Мне надоело быть с идиотами, они меня достали, ходят ноют, не благоприятная атмосфера, я очень долго ждал, когда мне выдадут одежду и выедут на улицу, там я уже с ориентируюсь. Три месяца в помещении без свежего воздуха, под постоянными таблетками давали о себе знать. Я быстро свернул на право, в то время когда остальные спускались в подал, для проведения урока физкультуры. У меня была другая физкультура, я лихо перемахнул через забор, и побрел в вниз по улице. Ноги превратились в верки которые согнулись по полам и я присел на бордюр. в переди проежал микроавтобус, я сказал что мне нужно на центральную автобусную станцию, они с радостью мне помогли. Денег у меня не было, и я не имел ни малейшего понятия, как я доберусь до Кармиеля. Забрел в какой то магазин, хотел сильно пить, дальнобойщик дал мне здаровенный пакет с булочками, сказал нести маме, который я потом выбросил в мусорку на станции. Подъехал мой автобус, попытался уговорить водителя подвезти меня до Кармиеля, он сказал, что не может, хотя у солдат есть такая привилегия, как бесплатный проезд, в общественном транспорте, а их набивается полный атвобус, неужели было трудно пустить меня без оплаты. Женщина сидевшая на переднем месте протянула мне двадцатку, я с радостью оплатил проезд и прошел во внутрь.
Доехали мы быстро, уже когда выежали из Кармиеля я узнал родной город, и попросил водителя остановиться что бы выйти. Дома была бабушка она и открыла мне дверь. сказала, что уже звонили и начали искать меня. Что ж. Я дома, остальное меня не интерисует. Перый глоток воздуха опъяняет. Наверно такое чувство испытывают освободившиеся зеки. Дождался родителей, были странно рады меня видеть. Отец побрил меня на лысо, я зарос как дикий зерь. Утром меня привезли обратно. Ну когда же меня выпишут, а?
Еще месяц, Боже, как же все тянется долго, уже сменилась публика, наверно по второму кругу. А я еще тут. Мне стало дурно, до нельзя. Я зашел в одиночную камеру, там было хоть немного холоднее, лег спать успокоился, вечером захотел на дальняк, а дерь прикрыли. вторая дерь с стеклом по середине вела к мед. сестрам, ох как они улыбались и делали вид, что не слышат меня и гоорят о чем то своем. Да я в туалет хочу, вы чего очумели? Откройте двери, я сам сюда зашел, меня не штрафили, откройте двери! А они хохочут и даже не смотрят в мою сторону. Что делать, отлил в угол и кинул простыню по верху. Утром меня сонного скрутили да здоровенных санитара и вкололи что то в ягодицу. Я улетел. Проснулся в машине с еще одним санитаром, который по ночам трахал хорошенькую цацу, я делал вид что не врубаюсь чем они занимаются ночами, какие же они тупые, даже отец не удержался и перед отъездом дал ей на клык, а я по доброте душевной думал, что мои родители уж точно не изменяют друг другу.
Меня перевели "Гею" это брат для буйных, тут не балуй. в палате я был один, шикарно, нет прежних идиотов, малолетних. Народу больше, разноцветные, разнополые, разнонациональные. Я начал по тихому отходить. Хотя таблеток давали в разы больше, я начал чуствовать что набираю вес, кормили отменно, столовая была на втором этаже.
Места больше, телевизор, эм ти ви, травка, солнышко, что еще надо. Подсадили, веруещего еврея, он все ремя смеялся, я думаю что он не задержался на долго, как только мы оказалсь одни с ним в палате, я стал открывать дерцу шкачика, так что бы дверца ударяла его по ноге, и Алелуя, он перестал смеяться, с тех пор как он видел меня улыбка исчезала с его лица. Наверно выличился, пропали симптомы, не задержался он на долго, не задержался. И я снова остался один в палате.
Я снова збежал, не знаю в крови наверно. Когда прогуливался в коридоре, пришла горем убитая семейка навестить своего нерадивого сыночка, в тот момент, когда зумер открыл двери и они зашли, в самый последний момент, я проскочил наружу, и в перый же день, когда мне выдали мою одежду я снова очутился на свободе, перый глоток свободного воздуха опъяняет, для меня он был вторым, ну это как наркотик, гланое не привыкнуть. Прошел охранника с каменным лицом, мол, я здесь навещал кое-кого, ага. Дошел до такси и стал цеплять, фраера на Кармиель, дом в который я его заез бы был сквозняковый, так что платить я ему не собирался. Картина обламалась я побрел дальше, меня словили, и выдали горячё любимую мной пижаму.