Проигравший выбирает смерть. Главы 48-83

Третий роман из серии "Опасные тайны Тихона Заколова"
Издан АСТ, 2008. Два варианта обложки (белая и черная).

Наиболее полный текст романа лучше приобрести здесь:
http://www.amazon.com/dp/B007KIUQQS/
Читать можно на любом электронном устройстве.


Глава 48
 
     Есенин с Хамбиевым вышли к небольшому одинокому домику у железнодорожного переезда. Здесь железную дорогу пересекала потрескавшаяся наполовину занесенная песком автомобильная дорога. Заржавевший шлагбаум глядел тонким концом в небо и было похоже, что в таком состоянии он застыл очень давно.
    Ныш тащил упирающуюся Нину, ехидно мял ее руками. Девушка сопротивлялась, хотела вырваться, но Ныш держал крепко и смеялся в ответ на ее капризы. Иногда Нина пыталась идти сама или плюхалась на землю и в слезах требовала, чтобы ее бросили, но каждый упор на сломанную ногу причинял резкую боль, а остаться одной ей не позволяли.
     - Ромашка, ну чем я хуже твоего студента? К нему ты прижималась, а меня отталкиваешь? Забудь про него. Студента больше нет. В борьбе победил сильнейший, - самодовольно твердил Хамбиев. – Да не толкайся ты, дура. У меня же ребра треснули. Мною, Ромашка, бабы довольны. Попробуй, тебе тоже понравится.
     Нина беззвучно плакала от бессилья и прикрывала грудь локтями. Есенин всю дорогу молчал, не оборачивался, но двигался медленно, позволяя Нышу с Ниной не отставать. Когда подошли к домику у переезда, он остановился около рассохшегося штакетника, опоясывающего жалкие огородные грядки, и хмуро произнес:
     - Здесь живет знакомый моего отца. Никому не вякать, говорить буду я.
     Ныш расправил прилипшие к потному лбу волосы и напомнил Есенину:
     - Нас Бек ждет.
     - Помню, - отрезал вор, прошел во двор и стукнул в дверь.
     На пороге появился пожилой человек в стареньком кителе железнодорожника. В руках он держал фуражку, которую тут же нахлобучил на взъерошенные давно нестриженные  седые волосы. Лоб и щеки прорезали глубокие морщины.
     - Здрасьте, дядя Федя, - буркнул Есенин, старясь заглянуть хозяину за плечо.
     Ожившие глаза старика бегло, но пытливо осмотрели гостей.
     - А я думаю, никак начальство пожаловало. Вовка, ты?
     - Узнал, – Есенин попытался приветливо улыбнуться, отчего в одном из уголков губ лишь на мгновение показались два желтых зуба.
     - Да я тебя охламона вот с таких пор помню, - железнодорожник провел ладонью около колена. – Как батя? Вспоминает меня?
     - А то, конечно.
     - Я к нему на день Победы обязательно вырвусь. Так и передай. Нам фронтовикам есть что вспомнить.
     - Передам, - Есенин нерешительно потоптался.
     - Да ты заходи, заходи, Вов. И товарищей своих зови. Что это у вас с девушкой?
     - В аварию мы попали, дядь Федь. Машина разбилась. Девчонка ногу повредила. Приютить ее на время надо.
     - Да как вас угораздило? С тех пор как новую дорогу открыли, здесь уж два года никто не ездит.
     - Я вижу. Тут многое изменилось.
     - Чего мы стоим? Проходи! – встрепенулся хозяин домика. - А девушку вот сюда, - старик протопал по скрипучему полу в небольшую спаленку и указал на кровать с пирамидкой пухлых подушек.   
     Нина легла и блаженно вытянула ноги. Ныш незаметно осмотрел все комнаты небольшого домика, никого не нашел и, успокоившись, расположился на кухне. 
     - Аварии, всюду аварии, - вздохнул старик. – И у нас на дороге, слышал, поезда столкнулись.
     Есенин кивнул и тихо поинтересовался:
     - Ну и как?
     - Уже пошли поезда, пошли. Наладилось.
     Как бы в доказательство его слов за стенкой прогрохотал состав.
     Есенин отвел старика в сторону и тихо произнес:
     - Девчонка останется у тебя на пару дней.
     - Так ей же к врачу надо.
     - Потом врач. Пока сам за ней посмотри. Не выпускай отсюда и никому не говори про нее.
     - Спрятать что ли?
     - На кой, ее прятать. К тебе же никто не заглядывает.
     - Да, никто. Давно уже никто не заходит. Только раз в месяц пенсию привозят. На пороге дадут, и назад, - вздохнул старик.
     - Вот и хорошо. А девчонка сейчас не ходок. Дня через три, я за ней заеду, - пообещал Есенин.
     - А если ты не придешь, Вов?
     - Если не приду, - Есенин задумался. – Если через пять дней не появлюсь, отправь ее на станцию.  Раньше нельзя, мне навредит. А потом уж мне все равно будет.
     Старик послушно и немного испуганно кивал:
     - Понятно, Вов. Я ее подлечу пока?    
     - Это можно. Только отпускай - строго через пять дней! И чтобы ни одна живая душа о девке не знала. Не вздумай ослушаться! – предупредил Есенин, потом придвинулся к старику и, глядя в упор, произнес: - Ты же меня знаешь. Если что - не обессудь.
     Вор убедился, что старик выполнит поручение, и уже мягче продолжил:
     - И еще одна просьба. У тебя, дядь Федь, вроде был мотоцикл?
     - Имеется. Я редко его теперь завожу. Раньше, когда жена была жива, она все время в район норовила съездить…
     - Мне нужен твой мотоцикл, - перебил старика Есенин. – Через три дня верну.
     Старик замялся.
     - Тут это, такое дело, - старик, отводя взгляд, старательно подбирал слова. – Ты, Вов, птица вольная. Сегодня здесь, а завтра – ого, где! А для меня мотоциклетка, ну, сам понимаешь. Хотя и старый я уже, и права мне не продлили…
     - Вот чего предлагаю, - вновь перебил Есенин. – Куплю я у тебя мотоцикл.
     Он достал несколько купюр и сунул старику:
     - Вот. Сколько есть. Остальное потом.
     Старик неловко разглядывал деньги, боясь поднять глаза.    
     - Немного, - вздохнул он.
     Жующий что-то Ныш с ухмылкой сидел за столом и прислушивался к разговору. Есенин резко повернулся к нему:
     - Доставай деньги, у тебя еще оставались.
     - Откуда? Я тебе все отдал, - Ныш изобразил удивление.
     - Давай, некогда, кочевряжиться, - Есенин дернул Ныша за ремень и запустил руку в карман.
     - Полегче, - ойкнул Ныш. – У меня же ребра!
     Воспротивиться Есенину он не успел, одна рука была занята бутербродом. Есенин выудил пачку денег и изумленно спросил:
     - Откуда столько?
     - Места знать надо! – огрызнулся недовольный Ныш.
     - Откуда? – Есенин встряхнул Ныша.
     Хамбиев  побледнел, оттолкнул вора и язвительно зашипел:   
     - Мать, не переживай. Через неделю верну с лихвой. Твой Вовчик.
     - Ах, ты крыса! – кинулся Есенин к Хамбиеву, догадавшись, что тот украл деньги у его матери.
     - Полегче! – Ныш выхватил пистолет и уперся стволом в живот наседавшего Есенина. – Старикам деньги ни к чему, а нам с самый раз.
     - Заткнись, сволочь! – Есенин сделал шаг назад и показал на оружие. – Убери, безмозглый болван. Убери, я сказал!
     Ныш нехотя подчинился.
     - Иди во двор, жди меня там! – приказал Есенин и обернулся к ошарашенному старику. – Вот еще деньги, дядя Федь. Теперь вполне достаточно. Мотоцикл я покупаю. Где он у тебя.
     - В сарайке, - старик растерянно смотрел на деньги.
     - Давай ключи, мы уезжаем. А за девчонкой приглядывай, как договорились.
     Старик не стал выходить из дома. Он понуро сидел на кухоньке, смотрел на разворошенную еду, и слушал, как во дворе прощально затарахтел мотоцикл. Когда звук двигателя стих, он прошел в горницу. На кровати лежала Нина, безвольно смотря в потолок.
     - Что, дочка, больно? Давай посмотрю твою беду, - он прощупал ногу девушки, слегка надавливая пальцем. – Так больно? А так? Не кричи, я уже все В войну и не такое было. Сейчас я что-нибудь придумаю.
     - Мне надо в город, а у меня нога. Вы мне поможете? – с надеждой в голосе спросила девушка.
     Старик замялся и ответил коротко:
     - С ногой – да.
     Он вспомнил наставления Есенина, плотно задернул шторы и пошел закрывать дверь.   

Глава 49

     Заколов очнулся, сидя на земле. Но это он понял не сразу. Сначала мутный взор увидел вытянутые ноги: пыльные джинсы и грязные кроссовки. Что это? Чьи они? Потом Тихон распознал свою обувь и сильно удивился – как далеко его ступни, до них не достать! Он попытался шевельнуть рукой и обнаружил, что привязан спиной к опоре линии электропередач.
     Тихон извернул шею, чтобы осмотреться. В голове гулко катнулось тяжелое ядро. Со щеки нехотя осыпались песчинки, прилипшие во время падения. Рядом никого не было. Только плюшевый медвежонок неуклюже сидел на песке, черные пуговки глаз растерянно искали хозяйку.
     Тихон вспомнил, как Нина ухватила игрушку из горящей машины и потом несла в свободной руке, боясь потерять. Другой рукой она обнимала Тихона. Ее грудь, освобожденная от лифчика, терлась о его тело, но лишь сейчас это воспоминание заставило напрячься мышцы внизу живота. Тогда нужно было только дойти.
     Заколов стиснул зубы, запрокинул голову. Вверху витые провода липли к небу и тонко насвистывали заунывную песню. Также противно ныло в груди. Хотелось выть от бессилия и злости. Бандиты обманули его. Нины нет, что с ней – неизвестно, и он никак не может ей помочь. Он не может помочь даже себе.
     Заколов дернулся, веревка крепко обхватывала грудь, в спину впивался треугольный железный профиль. Кругом, сколько видно глазу, тянулась голая степь. Когда его здесь обнаружат? Может через месяц, когда он превратится в высохшую мумию. Или раньше его сожрут степные волки? 
      Брошенный медвежонок грустно глядел в песок. Если Нина оставила его, значит она в беде. Тихон вспомнил их вынужденные прикосновения на железнодорожном откосе, застенчивые слова девушки, ее робкое переодевание в лунном свете, глаза, наполненные романтической мечтой. В ее грезах был он.
      Быть чьей-то мечтой – это окрыляет, но и обязывает. Тихон вдруг понял, что человек из мечты, всегда лучше настоящего. Но если ты знаешь, что являешься частью мечты – невольно ведешь себя по-другому, становишься сильнее, смелее и искреннее. Ты тянешься к тому смутному идеалу из чужой мечты. Ты уже не можешь сдаваться. В тебя верят, на тебя надеются.    
      Заколов поджал под себя ноги и пытался встать. Веревка уперлась в невидимую перекладину, ноги остались в полуприседе. «Так еще хуже, лучше опуститься», - решил он и плюхнулся на песок. Веревка скользнула по грубому металлу. Шуршащий звук трения вселил надежду.
     Заколов вставал и приседал, натягивая путы, так, чтобы веревка терлась о ребро опоры.
     Но сколько приседаний нужно сделать, чтобы веревка лопнула? Как-то в школе на спор он сделал двести приседаний. А хватит ли этого сейчас?
     Тихон сгибал и разгибал ноги, голова наливалась тяжестью, бедра каменели. Сначала он считал приседания, но потом сбился. Двухсот явно не хватило. Он делал перерывы, нависая всем телом вперед, чтобы веревка всегда терлась в одном и том же месте. Один раз он попытался резко участить движения, тогда волокна нагреются и потеряют прочность. Но в глаза наплыл пылающий рыжий шар, а виски так сдавило, что он рухнул на колени и с трудом восстановил ускользающее сознание.
     Силы таяли, а веревка не поддавалась.    

Глава 50

     Домой, убитая горем, Елизавета Кондратьевна Есенина добралась только 2 мая. Из-за непонятной аварии на железной дороге, о которой ничего не сообщали, но шушукались на вокзале, поезда долго не ходили.
     Около родной калитки ей навстречу выбежала соседка.
     - Приехал твой Вовка, вчера еще, - на ходу сообщила она.
     - Вот и хорошо. Есть теперь помощник, - попыталась себя успокоить Елизавета Кондратьевна. Управиться одной с предстоящими похоронами мужа ей было бы тяжко.
     - Только потом тут приезжали… - промямлила соседка, но спохватилась и стрельнула глазами: - А где Василий? У магазина мужики перехватили? Ох, уж эти праздники…
     - Нет теперь моего Васи, - ответила Елизавета Кондратьевна и, уже не сдерживаясь и не стесняясь, закатилась в рыданиях.
     Во двор женщины зашли обнявшись. Дверь в доме оказалась открытой. Две женщины сидели на кухне, лили слезы и утешали друг друга.
     - Вов, - вспомнив о сыне, позвала Елизавета Кондратьевна, - Вов, ты где?
     Она прошла по комнатам, сына нигде не было.
     - Скоро придет, - убежденно пообещала она.
     - Жаль, что он с отцом не повидался, - вздохнула соседка.
     - Из города Васю перевозить надо. Без денег никто не везет. А еще гроб заказать, - вспомнила о тяжких заботах Елизавета Кондратьевна. – Хорошо хоть денежек на черный день скопила. Вот и пригодились.
     Она прошла в спальню, достала заветный сверток, пальцы ощутили неприятную тонкость пакетика. Еще не веря в ужасную догадку она развернула целлофан и достала тетрадный листочек. На таких листочках в клеточку она писала письма сыну в колонию. Пальцы слушались плохо, глаза с трудом собирали отдельные буквы в слова.
     Когда она поняла, что Вовка забрал все деньги и снова ударился в темные дела, руки безвольно опустились, а глаза, и так выплаканные за прошедшие сутки, наполнились самыми горючими материнскими слезами. Хотя еще час назад ей казалось, что горше уже быть не может.
     Соседка, впорхнувшая в комнату, усадила Елизавету на кровать, прочла выпавшую записку.
     - Ты полежи, Лизавета, полежи. Полегчает, - приговаривала она, не находя других слов.
     Стыд, огромный стыд за непутевого сына жег Елизавету Кондратьевну. Ну за что ей такое наказание в эти дни? Она уткнулась в подушку, чтобы не видеть участливый взгляд соседки. Слез не осталось, пустоту заполняли горестные мысли. Теперь придется  унижаться, занимать деньги, ловить на себе любопытные взгляды и слушать фальшивые слова утешения. И каждый из утешающих будет тайно думать: хорошо, что у меня все не так уж плохо.
     Ну почему ей бог послал такого сына? Как жить теперь дальше?

Глава 51

     Отдышавшись, Заколов оттолкнулся спиной от ненавистной опоры, к которой был привязан, и продолжал упорные приседания. Он понимал, если не освободиться сегодня, то завтра шансов останется еще меньше. Без пищи и воды организм не восстановит силы.
     Его движения были не столь интенсивны как час назад, но Тихон чувствовал, что веревка начала перетираться. Волосок за волоском она сдавалась перед упорством человека.
     От частых приседаний ноги и голова Тихона гудели, сердце колотилось, сбивая дыхание, перед глазами плавали мутные круги. Но путы становились слабее. Это вселяло надежду. Предстояло проявить последнее усилие.
     Упершись окаменевшими ногами в основание опоры, Тихон наклонился вперед, насколько позволяла вытянувшаяся веревка. Глубоко вздохнув, он, что есть сил, рванулся телом, словно спринтер на старте. На мгновение веревки вонзились в кожу, но не выдержали яростного напора. Сзади лопнули последние нити, и Заколов рухнул лицом в песок.
     Он свободен!
     Блаженная расслабленность мягкой волной наполняла изможденный организм. Вытянутая рука коснулась плюшевого медвежонка. Шевелиться не было никаких сил.
     В стороне послышалось тарахтение мотоцикла. «Как же здорово, если бы кто-нибудь меня сейчас подвез», - сладко подумал Тихон.
     Звук приближался. Заколов поднял голову, оперся на затекшие руки. В легком мареве появился мотоцикл с люлькой.
     Тихон вглядывался в лицо водителя, а когда узнал его, вскочил и побежал. Но погоня была не долгой. Мотоцикл сбил уставшего Тихона колесом люльки.
      Пока Заколов гадал, что принесет ему нежданная встреча, колесо мотоцикла остановилось прямо напротив его глаз.
     Тихон с горечью понял, что предыдущие его усилия были зря, и сейчас для него все закончится.
     Из люльки выбрался ухмыляющийся Ныш с направленным на Тихона пистолетом.

Глава 52

     - Ты гляди, Есенин, он опять выпутался! Мы вовремя подоспели, а то, сбежал бы, гаденыш.
     Хамбиев стал ожесточенно пинать Заколова. Обессиленный Тихон успел лишь сжаться и прикрыть голову руками. Ныш бил размеренно и смачно.
     - Ну хватит, - выждав немного, остановил Есенин. Когда Заколов зашевелился и поднял голову, вор кивнул на мотоцикл: - Поехали, студент.
     Тихон, растирая бока, с трудом встал. Исподлобья спросил:
     - Где Нина?
     - Девчонку я пока спрятал, она нам обуза.
     - Без нее я никуда не поеду.
     - Хватит выкобениваться. У тебя нет выбора. Выполнишь уговор, получишь девку в целости и сохранности. Нет – ей свернут голову и кинут под поезд.
     - Ей к врачу надо. Нога может не правильно срастись, хромать будет.
     - На хромоножек тоже есть любители, - отрезал Есенин. – Завтра завершим дело, вернешься за ней, как договаривались.
     Есенин смотрел в глаза Заколову прямо и открыто. Ни одна мышца не дернулась на его лице, лишь углубились морщины на лбу и на скулах. Вор знал, что студент сюда больше не вернется. По плану Есенина, на месте ограбления должен был остаться труп студента с предсмертной запиской. Той самой, которую он написал после проигрыша в очко.
     А девчонку придется все-таки убрать. Под поезд – это он только сейчас придумал. А что, неплохая мысль. Напоить, и на рельсы. А предварительно разрешить Нышу с ней потешиться. Пусть потом менты  разбираются с неопознанным трупом гулящей девки с большим содержанием алкоголя в крови.
     Так и сделаем, решил честный вор.

     Тарахтящий старенький мотоцикл «Урал» с люлькой вкатился на пыльную улочку крупной узловой станции Арысь. За рулем сидел Есенин, сзади возвышалась широкоплечая фигура Заколова. Руки Тихона были привязаны к ручке сиденья. В люльке дремал Хамбиев, при сильных толчках его лицо кривилось гримасой боли.
     - Показывай, куда! – прикрикнул Есенин, специально с силой пихнув Хамбиева.
     После того как выяснилось, что Ныш подло украл «гробовые» деньги матери, Есенин поклялся отомстить ему. Он не вспылил как спичка на ветру, но сделал крепенькую зарубочку в памяти. Ныш получит сполна, но все это после дела. Да и расправляться с людьми вор привык чужими руками. Сначала надо было срубить куш, чтобы как следует покутить и вернуть деньги родителям.
     - Ты чё так больно? Я в аварии грудью об руль шарахнулся! – возмутился Ныш.
     Свою выходку со старухиными деньгами он искренне считал удачной хитростью и не думал, что такая мелочь может испортить отношения между деловыми людьми.
     - Где Бек кости бросил? – Есенин еще раз с наслаждением толкнул Хамбиева, зная, как хрустят у того в груди сломанные ребра.
     - Сворачивай туда, покажу, - стиснув зубы, процедил Ныш. 
     Около неприметного одноэтажного домика с маленьким палисадником Хамбиев сделал знак притормозить. Потом тяжело выбрался из люльки и открыл ворота.
     Показавшийся на крыльце крепкий лысый мужчина лет сорока с узким разрезом выпуклых глаз встретил их радостно:
     - Ну, наконец! Я вас еще вчера ждал. – Тут он разглядел Заколова и напрягся: - А это кто?
     - Студент, - небрежно ответил Есенин и подошел к Беку. Губы вора растянулись в прямую линию. – Здорово, что ли, Бек.
     Мужчины символически обнялись. Бек увидел, что руки незнакомца связаны, улыбка вновь сползла с его лица:
     - Зачем вы его притаранили ко мне?
     - Потом объясню, лучше принимай гостей, - дружески похлопал Бека по плечу вор. – А студента пока определи в какой-нибудь чуланчик.
     - В погреб его запихнем, - смерив фигуру Заколова, решил Бек. – Тащи его, Ныш. Покажу куда.
     Под ногами заскрипели деревянные ступеньки, за спиной захлопнулась дверь и в рассохшемся полу перед Заколовым  раскрылся темный квадрат.
     - Пшел, - Ныш от души пихнул Тихона в спину.
     Заколов пошатнулся и спрыгнул в черную дыру, не пытаясь спуститься по ступеням. Связанными впереди руками он защитил голову от удара о проем и шлепнулся на земляной пол.
     - Держи своего дружка, порезвись, - Ныш со смехом швырнул медвежонка, которого по требованию Тихона забрали с собой из степи.
     После первого выпитого полстакана водки Есенин, хрустя крупной головкой зеленого лука, положенного поверх черного хлеба, обратился к Беку:
     - Ну, рассказывай, ради какого дела ты меня сразу после нар выдернул?
     - Дело стоящее, - заинтересованно придвинулся Бек. – Можно в легкую хороший куш оттяпать. Знаешь, тут центральную сберкассу?
     Есенин кивнул, откинулся на спинку стула и закурил.
     - Там куча бабла скопилось. На зарплаты и пенсии подвезли, чтобы всем в городе успеть выдать до дня Победы.
     - Сколько? – задал прямой вопрос Есенин.
     - Немеряно! – узкие глаза Бека попытались округлиться. – Там еще деньги для всех железнодорожников аж до Аральска! С четвертого числа начнут развозить. У нас в запасе только две ночи.
     - Сегодняшняя не в счет, - деловито вставил Есенин. – Надо осмотреться и отдохнуть. Почему думаешь, что дело легкое?
     - Там всего один мент дежурит! – Бек достал листок со схемой и заводил по ней пальцем: - Вот, смотри. Здесь сидит милиционер, тут у него телефон и лампочки от  сигнализации. Ты вскрываешь дверь, я вхожу, оглушаю его, а дальше твоя работа. Двери и сейф. Здесь все отмечено.
     - А датчики? Если сигнал уйдет на пульт в ментовскую? 
     - Я все учел. Сигнализация там только внутренняя. При ее срабатывании мент должен в дежурку звонить. Его убираем, я сигналку отрубаю, и хоть до утра работай.
     - Уверен?
     - Обижаешь! – Бек картинно развел руки. – Я проверял. У меня там знакомая уборщица работала. Она датчик специально задела, так прибежал только охранник. Она в слезы – «сейчас милиция приедет, не оправдаешься». Он ей все и объяснил. Сигнал только на его пульт выходит. И еще включается сигнальная лампа и сирена над входом. Там отделение милиции в ста метрах, через площадь. Они по плану должны услышать и примчаться.
     - Ну, успокоил! Ментовская в двух шагах, им даже не надо будет ехать.
     Бек рассмеялся:
     - Это нам на руку. Никто не предполагает, что этот сейф можно взять. Я оглушу мента и отрежу наружные провода. А ты не суетясь сделаешь свою работу.
     - Сейф там какой? – поинтересовался Есенин.
     - Старый. Десять лет назад банк построили и ничего не меняли.
     Есенин достал новую сигарету, прикурил от окурка и надолго задумался.
     - Ну так как? – поторопил Бек. – Берешься? 
     - Знаю я твое «оглушу», - с сомнением произнес вор. – Прибьешь милиционера, как муху, а мне на мокрое идти не с руки.
     - Я нежненько, - Бек улыбнулся, - как девушку.
     - С девки у нас все и началось. Знаешь, что твой урод натворил? – Есенин кивнул на Ныша. – Кассира на станции пырнул, а потом еще мента укокошил.
     Бек с сомнением посмотрел на сидящего рядом Ныша.
     - Кассира я не убивал, - промямлил Ныш. Он боролся с двойственным желанием: резко поднять свой авторитет и скинуть подозрения в убийствах. – А мента – случайно получилось. Может он еще живой!
     - Он у нас по машинам спец. За то и держу, заразу. - Бек одобрительно похлопал Ныша ладонью по щеке. - На шухере с тачкой будет стоять.
     - Пушку покажи, - угрюмо обратился к Нышу Есенин.
     Зардевшийся Хамбиев гордо приподнял полу пиджака. Из-за пояса торчала рукоять пистолета.
     - В Кзыл-Орде у милиционера взял, - пояснил Есенин. – И тот мент был очень похож на мертвяка.
     Ныш самодовольно молчал, изучая изумленную реакцию Бека.
     - Ну-ка! – Бек выдернул пистолет, понюхал ствол. – Вроде стреляли? – спросил он и вытащил обойму.
     - Он на собачках потренировался, - хмыкнул Есенин.
     - То-то сегодня на станции большой шухер. Значит, мента замочили. Так… Не люблю я ненужные осложнения. Ты там наследил? – спросил Бек, резко повернувшись к Нышу.
     - Да я…, - растерялся Ныш.
     - Вся фигня в том, что милиция вещает это дело на Заколова – студента, который с нами приехал, - пояснил Есенин.
     Бек долго удивленно смотрел на Есенина.
     - Блин! Ну и зачем он нам? Его возьмут – и нас повяжут! – возмутился он.
     - Есть у меня на его счет неплохой план. Сейчас расскажу. - Есенин пригасил окурок, посмотрел на недопитую бутылку. – Налей по маленькой. А вечером пойдем на место, осмотримся… Там и решим, что да как.   

Глава 53
   
     - Проснулись? Ну и славненько, - улыбчивое лицо капитана Кусыева нависло над Колубаевым.
     Следователь по особо важным делам протер глаза, приподнялся, мутный взор прошелся по сторонам. Спал он на ряде стульев в кабинете начальника милиции Туркестана. Когда точно заснул, не помнил. В кабинет приехали на рассвете прямо из больницы. Потом выпили, хотя медсестра запретила, потом добавили…
     - А сколько сейчас время? – спросил Колубаев, вспомнил о часах на руке и тупо уставился на циферблат: - Шесть десять. Это чего - утра или вечера?
     - Так точно. Вечера, - подтвердил Кусыев и протянул внушительный сверток: - А я вам одежду принес. Моя форма. Старая. Нет-нет, не старая, а прежняя. Я себе недавно новую пошил. Я в Арысе заказываю. Там хорошее ателье, рядом с отделением милиции. Я гляжу, мы с вами одной комплекции. Должно подойти. Примерьте.
     Руслан Ахметович посмотрел на свой подранный собаками выходной костюм, горько вздохнул и начал переодеваться. На противоположном ряду стульев заворочался Семен Григорьевич Гурский.
     - Доброе утро, Русланчик, - приветствовал эксперт, разглядывая раздетого до трусов следователя. – Знаешь, почему милиционеру трудно исполнить супружеский долг? А потому что он живет по инструкции. А по инструкции положено сначала исполнить два супружеских долга в воздух.
     Гурский от души рассмеялся собственной шутке, очень охотно его поддержал Кусыев. Руслан, морщась и краснея, суетливо влезал в чужие штаны.
     - Ну вот, в самый раз. Я так и думал, - обрадовался Кусыев, разглядывая следователя в форме капитана милиции. – Слушайте, может вам из прокуратуры в милицию перейти. У нас форма лучше, честное слово, вам идет.
     - Насчет Заколова звонили? – припомнил  основную проблему Руслан. – Не поймали еще его?
     - Нет. Пока никаких сведений. Как вы насчет того, чтобы позавтракать, точнее, поужинать? Я тут из дома кое-чего принес.
     Он небрежно вывалил на стол закуски и под конец аккуратно с поклоном поставил бутылку водки.
     - Праздничный день – второе мая, - объяснил начальник милиции.
     - А в этом вопросе я вас, пожалуй, поддержу, коллега, - бодро откликнулся Семен Григорьевич и, потирая руки, подошел к столу. 
     Поесть Колубаеву хотелось. А вот выпить? На службе он сейчас или нет? После вчерашнего бурного дня, когда он встал в два часа ночи, исколесил сотни километров, а заснул только сегодня неизвестно во сколько, организм полностью сбился с обычного графика.
     - Уже, значит, вечер, - задумался Колубаев, потом махнул рукой и сел за стол: - А давайте и я присоединюсь.
     - Вот это по-нашему, по-милицейски, - обрадовался Кусыев, ловко срывая пробку-бескозырку с бутылки.      
     Когда выпили и закусили Колубаев припомнил все проблемы прошедшего дня и поинтересовался:
     - А как дела на железной дороге?
     - Все путем. Поезда ходят, люди ездят.
     - Ну и хорошо. А в Гиптильнике что-нибудь нашли после Заколова?
     - А как же. Карты.
     - Карты?! Какие?
     - Игральные, свеженькие, незапыленные.
     - Он что, туда в карты приехал поиграть?
     - Знаете, Руслан Ахметович, эти преступники с таким сдвигом бывают! Никогда не знаешь, что им в голову взбредет. Кстати, их потом Сигалиев преследовал.
     - Капитан из ГАИ?
     - Да.
     - Как не вовремя он нас вчера остановил, - вспомнил Колубаев. – Ну, что он?
     - А он здесь. Сейчас я его позову. Кстати, капитан помог вашему водителю «Волгу» в ремонт пристроить.
     Через минуту Кусыев вернулся вместе с Сигалиевым. Начальник ГАИ тоже был одет в обычную форму капитана милиции.
     - Давай к нашему столу, - подбадривал хозяин кабинета.
     - Вот это компания! - улыбнулся Гурский, когда Кусыев, Сигалиев и Колубаев сошлись вместе, - Три капитана!
     - Книжка такая есть, - припомнил Кусыев.
     - Нет, книга «Два капитана» называется, - поправил Семен Григорьевич. – Это мушкетеров было три.
     - А какая разница, - махнул рукой начальник милиции. – Ну, давайте еще чуть-чуть в честь праздничка.
     Все выпили. Руслан посматривал на сосредоточенного капитана ГАИ, который пока не проронил не слова.
     - Вы, говорят, чуть не поймали Заколова? – спросил он.
     - Я преследовал автомобиль, числящийся в угоне. Но не догнал, - строго ответил Сигалиев. – Моя машина сломалась.   
     - Значит, Заколов ушел и от вас? Колобок какой-то.
     - У него глушитель отвалился, и теперь, если быстро не починит, машина будет очень заметна. Но глушитель на «Волгу» достать не так просто. Я уже проверил все местные точки – чисто, и сейчас еду в Арысь. 
     Вежливо постучавшись и поздоровавшись с начальством, в кабинет вошел Федорчук. Из-за его спины выглядывал водитель Миша.
     - Какие наши дальнейшие планы? – тихо спросил старший сержант следователя.
     - Домой, наверное, пора. Да, Руслан Ахметович? – первым откликнулся Гурский.
     - Планы? – Колубаев задумался. Преступник был совсем рядом, но задержать его не удалось. Вдобавок, машина помята, одежда порвана, сам покусан. Руслан представил разъяренное лицо прокурора области Туранова, когда он явится к нему с таким докладом. Лучше отсрочить это мероприятие. Он посмотрел на водителя: - Как машина, Миш?
     - Капот подправили. Теперь хоть закрывается, - тяжко вздохнул Миша. – Остальное как было. 
     - На ходу?
     - Ездит.
     Колубаев встал и заходил по комнате, сцепив руки за спиной. Сосредоточенный взгляд следователя невидяще скользил по протертому линолеуму на полу.
     - Я, кажется, понял, в чем дело, - замерев на ходу, с блеском азарта в поднятых глазах сообщил он. – Заколов и Брагина решили создать банду по примеру знаменитой гангстерской парочки из США. Были там двое влюбленных в тридцатых годах, которые вместе банки грабили. Сперва Заколов и Брагина потренировались на кассире железнодорожной станции. Так сказать, проба пера.
     - Отличный каламбурчик, Русланчик, - перебил улыбнувшийся Гурский и пояснил удивленным милиционерам: – Проба пера - перышком под ребрышко.
     - Это дело у них прошло успешно, - продолжил Колубаев, отмеряя шаги по кабинету. - Потом они решают раздобыть оружие и нападают на сотрудника милиции по охране железной дороги. Но тут у Заколова произошла заминка. Он, видимо, посчитал милиционера пьяным и подумал, что оружие достанется ему легко. Но не получилось. Тогда он решает действовать сверх нагло. Заколов является в отдел милиции областного центра и тем самым усыпляет бдительность сотрудников. Потом он безжалостно их убивает и завладевает сразу двумя пистолетами. Брагина тем временем угоняет машину и поджидает его в укромном месте. Да! Я думаю, так все и было!
     Колубаев остановился посередине кабинета с поднятым вверх пальцем. Все напряженно смотрели на него.
     - А медвежатник Есенин зачем Заколову понадобился? – спросил Федорчук.
     - Как зачем? – встрепенулся Колубаев и вновь заходил по кабинету. – Они хотят походить на парочку из Америки, а те – грабили банки. Есенин им нужен как специалист по вскрытию сейфов. Точно! Заколов берет Есенина в дело или…или он узнает у вора секреты мастерства.
     - Так у нас банков нет, таких, как в Америке, - с сомнением произнес начальник милиции.
     - А сберкассы на что? Там тоже есть деньги, - уверенно сказал следователь. - Заколов все время куда-то движется по железной дороге, - пытался рассуждать он. - Даже если он воспользовался угнанной машиной, он направится дальше. А что у нас дальше?
     - Арысь, - подсказал Кусыев.
     - Правильно! Крупный железнодорожный узел! И мы направляемся туда. Срочно! Не будем ждать сообщения о новом преступлении. Мы опередим Заколова.
     - Тогда и я в Арысь еду, - решил Кусыев.
     Три человека в форме капитана милиции решительно вышли из здания. Каждый сел в свою машину. Через пару секунд габаритные огни автомобилей скрылись в вечерних сумерках.

Глава 54
       
     Когда окончательно стемнело Бек с Есениным вышли из дома, оставив Хамбиева охранять Заколова.  Они шли не спеша, по неискоренимой привычке стараясь не попадать в освещенные круги от немногочисленных фонарей. Вскоре дорога вывела на маленькую площадь.
     - Вот наш объект, - незаметно показал глазами на двухэтажное панельное здание Бек.
     Первый этаж занимала сберкасса с небольшими зарешечатыми окнами, на втором располагалось ателье по пошиву одежды. Окна в ателье были без решеток. Вход в сберкассу располагался слева, в ателье справа. Напротив в прямой видимости располагался  горотдел милиции. Там стояла дежурная машина, изредка кто-то деловито выбегал или заходил в здание.
     Есенин прошел мимо сберкассы, бросив беглый взгляд на вход. На стене рядом с дверью висел громоздкий звонок и сигнальная лампа. В двери светилось узкое вертикальное окошко, за которым вор сумел разглядеть сидящего за столом милиционера. Есенин завернул за угол, отошел в темноту и там дождался Бека.
     - Ну и местечко ты выбрал, - тихо возмутился Есенин. – Вход освещен, из ментовской все просматривается лучше некуда. Стоит охраннику нажать кнопку - заверещит звонок и замигает лампа. Через минуту тут будут менты и всех нас повяжут!   
     - Не паникуй, Есенин. Он не успеет ничего нажать. Ты главное дверь быстро открой. Сможешь?
     - Замок там – фуфло. Но не в этом дело. Во-первых, меня могут заметить из милиции, когда я буду с ним ковыряться, во-вторых, охранник услышит и подаст тревогу. Он же там в трех шагах сидит.
     - На это и весь расчет. Никто здесь ничего подобного не ждет. Ты помнишь мой принцип: наглость – первое качество вора.
     - А второе? – подзадорил коллегу Есенин.
     - Второе – хладнокровие, - серьезно ответил Бек. - Сколько тебе времени на дверь нужно?
     - Не больше минуты, - прикинул Есенин. – Даже секунд тридцать.
     - Не прибедняйся, и за пятнадцать успеешь. За это время никто и не взглянет в сторону сберкассы. Ну, решайся! Дело – верняк!
     Есенин задумался:
     - А охранник? Он же услышит, как я буду ковыряться?
     - А ты посади себя на его место! Ты здесь дежурил уже сотни раз. Дремлешь потихоньку, ждешь конца смены, и вдруг - звук какой-то подозрительный. Что ты делаешь, ведь ничего подобного не было? Сначала не поверишь, задумаешься – время идет. Потом встанешь, пойдешь посмотреть, откуда этот звук – а время идет. Тут как раз ты с замочком и закончишь. Я распахиваю дверь и влетаю. Мне к нему не надо будет и идти, он уже на пороге будет стоять. Понял?
     - Опасно.
     - Чего опасного? Если неожиданный шухер, мы смоемся. Ныш с тачкой будет рядом. А когда войдем, дверь прикроем, сигналку отключим, то копошись хоть до утра.
     - А охранника ты все-таки прикончишь, - в раздумье произнес Есенин.
     - Ну, как получится.
     - Не хочу я мараться в мокром деле, ты же знаешь.
     - Есенин, я постараюсь мягко, - нежно улыбнулся Бек.
     Есенин окинул взором мощную фигуру и толстые руки Бека, тяжко вздохнул. Потом пристально посмотрел на здание сберкассы сзади. Одинокое дерево росло около стены. Далее располагался темный двор и бетонный забор. Дворик ниоткуда не просматривался и никем не охранялся. Есенин мягким шагом прошел вдоль стены, изучил окна. На каждом в углу виднелся маленький датчик сигнализации, снаружи окна закрывала толстая решетка.   
     - А где расположен сейф? – заинтересовался Есенин.
     - Вторая комната с того края. Видишь, там нет окна, специально задумали.
     Есенин сделал несколько шагов и остановился напротив глухой стены.
     - Значит денежки здесь, - еле слышно произнес он и задумчиво посмотрел на бетонную плиту.
     - Нас ждут, - улыбнулся Бек. Потом подозрительно огляделся, встревожился: - Сваливаем. Ни к чему здесь раньше времени отсвечивать.
     - Что, нервишки? Ладно, возвращаемся домой. Там обмозгуем.
     Всю дорогу обратно Есенин шел молча, погруженный в раздумья. Когда подходили к дому, Бек остановил его и спросил:
     - А паренька ты зачем с собой приволок. Он же не из наших, по лицу видно.
     - Студент, - подтвердил Есенин, достал сигареты и закурил. – Он и его телка слишком многое знают. И все из-за Ныша. Наломал дров, придурок. Сначала я хотел избавиться от студента, но потом передумал. Вернее, отложил это мероприятие.
     - Ага, и притащил его ко мне. Чтобы он и мою рожу знал.
     - Это теперь не важно.
     - О чем ты бакланишь?
     - Ты никогда не думал Бек, что будет потом, когда мы возьмем бабки?
     - А что? Разделим и свалим в Ташкент. Там гульнем на полную катушку.
     - А легавые, что будут делать? Они сразу начнут кумекать: кто это смог провернуть? Много ли в нашем городишке таких наглых и хладнокровных. И вспомнят они про Бека, какого хрена он здесь ошивается, и где он сейчас? А нет Бека, смылся. А кто сейфик смог открыть? Бек не по этой части, а кто у него в дружках? Халва сидит, а вот Есенин как раз накануне вышел. И поедут они проверять, где я был той ночью. По идее я у предков дома отлеживаюсь, но я не уверен, что такое алиби прокатит. А уверен я в том, что даже если мы чисто сработаем, нас все равно одними из первых на подозрение возьмут. А если, как ты говоришь, гулять широко начнем, то тут и доказывать ничего не надо. Откуда бабки? А вдруг у них еще номера купюр записаны. Это же сберкасса! Черт его знает, какая там сопроводиловка к мешкам с деньгами.
     - Да наплевать мне, пусть ловят! Еще посмотрим, поймают ли, - бравируя удалью, распалился Бек, но в грубом голосе чувствовалась неуверенность. – А ты что предлагаешь?
     - Я хочу, чтобы менты грабителей поймали сразу. Прямо на месте преступления.
     - Чего? – Бек во все глаза тупо уставился на Есенина. – Ты на зоне не сбрендил? Опять на нары потянуло?
     - С меня хватит. Поэтому я и притащил студента. Он будет козлом отпущения. Он и Ныш.
     - Как это?
     - Слушай сюда. Студент у нас в кармане. Я спрятал его девку, с уговором: как поможет провернуть дело, девку отпускаю и ему бабок отбашляю. А он, придурок, сам держит слово и другим верит. Мы пойдем на дело вместе: ты, я и студент. Ныш будет поджидать снаружи на мотоцикле. Студенту я суну отмычки и обучу вскрытию замков. Пусть он поковыряет внутренние двери, исцарапает замочки, наследит. Сейф я вскрою сам, но сделаю это топорно, чтобы на новичка смахивало. Мы берем деньги, а студенту пулю в висок. Он остается там, а мы уходим.
     - Что-то я не врубаюсь.
     - Все просто. У меня есть записка от него – предсмертная. Вот, глянь.
     Бек прочел бумажку, поскреб за ухом и спросил:
     - Откуда?      
     - Да я же говорю – придурок! В очко свою жизнь проиграл. Ныш из рукава карты тягал, а этот как теленок полез в петлю. Слово держит! К тому же, менты убийства кассира и мента в Кзыл-Орде вешают на него. Они будут только рады, что одним махом три дела закроют. И все объяснимо. Интеллигентик свихнулся от учебы, сорвался, а когда очухался, его совесть заела, он и откинул копыта. Пистолетик-то у него ментовской будет. 
     - Хитро! Я понял, студента мы чпокнем, на хрен он нам. А бабки? Сейф мы опустошим, а дальше? Менты же деньги будут искать.
     - Вот для этого Ныш и пригодится. Мы уйдем пешком. Перед уходом заденем сигнализацию, пусть врубится. Нагрянут менты. Ныш, не дожидаясь нас, по инструкции уедет к реке. Например, на мост. Или подбери местечко покруче и назначь там место встречи. Когда он приедет, оглушишь его, зальешь в глотку воды и спихнешь в реку. Заведенный мотоцикл туда же. На поверхность немного купюр бросишь. Пусть думают, что подельник смывался с деньгами и утоп.
     Бек поднял голову, пристально посмотрел на Есенина:
     - А Ныша не жалко? Свой парень. Ради общего дело пошел на убийство.
     - Ради дела?! – вскипел Есенин. – «В скором поезде в мягком вагоне я к тебе, дорогая, примчусь», так должно было быть! А он меня по товарнякам мурыжил. Я с ним чуть на вышак не залетел. И еще. Крысятничает он. У моей матери деньги гробовые украл.
     - Это меняет расклад. Крысы нам не нужны, - согласился Бек, окончательно стряхнул внутренние раздумья и улыбнулся: -  Ну, Есенин, ты голова! Зачем нам куш на троих делить. На двоих больше получится.
     - Да, Бек. Башка не только для того, чтобы тюбетейку носить.
     - А я и не ношу, - Бек провел ладонью по лысине.
     - Вижу, вижу, - ухмыльнулся Есенин и сразу посерьезнел: – И чтобы подольше твоя башка на плечах была, к менту я тебя не пущу, через главный вход мы не пойдем.
     - А как же?
     - Видел окошко сзади, а напротив него дерево?
     - Ну.
     - Возьмем домкрат типа лебедки, зацепим за дерево и за решетку. Сдернем ее к чертям собачьим!
     - Шум будет, охранник услышит.   
     - Не услышит. Ныш подъедет в это время к входу на мотоцикле и погазует, типа сломался. Потом стеклорезом вырежем кусок, где наклеен датчик. Там датчик старый, только на разбитое стекло среагирует. Кусок стекла с датчиком приклеим к стенке и открывай окошко! Это дело поручим студенту, пусть наследит. Потом вскроем пару дверей и выйдем в комнату с сейфом. Охранник ничего не услышит, он в другом конце здания сидит. И выходить лучше во двор, а не на площадь.
     - Думаешь, прокатит? - усомнился Бек.
     - А тебе что, хочется мента укокошить и под вышку попасть?
     - Нет.
     - То-то! – Есенин нервно закурил очередную сигарету. – После зоны не могу накуриться сигарками с фильтром – дамским куревом кажутся, - объяснил он и таинственно прищурился. – Я вот еще что надумал. Чтобы нам уйти спокойно, студента нужно шлепнуть тихо. Глушитель на Макарова достанешь?
     - Самопальный, да.
     - Пойдет. Как достанем бабки, ты его чпокнешь.
     - Я?
     - Слушай, ты мента собирался уделать, а тут какой-то студент!
     - И Ныша, выходит, тоже я?
     - Для милиции студент и Ныш умрут своей смертью, а мы выйдем чистенькими и с деньгами. Понял? Я сейф беру, ты расчищаешь путь – все по справедливости. Слушай сюда внимательно. Достанешь себе велосипед. Припрячешь заранее где-нибудь рядом. Шлепнешь студента и тихо едешь на место встречи с Нышем, чтобы его опередить. Я немного пережду, а перед уходом задену датчики сигнализации. Поднимется шум, Ныш смоется, сбежится милиция, но нас это уже не будет касаться.
     - Погоди, а деньги у кого будут?
     - У меня! Ты же на велике поедешь, а я уйду пешком, чтобы не привлекать внимания. Потом встретимся. Ты что, мне не доверяешь?
     - Нет базара, ты честный вор, но все-таки.
     - Возьмешь с собой немного. Надо же будет на воду бросить. Только бумажек не жалей. – Есенин отщелкнул окурок и вытянул губы в свою странную улыбку. Мысленно он еще раз прокрутил всю операцию и остался доволен.
     На противоположной стороне улицы в кустах шелохнулась веточка. Лицо вора сразу же напряглось, он резко обернулся. Маленькие глазки прощупали темноту пустынной улицы.
     - Слышал? – спросил Есенин.
     - Что? – не понял Бек.
     - За тобой ментовского пригляда нет?
     - С чего бы? Я встал на путь исправления, даже грузчиком на складе числюсь.
     - А я уже второй день чьи-то глаза спиной чую. Или это нервное?
     - Точно. Вот дело провернем – отдохнешь после зоны по-человечески. А кусты здесь козлы местные обдирают.
     - Козлы говоришь? Ну что ж, пойдем к нашим козлам отпущения.    
   
Глава 55

     В маленьком домике воров ждал неприятный сюрприз. Когда уходили, Ныш с готовностью вызвался приглядеть за студентом, который связанным томился в подвале. Есенин еще тогда опасался, что злые огоньки в темных глазах Ныша не предвещают ничего хорошего. «Как бы раньше времени студента не покалечил», - подумал перед уходом Есенин.
     Войдя в дом, он услышал глухие удары и невнятные крики, шедшие из-под пола. Воры переглянулись.
     - Ныш сопляка жизни учит, - рассудил Бек.
     - Не перестарался бы, - озабоченно произнес Есенин и пошел на звук. 
    В прихожей на крышку погреба был сдвинут громоздкий шкаф. Крышка периодически вздрагивала, из-под нее неслась невнятная ругань.
     - Что за ерунда? – встревожился Бек и тут же возмутился: - Твой студент бунтует! Сейчас я его утихомирю.
     Он сжал пудовый кулак, навалился плечом на шкаф. Деревянные растопыренные ножки заскрипели по дощатому полу, шкаф встал на прежнее место. Бек одной рукой приподнял крышку, а другой приготовился нанести разящий удар. Лаз приоткрылся, темная макушка поплавком выскочила наружу.
     - Это не студент…- крикнул Есенин.
     Но не успел он закончить фразу, как кулак Бека кувалдой обрушился на черноволосую голову. Тело, даже не охнув, грузным мешком плюхнулось вниз. Расставив ноги, оба вора лоб ко лбу склонились над квадратной дырой в полу.
     - Ныш! – хором издали удивленный возглас Бек и Есенин.
     Внизу как лягушонок на лабораторном столе, раскинув лапки, лежал Хамбиев. Глаза были неплотно закрыты, а из отвисшей челюсти свешивался набок кончик языка.
     - А где студент? – недоуменно посмотрели друг на друга Бек и Есенин.
     Из кухни послышалось звяканье посуды. Оба вора ринулись туда.
     За столом с рюмкой в руке сидел Заколов. Другая рука держала вилку с нанизанным огурчиком.
     - За здоровье милой девушки Нины! – произнес Тихон, опрокинул в рот рюмку и хрустнул огурцом. – Хороший засол. Кто делал?
     Бек и Есенин, ни говоря ни слова, сели рядом. Бек выглядел угрюмым, на лице Есенина застыло изумление. Студент активно ел вареную картошку, макал перья лука в соль и рвал зубами горбушку черного хлеба.
     - Я его прошу, покорми, а он издеваться вздумал, - продолжая жевать, объяснил Заколов. – Ну, надоел, честное слово. Вот, кстати, заберите.
     Тихон вытер руку, достал из-под куртки двумя пальцами пистолет и небрежно бросил его перед Беком. Ошарашенный Бек молча сграбастал пушку.
     - Ты же связан был? – удивился Есенин.
     - Когда это было? Ты, Есенин, вспомни еще гибель Помпеи, - ответил Заколов, навалился локтями на стол и, дыхнув луковым ароматом, спросил: - Когда на дело пойдем? Я здесь только ради Нины остался. Скажи где она, и я любезно распрощаюсь с вами.
     Есенин некоторое время молча смотрел на свои сцепленные узловатые пальцы, потом переглянулся с Беком и спокойно взглянул в лицо Заколову:
     - На дело пойдем завтра. Тебе еще надо кое-чему научиться. – Он поискал глазами вокруг и обратился к Беку: - Дай бумагу и ручку.
     Бек вышел, Есенин крикнул вдогонку:
     - И на крысу подвальную водички плесни! А то еще сдохнет раньше времени.
     Ведро воды обрушилось в подвал. Послышались кряхтение и ругань.
     - Вот смотри, так устроен обычный цилиндровый замок, или, как у нас говорят, «английский», - Есенин уверенными росчерками набросал четкий рисунок. – Это стержни, они подпружинены и не дают цилиндру проворачиваться. Над каждым стержнем имеется штифт. Если вставить правильный ключ, штифты утапливают стержни ровно на столько, чтобы цилиндр свободно вращался. Но если нет ключа, а очень надо открыть замок – не беда, для этого существуют отмычки.
     Есенин извлек тонкую узкую полоску с загнутым кончиком. Заколов взял отмычку, которая, несмотря на скромную толщину, оказалась очень прочной, и с интересом рассмотрел ее. Его всегда привлекало, как лихо герои фильмов проникают в разные закрытые помещения.
     В этот момент в комнату ввалился мокрый Ныш. Левую руку он прижимал к груди, а правой растирал лоб, на лице блуждала гримаса боли. Заметив Заколова, он встрепенулся, слипшиеся пряди волос задрожали над расширившимися глазами. Он рванул табуретку, попытался замахнуться ей, потом вывинтил одну из ножек и метнулся к Заколову:
     - Убью собаку!
     Удар шел ровно в голову. Тихон отшатнулся, упал вместе со стулом, ножка торчащим болтом задела куртку, большой клок ткани треугольником вывалился наружу. А разъяренный Ныш наносил новый удар. Тихон отскочил за стол, оглядываясь на воров. Бек, облокотившись о косяк, стоял в проходе и с любопытством болельщика наблюдал за поединком. Есенин, недовольно морщась, подобрал со стола инструменты.
     Ныш кинулся за Тихоном. Заколов обежал вокруг стола. Они стояли друг напротив друга, ложно дергаясь, то в одну, то в другую сторону. Взгляд Тихона лихорадочно искал, чем защититься. Перед ним стояла бутылка из-под водки и тарелки с остатками пищи. Он хотел было зацепить бутылку, но в последний момент разозлился: «Ах вы, зрители-болельщики! Хотите зрелище – получайте!»
     Заколов ухватил стол снизу и, резко подавшись вперед, опрокинул его на Хамбиева. Грохот бьющейся посуды в первый момент заглушил крик Ныша. Тот, не ожидавший такого поворота событий, шлепнулся на спину и распластался на полу. Стол вместе с Заколовым привалил его. Ныш корчился под столешницей и визжал, как резаный поросенок.
     Большая ладонь Бека сграбастала куртку на плече Тихона и дернула вверх. Бек хмуро, но корректно отстранил Заколова и поднял стол.
     - Ну и бардак устроили, - ворчал Бек. – Кто будет убирать? Сами и уберете.
     - Бек, - кряхтел и отплевывался Ныш. – Если бы не ребра, я бы убил собаку. Ребра у меня болят. Он, гад, воспользовался. И там в погребе – ногами…
     - Мог бы и руками, но они были связаны, - спокойно возразил Тихон.
     - А ты чего туда полез? – спросил Есенин.
     - Я…, - растерялся Ныш.
     - Поиздеваться хотел, - ответил за него Заколов.
     - А ты сам…, - Ныш сидел на полу и сквозь скулеж оправдывался: - Есенин, он хотел узнать, где мы оставили Ромашку. Но я не сказал.
     - Герой! Настоящий герой! – съязвил Есенин.
     - Ну, студент, мы еще с тобой поквитаемся, - шипел Ныш, вставая с пола.
     - Вот что, бычки бодучие! - рявкнул Бек. – С этого момента, никаких драк! Иначе, пришибу обоих. Сейчас все убрать, и заваливаемся спать. Завтра важный день. После того, как возьмем банк, разбегаемся в стороны. Тогда калечьте себя как хотите.          
     Заколов тревожно посмотрел на Есенина:
     - Банк? Мы будем грабить банк?
     - А ты думал, я отпущу твою девку, после того, как мы пивка попьем?
    
Глава 56

     Тихон Заколов с трудом сохранял хладнокровие в присутствии бандитов.
     Когда ему удалось выбраться из погреба и запихнуть туда Ныша, он сразу же бросился бежать. Но около калитки остановился, рука в нерешительности замерла на штакетине. Куда идти? Вся милиция ищет его, обвиняя в убийствах. А тут еще и крушение поездов! Может это тоже ему приписывают? Наверняка уже распространили его фотографию и, если он сунется на железнодорожную станцию или в другое людное место, опять схватят. Против него куча улик, и как оправдаться, он не представлял.
     Но самое главное, он не представлял, где находится Нина. Он готов был идти на помощь, несмотря на все опасности. Но куда? Это знают только бандиты. С этими мыслями Тихон и вернулся в дом. От разъяренного, запертого в погребе Ныша ничего узнать не удалось и Тихон, сохраняя видимое спокойствие, принялся за еду.
     Он был уверен, что Есенин выполнит слово и освободит Нину после запланированного дела. Ведь, говорят, что у серьезных воров существуют строгие принципы. И еще ему надо было самому найти настоящего убийцу и сделать так, чтобы вина его была доказана. Только в этом случае он сможет вернуть себе честное имя.
     Скорее всего убийца Ныш. Нина видела, как он бил милиционера. Да и нож в груди кассира Заколов узнал. С того момента, как Ныш чуть не выколол им глаз, Тихон хорошо запомнил зловещий клинок.
     Но теперь говорят, что убитых милиционеров двое, а Нина помнит, что Хамбиев бил только одного, а потом сразу сел в машину. Может у нее был шок, и она не совсем адекватно воспринимала действительность? Да и поговорить им толком не удалось. Девушка успела лишь шепнуть несколько фраз, пока удирали на машине из Гиптильника.
     Как жаль, что он в милиции заснул и ничего не услышал. Ни ударов, ни криков! Все-все он проспал!
     Но нет, было что-то новое перед тем, как провалиться в сон. Он слышал еще один голос – третьего человека. И в незакрытом оконце железной двери тогда промелькнуло чье-то лицо. Другое лицо. Или только показалось?
     Эти мысли прервал приход Есенина и Бека. Потом была борьба нервов и драка с Нышем.
     На ночь их с Нышем развели по разным комнатам. Заколова не связывали, но рядом с ним неотступно находился Бек. Его угрюмую подозрительность Тихон постоянно ощущал сквозь чуткий сон. 
     Утром Есенин продолжил объяснять, как вскрываются замки. Заколов, держа в одной руке Г-образный вращатель, а в другой тоненькую отмычку, азартно тренировался на входной двери домика Бека. Он быстро научился определять, на какой штифт следует надавить первым и какое усилие нужно прикладывать при вскрытии. Сила здесь совсем не нужна, необходима чуткость и ловкость пальцев.
     - Да у тебя неплохие способности, - похвалил Есенин Заколова после очередного удачной попытки.
     - Есенин, а сейфовый замок вскрывать научишь? – попросил Тихон вора. Всякая учеба ему была интересна, тем более когда дело касалось секретов техники.
     - Ишь разошелся. Ты что, один собрался работать? – вор улыбнулся, ему нравился блеск любопытства в глазах парня и румянец азарта на щеках. Он даже вспомнил себя в молодости. – Ладно, теорию объясню. А практика… Бек, у тебя сейф в доме имеется?
     - Отвяжись, - мрачно изрек Бек, проверяя работу лебедки, которую недавно принес. Он с утра ушел по делам и только недавно вернулся.
     - Вот видишь, бедный дом, даже сейфа завалящего нет. На бумаге все покажу, а сейф ждет тебя в банке. Там и попробуешь. – Он взял карандаш и бумагу. – Смотри, так выглядит замок в разрезе...
     Ныш, угрюмо шлявшийся весь день по дому, зашел со спины и остановился над склоненными около стола фигурами. Его тяжелое сопение заглушало скрип карандаша. Заколов уже не мог смотреть на рисунок и невольно косился назад. Мышцы напряглись. Он ожидал от Ныша любой подлости. Есенин заметил это, обернулся и хмуро спросил:
     - Тебе, Ныш, чего?
     - А студентик-то наш, совсем не студентик, - блеск ярости озарил темные глаза Ныша. Спрятанная за спиной рука взлетела вверх и застыла над головой. Фигура Ныша напоминала типичный памятник революционеру. Только вместо флага или оружия его пальцы сжимали красный прямоугольник удостоверения. – Вот!
     Бек отпустил трос лебедки и вопросительно обернулся на возглас. Есенин, отложив карандаш, косо взглянул из-под руки.
     - Мент он! – визгливо выкрикнул Ныш. Все застыли в немых позах. – Это ментовская ксива! Гляди! В его кармане нашел.
     Бек, вытирая широкую ладонь о штанину, двинулся к сгрудившимся около стола. Угрюмые глазки буравили Заколова. Есенин внимательно смотрел на Ныша.
     - Покажи, - спокойно приказал вор.
     - Мент он! Подставной! За нами следит! Мочить его надо, - визжал Ныш и тряс корочкой, не выпуская ее из рук. – С ним мы в засаду попадем!
     Бек тем временем зашел так, чтобы перегородить путь Заколова к выходу.
     - Дай-ка сюда! – Бек выдернул удостоверение и развернул его. Губы почти не шевелясь медленно отчеканили: – Министерство внутренних дел. Сергей Тадеев. Лейтенант.
     Тяжелый взгляд лысого черепа уперся в Заколова.
     - Вы на фотографию посмотрите, - Тихон попытался улыбнуться. – Это же не мое лицо.
     - Его! Похож, еще как похож. В куртке заныканное лежало, - уверенно крикнул Хамбиев, почувствовав агрессивную поддержку Бека.
     Есенин посмотрел в раскрытое удостоверение и повернулся к Заколову:
     - Откуда?
     - Там на станции, ночью, когда я спрыгнул с поезда, милиционер меня задержать хотел. Он был пьян и свою корочку со студенческим билетом перепутал.
     - Врет, все врет! – выкрикивал Ныш, переместившись за плечо Бека.
     - Не его это рожа, - рассудил Есенин.
     - Его, не его… Ксива настоящая. Все это странно. Колись! На ментов работаешь? - наседал Бек.
     Его большие руки, сжатые в кулак, в любой момент могли распрямиться и по кратчайшей дуге обрушиться на голову Тихона. Взгляд Заколова следил только за ними. Сзади стоял Есенин. Его действия Тихон никак не мог контролировать.   
     - Мочить его надо! Мочить! – вновь выкрикнул Ныш.
     - Да не ори ты на всю улицу! – неожиданно огрызнулся Бек. – Если он мент, сам и мочи. Ты у нас специалист по ментам.
     Бек отступил в сторону, впрочем, продолжая четко отрезать путь к выходу. Ныш остался лицом к лицу с Заколовым. Темные глазки Хамбиева бегали с одного вора на другого, ища поддержки.
     - Пушку дайте, - шепнул он, в миг осипшим голосом.
     - Еще чего! Нам лишний шум сейчас ни к чему, - возразил Бек.
     - Моя это пушка! Я добыл! – голос Ныша вновь стал визгливым.
     - А ты без пушки попробуй. Он же еще фраер недозрелый, - ехидно предложил Есенин. 
     Заколов окончательно убедился, что враг у него сейчас только один – обозленный за вчерашнее Хамбиев. Тихону стало спокойнее, не надо было распылять внимание между тремя фигурами. Он сконцентрировался только на Ныше.
     Между ними было около двух метров. Тихон был уверен, что с этого расстояния на любое движение безоружного противника он успеет должным образом среагировать. Ныш почувствовал эту уверенность, напряженное лицо неожиданно расслабилось, в уголках губ мелькнула подленькая улыбка.
     - А давай как в Гиптильнике сыграем в очко на жизнь, - предложил он. – Кто проиграл – лезет в петлю. Нам с тобой вдвоем здесь тесно.
     - Завтра разбежимся в разные стороны.
     - А я не хочу ждать до завтра! Что? Обоссался, ментовский прихвостень?
     - О! Такие ставки мне нравятся, - вмешался в разговор Бек. – Что, Есенин, пусть мальцы сыграют, а мы потешимся.
     - Каждый из них нужен для дела, - задумчиво возразил Есенин.
     - Да хрен с ними! Обойдемся. Ради такого зрелища – пусть играют.
     - Я карты принесу, - почуяв поддержку, оживился Ныш. Он сбегал в соседнюю комнату и вернулся, неспешно перетасовывая колоду. – Ну, вот, опаньки, прошу за столик! Если в первый раз ничья, играем до победы.
     - Я с тобой играть не буду, ты мухлюешь, - как можно тверже произнес Заколов.
     - Что? Да за такие слова, фраерок, на нож сажают!
     - А зачем ты в другую комнату уходил, если карты у тебя в кармане были?
     - Что? Да я забыл, что они там!
     - В очко я с тобой играть не буду, - стоял на своем Заколов, сумбурно думая, как выйти из сложившейся ситуации.
     Играть с Нышем в карты бесполезно. Один раз он ему уже проиграл. Нельзя дважды наступать на одни и те же грабли. Но что, что придумать? Похоже воры на стороне Ныша. Бек явно хочет увидеть игру, где ставка – жизнь. Есенин и в прошлый раз не возражал.
     - Ага! Все-таки ссышь, - Ныш чувствовал себя уверенно и явно был доволен смятением Заколова. – Но придется. Общество просит.
     Ныш повел рукой, призывая в свидетели авторитетных воров. Бек кивнул.
     - В очко играть не буду, - еще раз возразил Заколов.
     - Да что ты твердишь одно и то же! Не хочешь в очко, давай в любую другую карточную игру. Только покороче. Чтобы сразу результат.
     - Хорошо, в другую.
     - Ну, не тяни резину! Во что ты еще умеешь? Хочешь в дурака сгоняем?
     Заколов задумался над предложением Ныша. Ему показалось, что играя в дурака, шансов на успех больше, но глядя как ловко карты летают между пальцами Ныша, он отказался от этой мысли.
     - Нет, не в дурака. Есть в доме вторая колода?   
     - Найдется, - ответил Бек, скептически взглянув на Заколова. Он уже мысленно прикидывал, где организовать последний приют для парня, чтобы все выглядело натурально. Не нравился ему незнакомый студент, с первых минут не нравился.
     - Хорошо. Предлагаю такой вариант, - решился на рискованный шаг Тихон. Он нервно потирал руки. – У нас две колоды. Каждый перетасовывает свою и кладет на стол рубашкой вверх. Затем в обеих колодах вскрываем верхние карты, потом пару следующих и так далее. Если одновременно вскроются две одинаковых карты, то ты победил. Если нет – то я. Как тебе такая игра?
     - Что?! Одновременно две совсем одинаковых! И чтобы масти совпадали?
     - Да. Ты выиграешь, если попадутся две абсолютно одинаковых карты.
     - Ну, студент! Ты за дурака меня держишь! Ты слышал, Бек, какую херню он предлагает. Чтобы в разных колодах две одинаковые карты выпали! Одновременно! Ну, ты, фраер, даешь!
     - Хитрован! – процедил сквозь зубы Бек и обратился к Есенину: - Что с ним делать будем? Борзеет парнишка.
     - Хорошо! – Заколов тяжело вздохнул, но в этом вздохе было больше скрытого облегчения, чем сожаления. – Давай наоборот! Если выпадают две одинаковые карты, то побеждаю я. Если нет – то ты.
     - Во, дебил! Ты чё, с минарета упал?– Хамбиев старался скрыть кипящую радость, но у него это плохо получалось. - Ну, давай так, коль в очко не веришь. Очко – классная игра! Там у тебя был шанс… на ничью… Сам выбрал дурью игру. Давай быстрее провернем дельце. Ох! У меня уже руки чешутся. Сейчас мозоли будут.
     Хамбиев и впрямь тер руки, разминал пальцы, из блещущих глаз, казалось, брызгало возбуждение. Бек принес вторую колоду.
     - Выбирай! – любезно предложил подобревший Ныш.
     Заколов взял карты. Окаменевшие пальцы с трудом перемешивали колоду. Часть карт веером рассыпалась на столе. Тихон быстро их собрал и положил аккуратной стопкой в центре стола. Конкретный расклад в его колоде сейчас не имел особого значения.
     Ныш, напротив, тасовал карты с удовольствием, демонстрируя виртуозность пальцев. Наконец и он положил колоду на стол. На некоторое время все, находящиеся в комнате, замерли. Четыре пары глаз в напряжении застыли на двух пачках глянцевых бездушных картонок, которые должны были решить, кому из двух живых существ сегодня умереть.   
     - Начинайте, - прервал затянувшееся молчание Бек.
     Тихон вскрыл свою карту – валет пик, Ныш свою – шестерка крестей. Ничего общего! Тихон перевернул вторую, Ныш тоже – и опять абсолютно разные!
     По мере того, как вскрывались первые карты, напряжение, сгустившееся в комнате, рассеивалось. Улыбка расплывалась по лицу Ныша все шире и шире, Бек закурил и сквозь дым прищуренными глазами небрежно следил за ходом игры. Он уже определил неприметное местечко с толстыми деревьями в низине у речки для ненужного студента. Есенин говорил, что парень покорно встречает судьбу и, как баран, держит слово. Что ж, меньше будет хлопот.
     Есенин меланхолично постукивал пальцами по столу. Получалось, что он ошибся в рассудительности и уме Заколова. В прямой драке студент имел преимущество над Нышем, и это он вчера доказал. Но Ныш увильнул от невыгодного столкновения и перевел стрелки на понятные ему карты. И здесь, когда в дело вступили нахрап и наглость, парень явно спасовал. Согласился на такой бредовый вариант, что трудно и придумать. Ну, и придурки в институтах учатся!
     Заколов встречал каждую вскрытую пару карт с нарастающей тревогой. Колода таяла на глазах, а нужного расклада не выпадало. Рука не чувствовала поверхность карты, словно в ней отмерли все нервные окончания. Глаза фиксировали, как ставшие чужими пальцы переворачивают очередную атласную картонку и тянутся за следующей. Откуда растет эта неуклюжая равнодушная рука, кто ею управляет? Нервная энергия сместилась куда-то в грудь и своей концентрацией разгоняла сердце и сбивала дыхание. Дрожь неуверенности зарождалась изнутри и импульсными спазмами передавалась в руки, ноги и голову. Тихону казалось, что трясется даже шея, и почему-то от этого становилась наиболее стыдно. Он не хотел выглядеть слабым. Но в итоге все чувства вытесняла разбухающая тревога. Вот-вот она незримым образом обернется паническим страхом.
     Колоды уже уменьшились наполовину, и тут выпали две восьмерки: бубновая и червовая. Они были так похожи!
     - Разные, разные, - засмеялся Ныш, заметив дрогнувшую руку Тихона.
     Да, разные, согласился Заколов. А как же теория вероятностей? Ведь он точно знает, что его шансы «за» приблизительно равны 17 к 10. То есть, в десяти случаях подобных проверок перетасованных колод, одинаковые карты должны встретиться в среднем семнадцать раз! Больше одного случая на каждый расклад, что для непосвященных кажется абсолютно нереальным.
     Перед спором он в уме проверил расчет и убедился в его правильности. Поэтому он и предложил сначала этот вариант Нышу, зная, что тот возмутится, а потом согласился на него сам. 1,7 случая на каждый расклад! Но вся беда в том, что это в среднем. Закон действует при большом числе опытов. В его нынешнем раскладе может не встретиться ни одной одинаковой пары, зато в следующем - выпасть сразу три.   
     Колоды таяли, Ныш подшучивал, Есенин бряцал пальцами, Бек курил. Осталось не более пяти карт. Уже четыре. Только три!
     И вдруг - Ныш умолк. Пальцы перестали стучать, а Бек, затянувшись, забыл выпустить дым.
     - Вот, - услышал Заколов тихое слово и только потом сообразил, что произнес его сам.

Глава 57

     На столе лежали две бубновые десятки. Теория вероятностей не подвела!
     Бек наконец выпустил долгую струю дыма, Есенин медленно распрямил согнутое над столом тело. Оба вора сначала взглянули на Заколова, потом перевели взгляд на Хамбиева.
     - Нет. Фигня какая-то, - недоуменно твердил Ныш. Дрожащие руки схватили карты, повертели их так и сяк, после чего две бубновые десятки смачно щелкнули расчерченными спинами по столу. – Фигня! Не может быть! Он подстроил! Это он! Его рук дело! Вы видели?
     Ныш метнулся к Есенину, тот отвел взгляд. Тогда неудачник обратился к Беку, ругая Заколова и путано повторяя, что его обманули, все подстроено, был мухлеж. Толстые руки Бека отстранили Ныша.
     - Есенин, посмотри за ним, - спокойно произнес Бек. – Я пока за веревкой схожу.
     - Так нельзя! Я же свой! А он чужой, пришлый! Он вообще мент! Или на них работает! Так нельзя! – визгливо кричал Ныш.
     - Правила – есть правила, - философски изрек Есенин. – Затея была твоя.
     - Я убью гада! – Ныш с криком бросился на Заколова, бестолково размахивая руками.
     Но что-то сломалось у него внутри. Тихон легко отпихнул хилое тело, и Ныш шлепнулся на пол.
     Хамбиев безвольно сидел на полу рядом со столом и даже не пытался встать. Черные прямые волосы закрыли шатром склоненную голову, желтые зубы отчаянно кусали пальцы.
     Вернулся Бек. В руках он нес веревку, а в пустых глазах сквозило равнодушие. Все молча смотрели на сидящего Ныша.
     Вот, также пришли бы и за мной, подумал Тихон. Тревога отпустила сразу, как только он увидел бубновые десятки. И он уже искренне недоумевал, как мог беспокоиться об исходе игры, если могучие выводы теории вероятностей были полностью на его стороне. Наука продлевает жизнь! – мысленно сформулировал он лозунг и с улыбкой посмотрел на беспомощного растерянного Ныша. Сейчас он не испытывал к нему даже раздражения. Как можно обижаться на людей, которые не знают законов математики. Их можно только жалеть.
     Озорство взыграло в Заколове. Он вспомнил, как в детстве играл с друзьями в карты на петушиные крики и заявил:
     - Не надо веревки. Пусть залезет под стол и пять раз громко прокричит: Ку-ка-ре-ку!
     Есенин с Беком переглянулись.
     - И все? – спросил Бек.
     - Все, я к нему претензий не имею.
     Ныш перестал кусать пальцы.
     - Эй, петушок, - позвал Бек. – Лезь под стол и кричи, что сказано.
     Ныш опустил руки, вытянул лицо вверх и стал похож на послушную собачку.
     - По петушиному? А может по-собачьи? – попросил он.
     - Лезь, лезь. Если хочешь жить, - Бек легко подтолкнул Ныша. – Давай по петушиному!
     Следующие несколько минут Ныш кричал из-под стола: Ку-ка-ре-ку. Бек стучал ладонью о столешницу, смеялся до слез и требовал кричать громче. Есенин растянул губы в тонкую режущую улыбку. По-другому он улыбаться не умел. И лишь когда шум смолк, Есенин тихо, но отчетливо произнес:
     - Когда не можешь быть мужчиной, ты становишься скотиной.
     Раскрасневшийся Ныш вылез из-под стола и сверкнул глазами в сторону Заколова, Тихон понял, что теперь у него есть не просто злобный враг, а смертельный враг.
     Ныш забрался в отдельную комнату и затих.
     Когда Бек завершил смазку и проверку лебедки, он громко крикнул:
     - Эй, петушок, где ты там? Что не отзываешься, ползи сюда!
     Появился хмурый Ныш. По зеленой слюне было видно, что он жует насвай.
     - Ты мотоцикл подготовил? – рявкнул Бек. - Бензином заправился?
     Ныш пожал плечами.
     - Так какого хрена ты здесь ошиваешься? Заправь полный бак, проверь технику, осмотрись на месте, чтобы все улочки-переулочки знал. Даже в темноте. И запомни дорогу, по которой смоешься, если вдруг атас. Про мост через реку помнишь? Дуй выполнять!
    
     Угрюмый Ныш  выкатил мотоцикл «Урал», скептически оглядел его - крепкая деревенская колымага. На таких мужики в ватниках и сапогах разъезжают. Была бы элегантная «Ява» - куда ни шло. А еще лучше любое авто. Предлагал он угнать тачку, но старые воры не согласились, не захотели лишний раз рисковать.
     Ныш брезгливо завел мотоцикл, выплюнул пережеванный насвай, выехал на улицу. Он постарался забыть недавний позор. Подумаешь – петушком обозвали, жив остался – это главное. А со студентом он еще посчитается. И с его девчонкой-Ромашкой.
     Ехал Ныш не спеша, во-первых, времени еще полно, во-вторых, ребра лучше не трясти, а в-третьих, мысли приятные в голове шебуршились, расслабляли.
     Вот взять бы сегодня в банке кучу денег. Не на пять дней гульбы, а по настоящему много! Бек обещал двадцать процентов. Студент, дурак, за девчонку работает, а ведь не отпустит ее Есенин, да и студенту наверняка кранты! Ныш сам с ним разделается, если доверят! Значит, ворам по сорок процентов достанется. Несправедливо, но приходится терпеть, он впервые в крупном деле. Да и двадцать процентов должны в кругленькую сумму вылиться.
     Как бабки обломятся, надо отлежаться недельку, за это время и шум стихнет, и грудь заживет, а потом гульнуть по полной программе. Но это уже в Ташкенте, там есть, где развернуться фартовым людям.
     Со сладостными мечтами, как хорошо бы он промотал деньги, Ныш подъехал к перекрестку и притормозил. Из-за разросшихся кустов дорога просматривалась плохо. Ныш бросил взгляд вправо-влево. Никого. Нога переключила педаль на первую скорость.
     В этот момент от кустов мгновенно отделилась фигура в милицейской форме и ловко заскочила на заднее сиденье мотоцикла.

Глава 58

     - Хамбиев, не оборачиваться! Трогайся и не спеша езжай вперед. Рыпнешься – убью! Ствол чувствуешь?
     В правый бок Ныша что-то давило. Он кивнул, с трудом сглатывая слюну.
     - Трогай, Хамбиев, я покажу, куда ехать, - все слова незнакомец произносил тихо, почти шепотом, но очень веско.
     Ныш как во сне вел мотоцикл, подчиняясь указаниям грозного пассажира. Тело слушалось плохо, от ствола расползался ледяной холод, а во рту разом пересохло. Вскоре они свернули во двор небольшой стройки. По случаю выходного, там никого не было. Незнакомец приказал остановиться между плитами и котлованом.
     - Глуши двигатель и смотри только прямо, - велел милиционер. - Надумаешь обернуться – могила для тебя уже готова.
     Ныш затравленно покосился на котлован.
     - Как ты думаешь, почему я сел к тебе? – ствол пистолета уперся под лопатку.
     - Проверка документов, - испуганно предположил Ныш.
     - Не угадал. Один ноль в мою пользу. Первого мая ты на вокзале в Кзыл-Орде убил двух милиционеров.
     - Это не я, - прошептал Ныш. Липкий язык еле ворочался.
     - Ты Хамбиев, ты, - спокойно возразил незнакомец. – Есть свидетель, который это видел.
     Ныш вспомнил Нину, внутри все разом обмякло, мир рушился с оглушающей быстротой.
     - Я только одного, - признался Ныш.
     - Это не важно. Где один, там и двое. Вышка тебе обеспечена. А теперь угадай, почему я до сих пор с тобой разговариваю?
     Ныш невольно попытался обернуться. Ладонь незнакомца резко рубанула по шее.
     - Я же сказал, не поворачиваться! Пуля в стволе уже чешется от нетерпения, так ей нравится твое брюхо. Повторяю вопрос: почему ты до сих пор на свободе?
     - Я не знаю, - совершенно растерялся Ныш.
     - Два ноль в мою пользу. Я могу тебя доставить в милицию, и мне объявят благодарность. Я могу тебя убить, прямо сейчас. И, ты знаешь, мне тоже объявят благодарность. Так выбирай, где умереть: сейчас здесь или потом в тюремной камере? Ты ведь знаешь, мы менты очень не любим, когда убивают наших товарищей. Так почему ты еще жив?
     - Я не знаю, - лепетал Ныш.
     - Зато я знаю. Ты еще поживешь. Если… Чтобы ты дал за свою жизнь, Хамбиев? – незнакомец замолчал. В голове Ныша царил полный сумбур. Милиционер завораживающе шептал из-за спины: - За жизнь, где есть вино, девочки, модные шмотки, насвай, травка и сладкая власть над лохами и фраерами. Ты стремишься к такой жизни, Хамбиев?
     - Да, - безвольно согласился Ныш.
     - Так что бы ты отдал за нее?
     - Все! – выдохнул Ныш. – Все деньги.
     - У тебя нет денег, Хамбиев.
     - Завтра будут.
     - А теперь отвечай быстро и честно. От этого зависит мое решение и твоя судьба. Когда идете на дело?
     - Сегодня ночью.
     - Что будете брать?
     - Главную сберкассу на площади.
     - Сколько там денег?
     - Бек говорит, что очень много.   
     - Как проникните в здание?
     - Сзади, через окно.
     - Кто участвует в деле?
     - Бек с Есениным. Я на стреме с мотоциклом. И еще студент.
     - Зачем Есенину студент?
     - На него свалят ограбление.
     - Почему студент согласился участвовать?
     - Ради своей девчонки. Есенин обещал отпустить девчонку, если он поможет.
     - Где сейчас девчонка?
     - На переезде, у семафорщика. Это старый знакомый отца Есенина.
     - Как будете уходить после ограбления?
     - На мотоцикле.
     - Четверо не поместитесь.
     - Студенту обещали велосипед, но он ему не понадобится.
     - Ясно.
     Милиционер задумался. Пауза затягивалась. Ныш чувствовал, что пистолет еще упирается ему в бок, но уже не так уверенно. Потом давление исчезло и голос сзади произнес:
     - Я тебя отпускаю.
     Ныш покосился на котлован сбоку и, не веря в свою удачу, спросил:
     - Что мне теперь делать?
     - Все, что намечено. Ты вместе со всеми пойдешь на дело. Выполняй все, что тебе велят. И никому ни слова о нашей встрече! Забудь о ней!
     - Нас там повяжут?
     - Нет. Услышишь шум, можешь смываться, - безразлично сказал незнакомец, а потом жестко добавил: - Но, если ты расколешься перед дружками, и вы не возьмете банк, я тебе гарантирую арест по обвинению в убийстве сотрудника милиции. Понял?
     - Да.
     - А теперь сиди смирно и не оборачивайся.
     Мотоцикл качнулся, незнакомец слез, мягких шагов почти не было слышно. Ныш осторожно покосился назад и успел заметить лишь плечо с капитанским погоном, скрывшееся за плитами.
     Хамбиев дрожащей рукой достал насвай и сыпанул под язык несколько горошин.  Он долго сидел и сплевывал в мелкий песок желто-зеленую слюну, пытаясь понять, что произошло? Где он прокололся?
     Мозги работали туго.
     Его заложила Ромашка! Только она видела, как он ударил милиционера прутом по голове. Ну почему он не грохнул ее тоже? Постой! А почему этот капитан спрашивал, кто она и где, словно совсем ее не знает? Неужели есть еще один свидетель? Но кто?
     Ныш задумался и ужаснулся очевидной мысли. Есенин! Вор тоже был там. Как же он про него забыл! Есенина на зоне могли обработать и сделать осведомителем! Поэтому он все хочет делать чужими руками, чтобы быть чистеньким перед законом.
     Ныш заправил мотоцикл бензином и вернулся в дом Бека. Теперь он знал, что ворам верить нельзя.
     И был готов вырвать все деньги силой.

Глава 59

    Следователь Руслан Колубаев провел в Арысе уже сутки. Ему понравилась собственная версия о влюбленной парочке бесстрашных грабителей: Тихоне Заколове и Нине Брагиной. Он доложил о ней областному прокурору и получил добро на продолжение расследования. Значимость поимки столь опасных преступников возрастала. Туранов дал время до 4 мая. С того разговора прошел целый день, но результатов пока не было. А в первый рабочий день после праздников Руслан должен был явиться в кабинет начальника и отчитаться о ходе следствия.
     Вся местная милиция дежурила на вокзале, проверяя каждый поезд в том числе и товарные составы. Для крупной узловой станции на это требовалось много сил. Сотрудники ГАИ проверяли автодороги. Фотографии Заколова и Брагиной имелись у каждого, но - все безрезультатно.   
     С момента приезда в Арысь капитаны Кусыев и Сигалиев работали самостоятельно. Это немного раздражало Руслана. Он был уверен, что каждый из них думал о своей собственной карьере и рассчитывал первым найти Заколова. По статусу Руслан не мог ими руководить, но настоятельно просил, чтобы они информировали его обо всех полученных данных.
     После полудня капитан ГАИ Сигалиев сообщил, что «Волга» без глушителя не въезжала в Арысь, ее бы обязательно услышали, и никто за последний день не искал у местных спекулянтов глушитель для такой машины.
     - Мимо города они могли проскочить? – поинтересовался Колубаев.
     - Нет. Здесь кругом пески, на «Волге» не проедешь, - убежденно ответил Сигалиев. – И на Чимкент, и на Ташкент дорога идет через Арысь.
     - Куда же они делись?
     - Я думаю, бросили машину на подъезде, а сами на попутке или пешком. Машина без глушителя слишком заметна. 
     У капитана милиции Кусыева в городе было много знакомых, он долго где-то пропадал, появился лишь поздно вечером и убежденно заявил: «Бандиты будут действовать только ночью». Потом опять куда-то исчез.    
     Руслан Колубаев был уверен, что Заколов добрался до Арыся и затаился где-то здесь. Теперь следователь по особо важным делам жаждал только одного, чтобы произошло громкое ограбления, которое можно было приписать новой шайке. Иначе его красивая версия летела к черту. Пусть даже никого не поймают, это не столь важно. Главное – подтвердить свою интуицию. Руслан получал сообщения о каждом происшествии в городе, но кроме хулиганства и бытовых ссор ничего не случалось.
     Вечером Колубаев вместе с Гурским расположились в небольшом кабинете местного отделения милиции. Время от времени в кабинет входил водитель Миша и гнусил одну и ту же просьбу:
     - Руслан Ахметович, можно я пока в автосервис съезжу? Вдруг удастся быстро крышу поправить.
     - Нет, - неизменно отказывал Колубаев, - машина мне может понадобиться в любой момент.
     Старший сержант Федорчук поначалу долго выпытывал Гурского о всех обнаруженных уликах, потом общался с местными милиционерами. Насупившись, он зашел в кабинет, присел на краешек стула и осторожно предположил:
     - А что, если Заколов не причастен к убийствам?
     - Как это не причастен? – встрепенулся Колубаев. – Ты что, сержант, несешь?
     - Я ведь его немного знаю. Это обычный парень, немного шустрый, чуть-чуть заводной. Не мог он в одно мгновение превратиться в отъявленного убийцу.
     - А девчонка? Ее-то ты не знаешь. Вдруг она заводила? Как ведь бывает, околдует девка парня, и тот ради любви на все согласен, даже на убийство. Против Заколова – гора улик! Так ведь, Семен Григорьевич?
     - Все так, Руслан Ахметович, все так. Но ты знаешь, я боюсь думать, если студенты наших передовых ВУЗов способны на такие мерзости, что же тогда нам ждать от необразованных урок. Куда мы катимся, Русланчик?
     - Мы очищаем страну от преступного элемента. Нам все равно, студент он или рабочий. Если переступил закон, изволь предстать перед судом и сесть в тюрьму.
     - Тут уже не о сроке речь идет, - заметил Федорчук.
     - Да, мы имеем дело с особо опасным, я бы сказал, дерзким преступником. Нам осталось только его задержать. Все доказательства вины налицо. Наш эксперт подтверждает!
     Колубаев указал на Семена Григорьевича. Гурский поморщился:
     - В моей практике бывало, собираешь, собираешь доказательства, а потом – одна деталька - и все с ног на голову становится.
     - Ну, вы тут перегрелись! Душно! – пальцы Руслана размяли сигарету. – Пойдемте на воздух выйдем, а то сидим, как в кабаке.
     Проходя по коридору, Колубаев спросил у дежурного за пультом:
     - По ограблениям или рабоям сообщения поступали?
     - Нет, - устало покачал головой милиционер.
     - А где ваш начальник, капитан Плиев?
     - Он в городе. Непосредственно руководит людьми на местах. Сегодня все на дежурстве.    
     Выйдя на порог отделения милиции, Колубаев, Гурский и Федорчук дружно закурили.
     - Ночь наступает. Рабочее время бандитов, – лирично произнес следователь. – Будем ждать.
     - Думаете, целью Заколова и Брагиной был Арысь? – спросил Федорчук.
     - Да. И ваши коллеги, кстати, это установили. Они выяснили, что Заколов покупал два билета именно до Арыся. Мне звонили об этом еще утром.
     - Что его тут может заинтересовать?
     - Сколько угодно интересных объектов. Железнодорожная касса, магазины, рестораны – везде есть деньги. В праздники народ, как известно, тратится. Да взять хотя бы здешнюю центральную сберкассу, - Колубаев показал на двухэтажное здание напротив отделения милиции. – Чем не объект для ограбления?
     - Ну это ты, пожалуй, хватил, - засмеялся Семен Георгиевич. – В пятидесяти шагах от городской милиции, пост внутри… Сумасшедших, как говорится, нет.
     - Это я так, к слову, - согласился следователь.
     Из припаркованной рядом машины вышел заспанный водитель Миша.
     - Руслан Ахметович, целый день без дела простоял, - пожаловался он. – Лучше бы в ремонт ее отдали. Как Глебу Николаевичу покажу?
     - Ничего. Сейчас, может, вон того мотоциклиста преследовать придется, - Колубаев с улыбкой показал на мотоцикл «Урал», въехавший на площадь.
     Около здания сберкассы мотоцикл остановился. Было видно, что он заглох. Мотоциклист качнул пару раз педалью, что-то подкрутил, и резко дернул педаль еще раз. «Урал» с грохотом завелся. Водитель продолжал что-то регулировать, мотоцикл ревел еще сильнее. Когда обороты двигателя удовлетворили мотоциклиста, он сел за руль и для убедительности несколько раз газанул.
     - Это уже слишком! Ночью и так греметь! – возмутился Колубаев. – Что за культура у народа!
     - Это не культура, это автотехника у нас такая, Русланчик, - заметил Гурский.
     - Днем надо машины чинить.
     Мотоциклист, погазовав немного, уехал. Колубаев притушил сигарету и обратился к водителю:
     - А где машины капитанов Кусыева и Сигалиева?
     - Еще недавно здесь стояли, - удивленно огляделся Миша.

Глава 60

     Бек быстро закрепил лебедку за дерево, осторожно просунул трос под решеткой на окне и затянул болтом свободный конец. Несколько раз качнув рычагом лебедки, он натянул трос и выразительно посмотрел на Есенина. Тот сверился с часами и шепнул:
     - Подожди, сейчас появится Ныш.
     Заколов стоял около дерева и смотрел, как воры спокойно готовятся сорвать решетку на окне сберкассы. У каждого за спиной болтался рюкзак для возможной добычи. Такой же рюкзак дали и Тихону.
     В детали операции его посвятили перед самым выездом на место. Многое ему не нравилось. У мотоцикла только три места. Как будет уходить четвертый? Есенин заверил, что за забором спрятан велосипед, и Заколов уедет на нем самостоятельно, куда захочет, ведь после завершения дела они расстаются. А если погоня? Хорошая перспективка: удирать на велосипеде от автомобилей в незнакомом городе.
     Но даже если все пройдет успешно, остается куча скользких моментов. Есенин скажет адрес Нины только после завершения дела. Но где гарантия, что он не обманет? И еще. На мотоцикле вор сможет гораздо быстрее сам вернуться за ней. Приходится надеяться только на его порядочность.
     И самый главный вопрос. Зачем опытный вор вообще берет непроверенного студента на дело? Неужели не может сам открыть какую-то дверь? «Я хочу, чтобы ты почувствовал на своей шкуре вкус рискованной авантюры, - ответил Есенин на прямой вопрос. – А вдруг тебе понравится и ты потом присоединишься к нам. Мне нужны образованные умные помощники». Звучит складно, но верится с трудом.
     В этом Заколов убедился сразу же как только пришли к сберкассе. Бек и Есенин незаметно надели перчатки.
     - А мне? – спросил Тихон, поправив на спине рюкзак с Нининым медвежонком. Он взял его с собой, воры лишь посмеялись.
     Есенин отмахнулся от вопроса Заколова, как от назойливой мухи. Пока Бек готовил лебедку Тихон пришел к неутешительному выводу: его хотят подставить. Что ж, отступать некуда, у воров свои планы, у него свои.
     Послышался звук мотоцикла. Бек приготовился. Когда мотоцикл с другой стороны здания стал неистово газовать, Бек энергично заработал рычагом. Трос натянулся, прутья решетки прогнулись, заскрежетали штыри, вбитые в стену. Бек в очередной раз налег на рычаг, решетка вместе с каркасом вывалилась из стены и грохнулась на землю. Сверху осыпались кусочки бетона.
     Все замерли и напряглись. Мотоцикл газанул еще разок и медленно укатил. Есенин поднял большой палец вверх и шепнул:
     - Отлично. Стеклом займусь я.   
     Бек быстро отсоединил трос, приподнял каркас с решеткой и бережно поставил его наклонно под окно. Есенин осторожно поднялся по образовавшейся лесенке, стриженая голова бегло осмотрела раму. В ловкой руке появился стеклорез, уверенно чиркнул по стеклу, и Есенин выдавил маленький треугольник в углу рамы. Потом он прочертил над дыркой большой квадрат. Стекло податливо хрустело. Есенин провел стеклорез еще раз по тому же следу. Квадрат зашатался. Вор поддел вырезанный кусок сквозь ранее подготовленную дырку, раздался легкий хруст и квадратный осколок заблестел в руках Есенина.
     - Держи, - шепнул он Заколову, стоявшему рядом.
     Тихон натянул на пальцы рукава спортивной курточки и принял стекло. Сделал он это скорее инстинктивно, чтобы не порезаться, но тут же понял, какие хорошие отпечатки могли остаться на стеклышке.
     Бек тем временем успел отсоединить лебедку от дерева и сложить вместе с тросом у стены. Его большая фигура стояла спиной к зданию, лысая голова как перископ внимательно осматривала окрестности.    
     Есенин сквозь большую дырку тщательно ощупал стекло на второй раме. На ней был прикреплен датчик внутренней сигнализации. Удовлетворившись осмотром, вор такими же твердыми движениями прочертил треугольник – подальше от датчика, поближе к центру рамы. Затем он достал тюбик с клеем «Момент», намереваясь наклеить на стекло газетный лист. 
     Заколов догадался, что он хочет застраховать кусочек от падения, и быстро предложил Есенину:
     - Давай я. Я рукой смогу.   
     Вор удивился, но уступил место. Заколов намазал ладонь клеем, приставил ее к обведенному треугольнику и надавил на стекло. Стеклышко, мягко чпокнув, вошло внутрь, но осталось висеть на ладони.
     Две пары глаз смотрели на датчик в углу рамы и тонкие проводки, тянущиеся от него к стене. Оба прислушались. Сработает ли сигнализация? Только Бек невозмутимо продолжал нести вахту. В тишине тонко пищал одинокий комар, пары клея активно забивали запах цветущих кустов.
     Заколов провернул ладонь, рука с осколком вышла наружу, не задев ни одного края. Тихон стянул с ладони прилипшее стеклышко и повернулся к Есенину:
     - Открыть?
     - Только нежно, студент, - одобрительно разрешил вор.
     Тихон просунул руку и по очереди открыл все шпингалеты. Легкое давление – и обе рамы отъехали внутрь.
     - Чисто сработано, - похвалил Есенин и показал в темный проем окна: - Я первый, ты за мной, потом Бек.         
     Глаза давно привыкли к темноте и Заколов рассмотрел большой зал, в котором они оказались. Влезли они со стороны служебного отсека. Здесь, судя по всему, обслуживали посетителей. Несколько столиков с кассовыми аппаратами выстроились перед невысокой перегородкой. Из вертикальных ячеек под перегородкой лохматыми пачками торчали разнообразные квитанции, видимо сотрудники торопились поскорее уйти домой перед праздниками.
     - Открывай вон ту дверь, - показал Есенин налево, - только тихо. Там, - он кивнул в противоположную сторону, - охранник. А мы пока в кассах пошуруем.
     Заколов нашел дверцу в перегородке и вышел в просторный холл для клиентов. Посередине помещения пара прямоугольных опор поддерживали потолок, слева и справа виднелись внутренние двери, прямо в окнах фасада брезжил неясный электрический свет.
     Заколов подошел к окну, выходящему на маленькую площадь. Ночной городок спал, только около освещенного входа здания, расположенного напротив сберкассы, курил одинокий человек. Заколов присмотрелся и обалдел. Куривший оказался милиционером, и стоял на пороге, над которым тускло светилась красная надпись «Милиция».
     Ну и нахальство у воров! Стоит сейчас разбить стекло, и через минуту здесь будут милиционеры. А может и правда, грохнуть кулаком в окно? И все быстро закончится. Только чего он этим добьется? Ведь теперь, в добавок к предыдущим обвинениям, – он еще и грабитель.
     - Ты чего, студент, заснул? – недовольно прошипел Есенин. Из мрака слышались мягкие щелчки вскрытых касс.
     Заколов вздрогнул. Куривший милиционер повернулся, бросил окурок и скрылся в здании. Его фигура показалась Тихону смутно знакомой.
     - Уже начинаю,  - шепнул Тихон и нащупал приготовленные отмычки.
     Все оказалось так, как во время тренировок. Расшатанный английский замок долго не сопротивлялся и спасовал перед дилетантом. Тихон даже удивился и был немного горд собой.
     - Готово, - отчитался он перед учителем.
     - Бек, закругляйся. Тут одна мелочевка. Мы не за этим пришли, - остановил напарника Есенин. – Показывай, где сейф?
     Огромный Бек на удивление бесшумно и быстро оказался рядом с Заколовым. Он подтолкнул Тихона внутрь открытого помещения. Они оказались в коридорчике, по обеим сторонам которого виднелось несколько закрытых комнат.
     За спиной закрылась дверь, кромешная темнота окутала все вокруг, тяжелая рука Бека легла на плечо Тихона. Ледяной холод объял Заколова, словно он шагнул в морозильную камеру. Он ощущал себя глупеньким барашком, который попал в лапы огромного мясника. Сейчас Бек достанет нож и …
     Луч света прорезал пыльный мрак.
     - Куда? – спросил Есенин. Фонарик в его руке ощупывал двери.
     - Здесь, - влажно дохнул в затылок Заколову Бек, когда луч света уперся в железную дверь.
     Есенин склонился над личинкой сувальдного замка.
     - Сигналку выруби, -  шепнул он.
     Бек припер Тихона к стенке и перекусил какой-то провод.
     - Все в ажуре, - доложил он.
     - И у меня. – Есенин мягко хрустнул отмычкой в замке и потянул тяжелую дверь. – Думают, если загородились толстым железом, никто не залезет, - усмехнулся вор, ступая внутрь кабинета.
     Все трое оказались в комнатушке без окон, основной достопримечательностью которой являлся массивный сейф.
     - Здравствуй, Клава, - Есенин с любовью разглядывал железную громадину. – Эту бабенку я возьму.
     - Почему, Клава? – просипел Бек.
     - Она толстая, но бесхитростная, как деревенская баба в пяти юбках, - пояснил Есенин. – Мой учитель все сейфы называл женскими именами. К каждой модели особый подход нужен. Одних можно взять напором, других - нежным обхождением. К примеру, есть хитренький сейфик – Анжела. У нее такие мудреные застежечки и крючечки, пока до сладкого места дойдешь, семь потов сойдет. А повредишь хоть одну шпильку, зажмется и не раздвинется. Только автогеном. Но то удел насильников, а я – поэт! Я беру лаской. 
     Из зала по обслуживанию населения послышался четкий звук открываемой двери.
     - Мент проснулся, - зашипел Есенин и выключил фонарик.
     - Черт, не тот провод перекусил, - ругнулся Бек и устремился в коридор. В его руке Заколов успел заметить блеск вороной стали пистолета.
     Тихон тоже устремился к выходу. Хотелось бежать куда глаза глядят.
     - Сидеть! – жестко одернул Есенин. – Замри!
     Чего тут таиться? Вон с каким грохотом мчится Бек - пол трясется. Сейчас грянет выстрел и вся милиция города будет здесь! Соучастие в ограблении и убийстве. Все! Остаток жизни придется провести в тюрьме. Такие мысли успели промелькнуть у объятого страхом Заколова.
     Топот ног сменился звуком удара, падением тел и громким сопением. Затем все стихло. Есенин отпустил Заколова и включил фонарик.
     В коридоре послышались шаги. Кто-то приближался к комнате, где затаились Заколов и Есенин. Темная фигура появилась в проеме приоткрытой двери. Есенин полоснул лучом света на уровне глаз.
     - Есенин! - Большая ладонь загородила лицо. В проеме стоял Бек.
     - Фу-у! – Есенин опустил фонарик и перевел дух. – Что с ментом?
     - Жив пока. Я его скрутил и в рот запихнул китель.
     - Смываемся?
     - На площади тихо. Быстрее раздевай свою Клаву.
     Есенин сунул Заколову в руку фонарь и приказал:
     - Свети!
     В руках вора замелькали хитроумные отмычки. Он стоял на коленях перед Клавой, и через щель замка «уговаривал» ее раскрыться. Заколов подсвечивал сверху и наблюдал за ловкими движениями Есенина. После теоретических объяснений, он понимал смысл каждого движения медвежатника и удивлялся его ловкости.
     Через несколько минут Есенин отпрянул от сейфа и протер испарину.
     - Клавка, я употел с тобой! Ты у меня первая за пять лет. Не подведи, дай почувствовать себя мужиком, - ласково шепнул Есенин.
     Его рука в тонкой перчатке легла на стальную рукоять двери. Бек, все время стоявший сзади, перестал дышать. Есенин повернул ручку, внутри покорно скользнули по металлу многочисленные штыри. Было слышно, как они юркнули в стальные норки.
     Есенин потянул рукоять. Дверь сдвинулась и показала свою угрожающую толщину. Клава отдалась победителю.
     Рука Заколова с фонариком застыла в прежнем положении, но луч света теперь выхватывал горку аккуратных банковских пачек на полке сейфа.
     - Ух, ты! – присвистнул Есенин. – Хорошая добыча.
     - Быстро в рюкзаки! - деловито скомандовал Бек.
     Крупные руки Бека сгребали кирпичики купюр, запаянных в целлофан, и сваливали в разинутую пасть рюкзака. Есенин старался укладывать пачки аккуратно, рассматривал цифры на них и убедительно нашептывал: «Ради этого стоило рискнуть».
     Бек метнул очередные пачки в разбухший рюкзак и угрюмо покосился на Заколова:
     - А ты чего стоишь? Давай работай.
     Тихон снял рюкзак и подошел к сейфу. Рюкзаки заполнились, но деньги на полках еще оставались. Есенин показал на маленькую внутреннюю дверцу в сейфе:
     - Трусы снимать с Клавки будем? Но там часто одни бумаги, не то что у настоящих баб. А один раз я под такими трусами нашел только бутылку коньяка и стакан. Бек, нам этого хватит?
     Есенин пихнул ногой наполненные рюкзаки. Бек не ответил. Странным образом его не было ни видно, ни слышно.
     Заколов повернул голову. Висок уперся в широкий ствол пистолета. Глушитель – успел понять Тихон.
     - Нам хватит. Тем более на двоих, - спокойно произнес Бек.
     Щелчок взведенного курка толкнулся холодом стального дула и прозвучал для Заколова как разряд молнии.         

Глава 61

     Руслан Колубаев стряхнул дремоту, тяжко встал из-за стола и подошел к окну. Рука повернула погнутый шпингалет, узкая форточка распахнулась. Свежий ночной воздух ворвался в кабинет и разбередил густую затхлость накуренного помещения. Эксперт Гурский невозмутимо похрапывал, лежа на стульях. Сержант Федорчук вздрогнул от звука открывшейся форточки и приподнял со стола сонную голову.
     - Что случилось, товарищ следователь? – спросил он.
     - Пока ничего, - с явным сожалением вздохнул Колубаев. – Ни-че-го…
     Он окинул взглядом ночную площадь. Город спал,  пустые окна административных зданий как растопыренные глаза с закатившимися зрачками сонно пялились на пустую улицу. Праздники отгудели, завтра на работу, и даже буйные головушки пьяниц, колобродивших три дня, нашли долгожданный покой. Площадь выглядела такой же, как и час назад, когда все вместе курили на пороге, обсуждая нерадивого мотоциклиста. Только стало еще тише и темнее. Но что-то все же насторожило Руслана. Что-то неуловимо изменилось в облике площади.
     - Интересно, - вымолвил он и пригляделся.
     Яркая желтая лампа на стене сберкассы!
     Зарешетчатый неуклюжий плафон светил раздражающе ярко и освещал неизвестно что. Рядом клубилась порхающая мошкара. Да это же лампа сигнализации! – сообразил следователь.
     Колубаев стремглав выскочил из кабинета, на ходу крикнув Федорчуку:
     - За мной!
     Около дежурного за пультом он остановился:
     - Экстренные сообщения были?   
     - Об ограблениях ничего, - встрепенулся дежурный, протирая глаза. – Так, пьяные драки.
     - А сберкасса? Какой сигнал должен быть в случае ограбления?
     - Центральной сберкассы, вот этой? – удивился дежурный, ткнув пальцем в стену. – Да ее никогда не грабили. Психов нет.
     - Ну а как ты узнаешь, если что не так?
     - Там же ночной дежурный – наш сотрудник. Он позвонит. И потом, включит сирену, я услышу. Тут пятьдесят метров.
     - Звони ему! Срочно! – приказал Колубаев.
     Дежурный несколько раз набрал номер и растерянно развел руки:
     - Связи нет. Тишина.
     Руслан распахнул дверь на площадь. И тут со стороны сберкассы прозвучал краткий, но отчетливый звук, похожий на одиночный стук по дереву.
     - Вот тебе и тишина, - обвел присутствующих встревоженным взглядом Колубаев. – Что это?
     - Похоже на пистолетный выстрел, - задумчиво произнес Федорчук. – С глушителем.
     Следователь по особо важным делам мгновенно встрепенулся и крикнул дежурному:
     - Немедленно объявляй тревогу! Дежурный наряд туда! Перекрыть выезды из города. Я же говорил, что Заколов с Брагиной обязательно пойдут на крупное дело.
     Правая рука следователя легла на кобуру, левая - подхватила висевший на стене мегафон. Колубаев набрал носом воздух, как бык на арене, и бросился к выходу. За ним спешили другие милиционеры.
     На середине площади Колубаев услышал, как где-то во дворе по соседству раздался стрекот заведенного мотоцикла.

Глава 62
       
     Когда щелчок пистолета, приставленного к виску, пронзил Заколова, в нем тоже что-то щелкнуло.
     Нина! Если не можешь постоять за себя, как ты берешься защищать других? Погибнет он – погибнет и она! Погибнет по его вине.
     Металлический щелчок взводимого курка придает движение стволу, ствол давит в висок, нервные окончания сообщают импульс мышцам. Заколов резко приседает. Нет, не так! Он мгновенно рушится вниз.
     Звучит выстрел!
     Эхо мельтешит между стенами, бьет по ушам. Пуля прошивает пустоту и вонзается в стену. Крошки обожженной штукатурки сыпятся вниз. Они еще в полете, Тихон тоже не достиг пола, но локоть уже бьет в печень Бека. Лицо Бека кривится от боли, он сгибается, вторая рука Заколова цепляет его ноги и тело бандита рушится вперед. Рука с пистолетом грохается об пол. Оружие отлетает и, крутясь, заезжает под сейф. Лысая голова бьется об пол и подпрыгивает. Ай, да упругий линолеум! Брызги пота с лысины венцом осыпаются вниз. Ноги Бека, напротив, взмывают вверх, из-под них выскакивает Заколов. Пятки вора в огромных ботинках гирями падают на пол.
     Тихон подхватывает свой рюкзак и прыгает к двери. К нему рвется Есенин, но спотыкается об огромное тело Бека. Падающий Есенин успевает зацепить Заколова, и тот кубарем выкатывается в проем.
     Тихон уже в коридоре, он на коленях, но, не успевая встать, захлопывает железную дверь. В скважине замка торчит отмычка, Тихон задерживает дыхание и осторожно крутит ее. Зацепилось! Штыри въезжают в железный косяк. Но разве это преграда для Есенина. Рука нащупывает клей «Момент», пальцы давят на тюбик, личинка заполняется густой массой. Готово! Пусть ковыряется.
     Заколов вскакивает, вбегает в зал для посетителей, рюкзак увесисто бьет по плечам. У противоположной двери корчится связанный милиционер, его лицо замотано кителем. Окно, через которое они вошли, открыто. Тихон взлетает на подоконник и прыгает вниз. Ноги амортизируют прыжок, ладони втыкаются холодное железо лебедки.
     Все, он на свободе! Быстрее отсюда.
     Внезапно из кустов выходит человек. Он совсем рядом, всего в нескольких метрах. Заколов смотрит на темную фигуру. Человек в форме. Это милиционер! В его руке пистолет. Сейчас он крикнет: «Стой! Руки вверх!». Лучше сдаться, и все объяснить.
     Тихон собирается медленно распрямиться, чтобы не провоцировать капитана милиции.
     Но тот, шагнув вперед, останавливается и молча поднимает руку с пистолетом. Ствол нацелен в грудь Заколова. Рука решительно сжата, фигура напряжена.
     Страшная догадка пронзает Заколова. Капитан хочет стрелять без предупреждения!
     Тихон рывком поднимает тяжелый корпус лебедки. Грохот выстрела, звон металла, лебедка вздрагивает в руках, принимая на себя импульс пули.
     Милиционер делает шаг вперед. Он все еще молчит, а рука с пистолетом не опускается. Заколов оглядывается. Бежать некуда, только обратно в окно. Он вскакивает на подоконник, прикрываясь лебедкой, и скрывается в помещении.
     Снова выстрел, рикошет пули от угла лебедки, огненные брызги озаряют темный зал. Куда бежать? Справа связанный милиционер, он уже встал и неуклюже загораживает проход. Слева тупик. Там слышен грохот железной двери и отчаянная ругань – Бек пытается взять преграду силой. Сзади вот-вот появится неразговорчивый стрелок. Тихон бросается вперед к окнам. В них хорошо просматривается площадь. Из отделения милиции к сберкассе бегут несколько милиционеров.
     Все! Ловушка захлопнулась.
     - Заколов!
     Это голос со двора здания. Он не громкий, но жесткий. Похоже, что милиционер с пистолетом все же умеет разговаривать.
     - Заколов! Я меняю твою девчонку на деньги из банка. Ты знаешь, где меня найти.
     Тихон падает на колени. О, ужас! Он раскрыт и разоблачен. Все кончено. Прятаться и убегать теперь бесполезно. А про какую девчонку ему говорят? Ну, конечно про Нину! Что с ней?
     Тихон торопливо подбегает к окну во двор. Кусты с шуршанием поглощают фигуру милиционера, лишь четыре звездочки на погонах мелькнули в свете луны. Капитан милиции скрылся. Куда он?
     Не успел Заколов сформулировать этот вопрос, как из-за угла выскочили несколько новых милиционеров. Голос, усиленный мегафоном, расколол ночную тишь:
     - Граждане преступники, вы окружены. Сдавайтесь. Чистосердечное признание облегчит ваше наказание.      
     Заколов отпрянул от окна. Что-то здесь не так. Один милиционер убегает, другие прибегают. Из комнаты с сейфом раздались звонкие выстрелы. Видимо, Бек достал пистолет и палит в дверь. Милиционеры, окружившие здание сбавили пыл, и залегли в тревожном ожидании.
     Тихон огляделся. Если нельзя ни вперед, ни назад, ни вправо, ни влево, то что остается? Вверх или вниз!
     Заколов посмотрел на лебедку и две колонны, подпирающие плиты на потолке. Надо попробовать!
     Вскоре лебедка была закреплена за одну колонну, а трос перекинут вокруг другой. Заколов стал интенсивно качать рычаг. Тросы натянулись, вгрызлись в бетон колонн. Тихон продолжал стягивать путы. Толстый трос начал интенсивно сминать арматуру колонн, сыпались кусочки бетона, одна из колонн явно прогнулась. Тихон остановился, чтобы отдышаться.      
     - Студент, а, студент! – услышал Заколов тихий зов Есенина. – Подойди сюда, дело есть.
     - Что тебе? – приглушенно крикнул Тихон.
     - Если выберешься отсюда, передай моей матери деньги. Очень прошу.
     - Какие еще деньги? Ворованные?
     - Я у нее забрал в долг из гробовых, а Ныш, сволочь, остальные украл. Если не отдам – век воли не видать. Подойди, я тебе в щель просуну. Это чистые бабки.
     - Как я выберусь, кругом милиция обложила?
     - Ты ушлый, и фарт тебе идет, может, прорвешься.
     Тихон подошел к железной двери. Штукатурка по периметру обсыпалась, но дверь прекрасно держалась. 
     - Деньги из сейфа? – уточнил он.
     - Нет, я что – идиот их трогать, при таком раскладе. Это я у Бека одолжил.
     - Что? – взревел в глубине комнаты Бек и в очередной раз грохнул с разбегу в дверь. – Убью паскуду!
     За окном вновь повторили через мегафон предложение сдаться.
     - Держи, - Есенин просовывал по одной купюре в тонкую щель под дверью. – Выполнишь просьбу – век не забуду.
     - Твои слова, господин вор, гроша ломанного не стоят, - в сердцах воскликнул Заколов.
     Есенин затих, потом очень серьезно произнес:
     - Я скажу ментам правду, о том, что Ныш убил милиционера, которого на тебя вешают.
     - И про кассира расскажи, и про поезд.
     - Идет, - подумав, согласился Есенин.
     - И здесь меня с вами не было.
     - О чем базар. Только… ты пальчики кругом оставил.
     - Отпечатков моих здесь нет. Спасибо клею, - Тихон посмотрел на пальца, покрытые слоем застывшего клея.
     - Вот сучонок! – послышался возглас Бека, - Старого вора как пацана обул!
     - А ты смышленый, - похвалил Есенин. – Жаль, не сработались.
     - Было бы о чем жалеть! Ладно, я выполню твою просьбу, Есенин. - Заколов собрал купюры, - Ради старушки. Если вырвусь.
     Он вернулся в зал и с новыми силами налег на рычаг. Лебедка висела на натянутых тросах, как на стальном рельсе. Колоны прогнулись, по потолку прошла трещина, сыпались куски побелки.
     Тихон продолжал качать рычаг, гадая, что не выдержит первым? Трос, колонны или лебедка?
 
Глава 63

     - Хватит ждать! Надо штурмовать здание! – убежденно сказал Колубаев.
     Он вместе с милицейскими начальниками расположился за бетонным забором со стороны двора.
     - Преступники вооружены. Вы слышали выстрелы? – осторожно заметил капитан Кусыев. Он присоединился к группе Колубаева после тревоги около сберкассы.
     - А мы что, безоружны? – возразил следователь.
     - Надо выждать и взять их измором. Здание окружено, никуда студент с девчонкой не денутся, - предложил капитан ГАИ Сигалиев, подъехавший по тревоге несколько минут назад.
     Руслан Колубаев неприязненно посмотрел на Сигалиева. Не любил он гаишников, сколько раз приходилось заминать дела о злоупотреблениях сотрудников ГАИ по настоятельной просьбе областного руководства МВД.
     - Вы, капитан, лучше помогите местным коллегам в проверке автотранспорта. У преступников возможно есть сообщник с машиной.
     - Слушаюсь! – ответил Сигалиев и охотно удалился.
     Колубаев проводил его хмурым взглядом и обратился к начальнику местного отделения милиции капитану Плиеву.
     - В помещении находится ваш сотрудник. Его жизнь в опасности. Есть шанс, что мы еще сможем его спасти?
     - Эта дикая парочка никого не жалеет, - в сердцах возмутился Плиев. – Вспомните, что они сделали с нашими коллегами на вокзале. А еще крушение поезда и кассир! Им сейчас нечего терять. Они чрезвычайно опасны.
     - Что вы предлагаете? Ждать до утра? Когда народ пойдет на работу?! Чтобы потом по всей области обсуждали ваш позор!
     - Может, попросить помощи у военных?
     - Вам что, сюда взвод десантников вызвать! Чтобы обезвредить двух свихнувшихся юнцов: парня и девушку? Не будем выставлять себя на посмешище. Действуйте, капитан. Или я возьму руководство захватом преступников на себя.
     - Хорошо, я сейчас отдам приказ о штурме сразу с двух сторон здания.
     - И помните, что имеете дело с особо опасными преступниками. В случае прямого контакта, разрешаю стрелять на поражение.
     - Есть! – Капитан Плиев козырнул и удалился пригнувшись, словно находился в зоне постоянного обстрела. В одной руке он зажал пистолет, другой – поддерживал фуражку.
     «Как на войне, - невесело подумал Федорчук. – Того гляди, шлепнут парня. Если он там». Старший сержант все еще не верил, что простой, хотя и шебутной студент может быть причастен к столь громким преступлениям последних дней.
     Федорчук решил быть в первых рядах штурмующих, чтобы все видеть своими глазами.   
 
Глава 64

     Заколов отчаянно навалился на короткий рычаг лебедки. Мышцы спины и рук каменели от напряжения, натянутый трос давил арматуру, колоны сгибались друг к другу. Тихон стоял между ними. Над головой в потолке росла щель, сыпалась штукатурка, плиты опасно накренялись. Но выхода у него не было, и Тихон продолжал давить на рычаг.
     Вдруг через открытое окно послышался топот бегущих ног. Одновременно зазвенели и рассыпались острыми льдинками разбитые стекла со стороны площади.
     Штурм, понял Тихон.
     Дежурный милиционер, связанный Беком, видимо сумел распутать ноги, вскочил и с угрюмым рычанием ринулся на Заколова. Голова его все еще была замотана кителем. Он не мог кричать и видеть что-либо, но пер как танк.
     Не маленький, успел отметить Заколов, когда вся энергия  толстого тела обрушилась на надломленную колонну. Колонна сложилась в месте давления троса. Сверху раздался угрожающий треск крошащегося камня. Споткнувшийся милиционер по инерции пролетел вперед и упал на Тихона. Два тела откатились к уцелевшей колонне.
     И в этот момент с оглушительным грохотом рухнула огромная плита перекрытия. Клубы цементной пыли взрывом наполнили комнату и плеснули серой волной через разбитые стекла в лица подбежавших на штурм милиционеров. Их веки сжались, прикрыв под собой десятки песчинок, раскрытые для крика рты зашлись в бесконечных чихах. 
     Заколов поднял голову, когда пыль еще не рассеялась. Оглохшие от грохота уши ничего не слышали, но глаза различили черный пролом в потолке во всю ширину комнаты.
     Тихон разогнулся, удивленный послушностью уцелевшего тела, ноги оттолкнулись от обломка колонны, руки ухватились за выступ в потолке, и подтянувшаяся фигура быстро скрылось через пролом на второй этаж.
          
     - Что это было? – голос и лицо Колубаева исказились настолько выразительным недоумением, что даже слепой почувствовал бы. – Взрыв? Землетрясение?
     Капитаны Кусыев и Плиев молча таращились на лопнувшие окна сберкассы, из которых светлым паром вываливались клубы пыли. Словно зимой в протопленной бане разом открыли окна.
     Вернулся перепачканный Федорчук. Он тер глаза, из которых, как у грустного мима, стекали по напудренному лицу тонкие струйки.
     - Я только в окно хотел сунуться, а там… как хлобыстнет! Потолок обвалился… Здоровая плита… Внутри ни черта не видно…
     - Ты, сержант, и снаружи ничего не видишь. Промой лицо. – Колубаев наморщил лоб, потом неожиданно вскрикнул: - Стоп! Усилить бдительность! Оцепить все здание. Преступники могут под прикрытием пыли убежать.
     - Куда там, - усомнился Федорчук. – Их наверняка придавило той плитой.
     - Тогда срочно внутрь. Всем, кто видит туда. Не дадим преступникам опомниться. -     Колубаев достал пистолет и, как комиссар в атаку, махнул поднятой вверх рукой: - За мной!
     Все милицейское начальство устремилось за старшим следователем по особо важным делам. Они быстро забрались по решетке, все еще стоявшей под окном, и очутились в операционном зале сберкассы, где царил полный разгром. Плита разнесла в щепки часть столов и оборудования, а все остальное было присыпано густым слоем камней, стекла и мусора.
     - Осторожно! - крикнул кто-то и показал вверх.
     Из пролома свисали толстые ножки громоздкого стола. Накренившийся стол плавно соскальзывал. Все в панике, спотыкаясь, отхлынули от дыры. Стол угрожающе качнулся и ухнул вниз. Громадная столешница ударилась торцом о плиту, на мгновение замерла в неустойчивом положении и задумчиво опрокинулась ножками вверх. Раздался гулкий хлопок, словно удар огромных ладоней. Столешница плашмя шлепнулась на плиту и вместе с сотней децибел из-под нее вырвался фонтан мельчайшей пыли. Все, кто еще оставался чистым, превратились в белые скульптуры.
     Собачье отряхивание и чихание еще долго царили в зале. 
     - Это стол из ателье. На нем кроят.
     - Не стол, а футбольное поле.
     - Обыскать помещение! – прервал пустые разговоры Колубаев. – Проверить все комнаты.
     - Я здесь. Свой! Помогите! – раздался хриплый возглас из-за обломков стойки.
     - Кто кричит?
     Все, наконец, обратили внимание на шевеление неуклюжей закутанной фигуры, сидящей на полу. Это был дежурный милиционер, ему к этому времени удалось выплюнуть тряпку изо рта.
     - Савельев, ты? – сдернув китель с головы милиционера, обрадовался капитан Плиев. – Жив! Руки, ноги целы? Встать можешь?
     - Развяжите, - просил Савельев, указывая на руки.
     - А мы тебя, брат, чуть не похоронили.
     - Доложите, что здесь произошло? – подобрался к дежурному Колубаев.
     - Сигнализация сработала, я зашел проверить. А тут как налетят!
     - Кто? Разглядел?
     - Нет. Темно было. Но здоровый кто-то. Тяжелый. Оглушил меня. Вы извините, я не ожидал, думал так, может кошку на праздники забыли.
     - А потом что?
     - А потом я слышу чье-то дыхание. Это уже когда очнулся. И такая злость меня взяла! Ух ты, падлюга, думаю! Я как ринусь! Но глаза закрыты, долбанулся об колонну. А потом как все ухнет! – Савельев обвел удивленным взглядом разгромленное помещение. – Неужели, это все я?
     - Разберемся, - хмуро пообещал Колубаев.
     - Товарищ капитан! – один из сотрудников с тревогой в голосе звал Колубаева из открытой двери в коридор.
     - Я не капитан, а старший следователь по особо…, - начал недовольно объяснять Руслан, но вспомнил, что уже второй день одет в форму капитана милиции и махнул рукой: - Что там у тебя?
     - Кажется, кто-то заперся в комнате, где главный сейф. Я слышал там голоса.
     - Вот они где, голубки-студентики! – обрадовался Колубаев. – Теперь не уйдут.
     Руслан в нервном возбуждении перебросил пистолет из одной руки в другую. В мыслях виделась похвала начальства за успешно раскрытое серьезное дело. Он вычислил преступников, предсказал ограбление и взял их с поличным! Это пик Коммунизма в следовательском искусстве. Такой успех должны оценить особо!       

Глава 65

     Тихон Заколов, перебравшийся на второй этаж, быстро осмотрел все помещения, ощупал все двери, выглянул во все окна и понял, что вновь в тупике. Он плюхнулся на пол под вешалкой с одеждой, беспомощно опустив руки. Безумный план, прорваться на второй этаж, был связан с надеждой незаметно выбраться оттуда либо через дверь, либо через окно.
     Сначала он бросился к двери и даже сумел ее вскрыть, недаром учился у Есенина пользоваться отмычками, и когда оказался на лестнице, думал все – вот он путь к свободе. Но главный выход на площадь оказался запертым на висячий замок снаружи.
     Второй вариант – через окно тоже отпадал. К тому времени к зданию сберкассы стянулось столько разных специальных служб и просто зевак, что выбраться незамеченным через окно второго этажа было полным безумием.      
     «Ну, вот и все, - думал Заколов. - Моя песенка спета. Был успевающий студент, а стану последним зеком. Участие в ограблении банка налицо. Взят с поличным, да еще разворотил государственное здание. Просьбу Есенина, передать деньги, я уже не выполню. Теперь Есенин с удовольствием подтвердит, что именно я убил милиционеров. Назло сделает. Да ему и говорить ничего не надо будет. Милиция итак в этом уверенна. И с кассиром я вляпался! Три убийства на меня повесят – вот это удар для родителей. А еще Есенин попытается на меня спихнуть крушение поезда. А там тоже трупы. Вот и получается, что зеком я пробуду не долго. Только до суда. Высшая мера обеспечена! А там расстрел. Как это происходит? И кто это делает? Ну и должность – палач! Кто же идет на такую работу? Посмотреть бы на такого человека. Поговорить. Но он, наверное, с приговоренными не болтает. Пуля в лоб – и весь разговор!»
     Тихон в раздумье прикусил нижнюю губу. «А Нина? Где она? Что с ней? Вот, кто может подтвердить мое алиби. Но прежде ее надо спасти!»
     Тихон привстал, собираясь выйти и сдаться. Он сообщит о Нине милиционерам, они найдут и спасут девушку, и она расскажет все, как было на самом деле. Ей должны поверить.
     Заколов сделал шаг к провалу, где снизу слышались оживленные голоса, но вспомнил капитана милиции, который без разговоров сразу выстрелил в него.
     Вот и сдавайся после этого. Он уже один раз пришел как порядочный человек в милицию. И что из этого вышло? Только хуже. И если его сейчас убьют, то Нине никто не поможет. Воры и не упомянут про нее, а тот, у кого она сейчас, сделает так, чтобы девушку никогда не нашли. А вдруг Нина прикована одна в подвале и умрет голодной смертью, если ее во время не найти?
     А что успел крикнуть капитан с пистолетом? Что-то странное. «Обменяю девчонку на деньги!» Ничего себе! Ну как же я сразу не догадался, что у Есенина есть свой человек в милиции. Жаль, что его лица разглядеть не удалось. Он вора всегда прикроет, а на невинного человека свалит все, что захочет.
     Нет, в милицию нельзя! Это конец.
     Думай! Думай, Заколов!

Глава 66

     После отвлекающего грохота мотоциклом около сберкассы Ныш  Хамбиев, как и было условлено, припарковался на ближайшей улочке. Сидеть просто так и ждать он не собирался. Неизвестно, что там у воров на его счет намечено. Говорят одно, а что будет на самом деле, один Аллах знает. Когда в руках большие бабки, люди мгновенно становятся другими. Это Ныш и по себе хорошо знает. Всякое может произойти.
     А тут еще и странный капитан милиции невесть откуда взялся. Он тоже что-то задумал. Смыться бы сейчас подальше ото всех разом. Но деньги! Когда еще выпадет такой шанс разбогатеть? Лучше все держать под контролем. А вдруг повезет и весь куш достанется ему?
     Ныш сделал вид, что копается в мотоцикле, огляделся – хвоста нет. Он вразвалочку пересек улицу, удаляясь от объекта ограбления, но, как только оказался в глухой темноте за углом двухэтажки, тут же побежал, юркнул сквозь штакетник во двор частного дома, сделал большой крюк и вскоре наблюдал за внутренним двором сберкассы, притаившись за забором.
     Первым, к большому удивлению Ныша, из окна сберкассы выскочил Заколов. При нормальном раскладе студент должен был остаться внутри козлом отпущения. Для него даже место на мотоцикле не предусмотрено. Неужели студент всех перехитрил и деньги сейчас у него?
     Похоже на то. Вон сумка на спине болтается, а из здания стук, как от кувалды – Бек лютует. Ну что же, если так, то даже лучше. С одним студентом справиться легче. Сейчас он перелезет через забор, тут то его и ждет острая финка Ныша.
     Хамбиев присел, привычным движением обмотал ладонь платком, рукоять ножа легла в цепкие пальцы. Глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Как только студент появится – сразу в брюхо. Пырнуть резко, лучше в печень. Потом выхватить сумку и к мотоциклу. Вот его шаги! Ну, иди сюда. За все поквитаемся.
     И вдруг выстрел, звон металла, шум!
     «Засада», – мелькнула в голове Ныша ужасная догадка. Он сжался, сейчас навалятся и схватят. На мгновение тишина - и чьи-то слова: «Заколов! Я меняю твою девчонку на деньги из банка». А голос то, того самого капитана, который Нышу в бок пушку тыкал. И опять тишина. Ну и дела!
     А потом с площади послышался гомон бегущих милиционеров.
     Атас!
     Ныш Хамбиев, не чуя ног, мчится к мотоциклу. Дурацкий ключ никак не лезет в маленькую скважинку, нога срывается с педали стартера. Ну! Наконец, спасительный треск заведенного двигателя, пальцы сжимают холодную сталь рычага сцепления, газ на себя – встречный поток сужает глаза и тянет назад волосы.
     Для Ныша наступает полная ясность. Старые воры спалились. Деньги сейчас у студента, за ним охотится капитан милиции, и оба с деньгами скоро будут там, где Ромашка.
     Вот это уже перст судьбы, шанс, который выпадает раз в жизни. Здесь не надо вскрывать мудреные замки, а достаточно проломить голову. Или две.
     А это Ныш уже умеет.

Глава 67

     Заколов сидел у стены под вешалкой, на которой на плечиках висел целый ряд готовой одежды. Хорошо, что после падения плиты в здании отключился свет. Здесь его не сразу заметят. Но ведь все равно найдут! Надеяться на то, что пройдут мимо – глупо! Сейчас милиционеры осмотрят первый этаж, выудят Есенина с Беком и двинутся на второй.
     Вот смолк пронзительный звук пилы «болгарки», режущей дверь. Громогласный голос Бека вместе с шумом борьбы и топотом многих ног прополз гусеницей под полом. Шум переместился наружу. Оставшиеся внутри голоса стали слышны четче.
     Кажется, лезут.
     Тихон задвинул плотнее одежду перед собой. Рука коснулась грубоватой ткани и металлических пуговиц. Присмотрелся. Милицейский китель, под ним брюки.
     Ух, ты, милиционеры подгоняют себе форму в ателье. Наверняка не сержант. Заколов встал, ощупал погоны – четыре капитанские звездочки.
     За дверью послышался хруст кирпичной крошки под осторожными шагами. Голоса. Вот и залезли на второй этаж, да сразу несколько человек. Соседние комнаты уже осматривают. Сейчас будут здесь!
     Заколов быстро сбросил свою одежду и облачился в милицейскую форму. Руки торопливо прятали среди вешалок джинсы и куртку, когда сзади открылась дверь и темноту прорезал луч фонарика.
     - Ну-ка посвети сюда, - стараясь быть невозмутимым, громко попросил Тихон.
     - Чего там, товарищ капитан? – услужливо подошел кто-то со спины.
     Заколов сдвинул вешалки с одеждой, луч света уперся в голую стенку и рюкзак на полу.
     - Показалось, что человек спрятался. А это только рюкзак. Я возьму его для проверки, - Тихон подхватил рюкзак, повернулся вполоборота, словно вглядывался в дальний угол, - А туда посвети!
     Фонарик послушно ощупал темный закоулок.
     - Пусто, - вздохнул Заколов, краем глаза отметив, что разговаривает с сержантом. – Ты вот что, сержант, проверь кабинки для переодевания. – В комнату вошел еще один сотрудник милиции. Заколов без паузы продолжил: - А ты, сходи к лестнице. Мне кажется там дверь не закрыта.
     - Слушаюсь, товарищ капитан!
     Милиционеры ринулись выполнять приказание.
     Заколов перешел поближе к пролому. Тут было светлее, машины со двора и с площади подсвечивали окна первого этажа. Он с ужасом заметил несуразицу пыльных кроссовок, торчащих из-под чистеньких милицейских брюк. Среди общего бедлама его отутюженный костюмчик гляделся так же ярко, как платье невесты в привокзальной толпе.
     Тихон упал грудью на пыльный пол перед проломом и перекатился на спину. Теперь можно спускаться на первый этаж.
     Заколов дождался тишины внизу, сбросил рюкзак под окно и спрыгнул сам. Но не успел Тихон и разогнуть колени, как за спиной раздался четкий вопрос:
     - Кусыев, вы? Где пропадали? - следователь Руслан Колубаев закончил предварительный осмотр помещения с сейфом и вышел в разгромленный зал.
     - Что? – хрипло проговорил Заколов и специально закашлялся. Он старался полностью не поворачиваться к собеседнику. – Пыль проклятая.
     - Капитан, извиняюсь, с Кусыевым перепутал. Вы там его не видели?
     Заколов отрицательно покачал головой, не поднимая глаз.
     - Ну как там наверху? Нашли что-нибудь подозрительное? – Колубаев, задрав голову, смотрел вверх.
     - Пока нет. Ищем, - почти не оборачиваясь, вымолвил Заколов и провел грязной ладонью по лицу, стараясь размазать побольше пыли.
     - Я думаю, сообщник грабителей еще здесь. Ведь кто-то разворотил потолок, - убежденно произнес следователь.
     - Возможно, - неопределенно буркнул Заколов, искоса взглянув на Колубаева.
     В свете фар, бьющих через окна, он видел, что к нему обращается человек в форме капитана милиции. И стрелял в него тоже капитан. Незащищенная спина Заколова похолодела, но он попытался себя успокоить – голос, кажется, другой.
     - Деньги! – громко отчеканил слово Колубаев.
     Возглас был похож на требование. Заколов напрягся. Тот капитан тоже требовал деньги, и теперь Тихон не был уверен, что перед ним другой человек.
     - Что, деньги? – тихо спросил он.
     - Все из-за денег. Там такая сумма! И еще неизвестно, сколько удалось унести. 
     - Да-а, - Заколов, стараясь не попадать в лучи фар, двинулся к разбитому окну, под которым лежал его рюкзак. По пути озабоченно произнес: – Надо внимательно осмотреть здание снаружи. Нет ли тайных лазеек?
     Сзади открывающаяся дверь гребанула мусор по полу, кто-то быстро шагнул на осколки кирпичей. Каменный хруст отражался от стен. Заколов почувствовал, что взгляд, давивший ему в спину, отвлекся на вошедшего, и равнодушно перекинул пыльный рюкзак за окно.
     Теперь он у цели. Тихон уперся ладонями в подоконник. Сейчас последует толчок ногами, прыжок – и он почти на свободе.
     - Капитан! – призывный возглас остановил Заколова перед самым толчком. Голос ему показался очень знакомым. – Капитан, подождите!
     Тихон медленно обернулся.
      В центре комнаты стоял хорошо известный старший сержант Федорчук и внимательно смотрел прямо в лицо Заколова.

Глава 68

     Ныш Хамбиев промчался на мотоцикле сквозь спящий город. На выезде он увидел две фигуры с огоньками сигарет рядом с милицейской машиной. Ныш резко затормозил и остановился метрах в ста от них. Огоньки вспыхнули белыми точками и упали на землю.     Ныш не стал испытывать судьбу. Развернул на месте неуклюжий мотоцикл с коляской и свернул на узкую улочку.
     Единственный выезд к мосту через реку перекрыт. Шайтан их возьми!
     По основной дороге проехали «Жигули». Ныш высунулся из-за забора посмотреть, остановят ли на посту машину. Остановили. Из автомобиля вышел человек в фуражке. Ныш сузил глаза, вглядываясь в неясную фигуру. Уж не тот ли капитан милиции опять на его пути? Постовые милиционеры разом заржали, видимо в ответ на шутку, человек в фуражке сел в «Жигули», а перед самым хлопком двери Ныш расслышал:
     - Удачного пути, капитан.
     Ну, точно, тот самый распроклятый капитан едет к Ромашке за деньгами. За теми самыми деньгами, о которых Ныш мечтает уже два месяца, ради которых он приволок сюда Есенина, ради которых пошел на мокруху и теперь вынужден таиться с пустыми карманами по подворотням.   
     Как его опередить? Можно попробовать через южную дорогу. Но так получается крюк в добрую сотню километров.
     Ныш, не долго думая, проехал через городок, постоянно оглядываясь. Тарахтящий звук мотора его раздражал. Казалось, что из каждого окна пялятся любопытные глаза и сообщают в милицию о его передвижении. Мотоцикл ехал с погашенной фарой. Перед городской окраиной Ныш отключил двигатель и проехал накатом несколько десятков метров. Он свернул на обочину и остановился, заслоненный густым темным кустом. Рука раздвинула ветки, холодные листья оставили на пальцах влажные следы. Сквозь предрассветную дымку Ныш увидел стоящих у последнего заборчика милиционеров с полосатым жезлом.
     И этот выход перекрыт!
     Ныш присел на корточки, скребанул рукой по кривой веточке, в пальцах остался смятый листочек. Ныш сунул его в рот, горькая слюна расплылась под языком. Как еще выбраться из этого городишки?
     Последовал злой плевок. Жеваный зеленый комочек прилип к покатому носу люльки и соскользнул на землю. Зачем мне эта люлька, осенило Ныша? Избавиться от нее, а на двухколесном мотоцикле можно проехать по степи и по шпалам через железнодорожный мост. Там гаишников нет.
     Когда рассвело, Ныш Хамбиев на мотоцикле без люльки выехал вдоль насыпи к железнодорожному мосту. Городок Арысь остался позади. От реки шел пар, мутная тень опор моста тонула в белесой дымке. На том берегу через пару километров можно будет выскочить на нормальную дорогу. А там, и к домику на переезде, где томится Ромашка домчаться нет проблем.
     Если капитан его и опередит, то студент уж точно доберется позже. Ему еще из города надо улизнуть. Но он проскочит. Угорь какой-то, а не студент! Если уж он от Бека и Есенина ушел с деньгами, то тупых ментов он точно обует. Вот сволочь, везучая!
     В том, что Заколов сразу же направится к девчонке, Ныш не сомневался. Свое слово студент держит, одна история с картами в Гиптильнике чего стоит. А Ромашку он всегда обещал спасти.
     Ныш кинул взор в обе стороны железной дороги. Поездов не видно и не слышно. Самое время перемахнуть через узкий мост. Он направил ребристый протектор под углом вверх на насыпь. Правая рука газанула на холостом ходу, проверяя обороты, нога щелкнула педаль на первую передачу, пальцы левой руки разжали сцепление и мотоцикл с ревом устремился вверх. Из-под заднего колеса летели шматки дерна и щебень. Резво начавший подъем мотоцикл быстро терял скорость и на пол пути завалился набок. Нышу придавило ногу, раскаленный двигатель жег сквозь штанину, освобожденное от сцепления с землей колесо бешено вращалось. 
     Хамбиев, изрыгая потоки ругани, заглушил двигатель и выбрался из-под горячей техники. Надо было раньше въезжать, корил он себя, когда насыпь была не такой высокой. Он злобно пнул мотоцикл, обозвав его колхозной черепахой. Но другого пути не было. Нужно тянуть мотоцикл вверх.   
     Через полчаса взмыленный Ныш в напряжении толкал мотоцикл между рельсами по железнодорожному мосту. Он с огромным усилием втащил грузный мотоцикл на насыпь, ехать по выступающему гребню шпал было невозможно.
     Хамбиев был уже в конце моста, когда запоздало услышал протяжный гудок. Он обернулся. Махина тепловоза, дыша смрадным паром, неотвратимо напирала. Узкий одноколейный мост не позволял убрать в сторону мотоцикл. Ныш бы мог бросить его и прижаться к опорам, но что он потом будет делать без средства передвижения в паршивой гребаной степи, больше похожей на пустыню? Его денежки захватит наглый капитан милиции. Или, еще хуже, они достанутся ушлому студенту. А с ним за пережитый позор хотелось поквитаться особо.
     Нет! Все бабки должны быть у Ныша Хамбиева и только у него!
     Ныш, разинув рот в безумном крике, рванул вперед из последних сил вместе с мотоциклом. Но отчаянного крика не было слышно.
     Все заглушал непрерывный гудок приближающегося тепловоза. Тысячетонная громадина готова была мигом смахнуть жалкую помеху на своем пути.      

Глава 69
    
     Взгляды Заколова и Федорчука встречаются. Тихон опускает глаза, готовясь к самому худшему. Если милиционер его узнает, придется бежать сквозь вооруженное оцепление. Другого пути нет. Иначе Нину не спасти.
     Со стороны площади резко, по-хозяйски, подкатывает автомобиль. Пучок света фар колыхнулся в пыльном пространстве развороченного зала сберегательной кассы, лизнул лицо Заколова и обмяк вместе с заглушенным двигателем.
     Тихону нестерпимо хочется чихнуть, словно свет затолкал в нос крупицы пыли. Он рефлекторно зажимает ноздри и надолго задерживает ладонь у лица. Так его труднее узнать. Вместо чиха получается звучный пшик. Сквозь зажмуренные глаза он наблюдает за цепким взглядом старшего сержанта милиции Федорчука.
     «Вот это встреча! – Оторопевший Заколов собирается с мыслями. – Узнает или нет? Если да - финита ля комедия».
     Тихон свободной рукой запахивает полы кителя, под которым виднеется отнюдь не милицейская рубашка. Только здесь - в пыли и полумраке - можно в таком наряде выдавать себя за милиционера.
     - Вот черт! Городское начальство пожаловало, - ругается, выглянувший в окно, следователь Колубаев.
     Тихон, продолжая растирать глаза, замечает, как человек в капитанской форме движется направо к выходу из здания. Значит дверь давно открыта, а он хотел, как и прежде выйти через окно. Старший сержант остается на месте, взгляд по-прежнему застыл на фигуре Заколова.
     - Капитан, - снова зовет Федорчук.
     Заколову слышатся ехидные нотки. Он напрягается. Сейчас все решится.
     - Вы фуражку обронили.
     Только теперь, словно скинув оцепенение, сержант медленно поднимает руку и указывает на торчащий из-под сломанного стола козырек.
     - Моя. Точно! – поспешно соглашается Тихон.
     Но фуражка лежит рядом с Федорчуком. Возможно, это хитрость, чтобы заманить противника поближе?
     У Заколова нет выбора. Он медленно приглаживает слишком длинные для милиционера волосы и шагает к обломкам стола.
     Когда он подходит к фуражке, между ним и сержантом остается всего пару метров. Зыбкий свет предательски ощупывает лицо. Одна мысль – быстрее надеть фуражку, козырек создаст тень. Тихон наклоняется, рука сержанта тянется к правому боку, где висит кобура.
     Узнал! Сейчас последует окрик и арест!
     Бежать!
     Заколов отпрянул, схватив зачем-то ненужную фуражку. Неловкий шаг назад, и он валится на пол, зацепившись за обломки.
     - Осторожнее, капитан, - в руке Федорчука платок. Он стоит на прежнем месте и основательно протирает грязное лицо и шею.
     - Зацепился, - бурчит Заколов.
     Тихон встает и идет к окну. Теперь уже все равно, узнали его или нет, раз не задерживают надо уходить. Маленькая фуражка не лезет на голову. Заколов прыгает через подоконник. Фуражка падает. Он подхватывает ее и цепляет рюкзак, валяющийся рядом.
     - Я на осмотр, - докладывает неизвестно кому Заколов. Роль милиционера основательно въелась в сознание.
     - Осторожнее, капитан, - звучит из-за спины громкий голос Федорчука. Тень его фигуры нависает в проеме окна. В интонации поровну намешаны предупреждение и удивление.    
     Тихон раздосадован, взгляд уперт в землю. Обманывать знакомого крайне неприятно. Идиотский спектакль кажется раскрыт. Но Нина! Он должен найти ее. Он обещал.
     Заколов не оборачиваясь, быстро следует вдоль стены и выглядывает на площадь. В окружении нескольких фуражек торчит слегка склоненная шляпа. Фуражки оживленно трясутся, шляпа изредка кивает в такт.
     Заколов спешно юркает за забор.
     В условленном месте, к его удивлению, спрятан велосипед. Для кого? Ведь он с пулей в голове и предсмертной запиской должен был остаться рядом с сейфом, а ворам на троих хватило бы мотоцикла. Значит, он не до конца понял замысел Бека и Есенина.         
     Вспомнив о Есенине и последнем разговоре с ним, Тихон беспомощно опускается на землю. Досада и злость раздирает его сердце. Кулак шмякает о землю, потом еще и еще раз.
     Как же он забыл спросить, где спрятана Нина? Как теперь он ее найдет?
    
Глава 70

     В преддверии наступающего утра к отделению ГАИ города Арыся на велосипеде подкатил человек в форме капитана милиции. За спиной у него висел объемистый рюкзак. Капитан прислонил велосипед к стене, достал из рюкзака фуражку и нахлобучил на голову, старательно заправив удлиненные вьющиеся волосы. Фуражка была явно мала и держалась на затылке, отчего капитан выглядел бравым и задорным. Стянутые ремнем брюки, напротив, образовывали мешковатые складки. Но было заметно, что форма новая и отутюженная, хотя повсеместно хранит следы въевшейся пыли.
     Капитан оставил рюкзак на руле велосипеда, застегнул китель на все пуговицы и вбежал в здание. В движениях чувствовалась некоторая торопливость. Помещение встретило капитана пустым коридором, на потолке которого из двух блоков люминесцентных ламп тускло тлела лишь одна трубка.
     - Дежурный, - неуверенно позвал капитан. Не дождавшись ответа, он набрал в легкие воздуха и зычно гаркнул: - Эгей! Есть тут кто-нибудь?!
     В щелочке под одной из дверей прорезалась полоска света. За стенкой раздался звук падающего стула и шум неуклюжих движений. Капитан толкнул эту дверь, но шагнуть в светлый прямоугольник не спешил.
     Его глазам предстал заспанный сотрудник милиции с перепуганным лицом. Голубая расстегнутая в вороте рубашка без погон не позволяла определить его звание, но традиционные пышные усы говорили капитану, что перед ним старшина или представитель сержантского состава. Потертый засаленный диван у стены хранил теплую вмятину от тела.    
     - Та-ак, – неопределенно произнес капитан и торопливо взглянул в обе стороны коридора. Тишина в остальных комнатах его видимо успокоила, он уперся взглядом в усатого гаишника, которого мысленно назвал старшиной, и сделал громкое замечание: - Спим на посту!
     - Никак нет! – старшина спешно застегивал пуговицы на воротнике и озирался по сторонам, видимо, в поисках галстука или кителя. – Все на дежурстве, а я тут… бумаги ищу.
     Он подхватил какие-то папки со стола и двинулся к двери. Капитан отступил на шаг в темную часть коридора. Старшина успел заметить лишь маленький шрам над левой губой на суровом, но молодом лице. «Вот как сейчас молодежь по службе продвигается», - с ревнивой горечью подумал старшина и, обретя некоторую уверенность, вежливо поинтересовался:
     - А вы…
     - Капитан Приколов. Из Кзыл-Орды, - перебил ночной посетитель и вытащил из кармана красную книжицу служебного удостоверения. Впрочем, он ее тут же убрал, не раскрывая. Левой рукой капитан приобнял старшину за плечи и подтолкнул вперед, стремясь остаться за его спиной. – У меня вот какое дело. Вы в курсе, какая сейчас ситуация в области?
     - Да, - кивнул старшина, морща лоб.
     - Мне надо срочно установить, на чье имя и по какому адресу зарегистрирован мотоцикл «Урал» с номерным знаком… - капитан назвал номер. – У вас ведь есть данные по регистрации областного транспорта.
     - А как же. Имеются.
     - Действуйте. И как можно скорее.
     - Сейчас сделаем, товарищ капитан.
     - Приступайте, а я пока в туалет отлучусь. Надо форму привести в порядок. Участвовал в поимке преступников и вот… - развел руки капитан.
     - Это там, по коридору, - подсказал старшина, попытавшись обернуться.
     - Я найду сам, - капитан вежливо, но твердо придержал плечи старшины. - Вы не отвлекайтесь. Дело срочное.
     - Понимаю.
     Когда старшина удалился, капитан повел себя странно. Он заглядывал в каждую комнату и, если видел в ней шкаф для одежды или вешалку, то непременно осматривал их содержимое.
     В одном из шкафов валялась упавшая голубая форменная рубашка. Капитан живо подхватил ее, расправил, бегло оглядел. Рубашка хранила следы жирного пятна на животе, но не это расстроило капитана. Его губы сморщились, когда он приложил рубашку к своей груди – в плечах находка была явно узка.
     Тем не менее капитан быстро снял китель, под которым оказалась обычная футболка, сдернул ее и бережно просунул руки в рукава рубашки. Пальцы стянули рубашку в районе пуговиц, капитан повел плечами, ткань хрустнула на спине и в плечах. Капитан удовлетворенно улыбнулся. Теперь можно было застегнуть пуговицы и одеть китель, который скрыл все разрывы. Завершив переодевание, капитан еще раз придирчиво оглядел себя, оставил пуговицу на горле не застегнутой и вернулся в коридор. По лицу было видно, что он остался доволен.
     - Выполнили мое задание? – подчеркнуто спокойно спросил капитан старшину, став за его спиной.
     - Вот, нашел. Выписываю. – Старшина торопливо водил ручкой по бумажному листку, одновременно произнося слова вслух: - Владелец:  Горбунов Федор Николаевич, 1917 года рождения. Место жительства: разъезд 1917 километр. Бывают же совпадения.
     - По теории вероятностей и не такое бывает, - оживленно отреагировал капитан, но тут же, словно спохватившись,  озабоченно поинтересовался: - И где это?
     - От нас по железной дороге к северу. На 1917-м километре, выходит.
     - По времени сколько ехать?
     - Часа три выйдет.
     - По возрасту он пенсионер получается, - задумался капитан.
     - Да. Мотоцикл приобретен одиннадцать лет назад.
     - Все ясно. Бумагу я забираю. – Левая рука капитана потянулась к столу за запиской, а правая вознеслась над спиной старшины.
     Старшина проводил взглядом ускользающую бумагу и попытался развернуться. Под усами зарождалась едва заметная улыбка, когда рука капитана обрушилась ему на спину.
     - Спасибо, коллега! Выручил. - Капитан еще несколько раз, но значительно мягче, похлопал старшину по плечу. – Можете сидеть.
     Когда старшина, потирая ушибленной плечо, все-таки обернулся, в комнате было пусто. Старшина прислушался, ожидая с улицы звук заведенного автомобиля. Но, к его удивлению, было тихо.
 
     А в это время Тихон Заколов в форме капитана милиции бойко катил на велосипеде к железнодорожной станции. За плечами у него мотылялся рюкзак. А его целью был 1917 километр Южно-Казахстанской железной дороги.
    
Глава 71
            
     Почти сразу, как Заколов добрался до станции, от платформы тронулся в нужном направлении почтово-багажный состав. Заколов находился в начале платформы, и когда увидел, что поезд начал движение, заскочил в первый вагон, на ходу показав проводнику удостоверение и приветственно козырнув сотрудникам милиции около здания вокзала.  Проводник обреченно посторонился, недовольно скривив пухлые губы. Было похоже, что он что-то шепчет, и эти слова вряд ли содержали милые любезности.
     Заколов пригляделся к проводнику. Круглое лицо и сальные волосы, прикрывающие лысину, ему показались очень знакомыми.
     - Привет, Гриша! – воскликнул Тихон. – Так по-моему тебя зовут?      
     Недовольство на лице проводника сменилось настороженностью. Он недоверчиво осмотрел капитана милиции, не зная чего ожидать.
     - Да ты, я смотрю, меня не узнаешь. – Заколов уже освоился в тамбуре и наседал на растерянного проводника. – Помнишь девушку с ромашкой на кофте, которую ты вытолкнул из вагона? И студента вместе с ней?
     Лицо проводника посерело, а в глазах мелькнул страх:
     - Так это… погодите,… вы - милиционер?
     - Логично мыслишь, Гриша. Сегодня я милиционер.
     - Так это, - проводник бегло огляделся и перешел на шепот: - Я всегда сотрудничаю с органами. Добровольно. Можете поинтересоваться у майора Анукеева в Уральске. Мною довольны.
     - Ах, вот значит как! И поэтому ты считаешь, что в праве, помогать всякой сволочи насиловать девушек и сталкивать их с поезда?
     Тихон отчетливо вспомнил весь ужас того вечера в замызганном вагоне, с которого и начались все неприятности.
     - Я входил в доверие.
     - В доверие, значит. К бандитам! – Густая волна гнева поднялась в душе Заколова. Он резко схватил за грудки проводника и грохнул его спиной о стенку.
     Вместе со звуком удара в глазах проводника вполз испуг. Он бегал ошалевшим взглядом по лицу Заколова и твердил:
     - Спросите у майора ... спросите у майора… я сотрудничаю…
     - А если я тебя выкину с поезда? – Заколов резко переместил тело проводника к открытой двери. – Как ты в ту ночь юную девушку!
     Состав набрал ход, гравий откоса слился в единую серую массу. Проводник ухватился за перила, голова свешивалась наружу, встречный поток играл длинной прядью сальных волос, проплешина лоснилась от пота.
     - Нет, не надо. Так нельзя! Нельзя! - отрывисто кричал проводник. – Я сотрудник! Я осведомитель!
     - А я думаю, что можно, - Заколов еще больше наклонил ненавистного Гришу.
     Из карманов кителя проводника на камни звонким дождем высыпалась мелочь. Дробный звон монет уносился ветром и заглушался мощным перестуком стальных колес. Тихон невольно вспомнил себя и Нину в ту первую ночь. Такой же перестук звучал над их головами, когда они лежали после падения на насыпи. И еще он вспомнил отчаянный душераздирающий крик Нины в купе, когда ее сдерживал пьяный проводник, а перед его лицом маячил нож Хамбиева. И в этот момент он понял, что действительно сможет вытолкнуть проводника из поезда. Ведь кто-то же должен ответить за все, что произошло с ними с тех пор.
     Заколов напрягся для решительного толчка. Высота откоса на глазах росла. Поезд шел ровно, а земля уходила вниз. Пальцы проводника соскальзывали с поручней. Он кричал, но крик тонул в шуме ветра и грохоте колес. Если сейчас толкнуть, то чуда не произойдет. Тихон решительно встряхнул тело проводника и почувствовал, что тот уже сдался, обмяк и покорился судьбе. Оставалось только разжать пальцы.
     Неожиданно тепловоз впереди несколько раз пронзительно погудел. И сразу появилась водная гладь реки, грохот стал дробиться и отражаться от клепанных перекрестных опор железнодорожного моста. Звук оглушил Тихона, в тамбур толчками ворвался холодный ветер, насыщенный гарью отработанного топлива. Затем мост также резко закончился, и под откосом Заколов с удивлением увидел мотоцикл, съезжающий с насыпи, и Ныша Хамбиева, кувырком летящего вниз.
     Тихон резко подтянул ослабевшего проводника и толкнул в противоположный угол тамбура, а сам высунулся и посмотрел назад. Ныш поднялся на четвереньки и передвигался к упавшему мотоциклу.
     Хамбиев на свободе! - обожгла Тихона тревожная мысль. Он знает, где находится Нина. Она для него опасный и ненужный свидетель.
     Заколов напряженно смотрел, как маленькая фигурка позади состава торопливо поднимает «Урал». Ветер выстудил злость Тихона на проводника. Сейчас главное – спасти Нину. Он должен успеть к ней первым.
     Заколов обернулся. Гриша тихо хныкал, сжавшись в комочек на заплеванном полу тамбура. На его брюках расплывалось мокрое пятно. Тихон захлопнул дверь наружу, в первую секунду тишина показалась абсолютной.
     - Хорош гнусить. Все закончилось. – Заколов в упор смотрел на проводника.
     Тот продолжал вздрагивать от беззвучных рыданий. Прозрачные дорожки слез на лице догоняли густые мутные наплывы соплей. Тихон наклонился и крикнул:
     - Кончай!
     Гриша покорно замолк, из-под раскрытых век блестел затравленный взгляд нашкодившей собаки.
     Тихон дружелюбно спросил:
     - Куришь?
     Гриша дважды мелко кивнул.
     - Тогда кури. У меня сигарет нет, - пояснил Заколов.
     Проводник сумбурно покопался в карманах в поисках сигарет, несколько раз чиркал зажигалкой, старясь поймать дрожащий огонек. Наконец тамбур стал заполняться табачным дымом. Его запах приятно заглушал въедливую кисловатую вонь немытого вагона.
     Заколов дождался пока взгляд проводника стал осмысленным и задал вопрос:
     - Разъезд 1917 километр знаешь?
     Гриша кивнул.
     - Поезд там останавливается?
     Гриша отрицательно покачал головой. Могло показаться, что он окончательно перешел на язык жестов.
     - Придется остановить. Понял?
     Гриша опять кивнул.
     - И не вздумай что-нибудь перепутать!
     «Нет! Не перепутаю!», - видимо, означало интенсивное покачивание головой в ответ.
     Когда проводник докурил и встал на ноги, Заколов миролюбиво спросил:
     - Сумка моя где?
     - Нет… но я возмещу… виноват, товарищ капитан, - будто заново учась говорить, подбирал слова Гриша. – Только книга осталась.
     В купе проводника Заколов с интересом пролистал свой учебник «Теория вероятностей и математическая статистика».
     - Вот видишь, Гриша, абсолютной невероятности не бывает. Для всякого события существует хотя бы мизерная доля вероятности, что оно произойдет. И наша с тобой встреча, полностью это подтверждает. Никогда не забывай об этом, особенно, когда замыслишь очередную пакость кому-нибудь.
     Тихон засунул учебник в рюкзак. Нетерпеливые глаза ловили линию горизонта впереди по ходу поезда и мысленно тянули ее на себя, стремясь ускорить проникновение сквозь пространство.
     Но почтово-багажный поезд останавливался слишком часто и к разъезду 1917 Тихон Заколов подоспел только в середине дня.
     В нужный момент проводник дернул стоп-кран, поезд экстренно затормозил, и Заколов комфортно сошел около маленького домика рядом со старым железнодорожным переездом.

     Домик успокоил Заколова своим безмятежным видом. Пустой дворик без деревенского хлама, небольшие кустики палисадника в сочной весенней листве и благодатная тишина вокруг. Казалось, весь шум вселенной утащил за собой скрывшийся за горизонтом состав.
     Легкий скрип невесомой калитки из рассохшихся штакетин вернул Тихона к реальности. Ноги быстро внесли на маленькое покосившееся крыльцо. Здесь за дверью должна быть Нина. Он успел к ней первым. Она ждет его, и этим все сказано.
     На стук никто не ответил. Тихон надавил на дверь – она поддалась. Вместе с открывающимся сумраком жилища в душу вползала тревога.
     - Нина, – тихо позвал Заколов. Не услышал ответа он, с раздражением на пугающую тишину, громко выкрикнул: - Нина!
     Если ее здесь не окажется - он в тупике!
     Ему показалось, что где-то в глубине жилища раздался едва слышный звук, похожий на стон. Заколов ринулся внутрь.
     В тесной спаленке на полу среди поваленных стульев и разбросанных мелких предметов лежал пожилой человек. К животу он прижимал скомканную скатерть, видимо, сдернутую с маленького столика. При звуке шагов Заколова глаза старика открылись. Тусклый взгляд ощупал вошедшего.
     - Нина? Где Нина? – накинулся с вопросами Тихон. - У вас была девушка?
     Старик болезненно молчал. Тихон снял рюкзак и наклонился:
     - Вы Горбунов Федор Николаевич?
     Старик кивнул.
     - Я вам помогу подняться.
     Заколов подсунул руку под шею лежащего и попытался его усадить. Старик зажмурился от боли и жестом остановил Тихона.
     - Воды, - еле слышно прошептали его пересохшие губы.
     В светлой горнице в эмалированном ведре с крышкой Тихон нашел воду. Он подхватил ведро и стакан, и все это принес к старику. Поить пришлось с рук, вливая маленькие порции воды в жадно раскрытые губы. Старик выпил несколько стаканов, пока глазами не показал, что хватит.
     - Где девушка? Ее зовут Нина. Она была у вас? – настойчиво стал спрашивать Тихон.
     - Да … была…
     - Где она сейчас? Еще в доме? – Тихон огляделся, готовый тотчас вскочить.
     - Нет … ее увел…
     - Кто? Кто ее увел? – не в силах переждать паузы между словами старика, торопил Заколов.
     - Капитан…
     - Милиции? – выдохнул Тихон.
     - Да.

Глава 72

     Досада, будто острая бритва, полоснула Тихона. Губы сжались, а кулаки напряглись. Опять капитан милиции перешел дорогу! Значит, он успел сюда первым.
     Кто он? Что ему нужно?
     Ах да, деньги. Он же предупреждал около банка. Тихон невольно взглянул на рюкзак. Тогда еще не все потеряно.
     Федор Николаевич прикрыл глаза, словно держать их открытыми было выше его сил. Голова старика качнулась набок.
     - Что он говорил? Что? – Заколов судорожно тряс старика, пытаясь вернуть его в сознание.
     Тот выровнял голову. В глубоких морщинах на лице образовались полоски пота. Глаз старик практически не открывал, а слова выталкивал с болью маленькими порциями:
     - Он сказал… придет парень… с рюкзаком… Я буду ждать его… вместе с девушкой…
     - Где? Где он будет ждать?
     - В гип… гиптильнике… до полуночи, - с трудом произнес старик.
     - Как туда добраться?
     - Через Туркестан, … а там… старая дорога, - старик говорил все тише и тише.
     Гиптильник – угрюмое местечко. Но эта тревожная информация успокоила Заколова. Появилась ясность. Нина жива, он на верном пути, и на встречу с ней должен успеть. Тело старика издало странное похлюпывание.
     - Что с вами? Чем вам помочь? Как сюда вызвать врача? Ведь я должен уйти, - заторопился Тихон, оглядывая Федора Николаевича более внимательным взглядом.
     - Поздно… он все рассчитал... верно.
     Старик откинул смятую скатерть с живота. Комок ткани был обильно пропитан кровью. Кровавая масса алела и на полу. Из широкой резанной раны на животе торчали порванные ошметки кишок. Голова старика вновь безвольно съехала вбок, челюсть открыла рот с сильно испорченными зубами.
     Заколов положил палец на шейную артерию и прислушался к дыханию. Старик не дышал, пульс не прощупывался. Казалось, что старик хранил силы только для того, чтобы сообщить Тихону условие неизвестного капитана милиции. 
     Перед уходом Заколов на всякий случай осмотрел весь дом и дворовые постройки. Правдивость слов умершего Горбунова Федора Николаевича подтверждалась.
     На кровати рядом с подушкой Тихон обнаружил несколько длинных каштановых волос. Нетрудно было догадаться, что здесь Нина лежала. На противоположной стороне постель пахла лекарством. Значит некий компресс или повязку на сломанную ногу ей Федор Николаевич обеспечил. На кухне остался недоеденный завтрак на двоих. Хозяин кормил девушку наравне с собой, но все-таки не выпускал. Видимо он чем-то был обязан Есенину или просто его боялся.
     У калитки на непримятой земле угадывался свежий след от легкового автомобиля. Неведомый капитан увез девушку на машине.
     Как быстрее добраться до Гиптильника, мучился Тихон трудной проблемой. Пешком он не успеет, да и не знает точного направления. Нужен автомобиль или попутный поезд до Туркестана.
     Когда Заколов осматривал сарай, к домику, безжалостно тарахтя двигателем, на большой скорости подкатил мотоцикл. Тихон посмотрел сквозь щель приоткрытой двери. Ныш Хамбиев проворно выпрыгнул из седла и юркнул в дом. Из его руки торчал ржавый металлический прут.
     Еще один охотник за деньгами пожаловал!
     Заколов перевел взгляд на мотоцикл. Вот, что ему надо!
     Тихон подбежал к мотоциклу, стоящему на подножке. Ключи на месте, в теплом бензобаке гулко плещется бензин.
     В этот момент на пороге дома появился Хамбиев. На его плечо был небрежно накинут рюкзак, который Тихон оставил в доме. В первое мгновение, заметив человека в милицейской форме, Хамбиев испуганно сжался. Набыченная голова, длинные черные волосы, свисающие на лицо, и безрассудный блеск глаз. Но разглядев в милиционере Заколова, Ныш тряхнул шевелюрой и гордо задрал нос. На губах блуждала снисходительная улыбка.
     - Ба-а! Кого я вижу! Студент! Ну вот и встретились! Или ты все-таки мент? Слишком много капитанов в здешних краях развелось. - Ныш похлопывал концом железного прута по свободной ладони, словно проверял его прочность. – Как я рад тебя видеть, ты не представляешь. Ты только от мотоциклетки отойди. Я не хочу ее кровью испачкать.
     Ныш громко рассмеялся, будто рассказал смешной анекдот, потом разом сбросил улыбку. Глаза кольнули ледяным холодом:
     - Тебе кранты, сучонок. Сейчас я с тобой за все поквитаюсь, - сообщил он буднично без надрыва. С такой интонацией говорит сельчанин, когда в сотый раз идет резать курицу.
     - Рюкзак сбрось, - пытаясь сохранить самообладание выговорил Заколов.
     - Еще чего? Я за ним и приехал. Хотя, - Ныш скинул рюкзак и демонстративно взмахнул рукой, со свистом прорезав прутом воздух, – пока он мне мешает.
     Он сделал несколько шагов вперед. Заколов заслонялся мотоциклом.
     - Старика железнодорожника ты почикал? – поинтересовался Ныш.
     - Нет, - ответил Тихон.
     Наблюдая за действиями противника. Заколов стремился, чтобы между ним и Нышем всегда находился мотоцикл. Оба молодых человека медленно ходили кругами вокруг техники.
     - Значит, капитан, - сделал вывод Ныш. – Он и Ромашку прибрал. Кто он такой?
     - Я тоже капитан. Видишь форму, - попытался блефовать Заколов. – Нападение на сотрудника милиции, Хамбиев.
     - Не трынди, Заколов. Молод ты еще для капитана. Да мне уже по фигу: что мент, что студент. Во! Скоро стишками заговорю, как Есенин. Старые воры облажались, а ты значит выкрутился!
     С этими словами Хамбиев скакнул вперед и уперся в мотоцикл. Прут просвистел по тому месту, где только что был Тихон, и звякнул по глушителю. На трубе осталась вмятина.
     - Технику не гробь, - попросил Заколов, вытирая пот со лба.
     - Вот сука, везучая!  Жаль пушки нет, но все равно – достану!
     - Тебе бы, Ныш, в милицию пойти. С чистосердечным признанием. Пока не поздно. Сейчас тебя Есенин с потрохами закладывает.
     - Не гунди. Вор не сдаст.
     - Сдаст. Еще как сдаст. У меня с ним такой уговор.
     - Это западло для честного вора!
     - На тебя, Ныш, это правило не распространяется. Ты забыл, у чьей матери последние деньги украл? Ты для него теперь – нелюдь, крыса!
     - Что?!
     Ныш безрассудно кинулся на Заколова. В поднятой руке тяжелый прут.
     Тихон только этого и ждал. Он специально провоцировал бандита.
     Навстречу Нышу, ослепленному злостью, Заколов пихает мотоцикл. Тяжелый «Урал» бьет Хамбиева по бедрам. Ныш валится навзничь. Рука с прутом со всего маху шлепается о землю, пальцы разжимаются. Тихон перепрыгивает через мотоцикл и поддевает ногой опасную железку. Прут отлетает к забору, выбивая из слеги старый штакетник.
     Теперь Ныш не опасен. Раньше Тихон с ним справлялся.
     Но Ныш успевает извернуться и дернуть Заколова за ноги крест накрест. Тихон падает, зарываясь носом в песок. Хватка на лодыжках ослабевает, Тихон вскакивает, но Ныш тоже на ногах. В руке блестит финка. Не давая передышки, Ныш делает резкий выпад. Тихон успевает прогнуться, острый клинок рвет полу кителя, но до живота не доходит.
     Ныш вновь наготове. Рука с ножом выписывает зигзаги. У Заколова по телу словно пробегает холодная волна, кожа становится лягушачьей. Он вспоминает распоротое брюхо старика и торчащие кишки.
     Ныш мельтешит финкой перед лицом, и неожиданно почти без замаха тычет в живот. Пока глаза Тихона бегали за сверкающим клинком, он не уследил момент удара. Внизу слева острие обжигает кожу.
     Тихон падает назад, в группировке перекатывается через голову и встает на ноги. Обычное гимнастическое упражнение, которое он проделывал десятки раз. Сегодня оно спасает его.               
    Рука щупает рану. Кровь на рубашке и ладони, но мышцы пресса работают нормально, значит в этот раз отделался царапиной. Своим кульбитом Тихон выиграл несколько метров дистанции. Пока Ныш ликвидирует образовавшееся расстояние, Заколов успевает снять китель. Ныш мчится, в вытянутой руке финка. Он стремится добить раненого противника.
     Тихон валит ком пиджака на зажатый в руке нож. Финка вязнет в складках ткани, острие не доходит до корпуса Заколова.
    Ныш на мгновение растерян. Он стремится стряхнуть с руки китель. Этой секунды достаточно для Тихона. Его правый кулак обрушивается в челюсть Ныша. В удар вложена  громадная злость.
     Хруст ломающейся кости, голова дергается как тренировочная груша, Хамбиев как подкошенный валится на землю.

     Когда Ныш открывает глаза, перед ним чистое небо. Потом небосклон заслоняет улыбающаяся физиономия Заколова.
     - Ну, наконец. У меня уже все готово. Сейчас я тебя отвезу к отделению милиции, а дальше ты сам все им объяснишь.
     Хамбиев дергается всем телом и обнаруживает, что руки и ноги связаны. Рядом в  целлофановом пакете лежит его финка. На кончике острия пятно подсохшей крови.
     - Вещьдок, - объясняет Заколов, проследив за его взглядом.      
     Ныш пытается выругаться. Резкая боль искажает его лицо до неузноваемости.
     - Бесполезно, двойной перелом, - показывая на челюсть, говорит Заколов. – Сам виноват. Незачем рот держать открытым. Теперь через трубочку будешь питаться.   
     Тихон поднял Ныша, подвел его к мотоциклу и перевалил животом через заднее сиденье. Суровая веревка несколькими узлами закрепила тело Хамбиева в этом положении. Ныш застонал.
     - Если бы люльку не выбросил, поехал бы с комфортом. А так – терпи.
     Заколов похлопал Хамбиева по спине и завел мотоцикл.
 
     Через некоторое время в поселок Туркестан въехал мотоциклист в милицейской форме с рюкзаком за плечами. На заднем сиденье как смотанный ковер покачивалось тело другого человека. Милиционер подъехал к отделению милиции, свалил связанного пассажира на пороге и тут же умчался.
     Когда из дверей высунулся любопытный дежурный, он услышал только удаляющийся звук скрывшегося за домами мотоцикла.
     Снизу вверх на дежурного со страхом смотрело позеленевшее от боли и злости лицо Хамбиева.

Глава 73
    
     Руслан Ахметович Колубаев в очередной раз перечитывал протокол допроса Есенина Владимира Васильевича. Второй задержанный грабитель, по прозвищу Бек, упорно молчал.
     Из скупых, но четких показаний Есенина получалось, что в ограблении банка непосредственное участие принимали они двое плюс Каныш Хамбиев, который поджидал их снаружи на мотоцикле. Именно Хамбиев убил милиционера на вокзале в Кзыл-Орде, а до этого напал на кассира. Убивал ли он кассира, Есенин не знает, потому что при нападении не присутствовал, а все остальное спросите лично у Хамбиева. Про убийство второго милиционера он слышит впервые, но Хамбиев тут точно не причем. Сразу после нападения на первого милиционера Хамбиев уехал на угнанном автомобиле.
     Про крушение поезда Есенин не хотел говорить и сам пытался выудить информацию у следователя. В конце-концов он признался, что воспользовался поездом, как средством передвижения,  но что там потом случилось, не имеет представления.
     Кто стрелял в банке и почему? Повздорили с напарником, гражданин начальник. Кто обрушил перекрытие? Есенин тоже не знает. Возможно, Хамбиев, спросите у него. Колубаев чувствовал, что провокационными ответами Есенин пытался выведать, арестован ли Каныш Хамбиев? Но следователь равнодушно игнорировал подобные советы. Сколько они похитили денег из банка? Нисколько. Ни рубля. Он даже сейф не открывал.
     И в правду, при задержании грабителей сейф оказался закрыт. Но слова вора-медвежатника можно будет проверить только после сверки банковских документов с фактическими остатками денег в сберкассе. 
     Во всем протоколе ни слова про Заколова и Брагину! На прямой вопрос: видел ли он студента и девушку, Есенин непринужденно ответил, что встречал похожих попутчиков в почтово-багажном поезде.
     Это обстоятельство больше всего не нравилось Колубаеву. Конечно, поймать прожженных рецидивистов, большая удача, но хотелось разоблачить и задержать новых еще невиданных монстров преступного мира, которые под безобидной личиной студентов прячут чудовищные души жестоких убийц и грабителей. Поимка таких преступников всегда вызывает особый резонанс и приносит славу следователю. Заколов и Брагина на эту роль подходили просто замечательно. К тому же Колубаев уже выстроил перед начальством красивую версию о подражательстве циничной молодежи дикой шайке грабителей из капиталистической Америки.
     В кабинет вошел растрепанный усталый Гурский.
     - Семен Григорьевич, нашли что-нибудь интересное? – оживился следователь. – Пальчики Заколова, например?
     - Нет, Русланчик. Пальчиков нет, ладошек нет, ботинок нет, а есть раздолбанное помещение, в котором сто человек, как стадо бегемотов прогулялось.
     - А в комнате, где сейф?
     - А ты думаешь туда меньше вашего брата ворвалось! Как бы не так. Все затоптали! Все! Но Гурский думает, что там работали только двое. Зачем им толпу создавать. Для вскрытия сейфа футбольная команда не нужна! И ты же знаешь, с кем мы имеем дело. Это же профи! Они глупых следов не оставляют и дилетантов в дело не берут. – Семен Григорьевич успокоился, плюхнулся на стул, по привычке расположив на коленях большую сумку эксперта. – Ох, устал я Русланчик. Сейчас бы домой в теплую ванну, а затем в мягкую постельку! Старый Гурский уже все бока отлежал на милицейских стульях. А как от меня пахнет, Русланчик!
     - А лебедку проверяли? Там пальчики остались? – Колубаев не разделял сентиментальное настроение старого эксперта.
     - Вся лебедочка песком да мусором по уши была засыпана. Ты же видел… Но я проверил. Сдувал, сдувал…
     - Ну, и?
     - Ни-че-го. Ни-че-го. Может, в перчатках работали. Может, еще как. Ну, это же надо такой прикол придумать – потолок обвалить! Тут человек с недюжинной смекалкой работал. Под шумок, видимо, и ушел.
     - Прикол, прикол, - задумчиво произнес следователь, словно пробуя слово на звук. – Прикол, Приколов… Где-то я слышал…
     - Товарищ следователь! – в кабинет ворвался Федорчук. – Из Туркестана сообщили, что к ним в отделение милиции с повинной явился Каныш Хамбиев!
     - Вот те на! Третий нашелся! И сам явился? Интересно!
     - Что будем делать?
     - Ты, Федорчук, вместе с капитаном Кусыевым поезжай туда. Это его город. А я…
     - А капитана здесь нет, Руслан Ахметович. Говорят, он уже давно отъехал к себе. Операция ведь закончилась…
     - А мне не доложил. Он мне вообще ничего не докладывает! – недовольно поморщился Колубаев, - Хотя, формально и не должен. А мог бы. Не любят нас оперативники, считают кабинетными крысами, которые только в бумажках ковыряются.
     Гурский устало покивал, поддерживая следователя. Федорчук, сохраняя нейтралитет, отвел взгляд в сторону. Колубаев задумчиво приподнялся, сгребая со стола бумажки, но потом плюхнулся на стул и ткнул пальцем в направлении Федорчука:
     - Ладно, Николай, поезжай пока один. Смотри, чтобы там не замордовали Хамбиева. На нем труп милиционера, вроде бы, висит. Что узнаешь - сразу мне звони. Особенно меня интересуют студенты. Куда они подевались? А я еще раз Бека допрошу. Попробую все-таки расколоть.   

Глава 74

     Двигатель мотоцикла чавкнул, подавился серией затухающих чиханий и стих окончательно. Переднее колесо еще продолжало расторопно бежать вперед, но почувствовав, что подружка сзади не только не подталкивает, а превратилась в тяжелый балласт, тут же изъявило недовольство и решительно остановилось.
     Заколов удрученно смотрел на стрелку датчика топлива, безнадежно свалившуюся набок. Для верности он отвинтил крышку бензобака и качнул мотоцикл. Всплеска не последовало. Кроме запаха бензина, шибанувшего в нос, бензобак ничем не мог похвастаться. В пустынной степи послушная машина в одно мгновение превратилась в бесполезную груду теплого металла. 
     Тихон огляделся.
     Туркестан остался далеко позади, впереди смутно угадывалась ровная полоска горизонта, которую стремительно укутывали сгущающиеся сумерки. Под ногами лежала неясная грунтовая дорога, которую невозможно было разглядеть, если бы не свежий след автомобильных шин на примятом песке.
     По этим зыбким следам Заколов и двинулся в путь. Он шел быстро, рюкзак подпрыгивал и шлепал по спине, а темнота жадно обступала одинокого путника. Вскоре, глаза почти ничего не различали впереди.
     И тут Тихона охватил страх. Мерзкое чувство проникло в грудь маленьким комочком вместе со вздохом и быстро, как химический реактив в благодатной среде, расползлось по всему телу.  И вот уже страх пульсировал в венах, стучал в висках, словно стремился вырваться из тесной оболочки.
     Однажды из-за него уже погибла безвинная девушка. А вдруг, это повторится!
     Где этот Гиптильник? Сколько до него идти? В том ли направлении он вообще движется? Вместе с вопросами сквозь червоточину сомнения в душу заползали новые холодные щупальца страха. Внутри все сжималось.
     Нина! Найдет ли он ее, успеет ли к назначенному часу? И что сейчас делает с ней этот ужасный капитан милиции?
     Вопросы множились, а страх с издевкой подкидывал самые жуткие ответы.
     Еще пару лет назад Нина Брагина была для Заколова лишь девчонкой из младших классов, которую он знал только потому, что она была подругой сестры Сашки Евтушенко. Еще несколько дней назад при редких случайных встречах он бросал ей равнодушное «Привет», - и спешил дальше, не удосужившись разглядеть ее радостную улыбку и грустный взгляд, тайно провожавший его удаляющуюся фигуру. А сейчас он понимал, что если не увидит ее в ближайший час, то его жизнь не будет такой, как прежде. Он потеряет что-то важное, частичку собственного достоинства, без чего невозможна внутренняя гармония. Даже если он найдет ее потом живой и невредимой, он не сможет восстановить душевный комфорт.
     Сейчас, в данную минуту семнадцатилетняя Нина Брагина надеется только на одного человека, из миллиардов живущих на планете. На Тихона Заколова.
     Страх ответственности за девушку со сломанной ступней гнал Тихона вперед. Ноги почти бежали, глаза бесконечно прощупывали черноту наступающей ночи, даже нос, втягивая поток воздуха, пытался распознать мельчайшие флюиды химического запаха Гиптильника.
     В какой-то момент Тихон в очередной раз опустил глаза вниз, стараясь не сбиться со следа от автомобиля, а когда поднял взгляд, то увидел перед собой сломанные сетчатые ворота, от которых в обе стороны отходило заграждение из колючей проволоки. Тут же в свежесть ночи вторгся неприятный запах Гиптильника. Заколов радостно вдыхал его полной грудью, и с каждым выдохом страх отпускал его.
     Когда дыхание восстановилось, а уверенность вновь вернулась к молодому человеку, он вошел на территорию Гиптильника и во всю мощь голосовых связок крикнул:
     - Э-эй! Капитан! Я пришел! Где вы?
     Из темноты грянул выстрел. Тихон упал на подставленные руки. В ладони впиявились острые камешки.
     Заколов лежал, прижавшись щекой к земле, и анализировал сложившуюся ситуацию. Вспышки от выстрела он не видел, значит стреляли не в его сторону. Сразу после хлопка раздался истошный визг нескольких животных, потонувший в свирепом рычании. Эти звуки он хорошо помнил. Так стая крысоподобных собак пожирала раненных сородичей. Похоже, что стреляли не в него.
     Заколов поднялся, отряхивая китель. Ну и форма у милиционеров непрактичная, сразу пачкается.
     В стороне трижды просигналил клаксон автомобиля. Тихон развернулся на звук и увидел темный силуэт машины, приткнувшейся рядом с черным провалом конусной ямы.
     Очевидно, что сигналили ему.    

Глава 75
 
     Выбора не было. Заколов двинулся к автомобилю.
     Кривой мрачный хвост облака сполз с пережаренного пятнистого блина Луны. Стало светлее. А может просто глаза привыкли к темноте.
     Около гиптильной ямы стояли «Жигули» пятой модели. Где-то за машиной слышались алчные звуки пира стаи местных собак. Но Заколову было не до них, он осторожно шел к застывшему, как изваяние, безмолвному автомобилю.
     Расстояние сокращалось. Сидящих в салоне не было видно, ни одна лампочка в машине не горела. Когда Тихон подошел вплотную, приоткрылось окно задней двери и уже знакомый голос невидимого капитана коротко приказал:
     - Садись вперед.
     Только тут Заколов вспомнил, что забыл железный прут, который он выбил у Ныша Хамбиева. Прут остался привязанным к мотоциклу. И теперь, если понадобится отстаивать Нину силой, в его распоряжении только кулаки. Против одного человека, если тот не вооружен, это хорошее средство. А если нападут дикие псы? Но про четвероногих тварей думать пока не хотелось. Он ведь пришел не драться, а только для обмена Нины на деньги.
     С этими мыслями Заколов потянул дверцу. Щелкнул замок, оба первых сиденья – и водительское и пассажирское – были пусты.
     - Глазами не шастай, садись, как сказано, - пресек капитан любопытство Заколова.
     - Тиша! – послышался тихий выдох с заднего сиденья.
     Это был голос Нины. В ее интонации была и благодарность, и боль ожидания, и надежда.
     - Я не мог раньше, - извинился Заколов и сел в автомобиль. – Нина, ты как?
     Он попытался обернуться, но голос капитана резко поправил: 
     – Морду вперед держи! Потом покудахчете.
     - С ногой уже лучше, - успела вставить несколько слов Нина.
     - Разговорчики! – прервал капитан.
     Девушка примолкла, Заколов послушно уставился в лобовое стекло. Он уже понял, что капитан сидит прямо за ним, а Нина слева на заднем сиденье.
     - Зачем это ты, Заколов, в милицейскую форму вырядился? Да сразу в капитаны?
     - Так было надо.
     - Может милиционера прикончил?
     - Нет! – грубо ответил Тихон.
     - Почему же нет? На тебе три трупа  висит, насколько мне известно.
     - Он никого не убивал, - торопливо заявила Нина.
     - Это, девочка, решает суд. И если твой приятель туда попадет, поверь мне, вышка ему обеспечена.
     - Я пришел сюда для обмена, - раздраженно заявил Тихон. – Давайте переходить к делу!
     - Ну что же, к делу, так к делу. Ты только вот что имей в виду. У меня в руке пистолет. Ствол направлен в спинку сиденья, в аккурат напротив твоего сердечка. Будешь вести себя плохо – завалю.
     Выждав паузу, видимо для того чтобы смысл слов получше дошел до адресата, капитан продолжил:
     - Деньги принес?
     - В рюкзаке, - Заколов равнодушно бросил рюкзак на водительское сиденье.
     - Все? – проводив рюкзак заинтересованным взглядом, уточнил капитан.
     - Все! Все, что были у меня, - огрызнулся Заколов, - Слушайте, капитан, мне деньги не нужны. Мне нужна девушка, поэтому я сюда и пришел.
     - Очень хорошо, очень хорошо. Я рассчитывал на это.
     - Ну так что, мы свободны? Или сделаете милость, на станцию подбросите?
     После продолжительной паузы капитан устало, как нечто до боли надоевшее, произнес фразу, словно заимствованную из гангстерского кинофильма:
     - Видишь ли в чем проблема, Заколов. Я не оставляю свидетелей.
     - Я вас не видел, - тут же ответил Тихон, прекрасно осознавая насколько это слабый аргумент. Он понял, что события начинают принимать самый худший характер. Щемящая тоска расплылась в теле. Он сидит спиной к капитану. Капитан вооружен – он нет. Обезоружить капитана в этой ситуации невозможно, малейшее движение – и последует выстрел. Даже если Тихону удастся выпрыгнуть из машины, капитан наверняка сможет достать его пулей. Лучше пока не дергаться, вряд ли капитан захочет стрелять в машине. Останется много следов. А тачка ему еще понадобится.
     - Ты меня не видел, а девчонка разглядела, - капитан тяжело вздохнул и, подчеркивая, что обстоятельства выше его воли, грустно продолжил: - Вот такие дела.
     - Нина, у него пистолет есть? – как за последнюю соломинку ухватился Тихон.
     - Да, - еле слышно ответила девушка.
     - С кого начнете? Сначала меня, потом ее? Или наоборот?
     - Не заводись. – Капитан еще раз устало вздохнул. – Нравишься ты мне. Девчонку не бросил, пришел, деньги отдал. Кто сейчас на это способен? Я таких странных еще не встречал. Мне все больше нормальные ублюдки достаются. Ты что, Заколов, ее без ума любишь?
     Этот вопрос застал Тихона врасплох. Любит он Нину или нет? Нет, конечно. Любовь ведь это… это что-то такое… особенное… Окончательно сформулировать мысль Тихон не смог. Ничего не лезло в голову. Ну, по крайней мере, влюбленные целуются, а он с Ниной даже не целовался. Он разглядел ее как девушку лишь во время этой злополучной поездки. Они и общались неполных два дня, пока их не разлучили. Разве в таких условиях рождается любовь?
     Заколов чувствовал, что его ответа ждет не только капитан милиции. В возникшей тишине он не слышал ни одного шороха со стороны девушки, и даже ее дыхания. Что ответить в этой ситуации?
     - Я пришел, потому что обещал ей. Потому что она ждала и верила мне. Я должен довезти ее домой, - честно ответил Тихон.
     Сзади послышалось интенсивное сопение девушки, словно она пыталась сдержать слезы. И непонятно было – это слезы радости или огорчения.
     - Значит, в благородство играешь, - подумав, сделал вывод капитан. – Сейчас двадцатый век, Заколов. Все благородство осталось в девятнадцатом.   
     Возникла напряженная пауза. Казалось, капитан что-то обдумывал. Заколов молча ждал, надеясь на чудо.
     - Отпустите нас, - тихо заканючила Нина. – Отпустите…
     - Нет! – наконец резко воскликнул милиционер. – Отпустить я вас не могу.      
     «Чуда не произошло», - отстраненно, словно его это совершенно не касается, понял Тихон. – «Возможно будет шанс, когда милиционер нас выведет из машины».
     Сзади раздался щелчок предохранителя. Спина Заколова окаменела. Неужели конец?
     - Отпустить я вас не могу, - повторил капитан, только что поставивший пистолет на предохранитель. Он говорил медленно, словно продолжал напряженно размышлять и, заканчивая одну фразу, не знал, какой будет следующая: – Отсюда выйдут: либо я, либо вы. Но мне тоже нравится благородство людей девятнадцатого века. Хотел я когда-то быть таким... В те времена дуэли были. За поруганную честь отвечали кровью... Это сейчас можно хамить и унижать человека безнаказанно. Тогда было лучше... Я предлагаю, а что если нам устроить дуэль? Мы же сейчас враги. Враги должны биться на дуэли... Только пистолет у нас один. Жаль... Но можно найти выход! Будем стрелять по очереди. Кинем жребий: кто первый? Сначала стреляет первый, если не попал, то другой. И так до окончательной точки. Хотя, погоди. У меня всего три патрона осталось. Я несколько на этих тварей извел, пока тебя ждал. – Он кивнул в сторону своры притихших после трапезы псов. - Кто это? То ли собаки, то ли кошки.
     - Мутанты, - бегло ответил Заколов, равнодушно взглянув на таксоподобных собачек с огромными челюстями, сбившихся в стаю недалеко от автомобиля.
     - Три патрона. Тут надо наверняка рассчитать, - в голосе капитана чувствовалась нешуточная озабоченность. – Я предлагаю, пусть первый выстрел будет с тридцати метров, второй – с двадцати, а если понадобится третий – с десяти. С десятки-то не промажем, да? Цель стоит на краю этой воронки с кислотой. Чтобы сразу туда падал и не пришлось мараться. Ну, как идея?
     - А Нина? – угрюмо спросил Заколов.
     - Что Нина?
     - Как ее убивать будете, если я проиграю?
     - Ну, об этом не беспокойся, мучиться не будет. А пока ее секундантом назначим.
     - Вы серьезно, насчет дуэли?
     - Конечно. Возможно, это лучшая моя идея за последние годы.    
     - И что, все по-честному? – еще не веря в появившийся шанс, переспросил Тихон.
     - Конечно, как было принято у благородных господ в девятнадцатом веке. – Речь капитана стала чинной и плавной. Сидящая рядом Нина заметила, что его лицо разгладилось, а в глазах появился блеск азарта, как у мальчишек перед началом интересной игры. – Вы согласны с мои планом, молодые люди?
     - Я стреляю не очень, - признался Заколов. – Только один раз пробовал. Отец давал на полигоне. По грудной мишени. С расстояния двадцать пять метров, по-моему.
     - И какой результат? – живо откликнулся капитан, словно они обсуждали футбольный матч.
     - Из шести выстрелов – два в молоко. А четыре пули попали. Не в десятку, а так, по краям.
     - Неплохой результат. Вы, Заколов, учтите, в девятнадцатом веке многие дворяне, отстаивая свою честь или честь близких, в первый раз только на дуэли брали в руки оружие. И никто не трусил. – Капитан вжился в роль благородного дуэлянта и даже перешел на вы.
     - А я и не трушу, - поспешил оправдаться Заколов.
     Он еще не до конца верил в реальность происходящего. Слишком странным было предложение. И непривычно было разговаривать с человеком, лица которого не видишь и даже не представляешь, как он выглядит. Тихон иногда бросал беглый взгляд в зеркало заднего вида над лобовым стеклом, но в нем отражались лишь испуганные глаза Нины.
     - Вижу, что не трусите. Если бы у вас коленки дрожали, мы бы с дамой почувствовали, - капитан рассмеялся и по-приятельски ткнул Нину: - Верно, красавица?
     Напряженная Нина, с начала разговора о дуэли словно сжавшаяся в комочек, испуганно повернулась к нему и спросила:
     - А кто будет стрелять первым?
     Капитан прекратил смех и посерьезнел.
     - Дама как всегда зрит в корень. Это вопрос существенный, - согласился он. – Но не главный.
     Раздался металлический щелчок и обойма из пистолета вывалилась в ладонь капитана. Большой палец последовательными движениями выдавил из обоймы три патрона с маленькими круглыми пулями.
     - Вот – три патрона. Один я оставлю себе, - капитан сбросил патрон в оттопыренный карман. – Второй, молодой человек, держите у себя.
     Капитан сунул кисть над плечом Заколова. Тихон двумя руками прикоснулся к сухой ладони, появившейся около лица, и прохладный патрончик оказался в его потных пальцах. Патрон тут же стал скользким. Чтобы его не потерять, Тихон обтер маленький цилиндр об рубашку, но пальцы оставались влажными, и он убрал патрон в карман кителя, прижав снаружи ладонь. Сквозь сукно казалось, что в кармане лежит безобидный орешек.       
     - А третий, - капитан подбросил последний патрон в ладони и посмотрел на Нину, - отдадим на хранение нашему секунданту. Вы, сударыня, вручите его, если понадобится, только после второго выстрела. передадите тому, кто будет в тот момент стоять на кромке ямы. Я понятно излагаю?
     Нина кивнула и осторожно зажала маленький патрон между большим и указательным пальцами.
     - Суньте в карман, а то потеряете, - посоветовал капитан.
     - У меня нет карманов, - Нина испуганно оглядела свою кофту, забыв про джинсы.
     - Все равно уберите куда-нибудь. Из пальцев выпадет, - настоял капитан.
     Нина оттянула ворот кофты и вложила патрон в ложбинку между грудей. Во время вынужденного заключения на железнодорожном разъезде, она успела починить порванный Нышем лифчик.
     - Хотел бы я оказаться на его месте. Не выскочит? – рассмеялся капитан.
     - Нет, - серьезно ответила девушка, но тут же на всякий случай проверила крепость шва. Затем ее взгляд уперся в лицо капитана: - Так кто же будет стрелять первым?
     - Жребий, сударыня, решит нашу судьбу. Только жребий! – Капитан в раздумье постучал стволом пистолета по спинке переднего сиденья: - Подбрасывать монетку – это мелко. Ведь речь идет о жизни и смерти. Предлагаю, достать первую попавшуюся банковскую пачку, и если у верхней купюры последняя цифра четная, то первым стреляю я. Если нечетная, то - господин Заколов. Согласны?
     Тихон растерянно молчал. Капитан решил, что нет возражений:
     - Тогда начинаем.
     Капитан сунул руку к рюкзаку, лежащему на переднем сиденье. Его пальцы уже просунулись под клапан, как сверху их накрыла ладонь Заколова.
     - Нет, - чересчур резко воскликнул Тихон. На этот раз он был рад, что сидит к капитану спиной. Даже в темноте была заметна мертвенная бледность его лица.
     - Почему? – не понял капитан, не спеша убирать руку.
     - Пачки новые. Все верхние купюры начинаются с нуля.
     - Ах так, ну тогда…
     - Я вытащу купюру из своего кармана. Я не знаю, какая она. Клянусь, - торопливо предложил Заколов.
     - Охотно вам верю, - согласился капитан. – Доставайте.
     Тихон вынул из внутреннего кармана пятидесятирублевую купюру и расправил ее на уровне лица сбоку от себя, так, чтобы могли видеть сидящие сзади.
     - Что там? – напряженно вглядывался в темноте капитан. – Позвольте я включу свет.
     - Не надо, - остановил Тихон и обреченно произнес: – Там двойка.
     - Ну-ка, ну-ка, - капитан взял купюру и склонился с ней к окошку, сквозь которое брезжил зыбкий свет ночного неба.- Двойка! Четное! Значит, первый выстрел за мной. – Капитан похлопал Заколова по плечу. – Не унывайте, молодой человек. Это судьба. Пойдемте, отметим диспозицию.

Глава 76

     Когда оба вышли из машины, Тихон наконец смог разглядеть таинственного капитана милиции. Перед ним стоял невысокий, крепко сбитый человек, из-под набыченного лба которого глядели темные глубоко упрятанные глаза. Вертикальная морщинка между бровями говорила о том, что нахмуренный взгляд был его обычным выражением лица. Правая рука сжимала пистолет, корпус был развернут боком, ноги расставлены в упор, словно капитан стоял у стрелкового барьера и вот-вот готов был поднять для прицеливания вытянутую руку.
     Капитан тоже изучающее оценил Заколова.
     - Как вы знаете, пистолет я еще не заряжал, - поймав взгляд Тихона на оружии, спокойно сообщил капитан и сунул пистолет в карман. – Я уверен, нам незачем тянуть резину. Идемте, отсчитаем дистанцию.
     Он двинулся первым к краю огромной воронки. Заколов видел перед собой неприкрытую спину и подивился уверенности капитана в благородстве противника. Тихон мог бы сейчас нанести нокаутирующий удар капитану, но вместо этого быстро догнал его и пристроился рядом:
     - Когда вдвоем, собаки не набросятся, - пояснил Тихон, показывая на стаю напрягшихся животных.
     - Что вы говорите, я не знал. По-моему они сейчас достаточно сыты. Я ведь не зря истратил несколько патронов.
     - Почему вы выбрали для встречи столь мрачное место?
     - Не нравится? Бывают места и похуже, поверьте опытному человеку.
     Капитан деловито прошел несколько метров вдоль края воронки.
     - Вот самое подходящая точка. Как думаете, молодой человек? – брови капитана вопросительно приподнялись. Тихон увидел спокойный взгляд, словно речь шла не о предстоящем убийстве, а о посадке цветка на клумбе. – Тут откос покруче. Чтобы скатиться, так уж с ветерком.
     Тихон взглянул в темный конусообразный провал. Один раз ему удалось выбраться оттуда. Но тогда игра шла не по правилам. А сегодня, именно благодаря правилам, кто-то должен был обязательно свалиться в ядовитую смесь Гиптильника.
     - Давайте отсчитаем метры. Шагайте вы, Заколов, у вас шаг длиннее.
     Тихон послушно стал отмерять расстояние. После десятого шага капитан его остановил:
     - Стоп! Надо отметить эту дистанцию. Последний рубеж! Сюда мы поставим символический знак. Несите ваш рюкзак.
     Тихон двинулся за рюкзаком. Он действовал как в тумане, смутно воспринимая происходящее. Дуэль. Благородство. Девятнадцатый век. Холодная луна над гиптильной ямой, и блеск десятков глазок собак-мутантов. Все создавало нереальность происходящего. Сейчас невидимый режиссер даст команду и съемки ужасного триллера закончатся. Все разойдутся пить пиво и смеяться над тем страхом, который ждет зрителей на экране.
     Около машины Заколов натолкнулся на тревожный взгляд Нины. Девушка поднялась с сиденья и, облокотившись о дверцу, влажными глазами встречала Тихона:
     - Тиша, ты будешь стреляться?
     - Нина, сядь, ты устанешь, - Тихон видел, что девушка стоит на одной ноге.
     - Сейчас ты сможешь убежать, - шепнула Нина.
     - С твоей ногой мы далеко не уйдем.
     - Оставь меня. Беги один. Он же сумасшедший!
     - Подожди немного. Возможно, нам повезет.
     - Тиша.
     Нина схватила Заколова за одежду. Тот мягко отстранил ее и подхватил рюкзак с переднего сиденья.
     - Вот так. Сюда ставьте наш ценный рюкзачок. - Капитан был явно доволен возвращением Заколова. – И пойдемте дальше отмерять.   
     На двадцати метрах Тихон сбросил на землю китель:
     - Это моя точка.
     - Если я промахнусь, - задумчиво согласился капитан.
     Заколов, стараясь быть невозмутимым, шагнул дальше. Когда он отмерил тридцать метров, капитан прочертил ногой линию и встал за ней.
     - Идите на исходный рубеж, - сухо сказал он, доставая пистолет. – Поединок начинается.
     Тихон смотрел, как патрон, предназначенный для него мягко, почти беззвучно вошел в обойму. Приятный благородный щелчок – и обойма заняла свое место в рукояти пистолета. Капитан поднял на Заколова сосредоточенный взгляд:
     - Идите, молодой человек, на позицию. Пора!
     - Я смотрел, как заряжать оружие. Ведь следующий выстрел мой, - пояснил Тихон.
     - Вы все еще надеетесь?
     Капитан задумчиво склонил голову набок, словно что-то вспоминая. Через некоторое время, его брови поползли вверх, а вся поза осталась без изменений. Тихон впервые увидел его глаза широко открытыми.
     - А хотите, я поменяюсь с вами очередностью выстрелов? – тихо, но очень четко спросил капитан.
     Заколов не смог выдержать воспаленного немигающего взгляда капитана. Он опустил глаза на оружие, потная ладонь непроизвольно скользнула по штанине, просохшие пальцы сжались и разжались, проверяя упругость мышц.
     - Что скажете? – капитан даже приподнял в раскрытой руке пистолет, словно протягивая его Заколову.
     Тихон оглянулся, поискав в темноте то место, где должен будет стоять противник.
     - Нет. Первый выстрел ваш. – Заколов тяжело вздохнул.
     - Отказываетесь от такого шанса?
     - С большого расстояния, да еще в темноте, я не попаду.
     - Х-м, разумно. А я попробую, - холодно сообщил капитан. Его глаза вновь сузились, между бровей прорезалась морщинка.
     Заколов, собрав в кулак всю волю, занял место на кромке зловещего котлована.
     - Секундант! Противники готовы! Дайте команду! – возбужденно выкрикнул капитан и посмотрел на Нину.
     В ответ послышались звучные всхлипывания, переходящие в рыдания.
     - Ну что же. Я начинаю, - сообщил капитан. Прямая рука с пистолетом медленно потянулась вверх.
     Когда ствол оказался на уровне глаз милиционера, Тихон резко выкрикнул:
     - Капитан, а как вас зовут?
     - Меня? – растерянно переспросил капитан. Рука с оружием безвольно опустилась.
     - Да, вас. Мы стреляемся на дуэли. Вы меня знаете, а я вас нет. Это нелогично.
     После долгой паузы, в течение которой капитан блуждал взглядом по земле, будто что-то искал, но забыл что именно, он поднял голову и тихо вытолкнул изо рта слова:
     - Сидор… Межов Сидор Сидорович.

Глава 77
      
     Ох, как он невзлюбил это имя, когда пошел в школу.
     Сидор, Сидор! – кричали одноклассники на переменах и хихикали на уроках, когда к нему обращалась учительница. Он в первые же дни осознал, что Сидор – это смешное имя, которым можно только дразнить. Когда же мальчишки узнали, что он не просто Сидор, а Сидор Сидорович, издевательствам не стало предела. Из-за этого проклятого имени с ним никто не дружил, и даже не болтал по-приятельски. Кому захочется стоять рядом с мальчиком, к которому в любой момент может подскочить ватага ребятни с визгливой издевкой: СидОр – помидор, СидОр – помидор!
     Перенесли ударение на последний слог и добавили рифму «помидор» не сразу, а когда заметили, что он каждый раз краснеет до пунцового жара щек, если его обзывают. С тех пор и повелось: СидОр – помидор!
     Он страшно не любил свое имя и возненавидел отца, когда узнал, что именно он настоял на нем. Великая редкость, объяснял отец, быть Сидором Сидоровичем. В толпе не затеряешься, один раз представишься, тебя сразу запомнят.
     Это точно. И запомнят, и сто раз напомнят!
     Потом в старших классах дразнить постепенно перестали, но друзей от этого отнюдь не прибавилось. Как был он изгоем в классе, так и остался. Да и никто ему был не нужен. Привык быть один. Только иногда накатывала свирепая злость и хотелось избить каждого из детских обидчиков. Избить молча, ничего не объясняя, даже тайно. Отколотить и уйти.
     В его дворе находилось отделение милиции. Он часто наблюдал из-за забора за каждодневной службой милиционеров. Он видел, как людей в форме боялись многие из тех, кого привозили в зарешетчатой машине или просто приводили пешком за какую-нибудь провинность.
     В выпускном классе Сидора взяли в ДПМ - в добровольные помощники милиции. Примелькался он рядом с отделением. Заместитель начальника ему и предложил стать добровольным помощником. План был тогда по количеству.
     Сначала ребятам коротко рассказали про законы, а потом иногда стали брать на уличные дежурства. У Сидора была повязка на рукаве и удостоверение в кармане. Он шел рядом с настоящими сотрудниками милиции и чувствовал себя чрезвычайно взрослым и важным. Многие прохожие боялись милиционеров, и это Сидору нравилось.
     Когда милиционеры задерживали пьяных, то с ними не церемонились. Могли просто запихнуть в машину, а могли и отдубасить перед этим. Особенно, если пьяный человек пытался возражать. 
      Однажды Сидор узнал, что одноклассники справляют день рождения у Витьки Хряпова, самого злостного дразнилы в начальных классах. Сидора Межова, конечно, не пригласили. Но он разведал, что в девять вечера вернутся родители Витьки. После этого одноклассники, якобы разойдутся по домам, а сами придут во двор школы, где у них припрятаны бутылки с портвейном, чтобы еще немного продолжить веселье.
     В нужное время Сидор дежурил в составе наряда в районе своей школы. Ему удалось незаметно позвонить из телефона-автомата в отделение милиции и сообщить, что во дворе школы хулиганы бьют окна. Он даже сообщил приметы одного из погромщиков. Их наряд, конечно же, направили туда.
     Подвыпившая ватага одноклассников разбредалась по домам. Увидев милиционеров, многие решили удалиться побыстрее. Сидор увидел Витьку, пытавшегося перелезть через забор.
     «Вон тот похож, - шепнул он сержанту. – Я догоню». «Догоняй», - охотно согласился милиционер.
     Сидор нагнал Витьку Хряпова уже за забором. Витька был пьян и не понимал, за что его повалил на землю и бьет, какой-то человек с красной повязкой. Когда, обойдя забор, подошли милиционеры, Витька стоял на четвереньках и хрипло плевался кровавой слюной.
     «Оказал сопротивление и ругался матом», - доложил Сидор. «Ну, поделом», - убедившись, что от пострадавшего пахнет алкоголем, согласились милиционеры.
     Ни одно окно в здании школы не было разбито, но до утра Витька Хряпов пробыл в камере отделения милиции.
     Одноклассники, конечно, видели, что Витьку избил Сидор Межов, но никто связываться с ним не захотел. Лишь еще больший вакуум отчуждения окружил Сидора, но его это уже не волновало. Он понял, что если ты при власти, то многое можно делать совершенно безнаказанно.
     К окончанию школы, как активный общественник, Сидор Межов получил в горотделе милиции целевое направление в Высшую школу МВД.         
 
Глава 78
    
     Заколов видел, что минутная задумчивость отпустила капитана милиции.
     Рука Межова Сидора Сидоровича вновь поползла вверх. Даже в темноте черный вороненый ствол пистолета умудрялся лосниться холодным светом. Оружие казалось умытым бледными лучами луны. Тусклый блеск стали в форме наклонной полоски, неумолимо поднимаясь вверх, постепенно сжался в точку и исчез. Непроницаемая пропасть дула ничем не отсвечивала. Она как черная дыра захватывала любой свет, но готова была выплеснуть его ярким сгустком по велению указательного пальца капитана.
     Все планы Заколова: стать правым боком, заслонить грудь согнутой рукой и отчаянно, не веря в успех, внушать противнику мысль промахнуться - тотчас забылись. Былая бравада и напускной азарт разом исчезли. Он стоял растерянный, с опущенными руками и глупо пялился в плохо различимую в темноте точку, где за мушкой пистолета должен был сузиться правый глаз капитана. Сердце колотилось, сбивая дыхание, мысли замерли в ожидании.
     Сейчас грянет выстрел. Нет, сначала вспышка, потом звук. А потом… Успеет ли он услышать выстрел? Вспышку увидит обязательно, а вот звук… Пуля со звуковой волной придет почти одновременно. Возникла даже шальная мысль увернуться, увидев огонь выстрела.
     И Тихон лихорадочно стал рассчитывать, за сколько секунд пуля преодолеет расстояние от Межова до него. Почему-то вспомнилась величина скорости звука только в километрах в час – 1200. Воспаленный мозг растерял феноменальные способности и никак не хотел переводить ее в удобные метры в секунду. А глаза уже различали черную зияющую пасть ствола на фоне головы Межова. И хотелось как можно быстрее посчитать, будто от этого зависела жизнь.
     330 метров в секунду – наконец определил Тихон. Между ними всего тридцать метров. Пуля долетит до него меньше чем за десятую долю секунды. За это время невозможно ни на что среагировать. Правильно говорил солдат в каком-то кинофильме о войне: свою пулю не услышишь. И когда Заколов это понял, он неожиданно успокоился. Нервозность отпустила его.
     Рядом заволновались собаки-мутанты. Их нарастающее рычание повисло в воздухе гудящим облаком. Рука Сидора Межова неожиданно ушла в сторону. Грянул выстрел. Визг раненного животного потонул в азартном чавканье зубастых тварей.
     Тихон недоуменно смотрел на капитана, потрясенный его благородством.
     - Я промахнулся, - равнодушно пояснил Межов.
     Нина, стоявшая на одной ноге рядом с машиной, после выстрела мгновенно стихла. Ее лицо несколько секунд выражало полное недоумение, потом она шлепнулась на сиденье и разрыдалась еще громче.
     - Мы закончили? – Заколов шагнул навстречу капитану, не зная, благодарить соперника или нет. Около брошенного кителя они встретились. Тихон вопросительно посмотрел в безрадостное лицо капитана и тихо спросил: – Если мы закончили, тогда мы с Ниной уходим?
     Капитан приподнял голову. Во взгляде вновь блеснула решимость.
     - Нет. Отсюда уйдет лишь один из нас. – Он протянул Заколову пистолет. – Теперь ваш выстрел, молодой человек. Мой оказался неудачным.
     - Но…
     - Как зарядить патрон вы уже знаете, - повысив голос, прервал Заколова капитан.
     Кряжистая фигура Межова вразвалочку двинулась к Гиптильнику. В раскрытой ладони Заколова осталась нагретая рукоять пистолета. Капитан занял место, где несколько минут назад стоял Заколов, и резко выкрикнул:
     - Ну же, заряжай! – учтивость исчезла из его интонации, и он вновь перешел на «ты».
     Тихон медлил, его пальцы катали маленькую гильзу патрона, увенчанную круглым куполом свинцовой пули.
     - Учти, если ты не убьешь меня, то я уже не промахнусь, - предупредил Межов.
     Тихон слегка подрагивающей рукой впихнул патрон и вставил обойму. Под его ногами валялся милицейский китель. Взглянув на него, Тихон вспомнил про лопнувшую рубашку и почувствовал, как холодный воздух с зябким наслаждением облизывает спину. Раньше он не ощущал холода. 
     - Ну, давай, не тяни. Двадцать метров хорошая дистанция даже для новичка, - подзадоривал Межов. Он стоял широко расставив ноги и накренившись вперед. – Как целиться знаешь?
     Заколов посмотрел на Нину, ища у нее совета. Девушка вновь поднялась и безвольно висела на открытой дверце автомобиля. Она словно отгородилась ею от жестокой мужской игры и переводила потухший взгляд с Межова на Заколова.    
     Тихон взглянул на капитана. Он пытался разглядеть его глаза, чтобы понять, кто перед ним: убийца или охотник за большими деньгами, враг или игрок, решивший пощекотать свои нервы? Будто сквозь бездонные зрачки человека можно было заглянуть в душу и прочесть там ответ. Но глаз с такого расстояния не было видно.
     - Кто убил милиционеров? – спросил Заколов.
     - Прокуратура уверена, что ты, - усмехнулся Межов.
     - А на самом деле?
     - Не томи, Заколов!
     - Вы заходили в отделение милиции на вокзале в Кзыл-Орде?
     - Целься и жми на курок, - выкрикнул Межов.
     Тихон приподнял пистолет, рука держалась нетвердо, мушка никак не хотела совмещаться с прорезью. Для Заколова пошла уже вторая бессонная ночь. А до этого в одной комнате с Беком спал он лишь краткими урывками, опасаясь нападения.
     Он задержал дыхание и попытался нацелить оружие в грудь капитана. Им владел спортивный азарт: сумеет он или нет обуздать дрожащий ствол пистолета. На мгновение рука замерла, мушка угнездилась в прямоугольной ямке, поймав рубашку под распахнутым кителем капитана. Сустав указательного пальца пришел в движение, курок послушно сжимался.
     И тут холодный пот пробил Заколова, вдоль позвоночника заструился щекочущий ручеек, от ужаса засвербили корни волос на макушке.
     Он целится боевым оружием в живого человека! И готов был выстрелить!
     Отяжелевшая рука, качнулась вниз. Тихон размазал липкий пот по лбу, посмотрел на стаю оскаленных псов, подступивших совсем близко, и, не целясь, бабахнул в их сторону. Псы дружно отшатнулись, а потом привычно накинулись на оставшееся лежать тельце сородича.
     Скрип твердых шагов по песку вывел Заколова из оцепенения. Рядом стоял Межов, на лице мерцало подобие брезгливой ухмылки.
     - Давай! - капитан силой выдернул пистолет из руки Тихона. – Я на это и рассчитывал. Теперь мой выстрел! 
     Это был уже другой человек, совсем не похожий на благородного дворянина девятнадцатого века. Он направился к Нине:
     - Гони патрон!
     Нина молчала и испуганно отодвигалась в глубину машины. Ее сжатые ладошки прижимались к груди.
     - Гони патрон, сука! – Межов пихнул девушку и сдавил ладонью ее необутую ногу в месте перелома.
     Нина вскрикнула, ее тело дернулось, как от удара током, ладонь разжалась, и маленький патрон шлепнулся на коврик под сиденьем.
     После вскрика Нины Тихон окончательно пришел в себя и побежал к машине. В прыгающем взгляде фокусировалась ставшая ненавистной спина капитана. Еще немного – он достанет и опрокинет его. Но в последний момент, раздался щелчок задвинутой обоймы, спина разогнулась, и в лицо Заколова почти уперся ствол пистолета.
     - Еще одно движение – и я стреляю, - прошипел Межов.
     Лицо капитана озарила радостная улыбка, больше похожая на гримасу безумца. С застывшей мимикой он выждал паузу, словно актер после эффектной сцены. Когда улыбка плавно слиняла, тонкие бескровные губы капитана медленно зашевелились:
     - А сейчас тихонечко идем и занимаем свои позиции. Наш договор остается в силе. Дуэль продолжается.
     Заколов пытался взглянуть через плечо Межова на стонущую девушку.
     - Что вы сделали с ней? – требовательно спросил он.
     - Обычная методика для получения показаний. У каждого человека есть слабое место, надо лишь на него надавить.
     - Нина! – позвал Тихон.
     - Уже прошло, уже лучше, - сквозь стоны выдавила девушка.
     - Все! Двигай на место, - поторопил Межов. – Времени нет, а мне еще ехать да ехать. Или ты хочешь здесь получить пулю?
     Тихон побрел к краю Гиптильника. Нужно было выиграть время. Но что, что он сможет предпринять в этой ситуации?
     Капитан выдернул откуда-то из машины  бутылку водки и с силой захлопнул перед Ниной дверцу. Не опуская пистолета, он на ходу зубами сдернул колпачок и приложился к бутылке. Последовало несколько глотков. Межов зажмурился и передернулся:
     - Дрянь – водка. Из чего ее только гонят? Но, дай время, скоро перейду на коньяк. – Он выпил еще, встряхнул остатки, подозрительно посмотрел сквозь стекло на пузырьки и выкинул недопитую бутылку: - Дрянь!    
     Межов и Заколов заняли свои места. Капитан стоял около рюкзака и поигрывал пистолетом.
     - Как я тебя развел! – улыбнулся капитан. После выпитого его настроение улучшилось, и захотелось похвастаться. – У меня там, - Межов кивнул назад, - твоя башка в прицел не попадала. Дистанция непривычная, да и устал я за эти дни. Пришлось в благородство сыграть, пальнуть в сторону. Я знал, что ты тоже так сделаешь. Не прогадал… А с этого расстояния я тебе башку продырявлю, не сомневайся. У меня по этой части большой опыт.
     - По мишеням с десяти метров обычно стреляете? – задал первый пришедший в голову вопрос Заколов. Малая часть его сознания слушала капитана, а весь остальной мозг хаотично искал пути спасения.
     - Ха-а! По мишеням! Я палю по таким же дурным головам, как твоя. Усек! – капитан произнес это громко и гордо, а затем, словно оправдываясь, тихо добавил: - Работа у меня такая.
     - Работа? – не понял Заколов.
     - Да, работа, - подтвердил Межов и, прежде чем произнести следующую фразу, пристально посмотрел в глаза Заколову.
     Он даже сделал шаг вперед. Ему любопытна была реакция слушателя. Он много лет хотел сказать хоть кому-нибудь эти слова и посмотреть, какой эффект они произведут: страх, ужас, уважение? Или брезгливость? В тайне он надеялся увидеть в лице парня глубокий уважительный страх.
     Когда капитан, наконец, произнес заветные слова, в интонации сквозила гордость, разбавленная оттенком благородной усталости:
     - Палачом я служу.

Глава 79

      И такая волна откровения накатила на капитана внутренних войск Межова Сидора Сидоровича, что не смог он сдержаться. Будто плотину прорвало. Старую плотину с ветхой дамбой, за которой за многие годы скопилось мутное озеро тягостных впечатлений.
     Он стоял от Заколова в трех метрах и говорил, говорил. Рука держала пистолет на взводе. Ствол был направлен в живот Заколову. Межов знал, что убьет паренька в любом случае. С этого расстояния можно было стрелять в любую часть тела. Кинетическая энергия пули отбросит парня назад. Заколов, согласно договоренности, расположился на кромке конусообразной ямы, упав в которую, невозможно выбраться.
     Межов рассказывал и видел в глазах парня интерес, удивление, страх и даже, по крайней мере, так ему казалось, некоторое уважение – все то, что он хотел лицезреть все эти годы. Хотел, да не мог. Никогда и никому он не рассказывал о своей работе. Студент, которому и жить-то оставалось всего ничего, был первым его слушателем.
     После окончания школы милиции, где Сидор Межов не проявил никаких следственных способностей, не сдружился ни с кем, был отчужден и нелюдим, попал он по распоряжению начальства в систему исправительно-трудовых учреждений, а попросту говоря, надзирателем в тюрьму.
     Тюрьма была особая. Здесь содержались преступники, приговоренные к высшей мере наказания – расстрелу. Что там разглядел начальник тюрьмы в замкнутом и угрюмом лейтенанте Межове, одному ему ведомо, но так или иначе, когда появилась срочная необходимость в назначении нового человека на неофициальную должность палача, начальник вызвал для приватного разговора именно Сидора Межова. И как оказалось, не прогадал.
     Разговор вышел простой. Начальник тюрьмы долго ходил вокруг да около, приглядывался к лейтенанту, а когда сказал все начистоту и обжегся вспышкой злости в глазах Межова, впрочем, обращенной не наружу, а куда-то вглубь, в неведомую пучину подсознания, понял, что беседа прошла удачно, другого кандидата можно не искать.
     Да и сроки поджимали. Два приговора с отклоненными ходатайствами о помиловании уже не первую неделю лежали в сейфе. Зачем тратиться на содержание тех, кому отказано в праве дышать на этом свете. Да и со свободными камерами, как всегда, напряженная обстановка. Контингент прибывает и прибывает.    
     Межов дал согласие на следующий день. Скрупулезно уточнил детали. Пятьдесят рублей премии за каждую голову, да три дня отгула, оформленные в виде командировки. Большего не полагалось. Подчинение – непосредственно начальнику тюрьмы. Кроме него никто не будет знать об особых обязанностях Межова.
     Условились, не тянуть. Злобный огонек в глазах Сидора требовал выхода, и начальник предложил начать исполнение новых обязанностей с завтрашнего дня.
      Межов молчаливо кивнул и только уточнил: «Во сколько?». «Рано утром. До разноса пищи», - по-хозяйски определил время рачительный начальник.
     На рассвете Сидор Межов получил под роспись пистолет с патронами в кабинете начальника тюрьмы и ключи от нужной камеры.
     - Качюния, с вещами на выход, - из-под сдвинутой на лоб фуражки буркнул Сидор, когда заглянул в камеру.
     - Что, к следователю? Зачем с вещами?
     - Разговорчики! – рявкнул Сидор и миролюбиво добавил: - Помилование тебе пришло. У адвоката подпишешь, и переводим в колонию строгого режима.
     Счастливый рецидивист Качюния шел впереди. Сидор изредка указывал дорогу. Спустились в подвал. Сидор плотно прикрыл за собой тяжелую дверь. Узкий каменный коридор тут же уперся в следующую железную дверь. Качюния привычно остановился, ожидая команды: «К стене!». В этот момент Сидор достал пистолет, равнодушно прицелился  в бритый затылок арестанта и нажал на курок. Эхо растерянно заметалось в закрытой трубе коридора, из-за чего Сидору показалось, что тело свалилось совершенно беззвучно. Проверять качество работы он не стал, дымящаяся дырка в черепе говорила сама за себя.
     Сидор Межов вернулся к начальнику тюрьмы и сдал пистолет. Начальник убедился в отсутствии только одного патрона и, отведя взгляд в сторону, спросил:
     - Проблемы были?
     - Нет, - коротко ответил Сидор.
     - Ты садись, я врачу позвоню, - засуетился начальник.
     Когда через пятнадцать минут тюремный врач по телефону констатировал смерть осужденного, тягостное молчание прервалось. Начальник налил Сидору стакан водки:
     - Выпей, легче будет.
     Сидор не стал объяснять, что ему не тяжело, и исправно выпил.
     - Только закуски нет, - развел руками начальник. – У тебя три дня отгула. Командировку в одну из колоний я оформлю. Когда придешь на работу, отметим в отделе кадров. А сейчас можешь идти домой.
     - Сегодня я останусь на службе, - решительно сообщил Сидор и попросил в утвердительном тоне: – А в следующий раз, можно, я не буду ждать у вас в кабинете заключения врача. Люди вычислят.         
     - Хорошо, хорошо, - согласился начальник.
     - И командировку в этот же день мне давать не надо. Я сам скажу, когда.
     И с этим условием начальник согласился.
    
     Про первого казненного Межов рассказал Заколову подробно. Он до мелочей помнил, как упал Качюния, куда откатились его вещи, как растекалась кровь. И маленькую дырочку на голове с оплавленными волосами он хорошо запомнил. Уже позже, в другой раз, когда он покинул узкий коридорчик не сразу после выстрела, Сидор разглядел, в какую безобразную прореху превращается маленькое входное отверстие на выходе из черепа.
     Однако про остальных рассказывать было неинтересно. Работа была рутинная, отлаженная до мелочей, и многое из раза в раз повторялось. Иногда Сидор честно говорил осужденным, что их ходатайство о помиловании отклонено и приказывал перейти в другую камеру. Они покорно шли, подавленные, но безропотные. Каждый верил, что его последний день еще не наступил, что ему обязательно сообщат об этом заранее и дадут возможность подготовиться к уходу в мир иной.
     Но исключений не было. Каждый приговоренный, согласно странным правилам тюремного гуманизма, заканчивал свой путь в тот же день в узком коридоре, где через час кто-то исправно замывал следы крови.
     Рассказывая подробности, Межов жадно следил за выражением лица Заколова. Но парень почти сразу уткнул взор в землю и что-то ковырял там носком кроссовки.
     Со стороны машины послышались шаги. Межов взглянул на Нину. Перепуганная девушка пыталась на одной ноге уйти от автомобиля. Она сделала несколько неуклюжих прыжков, но рычащая стая псов, мгновенно переместившаяся к ней, напугала ее еще больше и заставила вернуться в машину. Хрупкие плечи девушки скрылись за автомобильной дверцей, и Сидор вспомнил женские спины, спускавшиеся в коридор, из которого не было возврата.
     И вновь слова, похожие на исповедь, требовали выхода. 
     Всего через него прошло две приговоренные женщины, но особенно врезалась в память та, что была моложе – чернявая с хорошей фигурой и очень грустным взглядом.
     Женщины в тюрьме не содержались, их привозили специально для приведения приговора. И чтобы им не говорили при этом, какие бы успокаивающие небылицы не сочиняли, они чувствовали, для чего их сюда привезли. Может интуиция у баб сильнее, чем у мужиков?
     Когда Сидор соврал чернявой, что переводит ее в другую камеру, она все поняла. Она шла впереди и постоянно оглядывалась. В злосчастном коридоре она остановилась и повернулась лицом к Сидору. Руки в наручниках сдернули резинку, стягивающую волосы. Женщина тряхнула головой, и черная прядь волос прикрыла часть ее лица. Влажные глаза, сквозь колышущуюся преграду из спутанных волос, пытались поймать взгляд Сидора и искали ответ на какой-то важный и жгучий вопрос. Сидор не мог смотреть в ее расширенные зрачки. Он навел пистолет не в лицо, а в грудь. Он не хотел портить красоту лица ужасной раной, хотя знал, что никто из родственников и знакомых девушку никогда не увидит и не узнает даже о месте ее захоронения.
     Тогда он в первый и последний раз нарушил правило – стрелять только в голову. Потом пришлось сидеть у начальника и ждать результата заключения медэсперта.
     А вдруг она осталась жива, думал Сидор. Что тогда? Начальник прикажет идти и добить? Или врачи должны будут ее вылечить, чтобы потом вновь привести приговор в исполнение?
     Он ждал звонка телефона в страшном возбуждении. Начальник уже забрал у него пистолет и спрятал в сейф. У Сидора непроизвольно сжимались руки, глаза впились в лоснящийся пластик телефонного аппарата. Звонка почему-то очень долго не было. И когда раздался особенно громкий телефонный зуммер, Сидор вздрогнул и ясно понял, что не сможет второй раз выстрелить в эту женщину.
     Начальник выслушал сообщение, произнес «угу» и медленно опустил трубку. Тревожный взгляд уперся Межову куда-то в переносицу.
     - Что? – не выдержал Сидор.
     - Она умерла, - начальник вздохнул и потянулся за сигаретой. – Но не сразу… Врачу пришлось… ждать.
     Повисла долгая пауза, оба развели взгляды в противоположные стороны.
     - За что ее? – после долгого молчания спросил Сидор. Раньше он никогда не интересовался тем, за какие преступления приговорили его жертв.
     Начальник с ответом не спешил. Сначала оба выпили по полному стакану водки. Поморщились. Закуски вновь не было, только пахучие сигареты.
     - За что ее? – еще раз спросил Сидор, чувствуя какое-то непривычное жжение в уголках глаз.
     - Не наше с тобой это дело, - начальник прикрыл ладонью пальцы Сидора, но тот отдернул руку. – Раз суд решил, значит, заслужила.
     В это день Сидор сразу ушел из тюрьмы. Он пил три дня и никак не мог решить, как бы он поступил в той же ситуации снова, увидев влажные женские глаза из-под колышущихся волос? Поднял бы он руку и куда бы направил ствол пистолета?
     Но к высшей мере наказания, к счастью, приговаривали в основном мужчин.
     - В мужиков стрелять легче, - завершил рассказ Межов и навел пистолет в лицо Заколова.
     - Вы стоите слишком близко, - хладнокровно предупредил Тихон.
     - А-а, это… - капитан отступил назад и встал около рюкзака. – Десять метров. Обычно моя цель ближе. Но я не промахнусь, зря надеешься.
     - Там была служба. А сегодня? Это все из-за денег? – Заколов недоуменно смотрел на капитана. - Вы готовы убить двух человек из-за денег?
     - Почему только двух? Двоих мне пришлось убрать раньше. Сначала кассира на станции, потом милиционера на вокзале в Кзыл-Орде. – В голосе Межова сквозили нотки гордости. Он опять пытался увидеть реакцию ужаса и уважения в лице собеседника.
     Но в лице Заколова застыло лишь удивление:
     - Кассира? Но разве это не дело рук Хамбиева. Там же был его нож. Я сам видел.
     - Нет, Хамбиев кассира только напугал и отнял деньги. Нож он забыл на столе. Этим я и воспользовался.
     - Но… но почему? Чем вам не угодил незнакомый кассир?
     В лице парня Межов по-прежнему видел только любопытство. А где же страх и уважение? На протяжении всего разговора, если и мелькнуло раз другой в глазах Заколова что-то похожее на опасение, то никакого уважения капитан и близко не разглядел. А он был убежден, что достоин его. Ведь он – человек уникальной профессии.
     Он палач!
     Ну что же, если профессиональные обязанности студента не впечатлили, то коварный план, который в итоге блестяще удался – вот он рюкзак с деньгами около ног – должен был вызвать почтение у любого.

Глава 80

     Все началось за неделю до Первомая.
     Межов отдыхал в ресторане. Он все свои премиальные неизменно пропивал с шиком. Настроение было гнусным. И на службе, и в жизни он оставался одинок. Да, по большому счету, ему никто и не был нужен. Выпить можно и одному, а без баб он давно научился обходиться. Вот только косые взгляды на службе.
     За много лет сослуживцы, конечно, разнюхали, про его обязанности. А может начальник, сволочь, проболтался. С ним тоже давно никакого человеческого контакта. Прошли времена, когда водку вместе пили после очередного выстрела. Сейчас все общение ограничивалось официальными фразами, а если и наливал начальник, то только одному Межову и абсолютно молча. Тостов не говорил, было похоже, что сторонился.
     В ресторане Межов был одет в гражданку, выпил прилично и поцапался  с каким-то пухлощеким блатным за соседним столиком. По всему было видно, что попался урка, повидал таких капитан в тюрьме немало. Наглые они эти блатные, особенно в ресторанах, когда глаза зальют.
     Это потом Сидор узнал, что столкнулся с вором по кличке Халва. Что там послужило ссорой, уже и не вспомнишь, оба выпивши были, и завязалась драка с битьем посуды и сломанными стульями.
     Когда приехал милицейский наряд, разобрались быстро. С одной стороны сотрудник МВД, с другой – ранее судимый тип. Кто виноват – ясно! Халву забрали, а Межова назавтра попросили в отделение зайти, чтобы нападение на сотрудника милиции на свежую голову оформить.
     Когда он пришел в отделение, начальник сообщил, что задержанный с ним поговорить хочет, лично. Межова оставили наедине с Халвой. Тот сразу начал стелиться в извинениях и обещать большие бабки, если дело будет замято. Он даже и отсидеть был готов за хулиганство, но не больше недели.
     Межов ощупал языком кровоточащую дырку от выбитого зуба, потрогал затекший глаз под темными очками и спокойно пообещал, что мотать Халве полный срок, и он похлопочет перед начальством, чтобы перевели Халву, хотя бы временно, к нему в тюрьму. А там уж он припомнит Халве выбитый зуб, разбитый глаз и удар толстым коленом в пах.
     Халва еще некоторое время пытался любезно улыбаться, клялся здоровьем матери, что отблагодарит товарища капитана сразу после майских праздников да так, что тот век будет помнить его щедрость, и почти на коленях умолял отпустить. Межов усмехался и был непреклонен. Перед собой он видел мразь, еще вчера высокомерную и жестокую, а сегодня, готовую лизать сапоги. Подобным типам он дырявил узколобые головы, и хоть сейчас готов был проделать то же самое с яйцевидным черепом Халвы.
     Когда вор это понял, его лицо исказилось издевательской гримасой:
     - Что капитан, много настрелял денег на своей работе? Щедро тебе отстегивают за сраную службу? Рука не устала вышибать мозги у нашего брата? Да я через неделю могу взять столько, сколько тебе в жизнь не видать, даже если всю братву в тюряге завалишь!
     Это уже было слишком! Тупой урка намекает на его расстрельные обязанности. Огонь злобной ненависти вспыхнул в груди Сидора Межова. Спустя пять минут лишь трое милиционеров смогли оттащить его от лежащего на полу еле дышащего Халвы.
     В тот же день разъяренный Межов явился в кабинет начальника тюрьмы. Испугавшийся шеф уверял, что Межов неправильно понял Халву, что тайна его службы строго сохраняется и никто, тем более уголовники, никогда ее не узнают. В конце концов начальник посоветовал Межову немного отдохнуть и тут же выписал командировку в одну из колоний, сказав, что на службе капитан может появиться после праздников.
     На этот раз Сидор Межов не стал топить раздражение в алкоголе. Он успокоился и задумался над издевательскими словами Халвы о легких заработках вора и мизерном жаловании тюремщика. Припомнил он и слова вора о том, что после праздников готов отвалить за свободу крупную сумму. Что Халва имел в виду?
     Через связи в милицейских кругах Межов узнал, что Халва – специалист по бытовым замкам, правда, поговаривают, что в последнее время он освоил и сейфы. Дальше последовали вопросы. Кто интересовался его освобождением? Молодой узбек, видимо, из начинающих, тех, кто на подхвате у серьезных деловых. Как его найти? Да черт его знает! Но он завтра утром возможно придет, так как спрашивал, что можно передать Халве и когда.
     Сидор Межов дождался длинноволосого узбека в широченных клешах и умудрился проследить до домика, где он скрылся. Установить личность крупного лысого мужчины с узкими выпуклыми глазами, мелькнувшего на крыльце этого дома, не составило особого труда. Первый же опер по описанию уверенно признал Бека – серьезного вора, однако, в последнее время никак себя не проявлявшего.
     Полученной информации даже Сидору, с его неразвитыми аналитическими способностями, хватило, чтобы сделать правильный вывод: в праздничные дни готовится крупное ограбление, в котором должен был участвовать Халва. Этим открытием Сидор не стал ни с кем делиться. Он разумно рассудил, что у него есть уникальный шанс – ограбить грабителей. Он за долгие годы заслужил гораздо большее вознаграждения за свои особые обязанности, и если государство не может оценить их по справедливости, то он сам себя наградит!
     И еще он сообразил, так как свобода Халве до первомайских праздников явно не светила, то дружкам  придется кем-то срочно его заменить.
     Межов решил, что лучше следить за безалаберным Хамбиевым, к тому времени Сидор уже знал фамилию молодого узбекского парня в клешах, чем за опытным Беком. Парень все равно должен был вывести к месту преступления.
     Перед самыми праздниками Хамбиев купил билет на поезд. Межов последовал за ним. Слежки Хамбиев не опасался, по дороге выпивал и играл в карты, поэтому Сидору не составляло никакого труда приглядывать за парнем в пути.
     К удивлению Межова, Хамбиев приехал прямиком к колонии, в которую начальник тюрьмы ему выписал командировку. Это была удача. Пока Хамбиев держал в засаде таксиста, чтобы в нужный момент лихо подкатить к воротам колонии, Межов все узнал о предстоящем освобождении Есенина и о том, кого он из себя представляет. После этого его уверенность в том, что Бек задумал крупное дело, только укрепилась.
     Сидор Межов, воспользовавшись милицейской формой и удостоверением, подсел в вагон к одному из экспедиторов почтово-багажного поезда, на котором поехали Есенин и Хамбиев. Хотя капитан и знал конечную станцию их пути, он неизменно поглядывал на остановках за дверью единственного пассажирского вагона. 
     Оставалось самое сложное: продумать, как в нужный момент забрать у бандитов награбленное? И определить, когда наступит этот нужный момент? Лучший вариант – шлепнуть их сразу при выходе, когда они еще не успели поделить добычу и разбежаться. Но для этого нужен был пистолет.
     Под стук колес почтово-багажного поезда Межов понял, что другого выхода, как взять оружие у сотрудника милиции, нет. И этот сотрудник должен замолчать навечно.
     Подобная мысль Сидора совсем не напугала. Он знал, что сделает это на одной из крупных станций по пути следования поезда. Там проще затеряться. В конце концов и среди милиционеров попадаются подонки немногим лучше тех преступников, кого он на абсолютно законном основании отправляет на тот свет, заранее оправдывал себя Сидор.
     Когда ночью состав тряхнуло от сорванного стоп-крана, Межов выглянул из вагона. И правильно сделал, похвалил он себя. Есенин с Хамбиевым стояли на обочине, а поезд уходил без них.
     Межов спрыгнул на противоположную сторону и незаметно проследовал за бандитами к маленькой станции. Там сквозь грязное окошко он видел, как пьяный Хамбиев отнял деньги у пожилого кассира и убежал. Еще он заметил финку, забытую неопытным бандитом на столе.
     И тут, словно кадры давно виденного фильма, в сознании Межова мелькнула сцена, которую он в точности повторил через несколько секунд. Он быстро прошел в кассу. Милицейская форма подействовала на кассира, находящегося в шоке, успокаивающе. Кассир даже привстал, показывая на финку и глухо пытаясь что-то объяснить. Межов поднял нож, рука была уже в перчатке. Повертел, словно разглядывая, и коротким ударом всадил клинок в грудь пожилого человека. Другой рукой он придержал обмякшее тело и усадил на стул. 
     В этот момент Сидор Межов был уверен, что убийство можно легко спихнуть на Хамбиева, а в соучастники записать Есенина. Свидетельских показаний капитана внутренних войск вполне достаточно, чтобы два бандита получили длительные сроки заключения.
     Теперь они у меня в руках, думал он. Если понадобиться, можно будет шантажировать молодого Хамбиева, чтобы получить деньги или нужную информацию о задуманном ограблении.
     И тут за стеной капитан услышал чьи-то голоса и шаги. Он еле успел выскочить из пустого здания станции, прежде чем туда зашел непонятно откуда взявшийся парень с девчонкой.
     Межов разглядел эту парочку позже, когда они бежали к товарному составу. А потом он видел парня, безумно скачущим по вагонам разогнавшегося товарняка на спасение своей подруги. А ведь до этого его столкнули с движущегося поезда. Капитан тогда находился на одной из платформ, но сумел остаться незамеченным.
     В следующий раз он увидел непонятного парня в Кзыл-Орде. Молодой человек спал тревожным сном в отделении милиции железнодорожного вокзала. Туда Межов зашел за пистолетом. Он готов был взять оружие силой.
     На этот раз Хамбиев упростил его задачу, проломив голову одному из милиционеров. Прикончить второго той же железкой не составило особого труда. Все прошло очень удачно. У Межова оказался нужный пистолет, а на Хамбиева с Есениным теперь можно было вешать сразу три трупа: двух сотрудников милиции и кассира. А это уже тянет на полноценную вышку. Скоро их начнет искать милиция, и при желании из них можно будет веревки вить.
     А еще лучше, дождаться, когда у них будут деньги – и прикончить. Ведь все равно, если попадут под следствие, рано или поздно завершат жизнь в узком коридорчике от пули Межова или такого же ассенизатора человеческих отбросов как он. Когда найдут их тела, следователи спокойно вздохнут и закроют громкое дело.
     Убийц отъявленных бандитов особенно и не ищут. Перегрызли друг другу глотки – нам меньше работы, скажут оперативники. К тому же заметать следы Межов умел, ведь учился все-таки в милицейской школе.         
     Из-за хорошего настроения капитан Межов даже камеру открыл, где дремал студент. Пусть уходит. Понравилось Сидору как парень за девчонку свою с бандитами бился. Сейчас мало кто на такое решиться. 
     Есенин с Хамбиевым из Кзыл-Орды исчезли. Но это уже не беспокоило Межова. Он знал, что обнаружит их у Бека. Ведь наступило 1 мая, а значит то дело, которое задумали бандиты, должно было произойти со дня на день.
     Несколько озадачило капитана появление Есенина и Хамбиева у Бека вместе с Заколовым. Межов уже знал фамилию отчаянного парня. Описание Заколова Тихона Петровича, обвиняемого в тройном убийстве и организации крушения поезда, имелось в каждом отделении милиции по всей Южно-Казахстанской железной дороге. За ним была объявлена настоящая охота. Попадись парнишка в тот момент в лапы доблестных внутренних органов, высшей меры ему не избежать. Причем, на самых законных основаниях!
     Тогда-то Межов Сидор Сидорович впервые задумался: сколько же безвинных людей он по закону отправил на тот свет? А может, и чернявая была из таких?   
     Появление непонятно откуда взявшегося Заколова путало планы и расчеты Межова. Ему пришлось взять в оборот Хамбиева, чтобы выяснить неясные обстоятельства. Но по большому счету еще одна фигура в деле не повлияла на основной план Межова. К тому же, как выяснилось, четвертого человека ему убивать бы не пришлось.

     - Когда ты первый вылез из окна сберкассы, я удивился, - признался Сидор Межов Тихону Заколову, заканчивая рассказ об осуществлении своего плана. - Тебя по плану должны были внутри порешить. Ты про это хоть знаешь?
     - Понял. Когда Бек пушку достал.
     - Выкрутился, выходит, повезло. На один день дольше прожил. Когда ты из окна вылез, я тоже сплоховал: от неожиданности вместо головы в грудь выстрелил. Мне только рюкзак был нужен. Если бы ты выжил, мне тогда все равно было.
     - Так отпустите сейчас, - осторожно предложил Заколов. – Вон рюкзак.
     - Но сейчас мне уже не все равно! Теперь ты слишком многое знаешь.
     - А что знал старый железнодорожник, которого вы зарезали?
     - На разъезде что ли? Я про него и забыл… Девчонку не хотел отпускать, старый хрыч... Ну, посуди сам, у него в доме ждать тебя глупо, а уедешь, он настучать может. Пришлось подрезать. Немного… Так, чтобы тебя дождался и шепнул о месте встречи. Я не ошибся в расчетах?
     Заколов промолчал. Межов хрипло рассмеялся, потом хмуро смерил рюкзак придирчивым  взглядом:
     - Ты деньги все принес?
     - Ничего из рюкзака не вынимал, - честно признался Заколов, но во рту у него отчего-то пересохло.
     Межов потянулся свободной рукой к рюкзаку, Заколов непроизвольно шагнул вперед.
     - Э-ей! Стой на месте! -  Сидор распрямился и поднял руку с пистолетом для прицеливания.
     - Подождите! А как быть с последним желанием осужденного на казнь?
     - Это только в фильмах бывает или где-то Заграницей. У нас принято стрелять без предупреждения. Уж я то знаю!
     - Но у нас же сегодня – благородная дуэль, - цеплялся за последний шанс Заколов. – Выполните мое последнее желание.
     Капитан задумался:
     - Что за желание? Может девку трахнуть хочешь? Так я вас тогда одной пулей... Даже удобно.
     - Покурить хочу, - проникновенно попросил Тихон, оглянувшись на стаю псов приблизившихся к дуэлянтам.
     - Ладно кури, черт с тобой, - согласился Межов, - но не долго. Мне уже на службу пора возвращаться. Командировка закончилась.
     - У меня нет сигарет. Угостите.
     - Я тут с тобой так заболтался, что о куреве забыл. – Капитан порылся в карманах и извлек пачку сигарет и зажигалку. – Ты куда! Стой, где стоял! Хитрец, однако. Думал я тебя к себе подпущу? Я вижу, что ты парнишка не слабый, раз от Бека избавился. Но пуля-дура всех одинаково косит, особенно если в башку входит. Стой на месте! Я тебе брошу курево. Лови!
     Межов сунул зажигалку в пачку сигарет и метнул ее Заколову. Пачка шлепнулась под ноги Тихону. Заколов медленно поднял смятую коробочку.
     Теперь предстоял самый ответственный этап безумного плана спасения, от успеха которого зависела жизнь не только его, но и Нины.
    

Глава 81

    
Глава 82
      

Глава 83

Чтобы узнать концовку, нужно приобрести официальную электронную книгу. (на Amazon, Litres, Google play)
Каждая ваша покупка дает возможность автору писать новые книги!