книга 3 Афганская одиссея

   
КУЗЪЁЛЬ

книга третья
АФГАНСКАЯ ОДИССЕЯ
советских воинов-интернационалистов


-1-
Рахим Салимов пожалел Сезама, уж очень помято тот выглядел. Подмигнул, когда их товарищи-контрабандисты полезли из темной пещерки, скатываясь вниз к костру, где дозорный готовил завтрак. В стороне, стреноженными, паслись с десяток ослов, аккуратным кубом у костра была сложена кладь. Мрачные теснины Крыши Мира – Памира, нависали над крохотной долинкой. Бородатый Старшина, как они величали старшего, уже распекал нерадивого часового проспавшего время подъёма, стал торопить остальных. Но вода в котелке ещё не закипела. Наспех умывшись в ручье, трое молодых парней собрались у костра, стали вяло огрызаться на упрёки Старшины. 
- Ахмет - джон, ну, чего теперь кипешевать? Пяндж перешли, Вранг прошли, все перевалы и пограничные посты позади, до Хорога всего ни чего осталось, можно и расслабиться малешко.
- Пару косячков гашу, хотя бы на всех дал, извилины расправить.
- Они у вас ещё до рождения расправились в утробах матерей – ****ей от долбёжки любовников, любая мысль из одного уха в другое прямиком вылетает.
- Старшина! Вумный ты у нас только один такой.
- Поэтому до сих пор и не залетали.
- Ну ладно, Ахмет, будь человеком, хоть раз в жизни.
- От пограничников ещё не ушли. Вот сдадим товар, тогда и расслабимся.
Лишь Сизов был светловолосым. И только тёмные, чарующие глаза, указывали на его кровное родство с азиатами. Молодые мужчины говорили на русском с небольшим акцентом. Рахим быстро свернул из клочка газеты самокрутку, прикурил и передал ему.
- Подсел ты, Сезамчик, крепко.
С протяжным аханьем Сергей захлюпал характерно и прямо на глазах стал отмякать.
- Хорош. Хорош, - Рахим отобрал у него «косяк», несколько раз курнул сам.
Потом закопал в ямке окурок и хотел вылезать, Сезам остановил. – Салям! Дай поторчать немного. Да и чай ещё не заварили.
Рахим тоже чувствовал ломоту в суставах от усталости. Переход был трудным, середина августа, жара до того изнуряла, холодные ночи мало приносили облегчения. Он прилёг у выхода из пещеры. Это была широкая источённая временем скала посреди крохотной долинки среди каменных теснин с текущим из-под скалы родничком. Ярое солнце уже поднялось из-за гор, опаляя жарой окрестности. Без Солнышка Сезам попросту заскучал, поэтому и оказался здесь на Памире. Она пропала после очередной наркотической оргии. Куда-то исчез и Тузик. Сергей вскоре встретил бывшего прапорщика Захара Давгаева, тот сам его искал. Он знал, что дед Сергея живёт на Памире, и предложил заняться контрабандой, заработав деньги, открыть своё дело. И Сизов согласился, взяли с собой и Рахима Салимова…
- Сезам! – тихо вымолвил Рахим, оторвав его от унылых мыслей. – Ты пропадаешь.
- Я начал пропадать ещё в Афганистане. Теперь мы все пропадаем в этой глумливой перестройке. Другой вид или подвид, хомо троглодитус, вытесняет нас с жизненного пространства.
- Всегда у вас, русских, что-то не так. Думать надо меньше, а больше действовать.
- Так действовать я не намерен.
- Не мы так другие доставили б наркотики. За одну эту ходку станем богатыми, тем более оплата баксами. Теперь можно будет и дело своё открыть. 
Сизов вымолвил отрешённо. – Грязные деньги, грязная жизнь. Переводчик в первую очередь учитель. Русский учитель! Да любой человек, воспитанный на русской литературе не сможет жить подло. Представляешь, каково мне участвовать в этой мерзости?
- Можно подумать, ты жил чисто, бродяжничая с хиппи и панками.
- Я не пачкал других, сам употреблял, но не торговал белой смертью.
- Хочешь вернуться к той жизни?
- Торговля наркотиками самый подлый бизнес. А чем мы сейчас занимаемся в такое переломное для страны время, не столько бизнес, как диверсия против народов России.
- Сезам, - зло оборвал его Рахим. – Кто много знает, того убирают. При себе держи …
С потрясающей внезапностью, громом среди ясного неба, затрещали автоматные очереди. Людей у костра разметало, заметались вспугнутые ишаки, падая из-за связанных ног на землю, забились, хрипя на земле…
Так же неожиданно выстрелы прекратились. Наступила напряжённая тишина. Они переглянулись.
- Ну, вот и расчёт подошёл, - прошептал Сизов. – Бабахсами…
Тишина длилась недолго, раздалась команда на таджикском диалекте, это, явно, были афганцы.
- Проверьте!
Показались три фигуры в бурых халатах, молодые, бородатые парни, повязанные по-пиратски платками, осторожно обошли убитых, оглядевшись, доложили. – Всё чисто. Выходите.
- Пещеру проверьте.
Один из бандитов полез по косогору.
- Чёрт! И оружия нет, - потеряно проговорил Рахим.
И тут, как-то странно и дико прозвучали два выстрела, там, в скалах, потом громкий хрип и короткий шум борьбы. К небу взметнулся отчаянный вопль. Вниз полетело корчившееся в агонии тело. Они не успели вздрогнуть от неожиданности, тут же раздалась длинная автоматная очередь, теперь бандиты забились в предсмертных конвульсиях и скоро затихли…
Опять наступила гнетущая тишина. Но ненадолго, вскоре раздался баритонистый голос:
- Выходите из пещеры, нас двое и мы не бандиты.
- Кто ты?
- Советский офицер. Охотимся с прапорщиком.
Сезам вымолвил потеряно. – Кто бы они не были, надо  вылезать, всё равно долго не продержимся. У нас и воды нет.
Рахим глянул на него отрешённо. – От судьбы не уйдёшь, - полез из пещеры, стал спускаться вниз.
- Никак, Салимов! – вскрикнул спрыгнувший со скалы рослый с коротко стриженой бородой по всему лицу седеющий, но ещё молодой мужчина и побежал к нему.  Увидев, выскочившего из пещеры, Сизова, седой и вовсе закричал радостно.
- Сезам открылся! Значит, мне повезёт. Серёга, не пристрелили тебя всё-таки чекисты.  Жив, чертяка! Жив!
Салимов не узнавал, седой затормошил его. – Да я это, я. Бывший твой командир, капитан Стриженов. Поуродовали духи мою фотографию, как видишь, капитально. Недавно нос мне немного подправили и зубы вставили.
Сизов с радостным рёвом кинулся  к нему, с ним-то он был почти до последнего дня в Афганистане.
- Тигр! Тигр! Тигр всегда падает на лапы.
Ревнул и Салимов. Все трое сцепились с радостным смехом и упали на землю…
Наконец оторвавшись от Андрея, Сизов поинтересовался.
- Почему за бугром не остался? Они должны были предоставить тебе гражданство. 
Андрей хмыкнул. – Зачем нам, Серёжа, чужая земля?
Потом проговорил с убеждением. – Я не враг, не дезертир и не предатель родины, а бежавший из плена офицер советской армии. И там, в плену, вёл себя достойно, сумел даже отправить два ценных донесения командованию. С моей помощью была разгромлена база крупной банды и провалена явочная квартира в Кабуле. И донесение погибшего Кента я передал не американской разведке, а Интерполу о маршрутах доставки наркотиков в Европу.
- Андрей, ты просто не знаешь, что сейчас твориться в нашей стране. Ни кто тебя теперь не обвинит в дезертирстве, и не поощрит, мало того, ни о чём не спросит. И не поможет. Девиз времени – наживайся, пока Горбачёв! До него мы строили социализм с тупым лицом, а теперь с подлым.
Андрей обвёл их построжевшим взглядом. – Пора возвращать утраченноё достоинство.
- Как?
- Жить правильно!
- Как?
- Честно!
Они этого не понимали, и Андрей замолк на некоторое время, чувствуя, что и это желание такая же несбыточная мечта.
- Знал бы ты, какими все теперь стали, - вымолвил Рахим.
И удивился, из-за скал вышел старшина Давгаев.
– О! И ты здесь.
- Уже больше месяца, как обменяли нас. Но мы без документов. Ждём денег на проезд из Минобороны, но в Москве что-то не торопятся. Хорошо хоть в гарнизонной столовой кормят и комнату выделили в малосемейке. Вот мы и решили поохотиться на горного тигра. Шкурки нам хватило бы на дорогу.
Андрей хмыкнул. – Ни кому-то мы на родине не нужны.
- Простой народ сейчас правителям не нужен. Хозяйчикам только - спину гнуть задарма.
Андрей спросил. – А вы как в этой подлой компании очутились?
- А как ещё в это время денег заработать?
- На этот раз вам повезло.
- Да. Места здесь опасные, надо вьючить ослов и уходить быстрее, - заспешил Рахим.
- А если без ослов? И наркотики сжечь!
- Андрей, ты совсем не понимаешь ситуации? – воскликнул Сизов. – Нас просто убьют.
Они присели рядом, набив трубку гашишем, закурили.
- Если не сдадим товар, живыми нам отсюда не уйти. И в России найдут.
- А справимся с таким караваном?
- Труднопроходимые перевалы мы уже прошли. Осталось только Хорог обойти. Там нас встретят.
Сизов затянулся из трубки и протянул Рахиму. -  Приедем домой, разыщу Солнышко, увезу в лесную глушь, будем вместе выходить из наркотической зависимости.
Андрей задумчиво спросил. – Чем родина встретит меня?
- Берёзовым соком. Да ещё сливовым компотом заставлены полки магазинов.
- И русские пряники. На талоны перешли. А к афганам в России относятся хуже, чем к уголовникам. Нынешние чиновники так и говорят, мы вас туда не отправляли.
- В стране идёт одна болтовня. Как обустроить Россию? 300 или 500 дней надо, чтобы достичь западного благополучия. Как подписать союзный договор…
Андрей его перебил. – Ладно, сам разберусь. Как там мои?
- Баба Дарья умерла. О сыне твоём, что Лялька родила, мы с Геной ни чего не знаем, у твоей жены его нет. Не вдовствует, Яворская она теперь и, навряд ли примет тебя, большой партийной начальницей стала.
Опять они некоторое время молчали. Сизов неожиданно спросил:
- Андрей! Не пойму я ваших отношений с Кет Виллер.
- Не время выяснять отношения, - вымолвил Андрей, поднимаясь. – Потом как-нибудь расскажу. Да и самому надо обмозговать эту роковую любовь. Как бы не пришлось и из демократической России бежать. А сейчас надо собираться в путь.
- И, всё-таки, Кет Виллер приехала в Афганистан и вызволила тебя из плена.
Стриженов хмыкнул. – А что это ей стоило? Она же богатая. Для неё это захватывающее приключение.
- Нет, это любовь, Андрей.
- Блажь  инфанты безмятежного царства.
- Не, Андрей, тебе стоит с нею сойтись, чтобы слинять из этой дурацкой страны.
- Она ещё более чем моя жена Татьяна избалована многообразием обеспеченной жизни. И у Кет так же быстро пройдёт интерес и привязанность к новой игрушке.
Сказать было нечего. Посидели ещё немного у костра и стали собираться в путь.


Добрались до пункта назначения они благополучно, с ними нормально рассчитались и, получив деньги, поехали домой. В грязном, всегда забитом до отказа поезде дальнего следования Душанбе-Москва они, наконец-то, окончательно расслабились, и стали рассказывать каждый свою афганскую одиссею советских воинов интернационалистов:
 

-2-

Щупленький майор со зловещими петлицами «Щит и меч» вошёл в небольшую палату с двумя койками. Одна была заправлена, на другой лежал исхудалый юноша с отраставшими на стриженой голове светлыми волосами, плечо его было перевязано. По еле заметному дрожанию век следователь определил, что раненый притворяется спящим. Он проговорил с подчёркнутым ехидством в голосе.
- А рисунок пальчиков не обманешь, Серодж Сезам. Пора давать показания.
Раненый открыл глаза, неожиданно тёмные и чарующие.  - Как я у вас очутился?
- Жить, вероятно, хотел. Сам вышел на пост афганских сорбозов в беспамятстве от начавшейся гангрены.
- Ничего не помню.
- И даже не падал?
Раненый не понял, посмотрев на него с недоумением.
Акчурин хмыкнул. - Как в Бриллиантовой руке.
- Скорее, Ярое солнце Афгана. Как Пухов, я шёл к жене.
- Пухов возвращался на родину, а ты отказался бежать из банды, когда тебе это предложил лейтенант Сахи Гулям.
Серодж Сезам медленно приподнялся и сел, привалившись к спинке кровати. – Сахи Гуляма освободил я. И не велел говорить обо мне никому, кроме советских офицеров. Не зря кабульцев называют вероотступниками, они служат всем, лишь бы платили.
- Но почему тогда Сахи Гулям пришёл к нам с твоей женой, а ты остался в банде?
- С моей женой? - удивился Сезам.
Но не очень удивлённо, как отметил про себя майор.
- Складно у тебя получается, Сизов, - назвал раненого своим именем Акчурин. – Ты, оказывается, не дезертир, а герой.
Тот вскинулся, невольно поморщившись от боли в плече. – Дезертира мне не шейте. Меня пригласили в духан, якобы, передать весточку от похищенной жены. Как принято здесь, выпили чаю. Очнулся вьючным мешком на муле уже в горах.
- А самоволку на кого спишешь?
Сизов досадливо хмыкнул, замыкаясь. - Перестройка! Даже дезертиры получили помилование.
- Ты у нас пока моджахед. А точнее, тебя вообще нет.
Раненый не ответил, настораживаясь.
- Ну ладно об этом. Ты лучше расскажи о своих связях с капитаном Стриженовым.
- О каких связях вы говорите? В плену я с ним не встречался.
Они долго молчали.
Акчурин вымолвил. - Сизов! Я следователь КГБ и у нас такие штучки не проходят.
- А идёшь ты, нах! Чекист херов!
Вскочив, Акчурин намахнулся, но бить не стал. Говорить с этим упрямцем было бесполезно, склонившись к нему, он прошипел злобно.
- Учти, Сизов, тебя, как бы, у нас нет. Ты числишься без вести пропавшим и теперь можешь пропасть окончательно. Так что на гласность и демократию не рассчитывай. О Стриженове и англоязычном журналисте, которого моджахеды звали Давлетбеком, мне нужны сведения. А ты и твои Пуховские похождения никого не интересуют.
Сизов не отвечал и глаз не открывал. И Акчурин вышел, предупредил часового, чтобы они усилили и охрану, и запоры на двери.


- 3 –

…Сизов долго находился в мрачной прострации, плен и у своих продолжался. Вывел его из полудрёмы - полусна лёгкий шум, тихое звяканье посуды и медицинских инструментов. Глаз он не открывал, уже зная, кто это. Медсестричке за тридцать, молодость отцветает, талия уже шире бёдер, второй попой выпирает живот. Только лицо ещё свежо и миловидно. Готовя инструмент, женщина бросает жалостливые взгляды на симпатичного блондинчика с чарующим, сочными взглядом азиата. Потом склоняется над ним, делая укол в вену, шепчет ласково:
- Сезамчик! Не переживай. Сейчас освобождённых из плена не наказывают, отправляют домой. Даже дезертиров амнистировали. Теперь у нас настоящая пресса, а не красная пропаганда, журналистов хуже начальства боятся. Если что, я скажу кому надо о тебе, не беспокойся. 
Но пациент молчит и глаз не открывает.
- Сезамчик! Покушай. Я тебе настоящего кофейку приготовила и шоколадных конфет принесла. Наши, московские. 
Он попросил. - Сделай мне кайф.
Женщина чуточку засмущалась, даже порозовела слегка, когда он открыл свои завораживающие глаза и простонал. - Ну, сделай...
Она нервно скинула с него простынь. Он совсем голый, смуглые гениталии лежат на иссиня бледной исхудалой ляжке. И она склоняется к ним, берёт обеими ладошками, недолго помассировав, целует и засасывает в рот.
Он отзывается напряжением на её ласку, однако стонет досадливо. – Не то... Не то...
Медсестра энергичнее заработала ртом и его вскоре закорежило в постели от оргазма. Он обмяк, застонав от боли в плече.
- Не то я  хотел... Не то…
- Тебе больше нравится в попу?
- В вену, - простонал он особенно жалобно и закрыл глаза, похожий на святомученика.
- Уколи. Или гашу принеси, хотя бы на одну закрутку. 
Медсестра выпрямилась, мучительно краснея. Но он этого не видел, продолжая канючить по-детски. - Плохо мне, Маша. Плохо не то слово. Совершенная апатия к жизни, я живой труп.
Она кинулась снова к нему, обнимая. – Теперь всё позади. Скоро тебя выпишут.
- Наоборот, самое плохое у меня впереди. Не выпустят меня отсюда живым.
- За что, Сезамчик? Ты разве преступник?
- Я свидетелем чужой подлости. Маша! Сделай мне кайф, хотя бы димедролом. Смешай с анальгином и уколи. Дай забыться на время. Сделай что-нибудь. Ну, сделай, Машенька…
И она засуетилась. - Сейчас, Сезамчик. Сейчас что-нибудь найду.
Стала перебирать лекарства и вскоре протянула ему две таблетки.
- Выпей, это снимет стресс. Потом я тебе найду что-нибудь посильнее. Понимаешь, уходим из Афганистана, раненых почти нет и лекарств, естественно, мало.
Дав ему запить, она ушла и Сергей  застыл в горестном раздумье. Всё было зря. Зря. Гулрухсор того не стоила. И подвиг ради любви не оценила, уйдя к другому самцу. Ему уже двадцать восемь лет, а в душе уже ничего нет. Полнейшее равнодушие. И только кайф, от вина или наркоты, приносил какое-то облегчение. Однако Маша что-то долго не шла, и Сергей впал в лёгкое забытьё…


-4-

…Он не обманывал Акчурина. На самом деле после чаепития в духане, Сизов очнулся вьючным мешком на муле далеко в горах. Его доставили к Ахметхану, пришлось принять мусульманство, пройдя обряд обрезания, брак его с Гулрухсор перезаключили. Но брать в руки оружие Серодж Сезам наотрез отказался. Хан и грозил и уговаривал его и, наконец, оставил их с Гулрухсор в покое.
И вот однажды во время ночной прогулке в саду, на них напали и, связав, увезли. Теперь они с женой очутились в банде Фарида Мор, который потребовал, чтобы Гулрухсор дала развод мужу - шурави и вышла замуж за него. Но Гул отказалась, и Сизова поместили к пленным, грозя убить. Фарид сказал, что жениться на вдове даже лучше. Единственно, что Сизов скрыл при допросе, это то, что из расположения банды Фарида Мор он бежал вместе с Андреем Стриженовым и Гулрухсор. Это она подкинула им гранату в зарешеченное окно домика, где их содержали. Английский журналист был до того истерзан пытками, когда у них появился шанс к спасению, бежать с ними у него не было сил. Он это понимал, пожертвовав собой, принял взрыв на себя при подрыве оконной решётки, когда отряд моджахедов ушёл на задание. Но ушли, конечно не все,
Андрей повёл погоню по ложному следу, а Сизов с женой через несколько дней добрались до поместья Ахметхана. Тот даже не знал, что дочь была наложницей вышедшего из подчинения
подручного. Как не знали и они, что хан ведёт двойную игру. Однако хан не хотел иметь зятя не воина, Сероджа отправили в другой отряд моджахедов. Больше Сезам жену свою не видел.


-5-

Преждевременный мятеж хан поднял, опасаясь, что Фарид Мор донесёт на него кабульским властям. Плохо подготовленный мятеж не удался и Ахметхан ушёл в горы. А вскоре пропал вместе с дочерью и своими нукерами-телохранителями, отправившись на какие-то переговоры. В отряд стали наведываться люди Фарида, предлагавшие воинам Ахметхана влиться в их отряд, но те были очень преданы своему феодалу и, не убедившись в смерти хана, отказывались ему изменять. Однако на диверсии они иногда выходили.
И вот однажды, они дожидались рассвета, установив мину на дороге к посту сорбозов, из-за поворота дороги проходившей по широкому ущелью начинавшегося предгорья появился потрёпанный бронетранспортёр, громыхавший железом сильнее танка. Молодой офицер в шлемофоне высунулся из башенки по пояс и, блаженно щуря глаза, танцевал головой под неслышимую ими индийскую мелодию, ещё четыре сорбоза примостились на броне, подрёмывая на ветерке. Сергей находился вместе с отрядом, он выполнял обязанности носильщика. Как только показался джип с открытым верхом, в котором сидели два офицера, раздался взрыв. Но неудачно, немного в стороне от бронетранспортёра. Он смёл только сорбозов с брони, и воины в засаде стали отползать в спасительные камни…
Но тут произошло что-то совсем невероятное. Один из офицеров в Джипе выхватил пистолет и в упор расстрелял своего товарища. Он выпрямился во весь рост в машине и закричал:
- Не стреляйте! Мы переходим на вашу сторону.
Уцелевшие сорбозы вылезали из под бронетранспортёра с поднятыми руками, моджахеды с радостными криками высыпали на дорогу…
Капитан - перебежчик предложил им с его помощью захватить пост, что они и сделали без особого труда. Только лейтенант Гулям и несколько сорбозов оказали сопротивление, но их скрутили сами перебежчики. И какого было удивление воинов, когда капитан привёл их к схрону и вывел измученного пытками их феодала с обрезанной бородой и его ближайшего подручного Заурбека с женщиной в парандже...
Сам хан озверело терзал своих мучителей, крича о гнусной подлости Фарида Мор...
Забрав оружие и боеприпасы с захваченного укрепления, они быстро пошли в горы. Перебежчик попросту перепутал отряд Фарида Мор с людьми Ахметхана, да и не знал капитан о вражде двух главарей. Не знали об этом и большинство простых воинов хана, теперь только всё окончательно прояснилось. Несмотря на богатые трофеи, настроение в пополнившемся отряде быстро падало, многие уже не верили в военные способности стареющего хана. В первую же ночь сбежало несколько человек, во вторую ещё больше, и Ахметхан распорядился усилить караул. О женщине в парандже  гадали, толи она была женою Заурбека, толи наложницей стареющего хана. Но Сергей догадывался, что это его жена - Гулрухсор. Кто ещё мог быть с Ахметханом? Но то, что она жила с Заурбеком, было для него неожиданностью. Он готовился к смерти. Случайной и подлой. Теперь он мешал Заурбеку стать законным зятем хана...


-6-

Тот день для Сергея был лёгким, они, наконец, остановились, решив выбрать место для базового лагеря. Только несколько воинов ходили с Заурбеком на рекогносцировку, остальные отдыхали после трудного перехода. Ночью Сергей долго не мог уснуть, чувствуя приближение развязки. Стояла полная луна, чарующе освещая торжественное величие древних гор. Вдруг раздался тихий шорох, мелькнула неясная тень, и снова всё стихло. Он осмотрелся и увидел только двух часовых. Значит, третий сбежал, предположил Сезам. Он осмотрелся внимательнее. И оставшиеся часовые не бодрствовали, привалились к камням, один и вовсе присел. На Сергея что-то нашло. Он  решил не ждать покорно приближающейся смерти, а умереть достойно. Уйти из бесконечного рабства. Отомстить за поломанную жизнь. Прежде он решил освободить пленного офицера. Лагерь спал. Подкравшись, он придушил часовых и, оттащив трупы подальше, сбросил их в пропасть, имитируя  побег. Измученный Сахи Гулям крепко спал, связанным. Разбудив, Сергей вручил ему автомат и сказал, чтобы он уходил. Лишних вопросов афганский офицер не задавал, и Сизов ушёл искать удобную позицию для засады...


-7-

... Утром тревогу поднял взбешенный хан, он метался по лагерю, пиная спавших людей. - Заурбек и Сезам, эти грязные свиньи шурави, сговорились и сбежали вместе с часовыми. Они увели мою единственную дочь красавицу. О! Аллах! Зачем ты остановил меня на пороге счастья? Заурбек уведёт мой караван с сокровищами. Мои люди знают его, и он с лёгкостью завладеет моим богатством. Предатели! Меня окружают одни предатели!
Сергей даже растерялся, поняв, что Заурбек тоже из пленных советских военнослужащих. Но, придя в себя, стал целиться в хана из засады, приготовив гранаты к бою. И вдруг на верхней площадке появился третий часовой, о котором он думал, что тот сбежал. Молодой ещё парень угодливо закричал:
- О, великий хан! Я не предавал тебя. Я здесь, на посту!
- Ты хуже предателя, ленивый ишак! Ты всё проспал! Смерть тебе! Смерть!
Ахметхан стал стрелять из пистолета в часового. У того, видимо, сработала реакция, он пустил длинную во весь рожок очередь из автомата, скосив почти пол отряда, и скрылся среди камней. Уцелевшие воины ринулись в погоню. Завязалась длительная перестрелка и, когда затихла, вернулось только около десяти воинов. Ахметхан умирал, мучительно корчась от нестерпимой боли. Переглянувшись, будто уже сговорились, вернувшиеся воины стали добивать раненых. И снова завязалась перестрелка. В результате, осталось в живых только шестеро. И когда они собрались вместе после кровавой бойни, Сергей скосил их автоматной очередью. Даже бросил гранату для подстраховки и только тогда вышел на площадку. Снова всё внимательно оглядел. Но не доглядел. Раздался пистолетный выстрел. Его швырнуло к скале, и он упал. А когда поднялся, стрелявший Ахметхан уже отходил, устремив стекленеющий взгляд в белесое от зноя небо. Воины не посмели добить хана, и тот нашёл в себе силы выстрелить из пистолета в ненавистного зятя, который единственный, наверное, его не предавал…
И всё! Очнулся Сергей уже здесь, в госпитале. Освободившись из вражеского плена, был полонён своими. И только одна мысль утешала. Заурбек, оказывается, ушёл один, бросил Гулрухсор, потому-то он и не расправился с соперником. Гул нужна была ему лишь для окончательного завоевания доверия хана. Каждому воздалось по заслугам.
Сергей горько хмыкнул. - Вот вам и преданные азиатки. И Ромео с Джульеттой, и Лейлу с Меджнуном просто придумали. Грязным людям хочется жить красиво!
- Наплевать! - шептал он отрешенно.
Что это за жизнь? Мимолётная игра, а в остальном одна лишь пахота. Тяжкая работа с унижениями и страданиями. Как он только выдержал эти три года рабства? И ради этих коротких расслабляющих минут жить? Жить, в непрекращающихся мучениях? Кегебешники такие же нелюди, как и все борцы за веру. Надо уходить из этого ада. Натура - дура, судьба - злодейка! И нечего цепляться за  копеечную жизнь. На том свете хуже не будет. Нет, и грешных людей не ждёт ад в загробной жизни. Ад находится здесь, на земле. А он ведь, собственно, и не грешил. Не успел. Лишь убил несколько убийц. И не судил их, а только защищался. И если это бог дал ему такие испытания, то спрашивается, - зачем? Зачем он послал его на бессмысленный подвиг? Его героическая, полная мученичества, жизнь даже назидательным примером ни кому не послужит...
Мысли то уплывали, то приплывали. Но как здесь умереть? Он ведь под колпаком, тут не дадут покончить с собой, пока сами того не захотят. Всё это Сизов хорошо знал, сам когда-то подслушивал разговоры раненых моджахедов, не только слушал, но и подсматривал. И Маша, наверное, стукачка. А кто у нас хоть в какой-то мере не стукач, особенно если выезжаешь за границу?
Вяло всплывала догадка. Его специально сажают на иглу. Чем-то их Андрей Стриженов достал. Или чекисты узнали, что англичанин передал командиру тигров какие-то важные сведения? Тут уж
Сергей испугался, что проболтается, чекисты умели развязывать языки любому. Клятвопреступление хуже смерти. Но как, как здесь умереть?
Тут послышался лёгкий шум открываемой двери, наконец-то, появилась Маша, сделала ему кайф и прильнула к нему…
Тут уж он её хорошо приласкал...
Маша долго выходила из ошеломительно приятного удовлетворения, потом порывисто обняла его и зашептала. - Сезамчик! Я устрою тебе побег. Пистолет и гранату тебе принесу…
- Не надо Маша.
- Но как тебя спасти?
- Ты лучше роди. Один я у отца. А он у меня идейный. Даже бандиты его уважают, ментом честным величают. Внука ему надо…
- Исполню, Сезамчик, исполню. И если всё обойдётся, и в тюрьме тебя найду…
Маша опомнилась и вскочила, слишком долго она у него была, как бы не хватились.  И поспешно ушла, ей нельзя было подолгу с ним оставаться. Да теперь она ему была и не нужна. Верить в её обещания под кайфом, конечно, не стоит. Ему и без того стало хорошо. Не совсем хорошо. Но, хотя бы, спокойно...


-8-

На следующий день Сергея вдруг осенило, он попросил встречи со следователем. И майор Акчурин вскоре пришёл.
- Если моя жена Гулрухсор у вас, она должна знать, где находится пещера с награбленными Ахметханом сокровищами. Я навряд ли найду её, когда водили меня туда, дорогу я не запоминал. Знаю только район и найду, конечно, но это займёт много времени и может спугнуть хранителей сокровищ. 
И майор клюнул на это. Буквально на следующий день они вылетели на поиски пещеры Ахметхана. Будто в издёвку Акчурин пристегнул Сергея с женой одним наручником, когда Гулрухсор узнала гору с пещерой. Он оставил их одних под скалой в тени, а сам пошёл с солдатами рыться в развалинах. Пещера оказалась взорванной, и это было сюрпризом для всех, кроме Сергея. Оставшись один с женой, которая отворачивала от него лицо, Сизов не удержался от злорадства.
- Не ты была нужна Заурбеку, а сокровища твоего отца. Это он похитил клад и уничтожил пещеру вместе с охраной, а возможно и сговорился с кем-то из них.
- Ты лжёшь, - вскрикнула Гул.
- Он бежал раньше вас. Сахи Гуляма я освободил позже, как только Заурбек скрылся в камнях.
Он глянул на неё холодно и окончательно добил. -  Это я пристрелил твоего отца, как бешеного пса и уничтожил остатки его банды. Я отомстил за себя и теперь удовлетворён.
Сизову становилось как-то всё равно, последнюю фразу он проговорил устало с полнейшим равнодушием.
Гул лишь тихо вымолвила. - Шурави не мужчины, а подлые обманщики.
- Азиаты, как раз и ведут себя как самые подлые и жестокие твари.
Сергей больше не смотрел на неё, взор его привлекал обрыв, но сил не хватало вскочить и сделать последний рывок в этой жизни. Было очень жарко, солдаты глухо ворчали, стуча камнями, громко ругался раздражённый Акчурин. Сергей всё-таки встал, увлекая пристёгнутую к руке Гул. Та тоже была в крайнем расстройстве чувств и правильно поняла его, готовно шагнула к обрыву. Но от вида туманных сумерек бездонной пропасти оба невольно отшатнулись. Сергей цепенел, руки и ноги отказывались слушаться…
И вдруг молодая женщина пронзительно вскрикнула и птицей метнулась к обрыву, рывок опрокинул его на землю. Удержаться Сезам не смог, его потащило, они полетели вниз, закричав от раздирающей боли от ударов о камни…


-9-

Однако и на этот раз смерть к Сезаму не пришла, он очнулся на каменном выступе, увидев перед собой Заурбека, о Гулрухсор напоминала лишь оторванная кисть руки, застрявшая в наручнике.
- Погоди землячок умирать.
Он лишь хмыкнул, поднимаясь. - Да уж придётся ещё некоторое время пожить. Тебе, ведь, помощники нужны, сокровища перетаскивать.
Ушибы были болезненны, Сезам тяжело сопел. С трудом, всё-таки поднялся, морщась от боли. Вынул кисть руки Гулрухсор, положил её в каменную щель и стал закладывать камнями.
- Кто с тобой в связке был?
- Какой-то совсем молодой дух.
- Нашли разрушенную пещеру?
- Нашёл, - протянул Заурбек и глянул на Сизова. – Я один.
- Ты понимаешь, какая охота за тобой начнётся?
Заурбек уже всё решил. - Сокровища Ахметхана я предложу исламскому комитету с условием, что они выведут нас в Пакистан.
- Ты ещё веришь этим зверям?
Тот лишь вздохнул. - У нас нет выбора.
 

-10-

Мрачные предчувствия Сезама вскоре сбылись, уже через несколько дней они снова оказались в смертельной опасности. В том районе, когда они вышли к схрону с сокровищами, шла крупномасштабная операция по уничтожению моджахедов. Вертолёты густыми стаями выбрасывали десанты на господствующие высоты, с равнины их медленно теснила, прижимая к пропасти, пехота на бронетехнике. Заговорили мощные динамики, предлагая к сдаче оружия. Измотанные воины притаились за последней каменной грядой у небольшой простреливаемой со всех сторон площадки перед пропастью. Путь отступления был отрезан. Всех охватило уныние, многие уже шептали молитвы, готовясь к неминуемой смерти. И только несколько моджахедов рыскали меж камней в поисках лазейки к жизни. Сезам и Заурбек отстранённо кейфовали, покуривая по очереди трубу в компании с жидкобородым стариком в грязной белой чалме, совершившего хадж. Тот стенал, обращаясь к Всевышнему.
- Всего один переход и нас ждало счастье. О, аллах! Ты жестоко смеёшься над нами.
Шурави разговаривали между собой по-русски, не обращая внимания на жалобы хаджи. Тут и появился рослый европеец с крашеными волосами и бородой, он был в больших солнцезащитных очках и одет в песочного цвета камуфляжную куртку на длинной рубахе-татруне. Заурбек стал странно посматривать на него, и тот подошёл к ним, приподняв очки.
- Да, да, Захар, - сказал он. - Тигр! Только не ахайте. Собирайте верёвки и связывайте их в одну. Попробуем уйти пропастью.
Сезам уже хорошо забалдел, но узнал друга и блаженно заулыбался, полез, было, обниматься, Заурбек тряхнул его. - Уймись! 
- Всё нормалёк, Заур, давай ещё трубку зарядим. Встретились, наконец-то все, перед смертью.
- Рано нам умирать, - шикнул Андрей Стриженов. - Захар, угомони его, и быстро приступайте к работе. 
Он повторил с напором. - Быстрее давайте! Быстрей! - и направился к стоявшим отдельно от других двум командирам моджахедам.
- Командор Фатих! Надо заставить твоих людей пойти в атаку!
- Уважаемый Давлетбек, хорошо сказать, заставить. К тому же я временный командир, отряд собрали из разного сброда. Только сейчас понял, нас бросили как кость злому псу, чтобы отвлечь внимание кабульских изменников от основных сил. 
Давлет повернулся к другому, этот ему подчинялся, назначен был сопровождать его в Пакистан.
- Тахир Беамон! Пускай твои барсы гонят этих шакалов в атаку! 
Но тот флегматично ответил. - В обороне мы дороже продадим свои жизни.
- Мы можем спастись! Уйдём пропастью, я уже заставил пленных шурави связывать верёвку.
- А как пройти простреливаемое пространство?
- Проползём. Посмотри, там достаточно крупных камней, за которыми можно укрыться. К тому же, воины отвлекут сорбозов атакой.
Но Тахир не воодушевлялся. - Как поднять в атаку это трусливое воинство?
- Фатих, скажи им, что у нас имеется рация. Мы сообщим в исламский комитет о трусах, их родственников жестоко накажут.
Главарь разношёрстного воинства тут же спросил. - А меня возьмёте с собой?
- Конечно! Только подними в атаку людей. И сразу по трём направлениям. Забирай моих нукеров, их как раз трое, они и погонят этих баранов в бой. Только пускай подбираются скрытно. И по первому выстрелу - вперёд! Главное, неожиданность. Достаточно отвлечь сорбозов на несколько минут, и мы пробьёмся к пропасти.
Фатих тут же сорвался с места и закричал. - Бесстрашные воины справедливости! Готовьтесь к бою во имя аллаха! Мы сами их атакуем!
Тут же послышался возмущённый ропот.
Фатих заревел яростно. - За непослушание, смерть! Смерть вашим близким! У инглиза имеется рация, он сообщит в исламский комитет. Жён и дочерей струсивших воинов обесчестят, а сыновей и отцов удавят.
Афганцы очень боятся смерти от удушения, это сразу подействовало. Толпа перестала роптать и стала разделяться на три отряда. Давлет глянул пристально в глаза Беамону и веско сказал.
- Никто не бросал их  в отвлекающий маневр. Это облава на нас.
- О да! Я это сразу понял, нас предали, надо было сменить маршрут.
- Тахир Беамон! Оправдай свое имя - Беспощадный. Надо наказать исламский комитет, который нас продал, а меня уже дважды. Неужели непонятно, что в нём окопались не поборники веры, а обыкновенные торгаши? За меня им хорошо заплатили, но это видно им показалось мало, теперь они продали нас кабульским вероотступникам.
- Нам вначале надо уйти от смерти.
- Я уверен, уйдём. Но только на время.
Беамон не знал, что ответить и молчал. Время поджимало, Давлет сказал напрямик.
- Надо сделать вид, что ты желаешь сотрудничать с кабульцами.
- Как?
- Надо оставить этого пожилого хаджи с донесением. Спрячем его в расщелине от шальных пуль. Пиши записку. Надо выдать имена членов провинциального исламского комитете. И обо мне припиши. Что я инструктор и очень доверяю тебе. Как выйдем в Пакистан, я обещал взять тебя в ближайшие помощники. Уверен, хадовцы клюнут на эту приманку и позволят нам перейти границу.
Тахир Беамон пучил на него глаза. - Уважаемый Давлетбек! Ты говоришь невозможное.
- Тахир! Сейчас все ведут двойную игру. Потому и выжили в этой войне. И будут жить хорошо, когда она закончится. Тахир, пора и тебе уходить в политику, а не быть шакалиным мясом. Выберемся из этого ада, я тебе помогу. А так, кем ты будешь, когда закончится война? Опять служить богатому? Самому надо быть богатым!
И Беамон не выдержал такого напора. Присел на камень и стал быстро писать в блокноте.
- Тахир, этих шурави мы заберём с собой. Они преступники для своих и поэтому нас не предадут. Готовьтесь, я попытаюсь пробраться с верёвкой к пропасти и закрепить её для спуска. Быстрее только.
И поторопил уже на ходу. - Быстрее, Тахир Беамон! Быстрее пиши донесение!
Верёвка была готова. Давлет наспех проинструктировал Давгаева, это последнее, что Сизов помнит, он всё-таки сильно опьянел, его буквально развезло на яром солнце Афгана.
Очнулся он уже от тумаков афганских сорбозов и закричал. – Я шурави! Шурави!
Бить его прекратили и отвели к офицерам…
 

-11-

Забрав сплетённую верёвку у нежданно встреченных друзей в той смертельной ловушке, Стриженов – Давлет осторожно пополз к пропасти. И дополз незамеченным. Но только успел привязать конец за камень, вспыхнул бой. Отбросив предосторожность, Андрей скользнул вниз примерно на половину длины верёвки, потом стал спускаться медленнее, внимательно осматриваясь. Вскоре по легкости болтающегося конца почувствовал, что верёвка кончается, а сверху уже кто-то спускался, но места, где можно было бы остановиться, всё не было…
И тут увидел он таки узкий карниз козьей тропы, петляющей вниз, и сумел утвердиться на нём, отступив немного в сторону, дожидаясь спускавшегося…
Это был Тахир Беамон. И такой радостный!
Он сразу полез обниматься, повысив его в ранге. – Давлетхан, ты великий воин!
- Тахир! Не время восторгам. Да тише ты, сорвёмся в пропасть.
Следующим лез кто-то совсем неуклюжий, Давлет посмотрел вверх, узнав по халату и шальварам хаджи, вскрикнул гневно. – Почему он?
Тахир ажиотажно зашептал. – Давлетхан! Ты везучий. Счастье и удача любят тебя. Хаджи не дошел всего один переход до клада, где находятся сокровища Ахметхана. Поэтому я решил оставить с донесением светловолосого наркомана шурави.
- Тахир! Ты сходишь с ума от жадности. Не играй со смертью. Старика надо убить. Иначе он выдаст нас.
Но Беамон кинулся на ствол автомата. – Потом мы его убьём. Потом, когда он приведёт нас к кладу.
Пришлось замолчать, хаджи торопился, лез ещё кто-то. Старика пришлось подхватить и затащить на узкий карниз. Четвёртым был Захар – Заурбек. Этот был ловок. Вскоре соскочил на карниз и Фатих. Следующему осталось всего каких-то несколько метров, внезапно посыпались камни, верёвка оборвалась, и сразу несколько тел с воем полетели вниз. А они быстро, как только могли стали пробираться по узенькой тропке. Вскоре карниз немного расширился и стал более пологим, шли они до самой ночи, а дороги не видно было конца…
 
-12-
И только на следующий день они спустились-таки в ущелье и вышли в долину. И уже через пару часов столкнулись с небольшой группой моджахедов. Давлет оказался прав, оставив хаджи в живых, Тахир Беамон подписал себе смертный приговор. Главарь был знаком хаджи и, как только тот увидел его, сразу же закричал.
- Тахир Беамон – гнусный предатель! Хватайте его! Он отправил пленного шурави с донесением к кабульским вероотступникам.
Тахир первые же пули пустил в коварного хаджи и бился отчаянно. И хотя командир кричал, сам спрятавшись за валун, чтобы Беамона оставили в живых, в пылу кровавой драки его убили… Скрутили и остальных, но раненый хаджи сказал, что они сами случайно столкнулись с отрядом Тахира Беамон, а шурави даже не пленные, а перебежчики. Все расступились перед оставшимися лежать обезоруженными людьми. Хаджи был ранен довольно тяжело, в ногу и плечо. Главарь так и остался стоять в стороне. Он сказал хаджи с лицемерным уважением.
- Прости благочестивый Хаджи Мамад, мы не сможем нести тебя. Погоня идёт за нами по пятам, надо спешно уходить из этих гиблых мест.
- Не оставляй меня здесь Хайруллохан и не убивай, я знаю где находится клад с сокровищами Ахметхана. Там больше десяти сорокакилограммовых хурджинов с золотым ломом, драгоценностями и лазуритом.
- Врёт жадный старик, - возразил Заурбек, поднимаясь с земли. – Только я знаю, где находятся сокровища Ахметхана. 
Главарь подошёл к нему. – Не смей меня обманывать.
Хаджи Мамад завопил. – Заурбек, какой ты неблагодарный! Я относился к тебе как к родному сыну.
- Ты только использовал меня, втянув в эту авантюру.
Заурбек объяснил командиру. – Я хотел передать сокровища Ахметхана исламскому комитету, но жадный старик отговорил меня, обещав вывести в Пакистан.
Боль от полученных ран видно усилилась, да плюс к этому шок, хаджи Мамад застонал протяжно и забормотал что-то непонятное, впадая в бред.
Главарь воскликнул с издёвкой. – О! Святой паломник. Ни у кого из нас не поднимется рука, даже для того, чтобы облегчить твои страдания. Мы оставляем тебя на волю аллаха.
Командир дал команду вперед. Не оглядываясь на крики брошенного старика, они быстро пошли дальше по тропе, спеша выйти из тесного ущелья, которое могло оказаться для них ловушкой.
- И где находятся сокровища? – спросил Хайруллохан Заурбека уже на ходу.
- Несколько часов пути. Но надо вначале выйти из этого ущелья.
Главарь радостно хлопнул его по плечу, и обернулся к его товарищу. – А вас как звать, уважаемый?
- Я Саид Паланг, так нас прозвали за подвиг, который не нужен был командованию шурави,  - ответил Стриженов, назваться английским журналистом теперь было опасно, он мог встретиться с Фаридом Мор, которого погибший журналист Давлет разоблачил в грабежах и торговле наркотиками.
- Провинциальный исламский комитет поручил Тахиру Беамон вывести меня в Пакистан. Нас с Заурбеком выкупила дочь австрийского миллионера Кет Виллер. Так что, вы можете рассчитывать на хорошее вознаграждение
Главарь был рад. – Я готов вывести вас в Пакистан, уважаемый Командир Белых Барсов. О, я наслышан о мужестве и отважной преданности твоих солдат родине обманувшей вас.  К тому же вы ещё и ценные свидетели подлости шурави и кабульских вероотступников. 
Он поинтересовался. – А где же остальные?
- Как видите, храбрый командор, и в рядах борцов за веру много жадных и подлых людей. Второй раз я чудом не попал в руки кабульцев. Остальные уже оказались в их лапах и, вероятно, уничтожены.
- Видно аллах помогает вам!
- Я уже начинаю в это верить.
Потом он добавил. – Кстати вам будут и сокровища Ахметхана.
У главаря загорелись глаза, он ничего не сказал, только прижал руки к груди, и попросил всевышнего. – О, аллах! Будь милосерден к нам.
Они прибавили шагу, замолчав. Шли часа четыре пока, наконец, не вышли на скалистое плато и, сориентировавшись, Заурбек повёл их дальше, уже к кладу…
 
-13-

Поиски перепрятанного Заурбеком клада и снаряжение каравана заняло всего несколько дней. Они взяли в одном из кишлаков ослов и, навьючив их мешками с золотым ломом и лазуритом, сделали несколько переходов к границе и остановились в довольно большом кишлаке, отправив несколько человек на разведку.
Тут опять вмешался господин случай, ситуация вновь круто изменилась. Они уже закончили
завтракать, внезапно за окном густо забили выстрелы. Крутнувшись по полу, Саид Паланг откатился к стене и, привстав, выглянул. Сорбозы правительственных войск, почему-то в большинстве своём бородатые, сгоняли толпы людей к кишлачной площади, избивая их. Среди них металась щупленькая фигура в камуфляже с видеокамерой, снимая зверства республиканцев. На площади стоял открытый Джип с офицером и водителем за рулём, вокруг них толпилось несколько явных моджахедов, тыкая капитана прикладами автоматов.
- Улыбку делай! Командуй отважными воинами Саурской революции, если не хочешь умереть мучительной смертью.
Подошёл к окну и командир отряда, он сразу определил, кто есть кто, выговорив уныло. – Это люди Фарида Мор.
И только он это проговорил, во дворе послышался шум, вскоре в комнату вошло сразу несколько человек с Фатихом, который уходил в разведку. Тот объяснил командиру, пряча глаза.
- Мне пришлось признаться, что мы ведём в Пакистан командира Тигров и его аскера. И о сокровищах Ахметхана тоже.
Его перебил один из вошедших. – Фарид Мор приказал отвести шурави на базу, - и добавил с довольной улыбкой. – И караван тоже.
- Что будет с нами?
- А вы продолжите праведную борьбу с неверными и вероотступниками.
Советские пленные молча вышли во двор, там уже навьючивали ослов. Вышедший с ними подручный Фарида Мор заставил их остановиться.
- Командор Мор придёт сюда.
В это время сидевшего в Джипе офицера ударили прикладом по голове, он повалился с сиденья. Оператор раздражённо махнул рукой, пытаясь прекратить избиение, но на него не обратили внимание. Видно уже было достаточно снято кадров. По команде Фарида Мор, худого и высокого мужчины, сорбозы прекратили избиение, жители кишлака стали расходиться по домам. Крики и плач стали стихать. А три моджахеда, вскочив на подножки Джипа, продолжали месить прикладами поверженных офицера и сорбоза. Из машины ручьём лилась кровь…
Внезапно снова раздались пронзительные крики. Из переулка выскочила группа великовозрастных подростков, тащивших истерзанного мужчину в разорванном зелёном татруне. Увидев Фарида, один из подростков подбежал к нему и радостно завопил.
- О, храбрейший командор воинов справедливости! Я разоблачил кабульского лазутчика. У него в заплечном мешке я обнаружил рацию. Второму удалось скрыться. 
Окровавленного мужчину бросили к ногам Фарида Мор и стали пинать, но Фарид приказал прекратить избиение и велел поднять с земли разведчика.
- Кто ты?
Саид Паланг узнал в окровавленном мужчине проводника Бахрама, недавно спасшего его от расстрела. Мужества тот не терял, ответил презрительно на вопрос главаря бандитов.
- Аллах знает.
- Аллах с нами, а с вами шайтан!
Стоявший рядом моджахед ударом приклада сбил его с ног, но Фарид тут же сам ударил того, и отогнал от пленного.
- Не трогать! Он должен умереть мучительной смертью. Отведите его в лагерь.
Фарид жестом подозвал оператора, тот был черноволос, но не походил на афганца, да и лицо его нельзя было назвать бородатым, просто сильно заросло тёмным волосом.
- Уважаемый союзник, проследи, чтобы мои воины не расправились с этим вероотступником. Иди тоже в лагерь. Скоро здесь должны появиться сорбозы. Мы хотим им устроить достойную встречу.
На мирных жителей уже ни кто не обращал внимания. Уважаемый союзник зачехлил видеокамеру и пошёл за воином, конвоировавшим пленного к начинавшемуся предгорью…
 

-14-

Временный лагерь воинов аллаха находился на редко лесистом и скалистом кряже. На небольшой площадке была сложена амуниция, трое часовых сидели у небольшого костерка в ожидании, когда закипит вода в котелке. Конвоир толкнул пленного к двум юношам в истрёпанных джинсовых костюмах, это были похищенные студенты. Там в Пакистане их обучат минному делу и отправят опять на родину уже в качестве воинов аллаха. Бахрам до них не долетел, подполз к ближнему камню, устало привалился к нему спиной и стал осторожно подтирать сочившуюся кровь на лице и голове. Ещё один безбородый юноша в буром халате расхаживал, хромая, в стороне ото всех. Оператор остановился на краю площадки, горный пейзаж впечатлял. Торжественное величие древних гор призывало к мудрой созерцательности, поэтому особенно дико воспринималась изуверски жестокая действительность. Лицо европейца было угрюмо, он отказался от чая, как и юноша в халате и не подошёл к воинам, отвернулся и стал наблюдать, что происходило в долине. А юноша продолжал расхаживать в задумчивости, поскрипывая протезом, рядом с пленниками. Воины стали пили чай, смачно прихлёбывая горячую жидкость.
- Зачем Фариду Мор этот хромой мальчишка? Нам придётся тащить его на себе.
- Тоже наверно заплатили. Фарид Мор ничего просто так не делает.
- Это последний сын Ахметхана – Искандер Мосул.
- Мёртвый хан уже не заплатит.
- Этот байбиче теперь единственный хозяин долины. Шурави ушли, мы скоро уничтожим кабульских вероотступников. Отобранные земли придётся отдать истинным хозяевам. 
Проходя мимо Бахрама,  Искандер незаметно бросил ему небольшой нож с тонким лезвием. Разведчик тут же спрятал его в складки одежды, а он, пройдя ещё несколько раз туда и обратно, отошёл к краю площадки и стал смотреть на кишлак, оттуда уже потянулась вереница воинов и небольшой караван ослов. Бахрам простонал и тихо попросил пить.
- Ты скоро упьёшься собственной кровью, подлый вероотступник! – пообещали ему.
Самый молодой из моджахедов хихикнул вдруг и предложил. – Давайте напоим вероотступника нектаром правоверного.
Его не поняли. – Чего ты хочешь?
- Куда выбросили пустые банки от еды француза?
- Там они. Вон там и там, - показали ему.
Парень, довольно посмеиваясь, полез в камни. Повозился там некоторое время, вскоре зажурчала звенящая о жесть струя. Тут уже и остальные поняли затею товарища и тоже засмеялись.
- Ха-ха! Нектар правоверного для вероотступника! А не снимем ли мы этим с него грехи?
- Подержите его, - попросил, вылезая, недобрый самаритянин, осторожно держа перед собой наполненную мочой консервную банку.
Двое, сидевших у костра, бросились к Бахраму. И тут же одновременно вскрикнули!
Молниеносный взмах руки и оба упали с перерезанными горлами. Поилец наткнулся грудью на удар ножа, захрипел, облив самого себя мочой из банки. Бахрам подскочил к автоматам, крикнув вскочившим студентам и юноше.
- Бежим!
Студенты не колебались, похватав оружие. Юноша в халате не сдвинулся со своего места.
- Искандер! Идём с нами.
- У меня ампутирована стопа, для вас я стану обузой.
- Бежим! Фарид убьёт тебя, чтобы завладеть долиной.
- Ему теперь незачем убивать меня. Я и так всё ему отдал, обязав лишь платить мне небольшую ренту.
Промедление было смерти подобно, Бахрам, вместе со студентами, исчез среди камней…
 

-15-

Вернувшиеся в лагерь моджахеды не стали преследовать беглецов, а быстро пошли прочь. И Бахрам далеко не ушёл, затаился неподалёку и когда отряд направился в горы пошёл за ним, оставив студентов. Подразделение республиканцев было на подходе к кишлаку, уже звучали в отдалении выстрелы и взрывы, студентов он отправил туда. Шёл за отрядом Бахрам до самой ночи и тоже устроился на ночлег. Однако, утром банда неожиданно разделилась на две неравные группы и направились в разные стороны. Фарид Мор пошёл с небольшим отрядом с караваном ослов в сторону границы. И Бахрам стал преследовать эту группу, стараясь подойти к ней поближе на верный выстрел. Но приблизиться к банде не удалось. Вскоре Бахрам заметил, что впереди так же скрытно, как и он, пробирался за отрядом человек в буром халате с винтовкой. Бахрам просто недоумевал, что это ещё за мститель шёл по пятам банды Фарида Мор? И вот появилась удобная позиция для выстрела. Только для прицельного выстрела из автомата было далековато. Тут тропа пошла круто вверх и теперь вся цепочка людей и ослов была на виду и двигаться стала ещё медленнее, почасту останавливаясь на крутых поворотах и перепадах. Человек впереди припал к винтовке, тут только Бахрам разглядел на ней оптический прицеп и почуял неладное. Но выстрел прозвучал. Худенькая, хромающая  фигура в буром халате сорвалась с крутого откоса и полетела вниз кувыркаясь на выступах и отскакивая от камней…
Бахрам на мгновенье оцепенел. А снайпер преспокойно сел и стал набивать трубку. Придя в себя Бахрам вскипел от ярости, в несколько прыжков преодолев расстояние, он предстал перед опешившим снайпером. Вид его разбитого лица был ужасен.
Убийца пролепетал заикаясь. – Ты дев этих мест?
- Зачем ты убил байбиче Искандера?
- Фарид приказал.
- Подлые убийцы!
С глухим вскриком, Бахрам махнул прикладом автомата, размозжив голову убийцы о камень. Схватил его винтовку и навёл прицел на длинную худую фигуру главаря бандитов. Отряд торопился уйти за поворот…
Снял он его сразу же. Бахрам даже почувствовал что-то вроде неудовлетворения от такой легкости свершившегося возмездия над жестоким бандитом. С воплем Фарид Мор полетел вниз. Тут же Бахрам поймал в прицел рослую фигуру в камуфляжной куртке и едва не нажал курок, человек был без оружия, так же как и шедший сразу за ним бритолиций мужчина. Он сместил прицел и стал стрелять по заметавшимся вооружённым фигурам…
Успел подстрелить ещё троих, пока остальные не исчезли за поворотом. Дальше преследовать отряд не было смысла, теперь они будут настороже. Да и граница, кажется, проходила где-то совсем близко. Бахрам тяжело опустился рядом с трупом снайпера и подобрав уже набитую трубку, закурил…
Неожиданно вспыхнула догадка. Он наконец-то признал в рослом человеке командира Тигров, которого по приказу командования должен был освободить из плена или ликвидировать. Но не расстроился, наоборот, совсем успокоился и впервые подумал, что возможно бог есть, если отводит смерть от хорошего человека. Ему захотелось уйти с ним. Но Бахрам только вздохнул, он знал, красным афганцам можно было уходить только за шурави в Россию, в любой другой стране их настигнет месть мусульманских фанатиков…
 

-16-

Вскоре афганская одиссея привела капитана Стриженова в тогдашнюю столицу афганских моджахедов пакистанский город Пешавар с чужим лицом и с ненадёжными случайными товарищами. Даже Захару Давгаеву ставшему у душманов Заурбеком он не доверял. И того тоже обуяла жадность, он поддержал Фатиха в том, чтобы реализовать золотой лом с ювелирными украшениями и лазурит. Но снова-опять ситуация сложилась для них прямо сказать смертельно опасная. После гибели Фарида Мор командовать поредевшим отрядом стал Хайруллохан. После обстрела снайпера людей для сопровождения каравана не хватало, поэтому он и оставил в живых пленных шурави. И француза тоже перевели в разряд пленника. Они поняли, что в конце пути их просто уничтожат. И как не кричал француз, что за его гибель, бандитов из-под земли достанут и жестоко накажут, Хайруллохану теперь не нужна была благодарность руководства уважаемых союзников, он уже считал себя богатым и независимым. Всего из банды Фарида Мор осталось в живых четверо боевиков. Уцелел и Фатих, но он из доверия не вышел и Хайруллохан назначил его своим заместителем, гордо именуясь теперь командором. В кладе Ахметхана была и валюта, ассигнации европейских и арабских стран, на последнем привале Хайруллохан отправил двоих в пакистанский городок, чтобы они приобрели грузовой пикап для дальнейшей транспортировки груза…
Пленники, пристёгнутые друг к другу самодельными кандалами, сидели поодаль, предчувствуя близость смерти. К вечеру Хайруллохан приказал оставшемуся с ним Фатиху приготовить оружие.
- Пора отправлять наших погонщиков к аллаху? – поинтересовался тот, передёргивая затвор автомата.
- Я всё предусмотрел, - хвастливо заявил Хайруллохан. – Вначале мы убьём тех двоих, что пригонят машину. Зачем нам делиться с кем-то? Неверных мы убьём, когда они перенесут груз в машину. 
Он показал ему на камни, за которые уходила тропа к дороге. – Они скоро должны появиться. Спрячься там, и как только они покажутся на площадке, стреляй в них. А я займу позицию вон там.
Фатих видимо сразу определил, что со своей позиции Хайруллохан может поразить и его, как только они расправятся с товарищами и, недолго думая, ударил его ребром ладони по горлу. Но не сразил, Хайрулло, толи был обучен, или всё получилось случайно, ударил его коленом в подбородок. Но Фатиху повезло, в полуобморочном состоянии он отлетел к автоматам и нашёл в себе силы схватить один из них и в упор сразить противника…
Тут и вышли из-за камней двое вернувшихся, Фатих пустил короткую очередь почти опустошённого рожка в низ. И снова – удачно! сразил одного и ранил другого. Но добить не смог, перезаряжая автомат, тот скрылся в скопище камней, оставив за собой кровавый след. Он побежал, было, за ним, но тот стал отстреливаться. Бой в горах – это лотерея, преследуемый всегда находится в более выгодных условиях. Фатих вскоре вернулся и уставился на молчавших пленников.
Тишина наступила зловещая…
 Неожиданно Фатих подскочил и быстро освободил пленников от оков, роздал им оружие.
- Саид Паланг, ты великий воин! Если беглец останется жив, нам не будет пути ни вперёд ни назад.
Седой отрицательно покачал головой, и Фатих опустился, не в смысле, присел, а морально.
- Это горы, тут численное преимущество не имеет большого значения.
Фатих тут же залез на скалу и долго кричал беглецу, честно объясняя ситуацию, но тот так и не откликнулся.
Это была катастрофа, в то, что замыслил Хайруллохан моджахеды не поверят и, как только раненый беглец выйдет к своим, за ними начнётся охота. Что в Пакистане, что в Афганистане. Шахматное положение цугцванг. Любой ход ведёт к поражению. Это и сказал французу русский офицер. Тот пылко заявил.
- Только вперёд!
- Ты что, не понимаешь?
- Мне надо добраться до любого европейского посольства или консульства. Я сотрудник Интерпола!
Стриженов улыбнулся. – Я рассчитывал на худшее.
Рене Дюфо не понял.
- Я думал, ты агент какой либо разведки.
- Я оператор! Журналист! – вскричал Рене. – Я же говорил тебе, согласился сотрудничать с Интерполом, ради своего друга.
Ещё до темна они загрузили пикап мешками с драгоценностями и поехали в ночь. Фатих их успокоил, у него были друзья среди абрикосовых людей живущих в северо-западной провинции, так в Пакистане называют цыган и они уехали к ним, чтобы отсидеться. Но и отсидеться у абрикосовых людей им не удалось, у них началась акция неповиновения с властями перешедшие в стычки с полицией. Начались облавы, им пришлось срочно покинуть и эти ставшие неспокойными места. Они не успели даже обзавестись документами, единственно, Фатиху дали адрес, куда можно было обратиться в Пешаваре и сбыть драгоценности, а там можно было уйти в Индию. В мусульманской стране и Фатих уже не хотел жить. Поэтому они и очутились здесь, на бульваре, перед аляповатым, двухэтажным особнячком с вывеской – Бюро ритуальных услуг. С деньгами, вообще-то можно было жить и без документов.  Но Рене Дюфо отказался участвовать в реализации драгоценностей, и уехал в Исламабад, где через посольство обещал попытаться организовать им помощь и защиту от афганских моджахедов, если они попросят помощи. Просил только не попадать в руки полиции. И Андрей, как не убеждал его Дюфо, почему-то стал очень уверен, что, реализовав драгоценности, они смогут сами изменить свою судьбу к лучшему. Андрей только попросил Рене сообщить послу, что он капитан Стриженов имеет ценную информацию от агента Интерпола Кента. И тут Рене особенно стал настаивать, чтобы Стриженов ехал с ним в посольство. Но Андрей не хотел попадать в лагерь интернированных, выхода оттуда было два, на родину и на Запад, но ценою предательства, прежде надо будет облить грязью свою страну. Он поставил непременным условием, чтобы его не помещали в лагерь…
В особняк Фатих ушёл один, и вот уже прошло более полу часа, а он всё не выходил. Андрей глянул жёстко в глаза оставшегося с ним Захара и сказал тоном приказа.
- Бережёного бог бережёт, смени машину и перегрузи товар. Близко сюда не подъезжай, подойди и осмотрись вначале.
Заурбек подчинился с недовольной миной, Стриженов отошёл к кофейне и сел за один из столиков. Одет он был по европейски, этого нельзя было скрыть, да на него и не очень-то обращали внимание. Здесь уже пахло Европой, много женщин ходило с открытыми лицами. Бульвар был оживлённый с лавками, кафе и магазинчиками. И люди в столь разнообразной одежде, словно здесь  было сосредоточие всех культур и народов. Что он хочет заказать у него спросили на ломаном английском. Но как он не растягивал кофепитие Фатих так и не показался…
Тогда Стриженов прошёл рядом с особняком, а когда через некоторое время пошёл обратно, за стеклом входной двери уже висела табличка – закрыто. Ситуация явно назревала. Он отошёл ещё дальше от Бюро ритуальных услуг и снова стал пить кофе уже в другой кофейне. Потом взял холодного шербета и сластей. В Бюро ритуальных услуг уже ни кто не входил, но и не выходил…
Прошло ещё около часа, наконец показался Заурбек, Андрей сам к нему подошёл. - Опять сюжет круто заворачивается.
Тот лишь шумно вздохнул. - Надо было идти с Рене Дюфо во французское посольство.
- А там, в лагерь военнопленных или ещё хуже в лапы ЦРУ или Интелидженс Сервис?
- Н-да, хрен редьки не слаще…
И тут массивная дверь Бюро ритуальных услуг распахнулась настежь. Из неё вышел пакистанец в длинной рубахе под чёрной жилеткой и, открыв заднюю дверцу для загрузки товара стоявшего рядом микроавтобуса, залез на переднее сиденье. Машина задом подкатила вплотную к дверям, так, что невозможно было определить чего или кого в неё будут загружать.
- Где машина? – спросил Андрей.
Заурбек кивком головы показал направление и передал ему ключи.
- Вон в том переулке. Тоже пикап только белого цвета. Он один там такой.
- Оставайся здесь. Наблюдай, но ни во что не вмешивайся. Рене Дюфо должен прийти сюда. И мне кажется теперь только от него нам ждать помощи. 
Андрей быстро пошёл к переулку ещё издали увидев белый пикап с цельно металлическим кузовом. Сел в него и запустил мотор, но не трогался, малолитражка всё ещё стояла вплотную к входным дверям. Отсюда он видел и Заурбека, тот ни чем не отличался от современного молодого пакистанца, те не носили бород и одевались смешано, полуевропейски. Заурбек медленно в редком потоке праздных людей приближался к особняку. Но вдруг остановился и отошёл в сторону. Ушёл за раскидистый куст и сел на лавочку. Андрей не знал в какую сторону поедет микроавтобус, там как раз был разворот, заканчивался бульвар. И, если он двинется по бульвару на встречу ему по другой стороне, ему надо будет объезжать.  Но микроавтобус может выехать и на разворот, тогда он проедет мимо него и Андрею будет проще ехать за ним. Движение всё же было довольно оживлённым. Но тут микроавтобус наконец-то тронулся и не туда куда предполагал Андрей, а прямо к оживлённой скоростной автостраде ведущей из города. Он сразу же стал набирать скорость, чтобы нагнать быстро удалявшуюся от него машину, подумав уныло.
- Это не боевик, опять будет всё до ужаса непонятно и быстро и со смертельным исходом.  Теперь, когда он вышел из настоящего ада, ему хотелось жить…
Но мысли его вдруг разлетелись, взгляд внезапно зафиксировал лицо Кет Виллер. Невольно он притормозил. Точно! Она стояла рядом с отчаянно жестикулирующим Рене Дюфо. Двое мужчин, европеец и пакистанец тоже смотрели вслед удалявшемуся микроавтобусу. Вероятно, Рене успел заметить в машине Фатиха. Опомнившись, Андрей поддал газу и погнал за малолитражкой уже выруливающей на скоростную автостраду. Вскоре и он влился в не очень густой поток автомашин. Ехали не быстро. Да он и не делал попыток приблизиться. Чем он мог помочь Фатиху? Чтобы
случайно не засыпаться они отдали оружие его друзьям - цыганам. Единственно, приобрели мобильный телефон, договорившись, что в крайнем случае позовут на помощь полицию…
Но полицейские сирены вскоре завыли без их вызова. Микроавтобус тут же заюлил, пытаясь перестроиться на крайнюю полосу. Начинался муравейник старого города, они проезжали пригород с узкими, извилистыми улочками. Там видно пассажиры микроавтобуса и пытались скрыться от полиции…
Гнали не долго. Малолитражку вдруг как-то странно замотало, будто её кто-то начал раскачивать изнутри. Так и не свернув на крайнюю полосу движения, машина получила скользящий удар легкового автомобиля и её занесло. Следующий удар по капоту крупного грузовика выбросил её на другую полосу. Задняя дверца распахнулась, из неё прямо на дорогу вывались три сцепившихся в яростной борьбе тела. Завизжали тормоза, раздался сильный треск столкнувшихся автомашин…
Проезжая мимо Андрей ни чего не мог разглядеть в плотной автомобильной пробке кроме брызг и пятен крови. Задерживаться он не стал. Видно с Фатихом и его похитителями было всё кончено…
- Кисмет, - хмыкнул он вслух. – От случайности не застрахуешься и от судьбы не уйдёшь. Днём позже, днём раньше умрёшь, прошедшего уж не вернёшь. 
Вновь им овладевала азиатская апатия. Натура – дура, судьба – злодейка! И нечего цепляться за эту копеечную жизнь. Он стал суеверным, встреча с Кет Виллер не сулила ни чего хорошего. Сердце невольно сжималось от мрачных предчувствий, появление неуклюжей австрийской коровы всегда ввергало его в пучину бедствий, как выразились бы афганцы. Он давно уже чувствовал её своей роковой женщиной. И это освобождение из плена всего лишь отсрочка. Смерть будет лишь избавлением от мучительных страданий. Видя такоё в кино или читая приукрашенное, не проникаешься и не представляешь всей жуткости и мучительности жизни в неволе, особенно у мусульманских выродков. К боли и страданиям не привыкнешь, он уже внутренне холодел…
Пешавар Андрей знал плохо, всего неделю, но крайне осторожно, они осматривались здесь, уезжая на ночь за город. Но хорошо кончается только в американском кино. Русскому счастье, удача или богатство достаются лишь на короткое время. Сегодня ты – новый, а завтра уже – труп! Значит лох не так уж и глуп. Может, поэтому мы генетически такие бесшабашные, и живём лишь памятью прошлого и мечтами о будущем, не воспринимая серьёзно реальную действительность. 
Андрей вдруг хмыкнул от неожиданно прихлынувшей мрачной веселости и пропел, подражая Высоцкому. – Мне бы выпить портвейна бадью. А принцессу и задаром не надо. Чуду-юду я и так победю!
Не рассуждая, он тут же заехал в первый же попавшийся современный магазин и купил несколько бутылок вина. Выпил сразу бутылку в машине. Всё равно если остановят полицейские, значит пропадать. Документы то липовые. Лишь водительское удостоверение с не очень похожей физиономией. Да и как он будет им отвечать без знания языка? Заговори по-афгански, сразу заберут для выяснения личности. А там уже мучительная смерть от изуверских пыток моджахедов. Лучше напиться и застрелиться или отдаться в руки заклятому врагу честного советского человека – ЦРУ. А там втянут в наркотическую зависимость и заставят говорить всё, что им нужно. Бабатя Дарья просто не вынесет, узнав, что её внук стал невозвращенцем, предателем родины…
Во хмелю жить становилось веселее, Андрей долго кружил по улицам города, пока не выехал к злополучному бульвару. Оставив машину поодаль, вышел на забитый плотной толпой бульвар и снова застыл в шоке. Непредсказуемость ситуации усиливалась. Здание Бюро ритуальных услуг горело ярким пламенем в оцеплении пожарных и полицейских машин…
Он долго толкался среди возбуждённо говоривших людей, пока зеваки не разошлись, но так и не нашёл ни Заурбека, ни Рене Дюфо с Катариной Виллер. Андрей просто цепенел от безысходности. Воистину, встречи с неуклюжей австрийской коровой приносили ему одни лишь несчастья с самого 82 года. Происк империализма доставал его и здесь. Как он сможет найти их в почти миллионном и безалаберном азиатском городе без знания пакистанского языка? А попасть в руки полиции это означало вновь оказаться у моджахедов. В лучшем случае в лагере для интернированных, где надо будет просить политического убежища. А это значит охаять родную страну и стать предателем родины. От этого, привитого с юных лет, стереотипа он так и не мог освободиться…
Андрей сильно устал блуждая по бульвару, полиция в Пешаваре была особенно придирчива, местное население протестовало против засилья нищих афганцев, те старались бежать из неустроенных лагерей беженцев в город и занимались всем чем придётся в том числе грабежами и воровством…
- Най, най пакистанер, - разобрал Андрей армянский говор в раздражённом бурчании проходившего мимо пожилого бритолицего  мужчины.
- Ай, март, аристех, - позвал он его машинально.
И тот обернулся, радостно заулыбавшись. – Ду, хайк?
- Че, эс руса.
Армянин неожиданно обнял его и троекратно по православному расцеловал. Стриженов уловил пахучий запах плохо очищенной араки.
- Русские и армяне не только братья по вере, но и по духу и по своей жестокой судьбе.
Невольно Андрей вспомнил Слона, Эдика Керопяна, интерес его к армянской культуре не пропал даром и неожиданно пригодился в такой вот безвыходной ситуации. И хотя язык советских и пакистанских армян всё же отличался, но они понимали друг друга и стали говорить уже обстоятельнее, присматриваясь друг к другу.
- О, русский! Русский, - продолжал радостно удивляться ещё некоторое время пожилой армянин.
- Как ты очутился в этой проклятой для цивилизованных людей стране?
- Из Афганистана.
- А-а, - протянул тот уже без весёлости. - Советский перебежчик.
- Нет. Я не дезертир. Бежал из плена, но уже тут нас обманули, и я только что едва снова не попал в кровавые лапы моджахедов.
- Да, - понимал армянин. – Пакистанская полиция подкуплена афганскими моджахедами. К тому же, мусульмане нас христиан здесь своими рабами считают, к ним тебе нельзя обращаться за помощью.
- Я разминулся с моими иностранными друзьями, которые и вызволили меня из плена, но не знаю пакистанского языка. Помоги мне найти их, возможно, они живут в гостинице для иностранцев. Мобильник у меня есть, надо узнать номер телефона гостиницы в которой остановились мои друзья. Это француз Рене Дюфо и австрийка Катарина Виллер.
Армянин спросил его в свою очередь. – А есть здесь в Пешаваре консульство какой-нибудь европейской страны?
- Этого я не знаю, - вздохнул Андрей.
Армянин, наконец, представился. – Меня звать Али Байрамлы.
- А меня Андре.
- Ради дочери принял я мусульманское имя, чтобы она вышла замуж за правоверного. Но теперь я один, и почти не вижу свою дочь, ей позволяют навещать меня очень редко. Я не замуж её выдал, а отдал в рабство…
Андрей промолчал, позволяя ему выговориться. Али Байрамлы вдруг предложил ему.
- Андре, поехали ко мне. Я живу за городом, на автобусе около часу езды. Место глухое, отдохнёшь на природе.
- Спасибо, я рад принять ваше приглашение. Но искать по телефону моих друзей надо здесь. Могут засечь, откуда мы звоним.
- Тоже верно.
Али Байрамлы предложил отойти к лавочке и, сев, взял протянутый ему мобильник. Перезванивал и говорил довольно долго. Блеснул вдруг глазами и спросил Андрея, отведя трубку от уха.
- Рено Дифа?
- Рене Дюфо!
- Пиши номер!
Андрей уже был наготове и стал записывать под его диктовку цифры в блокнот. Прекратив разговор, Али Байрамлы вернул ему мобильник и удовлетворённо произнёс.
- Здесь только на базаре можно узнать всё, что тебя интересует. Видно на пользу идёт пакам дружба с янки. И телефонная служба стала работать. 
С некоторым волнением Андрей набрал номер, абонент сразу ответил по-французски. – Рене Дюфо слушает. 
Стриженов назвался. – Здравствуй Рене, это Саид Паланг.
- Андре, где ты? Куда за тобой приехать? – обрадовано закричал француз.
- Не суетись Рене. Приезжай к Бюро ритуальных услуг и забери белый Пикап.
Он назвал номер машины и добавил. – Дверца будет открыта.
- Ты чего-то опасаешься?
На вопрос Андрей не ответил, сам спросил. – Заурбек не с тобой?
- Он скрылся от нас. Пакистанские полицейские такие неуклюжие. Он видно не так их понял и сбежал. Сообщение что у тебя донесение Кента подействовало, со мной высокопоставленный сотрудник Интерпола и небезызвестная тебе Катарина Виллер.
- Пока я ни с кем не намерен встречаться. Донесение Кента я передам только тебе.
- Андре! Ты веришь в мою честность? Чего ты хочешь?
- Только свободы.
- Если ты на самом деле вынес донесение Кента, тебе не только предоставят гражданство в любой стране, но и наградят и назначат пожизненную пенсию. 
Что-то вдруг нашло на него, Андрей вымолвил. – Не нужен мне берег турецкий, чужая земля не нужна.
- И на родину ты можешь вернуться. В СССР произошли поистине грандиозные демократические преобразования…
Но он оборвал его. – Рене! Забери машину и реализуй товар хотя бы за пол цены. И попробуй разыскать Заурбека. Так же надо похоронить Фатиха. И ты тоже обязан ему жизнью. И сегодня он нас не предал, достойно приняв смерть.
- Да, да. Андре! Я уже распорядился. Надо только узнать где его семья. Его тело я отправлю на родину. Для мусульман это очень важно.
- Вот именно, Рене. Мы товарищи по оружию. И давай останемся ими по отношению друг к другу на всю нашу оставшуюся жизнь.
Но Дюфо продолжал своё. – Андре! Теперь вам незачем скрываться. И я не агент спецслужбы. Согласился сотрудничать с Интерполом в поисках их пропавшего агента. Мы кузены с Томом Давлетом, и были очень дружны, когда учились в университете.
- Ты повторяешься. Словно твердишь заученную роль.
Рене вскрикнул нервно. - И Кет Виллер! Кет Виллер с нетерпением ждёт встречи с тобой.
Тут же раздался её голос. – Андре! Я всё это время искаль тебя!
Она кричала, русский её был гораздо лучше. – Как в русской сказке я износиль свой железни башмак в поисках тебя. Зачем ты от меня убегаешь?
- Кет, я опасаюсь твоей очередной роковой глупости.
- Теперь я осторожна и очень уравновешенна.
- Увы! Инфанте безмятежного царства никогда не понять опасностей жизни в мало цивилизованной стране.
- Андре!
- Забудь меня. Ты и так достаточно усложнила мне жизнь.
- Андре! У тебя мне есть сын. И дочь восемьдесят шестой год родился. Воспитываю я Виктор и Даша оченн по-русски…
- Я позвоню позже! – грубо отрубил он и, буркнув. – Конец связи, - отключил мобильник.
Долго сидел в растерянности от её последних слов пока Али Байрамлы не тронул его за плечо.
- Вижу не очень приятные известия?
- Да нет. Всё нормально. Я, кажется, спасён.
- А почему не хочешь встречаться с друзьями?
- С бывшей женой не хочу встречаться, - устало проговорил Андрей. – Из-за её глупости мне пришлось перенести столько страданий! И хотя она вызволила меня из плена, жить с нею не могу. 
Потом спросил. – Можно некоторое время я поживу у тебя?
- Конечно! Я вижу, ты очень устал. Не только в данный момент, а от жизни.
- Да, да, уважаемый Али-джан, я очень, очень устал. Это особенно чувствуется в конце пути, когда забрезжила желанная цель впереди.
 
-17-

Рене Дюфо не сдержал своего слова и привёл Катарину Виллер в дом Али Байрамлы. Дверь в гостевую комнату была открыта, Дюфо отступил, пропуская её.
- Проходите, Кет. Это он.
Но лицо коротко стриженого по лицу седого мужчины повязанного по-пиратски тёмным платком в крапинку было ей не знакомо. Он сидел к ней в полупрофиль перед телевизором, нос был прямой и немного утолщён без той восхитительной горбинки. И стан не гибкий, скорее худой и угловатый, на нём были лишь голубая майка и короткие шорты.
- Разрешите, - проговорила она по-русски.
Он дотянулся до телевизора, на экране которого бушевала война, и убрал звук. Потом только обернулся, серый холодный взгляд заставил её дрогнуть, он был ледяным и каким-то отстранённым. Тонкие губы, как и очень правильные нос ничего не выражали. Однако у него вскинулась одна бровь от удивления. Но ни какого восклицания не последовало. Он проговорил глухо, будто кому-то другому.
- Опять меня настигла опасность. И отсюда придётся уходить.
- Куда? – вырвалось у неё.
- Где вы меня, фрау Виллер уже не достанете.
Кет терялась. Да, это был он, такой непохожий и похожий одновременно. Совсем недавно она едва узнала своего одноклассника после десятилетнего перерыва, как и тот её. А у Андре за плечами война и многолетние скитания в качестве раба.
Она вымолвила. – Андре! Я по-прежнему люблю тебя.
Он как-то потянулся вверх, но не ответил. Взгляд совершенно ничего не выражал. Неожиданно он печально улыбнулся, и она невольно вздрогнула, хотя улыбка была уже не совсем та, но в ней всё равно осталось его обаятельное русское добродушие. Это был он! Он! Всё тот же только уже не рашен – рыжий, а седеющий Тигер! И не такой открытый и бесшабашный. Но всё равно такой, которого она не в силах была забыть, тем более заменить, просто не получалось, как она ни
старалась.
Он спросил. – Меня надо идентифицировать?
- Найн, - Кет отвела взгляд и шумно по-коровьи вздохнула. – Ви есть ви, вам есть отпечатки пальцев в Аустрия. - ей стало трудно говорить по-русски, она заакцентировала, как в 1982 году. 
- Рене Дюфо тоже сотрудничай с Интерпол. Ми коллеги, работаль вместе. Он тайно у вас всех браль отпечаток пальца.
Он глянул на неё с сожалительной гримасой. В мозгу Кет вспыхнуло. Это не он! Вернее, он, но уже с другим мироощущением.
- А где Рене Дюфо?
- Здесь. Стоит, наверное, в прихожей и исподтишка снимает нас. Он не фотограф, а художник, если можно так выразиться, видеописатель.
Кет замолчала, лицо Андре оставалось непроницаемым, слушал он её, явно, из вежливости. На неё вдруг накатила такая волна расстроенных чувств! Девятый вал разочарования. Всё в ней окаменело, Кет даже закрыла глаза, пытаясь этим удержать слёзы…
Андрей позвал, сдёрнув плат с бритой головы, затылок и темя были испещрены текстом из цифр и букв. – Рене, снимайте мою черепную коробку, на ней выколото донесение Кента.  Голова была немного волосата, когда он выкалывал текст, так что могут быть некоторые неточности.
Дюфо тут же вошёл в комнату с восхищёнными восклицаниями. – О! Это ты придумал! Только ты! Тебе надо служить в разведке. Ты – гений! Но коммунисты не любят талантливых людей. Я знаю, и сейчас русские мужики и бабы издеваются над умными и интеллигентными людьми…
Андрей поморщился и осадил его. – Снимай!
А в это время на телеэкране по мосту Дружбы через Пяндж – Амударью шёл в одиночестве карикатурно типичный советский генерал с простоватым мужичьим лицом. Дюфо возбуждённо суетился, бегая вокруг Андрея с фотоаппаратом, заговорил по-французски. Смысл слов до Кетрин не доходил, как и действо на телеэкране. Она не понимала, зачем на встречу уходившему из Афганистана генералу бежал похожий на обезьянку солдатик?
- Отвратительное шоу, - вырвалось у неё.
Эти кадры, облетевшие весь мир, она ещё не видела, слышала о них только. А тут генерал заговорил с такой же упрощённой напыщенностью, но Катарина, как журналист, знала цену любым словам. Все сейчас красиво врали, не только чиновники и правители, но и так называемые советские служащие и даже рабочие, рассказывая, как они противостояли в те времена идеологическому насилию и даже боролись с ним, показывая кукиш в кармане, или как ковалевы-новодворские по пьянке, выкрикивая антисоветские лозунги на Красной площади. Врал святотатственно и этот «отец солдат», за спиной уходящего советского генерала ещё оставалось много «без вести пропавших солдат и офицеров». Потерянные солдаты (убитых в Советской стране называли потерями) не только отцам-командирам, ни кому в советской стране, даже народу были не нужны, их, одичавших на подлой войне и шалевших в перестраивавшемся советском обществе, попросту побаивались. Без вести пропавших (слово то какое) ждали только родители и их близкие. Кет пристально следила за происходившими переменами в Советском Союзе, усиленно осваивая русский язык и народ, говорящий на нём. А народ был очень не однородным. И не из-за различных национальностей. Различных по восприятию не столько культуры и воспитания, как восприятия общечеловеческих ценностей. Только малая часть народа русского понимала эти человеческие ценности буквально. И, что особенно удручало, среди самой образованной части населения России верующих в эти ценности было самоё ничтожное количество. Преобладающей частью населения человеческие ценности воспринимались в коммунистическом восприятии, как очередной лозунг общесоюзного мероприятия. Говорим одно, думаем о другом, а делаем, как получится. Катарина знала, плохо себя вели «афганы» в мирной жизни, как и американские солдаты вьетнамской войны, но в США хотя бы жалели своих ветеранов…
Андре всё же плоховато владел французским, и француз перешёл на английский.
Дюфо был в восхищении. - Андре! Ты такой русский! Истинный герой Советского Союза. И как это ты вдруг втёмную согласился передать донесение вражеского агента?
- Интерпол – полиция. Кент поклялся, что эти сведения не затрагивают интересы моей страны.
- О, да! Да! Это разоблачительный материал. Кое-кто не только лишится высокого положения в обществе и доходов, но и может угодить в тюрьму. 
Андре поднялся и с неожиданным волнением спросил. – И только?
- А что ты хотел?
- Не бессмысленного подвига, - ответил он неожиданно резко и, буквально, упал на стул.
Рене даже растерялся. – Что ты имеешь в виду?
Андре сидел уж как-то согбенно и устало.
Дюфо снова спросил, теряясь ещё более. – Что ты имеешь в виду?
- И у вас всё так же…
- Как?
- По коммунистически.
- Ты о чём говоришь?
- Любая политика – коммунизм!
Ране оторопело молчал.
- Сколько нам твердили? Ни одна религия, ни один правитель, ни одна партия не привели свой народ к благоденствию. Наоборот, лишь усугубляли его жизнь и тормозили развитие. И только профсоюзы Западной Европы добились наибольшего социального равенства для своих граждан.
- О, ты ещё не жил в нашем социальном равенстве, - снова вымолвила Кет.
- А именно?
- У нас всё видно, хам есть хам, хороший есть хороший. Обмани по закону, убей! И ты – герой! Как в спортивной игре, ударь исподтишка, что бы рефери ни увидел. А зрители, то есть, народ, тебя только поддержат. Им нужен победитель. Суть жизни европейца – успех. Как это по-русски выразить? Иметь алиби непричастности к плохим поступкам при достижении успеха. Коммунизм хотя бы декламировал и даже в какой-то мере выполнял декларацию – мерило советского человека – труд и большая часть народа придерживалась в какой-то мере честным правилам жизни. У нас на Западе всё без прикрас. Доллар всему голова. Западная демократия уничтожила у человека возвышенную мечту. Русская Мечта со сломанными крыльями, а западная совсем без крыльев  – это холодный уж, как у Горького. Мечта у нас, как и примат сексуального начала для примата – быть богатым или хотя бы преуспевающим.
И только Кет замолчала, Андрей хмыкнул. – Разговорилась ты, однако, прямо по-советски.
Неожиданно Кет стала краснеть и отвернулась. Рене Дюфо, конечно, ни чего не понял в их разговоре и, чтобы разрядить ситуацию, заговорил по делу.
- Том Давлет определил начальную цепочку, по которой идёт большой поток наркотиков к нам в Европу. И, вероятно, выявил связи. Вам русским ещё не понять что такое наркомания. Но она уже идёт и к вам. Наркомания гораздо разрушительнее войны. И подвиг ваш с Кентом очень значим. Кстати, СССР вступил в Интерпол и тебе официально предложено стать сотрудником нашей организации.
- Не надо, - вымолвил Стриженов сердито.
- Но почему?
- Все политики – коммунисты.
Рене или не улавливал напряжения собеседника или игнорировал его. - О, да. Так и есть. Мы, европейцы, неосознанные коммунисты, социализм с человеческим лицом у нас получился как-то само собой. Однако, мало ещё кто понимает, что демократический социализм – тупик для человечества. Безопасная жизнь в оранжерее – отказ от естественного развития. Скажу о своей Франции, не только меня, большинство французов, наши арабские и негритянские граждане нас раздражают. Кет мне раскрыла глаза. Вы, советские люди, и только вы сможете противостоять нашествию мусульман.
Пылкий француз воскликнул ещё более пылко. –  А  после перестройки вы станете ещё более сильными. Русский, это лев цивилизованного человечества! Да, да… Царь народов!
Толи Андре так удивился, а может, иронично подыгрывал, лицо его выражало придурковатое удивление, Рене это заметил и сбавил тон.
- Андре! Неужели не видишь? Ну, кто мы, процветающие европейцы? Послушные выдрессированные домашние животные.
- А мы, русские – погибающие, - рыкнул вдруг зло Андрей.
Дюфо замолчал и переглянулся с Кетрин. Но та потупилась. Невольно он перевёл взгляд в широченное окно. Он уже давно подметил, что у мусульман дворы какие-то голые. И тут тоже. Но на этот раз пейзаж впечатлял, не очаровательной дымкой далёких гор, а чёткостью и яркими, весёлыми красками садово-огородного пейзажа, метрах в двадцати от окна почти Польгогеновская туземка, но гораздо красивее Туахаманы, не ждала возлюбленного, а работала, обливаясь потом, пропалывая ярко-зелёные насаждения, ингредиенты салатов. С этим русским ставшим горным барсом и смысл мусульманства открывался, жестокое феодальное средневековье из машины времени. Приходило понятие, что жить в этой эпохе современному человеку просто – жуть!
Андрей прервал его мысли, толкнув в плечо, подал ему с Кет по пиале с мутноватой жидкостью. Запах был, конечно. Но не такой, как от араки, Виллер удивилась.
- Русский самогон делаешь?
- Попробуй, мне кажется, не хуже вашего виски…
Лицо Кет дрожало. Дюфо растеряно молчал. Поистине, русские непредсказуемы в поведении, он лишь делано удивился порции спиртного, сказать что-то ему было нечего.
- Но это так много.
Кет Виллер довольно легко выпила большую русскую дозу из пиалы.
Выпив и закусив по-русски, а иначе его просто вырвало бы, Рене спросил. – Но где ты намерен жить? Сокровища Ахметхана у меня попросту конфисковали в пользу государства. Мне выдали лишь премию. Не останешься же ты здесь в Пакистане?
- Не останусь.
А на экране телевизора взлетали от взрывов дома в афганских кишлаках, многокилометровым потоком шла бронетехника по горному серпантину Саланга. Русские уходили. Эту тему продолжали мусолить СМИ Запада. Кадры часто менялись. И вот снова советский генерал, так и оставшийся даже по виду своему, крепостным, как и его предки, шёл по пустому мосту, а навстречу бежал неуклюжий и корявенький малышок в солдатской форме. И двухзвёздный генерал, как эстрадная звезда, тянул за собой на большую сцену - общесоюзный экран - свое бесталанное чадо. Мальчишка в форме кричал что-то. Но это было так не похоже для русского человека, уж очень корявенько выглядел генеральский сынок, поэтому за реального человека он не воспринимался. В Советском Союзе давно уже сложился класс блатных, и эти кадры воспринимались всеми, как придуманные. Уж очень был похож он на затюканных советских солдатиков этот генеральский сынок, солдат, которых резали тогда и продолжают резать и сейчас жертвенными агнцами озверелые моджахеды всех мусульманских стран и народов.
Дюфо находился в расстройстве чувств. Кет говорила о подобном чувстве у русских, теперь он сам это чувствовал. Он подошёл к телевизору и прибавил немного громкости. Передача продолжалась, только теперь полыхали взрывы на советской земле и те же бесноватые толпы мусульман терзали советских солдат и людей европейской наружности.
Рене вскрикнул. – Андре, смотри! Афганскую войну вы вынесли в свою страну.
Тут уже явно бомбили кавказские селения. Били масштабно, артиллерией, пикировали самолёты штурмовой авиации…
И вдруг в кадре появился советский генерал. Но говорил не с генеральской убедительностью, а униженной просительностью. - Граждане! Товарищи…
Звук его речи был слабый. Переводчик объяснял, что командующий ПВО Армянской Союзной Социалистической республики просит вернуть похищенные ракеты земля-воздух.
Андрей хмыкнул. – Цирк, да и только! Раньше утерянная стреляная гильза считалась ЧП. Всё вокруг переворачивали, снег и землю рыли, но находили.
- Это запись прямой трансляции армянского телевидения.
- Армянское радио и не то ещё говорило.
- Нет, это факт.
- А бомбёжка кавказских селений?
- Это Карабах. У армян с азербайджанцами настоящая война.
Андрей хмыкнул, глядя на довольную физиономию француза. – Впечатляет? 
- О, да! Да! Это Россия! Запад может впечатлять только красочными шоу и проститутками.
Андрей пообещал мрачно. – Погоди, и в этом мы вас скоро обойдём. Дурное дело не хитрое.
На этом передача закончилась, Дюфо стал переключать каналы, но Андрей попросил.
- Выключи телик. Давай послушаем советское радио. Просто переключи на радиоприёмник и не трогай радиоволну.
Послышалась русская речь, Рене подошёл к Стриженову, спросил официальным тоном.
- Так что мне передать руководству Интерпола?
По радио говорили о трудностях подписания Союзного договора, о сепаратистских настроениях республик и автономий…
Не ответив, Андрей подвинулся вместе со стулом к приёмнику и стал искать другую волну. И тут послышалась печальная с тоскливым надрывом мелодия жестокого русского романса.
- Четвёртые сутки пылают станицы, по Дону гуляет большая война.
Не падайте духом поручик Голицын. Корнет Оболенский налейте вина.
Катарина неожиданно затрепетала от первых же звуков душераздирающей мелодии. И хотя голос певца и манера исполнения были просто пакостными для такого истинно русского романса, но слова, вылившиеся из сердца поэта всё равно добирались до самой глубины чувств. Еле заметно задрожали и губы Андрея.
- А воздух отчизны прозрачный и синий, да горькая пыль деревенских дорог…
Они за Россию, и мы за Россию, корнет Оболенский, так с кем же наш бог?
Из уст Катарины неожиданно вырвался тихий, протяжный стон. Теперь только она поняла настроение Андрея. Всех русских. Не поняла, а невольно ждала такого вот выражения.
- За что же мы дрались поручик Голицын? Что толку теперь в боевых орденах?
Дюфо, конечно, не понимал смысла русских слов, тихо шалел на реакцию Катарины, у него вырвалось.
- Русские песни так действуют на слушателя! Чтобы самому испытать высочайшую чувственность русской души, с этого дня я начинаю изучать русский язык,
Катарина страдальчески заломила руки и простонала раненым животным.
- Зачьем ду русишь? Зачьем?
Всхлипнув, Кет Виллер неверными шагами пошла из комнаты.  Но не смогла выйти, застряла в дверях.
- Поручик Голицын, быть, может, вернёмся? Зачем нам, поручик, чужая земля?
Эти слова окончательно доконали её. Кет едва не упала и, схватившись за притолоку, тихо зарыдала. Андрей ещё больше усилил впечатление, заглушив своим голосом текст песни.
- Подрублены корни, разграблены гнёзда. И наших любимых давно уже нет. Поручик, на Родину мы всё же вернемся, хотя и встаёт над Россией кровавый рассвет… 
 
И, пускай, снова подрублены корни и разграблены гнёзда, и ни чего не меняется в нашей стране к лучшему для простого россиянина, жестокий романс русской жизни продолжается, продолжает щемить честное сердце, подвигая на подвиги духа.