Знаете, что такое плохо прорисованные персонажи? Нечёткие, схематично набросанные фигурки людей с условно обозначенными лицами – их больше всего на батальных полотнах. Или эпизодические герои книг, которым автор придумал какое-нибудь «Кушать подано!», и на следующий день забыл об этом. А персонажи игрушек - сотни тех вепрей, что их вы убиваете одним-двумя кликами; хмурые грибы, по которым лихо скачет водопроводчик Марио…А ведь все они живы. Не страшно? Представьте, что вы хотите есть, сначала слегка, потом всё сильнее, до безумия. А нечем. Хотите открыть рот, но его у вас нет, за черточкой губ вообще ничего нет, на ней заканчивается реальность. И разум мечется и визжит, зная, что человеку надо есть. Беда в том, что воображение вашего автора скользнуло по сгустку материи и вылепило вас таким – оболочкой с сознанием. Хотя, обитатели всего, что публикуется, перечитывается, вешается многократно на стены – они почти не сходят с ума. Читатели, зрители, ценители живописи так часто додумывают образы, что жаловаться приходится уже на переизбыток деталей. А вот ящики столов…сколько там несчастных.
Мне, можно сказать, повезло - я стою на каминной полке аккурат возле деревянной ключницы. У меня есть целых двое постоянных наблюдателей. Правда, он смотрит лишь изредка равнодушно, но когда-то мы с ним выяснили, что у меня металлическая сердцевина. А вот она - подолгу, лезет взглядом в каждый виток резьбы, насыщает цвет лака, прорисовывает линии мордочки. Она почти волшебница – кажется, ещё чуть-чуть и я смогу пошевелиться. Но нет. Она расстроено отводит взгляд, а я тускнею и перестаю пытаться. Когда они уходят, я представляю, каково это – двигаться, смотреть по сторонам, быть свободным. Я слишком многого хочу притом, что имею больше, чем все предметы в комнате.
Сегодня она придёт. У меня очень забавное предощущение в такие дни – как будто кто-то щекочет всю поверхность. Я и сейчас его чувствую; даже сильнее, чем обычно. Вот звякнуло в прихожей (ну скорее, скорее) , легкий топоток (привет! ) , и…это другая. Она очень похожа на мою, но не та. Я это чувствую, как и все остальные – даже сумасшедший Сатурн Гойи отвлкается от пожирания тела и настороженно глядит на незнакомку. Она же вообще не смотрит на нас – идет через всю комнату к окну, прижимается лбом к стеклу и глядит на что-то внизу. Я пытаюсь понять, во что она одета, но как только начинаю присматриваться, всё расплывается и уже непонятно , есть ли она тут вообще.
Снова звякнуло. Это он пришел. Сейчас всё станет ясно. Топоток (на этот раз вовсе нелёгкий). Когда он входит в комнату, женщина всё в той же позе стоит у окна. Всё-таки она очень похожа на ту, мою. Наверное, он даже не заметит. Точно – подходит, как ни в чем не бывало и дотрагивается до плеча. Она медленно оборачивается, а я смотрю, как он меняется в лице, как убирает руку, словно вытаскивает её из пасти спящего крокодила, Она улыбается, глядя, как он пятится спиной к выходу, спотыкается, но в последний момент удерживает равновесие, она улыбается ещё шире и молча смотрит. Наконец громко хлопает входная дверь. Она всё так же глядит туда, где он ещё минуту назад испуганно топтался и улыбается, но уже как-то печально. Совсем как моя. Может, это всё-таки она?? Пытаюсь в который раз присмотреться, но тут она неожиданно сама оборачивается ко мне! А я даже не могу посмотреть внимательно в ответ, потому что внутри творится что-то странное – мой металлический стержень становится горячим, и гудит, гудит…
Неожиданно она подхватывает меня на руки (так странно …мягко) и ставит на пол, а я падаю на бок, не удержавшись. На чем не удержавшись?? Смотрю на себя – туда, где лакированная подставочка. Но её там больше нет. Там лапы! Мои настоящие живые лапы!
Она хохочет. Так звонко и заливисто, что я тоже начинаю.
- Тише, глупый, успеешь ещё.
И я слушаюсь. Я знаю, что теперь всегда буду слушать этот голос. Подхожу неуверенно ближе (лапы ещё плохо идут, но скоро, скоро…) и подставляю голову под ладонь. Она гладит, не отрывая глаз от стены. Я тоже смотрю туда – косматый страшный Сатурн с тоской таращится на незнакомку, судорожно сжимая в руках обезглавленное тело.
- Нет, прости. Тебя я не могу вытащить. Пойдём, Кид.
Кид. Теперь у меня есть имя.