(из цикла околошахматные истории)
Работая на неком режимном ленинградском предприятии, я получал роздых, играя с товарищами блиц в обеденные перерывы. Над чем тут только заодно не посмеёшься!? Помню, как во времена афганской войны, когда мне удалось уничтожить основные силы противника и вторгнуться фигурами в его тылы, я неожиданно для себя воскликнул: «Ввожу ограниченный контингент!», вызвав весёлый смех присутствовавших игроков и зрителей, но в то же время - осуждающую реплику заместителя директора по режиму. О глубине именно его мыслей и пойдёт сейчас речь.
В соседнем отделе потребовалось срочно принять на работу квалифицированного специалиста для конструкторского воплощения какой-то сложной идеи. Подыскали такого. Только с фамилией он подкачал – она у него была двойная и для того времени уж очень заметная - Фукс-Рабинович. Зачем ему «понадобились» сразу две такие яркие фамилии, не знаю. Начальник отдела, тоже не Иванов, пошел к зам. директора по режиму просить принять этого специалиста на работу.
Зам. директора Ерошкин на просьбу принять новичка ответил:
- Ну, на вас креста нет!
И с грустью добавил:
- Вряд ли я смогу помочь. Сами понимаете!
А дело-то горит. Начальник отдела вызывает своего зама, Гришу Торна (толковый парень, из немцев Поволжья) и приказывает ему:
- Тебе объяснять не надо, зачем нам нужен этот парень со своей невыносимой фамилией. Можешь ничем больше не заниматься, ходи каждый день к нашему недоумку Ерошкину, пока не договоришься. А то ведь не то, что прогрессивку не получим, в том числе и этот кадровый надсмотрщик, - могут и отдел разогнать!
Торн принял к исполнению. Пошёл. Упираться Ерошкину стало легче. Всё-таки не с начальником отдела разговаривает и не с евреем. Но и Торн не прост. В очередной приход выкладывает все карты:
- Сами же вы и останетесь без прогрессивки! И об институте слава пойдёт дурная – обязательство-то перед заводами мы брали! Деньги министерство выделяло!
- А у вас совесть-то есть? – отвечает Ерошкин. – Давай посмотрим, как с этим обстоят дела в других отделах? В технологическом отделе работает один еврей (два процента от численности), в энергетическом - двое, но отдел-то огромный, в строительном – опять один, а у вас - одних только Кацев – двое! Кацнутый отдел какой-то! Да и начальник твой – сам знаешь…
- Ну, я вам объяснил! Всех в угол загоняете!
- Да погоди ты, «в угол»! А ведь есть у вас ещё и Иванов Серёжка, и Девятов Анатолий!
- А эти-то причём?!
- Как причём? Они полукровки! Кто их матери знаешь? Эти ребята в особом списке!
- Раз я по отцу из поволжских немцев, то тоже в особом??
- А как же! Только в другом, менее строгом.
- Да объясните мне на милость, зачем полукровок-то пасти??
- Э, брат! Да ты не понимаешь! О них-то никто толком и не знает, а ДУМАЮТ- то ОНИ ТАК ЖЕ! КАК И ЧИСТОКРОВНЫЕ!
Потом как-то собралось человек пять сослуживцев поиграть в шахматы навылет, и Ерошкин участвовал. Когда нас подряд выбили обоих, я в курилке его спрашиваю:
- До меня дошли враки, будто Вы не взяли на работу одного очень полезного институту человека. Это ведь Вы и нам, и себе могилу копаете. Неужто правда?
А он отвечает (искренне так, всё же разговаривает с шахматным «приятелем», да и подготовку прошёл гебистскую):
- Ой, ты ж понимаешь! Если двери откроем, ведь ваши всех вытеснят! Энергия-то какая! Взаимовыручка! А русским-то куда? Приходится, понимаешь, учитывать...