Трон был старым. Точнее, он был древним, с его спинки отвалились кое-где драгоценные камни, и стерлась позолота, он повидал на своем веку немало королей и королев, которые, сменяя друг друга, садились в это высокое деревянное с позолотой кресло. Ему не было дела до политических интриг, до заговоров и мелких человеческих страстей. Они все умрут, думал Трон, умрут, превратятся в прах, станут историей. А он останется стоять в Тронном зале, величественный, властный, приковывающий к себе внимание людей. Они будут бороться только из-за того, чтобы сесть на его мягкие бархатные подушки, чтобы опереться о резные подлокотники в виде грифонов. Будут резать друг друга по ночам, травить, подстерегать в темных закоулках замка, душить и стрелять друг в друга из арбалета... Но ему нет до этого никакого дела. Пустая гордыня, самодовольство, хитрость, зависть и ложь – все, что видел он за сотни лет, стоя в этом зале, имеют для него значение не большее, чем для старого дуба – бабочка, запутавшаяся в его ветвях. Трон считал себя очень существенным, очень значимым; и считал не без основания. Если бы он ничего не значил для этих людей, разве они не желали бы сесть на него так сильно? Завладеть им?.. Поэтому Трон был преисполнен гордости. Он был желанен и недоступен для большинства, как и золотой скипетр, что стоял на подставке справа и тяжелая изукрашенная каменьями корона – слева.
Из всех обитателей дворца Трону больше всего нравилась принцесса, маленькая дочка нынешнего короля. Она приходила в Тронный зал вечером, когда заканчивались все официальные церемонии, и по мраморному полу скользили золотистые лучи заходящего солнца. Девочка забиралась на возвышение, где стоял Трон, с трудом перелезая через четыре высокие ступеньки, вытертые от времени. Она была еще так мала, что не доставала до обитого бархатом сиденья. Трон смотрел на нее с высоты своего огромного роста и видел в ней уже не малышку в розовом платьице, а прекрасную, молодую королеву, которая под руку с супругом восходит по этим ступеням в день коронации... Трону было приятно, когда крохотные пальчики девочки касались его резных ножек. Но потом приходили няньки или даже королева, они уносили принцессу, строго-настрого запрещая ей ходить в этот зал и залазить на Трон. Но девочка все равно приходила – почти каждый день, вопреки воле матери и отца. Как-то король сказал, увидев, как его дочь сосредоточенно и упорно лезет на Трон: «Быть ей великой королевой, уж очень она упорная!..» Трон внутренне согласился с этими словами, хотя на своем долгом веку видел (примерно раз в сотню лет) короля и королеву, которые затмевали остальных своим величием и мудростью, удивительной справедливостью и даже добротой. Но Трон считал, что это всего лишь ошибка истории – правитель не может быть ни добрым, ни великодушным. Для того чтобы сохранять мир в стране, нужно быть воином, борцом, жестким и непреклонным. Те, кто не подчинился этому закону – где они теперь? Отравлены, задушены, убиты собственными друзьями и соратниками...
Трон всегда был доволен собой и своим местом. И ему ничуть не хотелось увидеть что-то другое, оказаться за пределами просторного, отделанного мрамором и нефритом зала. Здесь было все, что ему нужно: высокие окна, из которых можно было наблюдать за садом, огромная двухстворчатая и очень тяжелая дверь напротив – ее открывали только по большим праздникам и в дни особенно важных приемов, две двери справа и слева – для короля, министров и всех прочих, кто заходил сюда, цветные гобелены на стенах и удивительной красоты фрески... Сверкающие золотом и хрусталем люстры и массивные канделябры, невероятных размеров камин... Наверное, Трон был счастлив. Ведь люди входили и уходили, сменяли короли, а он, по-прежнему массивный, поблескивающий золотом и рубинами, стоял тут. И будет стоять, пока мир не исчезнет... Именно поэтому Трон считал себя здесь главным. Он и был главным, ибо только перед ним преклоняли головы все великие люди королевства... Трон был настолько уверен в собственном могуществе, в собственной уникальности, в собственной власти над людьми, что его никто не переубедил бы в обратном. Он был сам себе король. И с неким высокомерием смотрел на короля настоящего, который каждое утро приходил в этот зал и проводил здесь все время до обеда, принимая просителей, послов иноземных королевств, своих министров... Суета сует, думал Трон. Что для него эти вечно спешащие, думающие только о власти и наживе человечки? Всего лишь букашки. Тогда как он, неизменный и потому вечный, никогда не суетится, не спешит прожить и без того короткую жизнь, испортив ее своей злобой, пустыми обидами, завистью и ненавистью. Он будет всегда, Трон был в этом уверен так же непоколебимо, как был уверен, что за ночью наступает день.
Наверное, Трон был излишне высокомерен. Но ничего не мог поделать с этим, считая себя мудрее и проницательнее короля и его министров, видных ученых королевства, известных предсказателей и магов... «Я знаю больше, чем они, - думал Трон. – Они смертны, а я вечен, я буду всегда. Я видел стольких правителей, я пережил такое количество заговоров и дворцовых переворотов... Пусть они режут друг друга, эти глупые люди. Они не понимают, что такое истинное бессмертие...»
Но однажды зимним вечером кто-то из слуг случайно уронил напольный канделябр с зажженными свечами. Мигом занялся огромный гобелен, пламя перекинулось на деревянные подпорки сводов... И вот уже весь Тронный зал был объят огнем. Конечно, сбежались люди, они тушили огонь, таскали ведра с водой. В этой суматохе никто не думал о Троне, важно было не дать перекинуться пламени на дворец. Трон с непривычным ему ужасом смотрел на стену огня, которая все приближалась к нему... Он больше не видел людей, не видел сводов – только пламя, ревущее безжалостное пламя было пред ним.
Тронный зал потушили. И когда разбирали обломки рухнувшей кровли и стропил, то кто-то обратил внимание на обугленные деревянные останки, среди которых поблескивали рубины. Но этот человек даже и подумать не мог, что видит перед собой останки некогда величественного и всемогущего Трона...
3 июня 2008 год