексом и днем и ночью, где только можно было. И где не можно было, тоже занимались. Назад вернулись десятого июля. Родители Катины были на даче, и я остался у нее ночевать. Утром она меня разбудила.
-Андрей вставай. Тебе надо идти. У меня сегодня трудный день.
-а, что такое?
-надо собираться. Вечером поезд.
-какой поезд? О чем ты Катя?
-Андрей, я не хотела тебе говорить раньше. Но я так решила. Так будет лучше. Я сегодня уезжаю в Питер.
У меня ком застрял в горле.
-но как, зачем? Ведь еще рано. Тебе же на работу первого.
-так будет лучше и легче.
Я сидел, уставившись на нее и не мог понять. Что в этом лучшего, что легче? Постепенно до меня начало доходить. Теперь каждый день наших встреч будет похож на прощание, и терпеть это будет не выносимо. Катя как всегда была права. Так будет лучше.
-Андрей, пожалуйста, пойми меня. Мне не легко расставаться с тобой. И видеть тебя теперь каждый день как последний раз, не могу. Лучше один раз попрощаться и покончить с этим.
-да Катена. Я понял. Ты всегда умеешь в трудном найти легкий способ. И всегда правильный. Наверное, так лучше. А поезд, в котором часу?
-поезд в 22-30, но я хочу тебя попросить. Не приходи провожать. Сейчас простимся и все.
  Я пообещал. Но не сдержал обещание. Я обманул, зная, что все равно не смогу не прийти. Катя не обиделась. До отправления оставалось пять минут. Мы поцеловались долго и как-то с надрывом. Губы сплелись и как склеились. Это был не страстный поцелуй. Но он остался в моей памяти как единственный из всех поцелуев, которые были до и после.

                2.

  Тот период, который я именую рутиной мне схож с каторгой в поселке Гороховое. Только не тяжестью физических нагрузок, а моральным угнетением, подавлением внешними факторами моей личности. За три с половиной года, я написал тринадцать заявление с просьбой о переводе на научно-исследовательскую работу. Причем четыре из них были на вакантные места. И три раза писал заявления на увольнение. По одному, каждый год. И каждый раз меня отговаривали. Не директор конечно. Он был спокоен в этом плане. Понимал, что никуда я не денусь и пойду на поводу у товарищей. Он вообще представлял меня в роли своего «секретаря-референта по координации и согласованию работ лабораторий НИИ с другими хозяйственными структурами» (такое полное название) никак не раньше своего ухода на пенсию. Игнатьев, как я понял со слов Коли Зубова, а так и вышло, ничего мне не разъяснил по специфике моих обязанностей. Зато милая бабуля, Маргарита Васильевна восполнила его мрачную злость добрыми и дельными советами. За  не полных сорок лет работы в институте, она могла бы запросто и обязанности директора выполнять. Кроме того, у меня был огромный перевес по сравнению с Игнатьевым. Я быстро и со знанием вникал в специфику всех структур и лабораторий института. Легко сходился с людьми на научной основе и потому мог прекрасно вычислить, где и на чем можно сэкономить. Экономия всех энергоресурсов, воды, драгметаллов тоже входили в мои обязанности, и ставилось выше всех научных работ и открытий господином Холуевым. К слову сказать, секретарей–референтов у директора было аж три. У всех разные обязанности. У других пресс служба, телевиденье, научные круги, режим и прочее, прочее. Моя секретарская доля больше походила на заботы завхоза. Но были и плюсы не маловажные. Из нас троих, я реже всего нужен был Холуеву под рукой. И я имел доступ к лабораториям и мог сколько угодно посвятить свободное время на научную деятельность. Что и делал и не только в свободное время. Так вот, благодаря тактичному и правильному подходу к вопросам энергосбережения, я прослыл не заменимым подчиненным в глазах директора и хорошим и толковым парнем Андрюхой в глазах сотрудников института. Не знаю, чем бы все это закончилось, если б не случай.
  Эдуард Викторович Гурман фактически был приписан к нашему НИИ. Но кроме кабинета, он имел еще свой график работы и право вести научную работу, где хотел. Так как он был по большей части теоретик, то в институте редко бывал. Но когда бывал, я обязательно крутился, где-то поблизости, что бы попасть на глаза. У меня была на это своя причина. Свою дипломную работу я не довел до конца. Ее вообще невозможно довести, так как исходных данных не хватало. Да и тема –«Черные дыры», практически бесконечная в человеко-часах. И теперь я продолжал заниматься этой темой, по мере возможности. За три с половиной года у меня накопилось немало материала и немало вопросов. На них мог ответить только Гурман. Я раз десять записывался к нему на прием и ни разу не попал. Конечно. Кто такой некий Прохоров? Завхоз. И что ему надо от академика? Пинка под жопу! Вот я и крутился, авось да повезет. И мне повезло. Но совсем не там и не так как думал и надеялся.
 До конца работы оставалось чуть больше часа, когда меня в спешном порядке вызвали к директору.
-Андрей Алексеевич знаю, что не ваша обязанность, но в это время найти свободного водителя трудно. У Эдуарда Викторовича жена летит на курорт, а их водитель неожиданно заболел и сейчас в  нашем медпункте. Машина внизу на парковке. Гурман тоже там. Так, что выручайте, свозите его куда скажет.
  Я мог и поломаться, но о такой удаче и мечтать не мог. Поэтому уже через минуту летел на стоянку.
  Гурман явно нервничал. Это было заметно даже на расстоянии. Он разговаривал по телефону, теребил ногой и поглядывал на часы. Не перебивая и не мешая разговаривать, я поздоровался и сел за руль. Гурман еще минуту говорил, после чего отключил телефон и сел рядом.
-в аэропорт, пожалуйста, молодой человек.
 Из услышанного отрывка, я понял, что он говорил с женой, которая, не дождавшись супруга, вызвала такси.
-Эдуард Викторович, вы опаздываете? Мне следует торопиться?.
-нет. Уже опоздал. А до регистрации еще два часа. Каждый раз одно и то же. Стоит пообещать, и жди неурядиц.
  Ехали молча, Гурман был расстроен, а я под его настроение не хотел попасть впросак. Хватит того, что мои прошения на аудиенцию, остались безответными, решил я. Может, остынет, тогда и заговорю. В аэропорту припарковались и направились к центральному входу искать жену академика. Она еще не приехала, и мы ждали, высматривая каждое такси. Виктория Павловна скоро прибыла и я загрузившись ее чемоданом двинулся вслед за ними. Установив багаж на весы, пожелал счастливого пути и сказал Гурману, что буду ждать в машине. Если честно, то я был на него зол. Ведь, я ему писал причину, по которой желал приема. Прилагал краткое описание темы. Мог бы найти пять минут хотя бы. Что за натура у человека такая? Как в гору заберется, так уже и не хочет видеть себе подобных внизу. Я сидел и накручивал себя. Раз гора не идет к Мохаммеду, то Мохаммед пойдет к горе. А я не пойду. Не буду я с ним заговаривать, сам разберусь со всеми вопросами.
  Гурман скоро справился с проводами и вернулся к машине. Видимо расстались хорошо, потому, что на лице кроме помады была улыбка довольная. И видимо с этого удовольствия он проявил интерес к своему кучеру.
-кажется, я вас уже где-то видел, молодой человек. Вы у Лебедева работаете. Да?
-нет у Холуева, завхозом. – Гурман в удивлении поднял брови.
-не знал, что есть такая должность.
-секретарь-референт по координации и экономии электроэнергии и прочих сокровищ института.
-а разве не Игнатьев нам урезает кислород? Прохиндей безграмотный, сколько говорю Холуеву, что наука не терпит проходимцев безмозглых.
-Игнатьев уже три года на пенсии. А я с легкой руки Александра Павловича и Никитина теперь за него.
-Никитин? Это с кафедры астрофизики?
-да. Вячеслав Семенович. Он диплом мой курировал.
-а Лебедев при чем?
-практику преддипломную в его лаборатории проходил. И тему дипломную взял: « построение функций и производных состояния водорода и железа в периодах: до столкновения с ЧД во время и после» - Гурман развернулся в кресле и с интересом посмотрел на меня.
- и как?
-что?
-диплом как защитили?
-на отлично. Потому они и ходатайствовали за меня. Говорили, что больше шансов будет со временем перевестись на научную работу.
-почему не переводитесь? Понравилось командовать!
-тринадцать раз писал на перевод. И три раза на увольнение.
-даже так? Значит вы бесценный кадр для Холуева. Он молодых не жалует особо. - Я пожал плечами
-есть и плюсы в этой работе. Нормированная и я имею возможность заниматься самостоятельно наукой. Александр Павлович допускает меня в лабораторию. И помогает, как может.
-значит вы целеустремленный человек. Человек без цели в науке не держится. Даже если ему устилать дорожку званиями и всем необходимым. А у вас цель есть?
Я задумался, прежде чем ответить. Цель свою я помнил, только еще ни кому о ней не рассказывал. Боялся, засмеют. Гурман с интересом разговаривал со мной и продолжал внимательно смотреть на меня. В конце концов, что я теряю, если скажу. Да и интересно было, как он отреагирует на глупые мысли юнца.
-она не совсем реальная. Точнее говоря, совсем не реальная.
-все не реальное со временем и при усилии ума с каплей везения  на бочку усердия становится реальным. Так какая у вас цель? Поделитесь, мне интересно. Обещаю сохранить в тайне.
-кхэ. Увидеть нашу вселенную со стороны.
Гурман долго молчал, я даже подумал, что он такую глупость решил не обсуждать.
-замечательно! Вы сами додумались? Как вам пришла в голову такая мысль?
-случайно залетела. Я размышлял, куда мне поступать после школы, рассматривал разные варианты, а тянуло на астрофизику. Так размышления меня вдруг натолкнули на эту мысль.
-не вижу связи. Но это не важно. Важно, что не всех посещают мысли такого масштаба. Интересно и как вы себе это представляете? Кроме мечты или цели у вас есть, какие то мысли в плане, если не реализации, то хоть малого продвижения?
-не знаю, на сколько то, чем я сейчас занимаюсь, приближает, но думаю, связь определенно есть.
-ха-ха-ха! Да вы юморист молодой человек! Кстати как вас зовут? Каким же образом экономия сокровищ института, как вы  выразились, продвигает вас к искомому?
-зовут Андрей. Я имел в виду не работу по должности, а мои научные изыскания.
-ах вот оно, что! Ну да. Вы, кажется, упоминали, о плюсах занимаемой должности. Значит, вы еще ведете работу научную. Похвально! И как? Что же вас приближает? Поделитесь, если не секрет конечно.
-не секрет. Я бы даже сказал наоборот. Ведь я вам писал и просил встречи. Очень многое требует знаний больше моих. И к тому же они связаны с вашей работой по; предшествию большому взрыву и влиянию ЧД на формирование галактик.
 -странно, не встречал ничего похожего в почте. Правда, я не всегда рассматриваю все письма. Большую часть мой ассистент читает и отбирает для меня самое важное на его взгляд. Времени не хватает Андрей, так, что не обессудьте.
-да конечно, я понимаю. - Соврал я, но теперь мне уже было все равно. Главное, что мы сейчас сидим рядом и разговариваем по теме.
Работая над дипломом, я строил функцию фазового перехода водорода и гелия при столкновении с ЧД. Дифференцируя по заданным мне переменным: температуре, плотности, скорости в момент столкновения, у меня получались первые производные непрерывными. Никаких кинков, скачков или изломов. И только при добавлении переменной - давление, что должно возникнуть уже после столкновения, производные скачут. Тогда я особо не обращал внимание на точности заданных переменных и не принял во внимание давление, возникающее от масс притягиваемых на массу газа в момент столкновения. Сейчас, используя вашу теорию об выталкивании после фазового перехода ядра в сверхкритическую массу, я добавил производную силы действующей в обратном направлению. И у меня получается грубо говоря сосуд с жидкостью. Газ, спертый со всех сторон переходит в жидкое состояние и заключен как в сосуде из сверхмощного материала находится в покое. Но если принять во внимаие, что поглощение разогретого газа прекращается, когда вблизи ЧД не остается объектов, то сосуд, он же ЧД начинает остывать. Возникает изохорный процесс, жидкость при остывании твердеет, параметром является температура. Плотность и объем не меняются. Давление растет, и мы наблюдаем сингулярность зависимости давления от температуры. Но кроме температуры еще продолжается давление от ядра ЧД. Здесь я запутался. По всем имеющимся данным ЧД должна сжаться  в полном объеме до сверхкритической массы. А у меня получается взрыв ее на стадии когда большая часть находится в промежуточном состоянии. Или я бы сказал в промежуточной фазе. Так как ей предшествует еще одна точка сингулярности.    
  Мы уже подъехали к дому Гурмана, и я рассказывал, стоя на стоянке. Все это время он ни разу меня не перебил и слушал с вниманием. Заметив, что я остановил речь, он заметил и свой дом.
-Андрей вы торопитесь?
-нет. Рабочий день закончился, я свободен.
-тогда предлагаю подняться ко мне и продолжить беседу. Надеюсь, вы помните основные данные и результаты?
-да помню.
Закончили мы далеко за полночь. Вернее не закончили, а устали и Гурман посмотрев на часы в приказном порядке распорядился спать до утра у него дома.
  Утром мы позавтракали, Гурман не торопился и ел медленно, а я как на иголках сидел. Ждал звонка с разгоном за опоздание от Холуева. И звонок прозвучал. Холуев недовольным голосом поинтересовался как я справился с вчерашним заданием. После чего пошли упреки на предмет дисциплины. Объяснять ему почему я еще не на работе и где нахожусь я не хотел, поэтому слушал, морщась, но молча. Гурман понял, в какой ситуации я оказался, поэтому взял из моих рук телефон и спокойным тоном сказал, что Андрей по его просьбе приехал за ним, так как водитель по прежнему болен.
-что ж Андрей. Раз уж приехал за мной, то и вези, давай. – Смеясь, предложил он.

                ***        ***        ***