Поймать идею, словно птицу, – одно мгновение.
Написать черновой вариант, воплотив ее в Слове, – три минуты.
Довести до ума, любовно-трепетно – три часа или сто восемьдесят минут.
Улучшать можно бесконечно и безнадежно долго, но всегда ли это к лучшему?
Отпустить на свободу, освежив, причесав и почистив перышки, – еще минут тридцать.
Итого: три часа и тридцать три минуты, или двести тринадцать минут – и еще один миг.
Не так уж много, если посчитать, что в сутках –
двадцать четыре часа или одна тысяча четыреста сорок минут.
Не так уж мало, если учесть, что это – работа сердца, полет души.
И ты жалеешь лишь о том, что в жизни, к сожалению, бывают дни,
когда случается нелетная погода для крылатого полета твоей души.
Еще о том, что жизни осталось не так уж много, и каждый миг становится
для тебя ревальвированной ценностью, выросшей в цене многократно.
О том, что вынужден ложиться спать – хоть на часок-другой,
ведь утром – новый день и новая работа. (Дай-то Бог!)
И порой так безнадежно хочется, чтобы в мае было тридцать два дня,
а в сутках – двадцать пять часов – и еще один миг, в котором
ты по-настоящему живешь – по той простой причине, что ты,
оказывается, действительно умеешь летать...
А впрочем... кому все это интересно?
*
Из книги "Метаморфозы"