Кем я был с рождения, я не знал. Просто знал, что когда нужно, мое тело может исчезнуть и на его месте появится человеческое. Это было не страшно, это было удобно – я мог достать то, что стае было сложно, а братья все равно чувствовали меня как волка. Людей я видел, но они мне никогда не нравились. Слабые. Жестокие. И без чувства стаи. Как они вообще ещё живут? Вожак говорил мне, что они хитрее. Что поэтому мы выжили другие стаи, потому что у нас есть я – который так же хитер как человек и так же силен как волк. Мне было неприятно это слушать, я не считал себя человеком, и мне не хотелось им быть. Впрочем, особо ненавидеть себя за это я не спешил – это какая-никакая, а выгода. Но с хитростью у меня было и человеческое любопытство. Наверное, поэтому я и был слаб – поэтому я и попался тогда людям. Мне было интересно играть с ними, выпрыгивать из-за деревьев, показываться во всей красе и убегать, запутывая их… один раз я не успел и попал в клетку. Тонкая железная нить сильно придавила горло. Я успел ощутить в воздухе запах Вожака. Он был осуждающим, и я был с ним согласен. Я попался как глупый мальчишка. И назад в стаю меня бы уже не пустили. Показываться же людям в своем втором обличии и приникнуть к их стае я считал отвратительным. Лучше смерть.
– Посмотрите, посмотрите на этот экземпляр! – толстый невысокий человек пах потом. Больным потом, жить этому мясу оставалось не так много. Я прикрыл глаза лапами, сожалея, что не могу спрятаться от этого гомона звуков и запахов.
– Он же настоящий зверь! Силен, кровожаден, его можно использовать на собачьих боях! Вы будете первым, он же загрызет любую собаку!
– Я покупаю его, – раздался спокойный голос. Судя по всему, это была самка. Когда она подошла к клетке, мои сомнения рассеялись – так и есть, самка. Пахла она довольствием, здоровьем и силой. Запах мне понравился, я даже приподнялся, чтобы обнюхать её.
– Видите? Я ему понравилась. Беру.
Я внимательно следил куда меня привезли. Спокойно, даже не огрызнувшись, когда клетку уронили. Вообще не видел смысла предаваться панике и, особенно, бросаться на прутья, как делали другие животные в том месте, куда меня привозили продавать. Я чувствовал запах их страха, их безумия… это было печально. Они были слабы. Они не боролись, они сдались сразу же. И это были охотники. Для меня они не отличались от жертв.
– Как же тебя зовут? – воздохнула самка, присаживаясь около клетки. Уже новой, большой, там можно было даже пробежаться. Я приоткрыл глаза. Черная шерсть, длинная, блестящая. Красивая. Я ценил красивую шерсть, это значило, что самка за собой ухаживает. Кожа бледная, глаза голубые. Я облизнул нос, потом зевнул. В волчьем обличии у меня была обычная, серая шерсть – густая, здоровая. В человеческом шерсть была, как и у этой самки черной и её было мало. Только, как у людей, на голове и в паху. Даже на морде не было, а те жалкие попытки на лапах меня только стыдили.
– Пить хочешь? Эх, а ты меня не съешь? – она тихо рассмеялась. Но страха от неё не шло. Она просунула в клетку миску с водой и миску с едой. Точнее не просунула, а вдвинула в какой-то непонятной для меня конструкции. Я вяло похлебал воду. Есть пока не хотелось.
– Странный ты какой-то, – фыркнула она. – Может больной? Да не похож, большой такой…
От неё на миг пахнуло каким-то другим запахом, странным. Я покосился, но определить что это за запах так и не смог. Решил, что из-за нового места мне просто показалось. В конце концов, в этом помещении сильно пахло лошадями, что перебивало мне многие запахи, хотя были в этом и хорошие стороны. Мне не было так противно от человеческих запахов.
Она приходила каждый день. После дня второго я уже немного пришел в себе и начал осматриваться, думая как сбежать. К клетке нужен был ключ. Ключ был у самки, но к клетке она никогда близко не подходила. Да и взять его, когда я был в своем нормальном виде, было сложновато.
Постепенно я привыкал к её присутствию рядом, вел себя едва ли не как собака – чтобы она расслабилась, и я смог стащить эту железную штучку, которая выпустила бы меня на свободу. Она даже начала заходить в клетку – всегда под чьим-то надзором. И у того человека был пистолет. Умирать я пока не хотел.
Она гладила меня, шептала, что я хороший и ласковый зверь, совсем не лесной. Это было по настоящему приятно, у неё были ласковые, осторожные пальцы, которые чесали так нежно, что хотелось перевернуться как волчонку на спину и подергать лапами. Иногда она просто обнимала меня за шею и сидела так, тихо вздыхая. Почему-то мне было приятно и это. Она была мягкая, добрая, хотелось быть поближе к ней, было спокойно. Мелькали мысли, а нужно ли от такого вообще сбегать.
Впрочем, было кое-что, что мне не нравилось. С каждым днем у неё появлялось все больше этого странного запаха. Я не мог определить, что это было. Оно было похоже на сумасшествие, но более тонкое и веющее опасностью. Я начал спать вполглаза, но когда она решилась, она подготовилась хорошо. Что в еде было что-то не то, я понял уже, когда съел её, отрыгнуть же не получилось – очень быстро навалилась усталость.
Проснулся я как пес, пристегнутый за ошейник к стене. Я попытался лапами снять его, но тут же получил удар по морде.
– Нет уж… – хмыкнула она. Я чувствовал, она не хочет бить. От неё, вместе со странным запахом сумасшествия шел ещё какой-то. Я принюхался, припадая к земле, подумав, что если буду сидеть тихо, она меня не тронет. Но она начала бить – без причины, без желания, но отчаянно. Хорошо это была не палка, но и от тяжелой плети у меня вылетело по несколько клоков шерсти. Я пытался поймать плеть клыками, я рычал, пытался избежать удара, отпрыгнуть, потом скулить и забиваться в угол… но она била умело, уверенно и жестоко. В глазах темнело, я никак не мог понять, почему это происходит, а потом и вовсе осталось только желание разорвать обидчика – наверное, впервые в жизни я был _только_ волком.
Я ждал, что она подойдет, чтобы вернуть меня в клетку, но она так и оставила меня у стены, пододвинув палкой миску с водой. Еды я в тот день так и не получил.
На следующий день она пришла, и сев передо мной тихо зарыдала. Мне хотелось её загрызть, очень, но почему-то я ткнулся носом в её колени. Она погладила меня по голове, как тогда, в клетке. Ласково, нежно, перебирая густую шерсть.
Я так расслабился, что пропустил первый удар... наверное, из-за неожиданности он показался мне особо болезненным. Я отпрыгнул, испуганно взвизгнув, опрокинул миску с водой. Сердце забилось – больно было не только шкуре. Это было странно, непонятно, пугающе. Я тогда забился в угол и выл. Она остановилась после третьего удара и просто слушала меня. Выл я потом много, когда боли становилось слишком много, я выливал это в протяжный вопль и становилось легче – правда, ненамного.
«Люди слишком отвратительные создания» – мелькнуло у меня через неделю, когда я понял, что с каждым ударом от неё идет все бОльший запах желания. Я не понимал, как это может быть. От этого хотелось только убежать, но убежать я теперь не мог. От ужаса и паники я даже забывал, что могу быть таким же как она.
Она давала есть, иногда. Иногда говорила, иногда била. Никогда по ней нельзя было определить, что будет потом. Часто она орала, что я ужасное лесное чудовище, иногда била молча. Иногда плакала и говорила, что хочет меня убить. Мне было страшно. Я знал законы леса – или ты, или тебя. Но мы не приносили боль просто так. Когда не были голодны, и нам не грозила опасность. Уже после того, первого обмана я перестал подпускать её к себе, я огрызался и она отшатывалась. Тут же начинались избиения, но я хотя бы понимал почему они, а не так как тогда… погладив ударить. Мне оставалось только сидеть на цепи и ждать боль – потому что после боли, может быть еда. Постепенно я перестал ждать еду. Ел, потому что заставляло что-то внутри меня, волчье. Боль я чувствовать тоже перестал. Ну, почти… я просто лежал, чувствовал, как опускается на облезлую шкуру хлыст. Знал, что я сейчас вздрогну, но сил двигаться не было. Пусть бьет. Поначалу она зверела, избивала меня так, что мне сложно было даже глотать. Ходить, не то что бежать, я уже не мог. Начало притупляться обоняние, слух. Я умирал и был этому рад – даже сил волка не было выдерживать то, что происходило там, а я был не совсем волком. Потом, поняв, что я так и не буду отвечать на её избиения, она пробовала прекратить на время… но мне было уже все равно. Я пересилил себя и перестал есть. Тело слабело, мне не хотелось подниматься, думать, даже убегать. Хотелось заснуть. Навсегда.
Щелкнул карабин ошейника.
– Ешь… – едва слышный шепот. – Ешь же!! – уже крик, который саданул по ушам. Я отвернулся. Она ударила меня по морде. Я отрешенно подумал, что стало легче дышать, значит я был свободен, но это все равно было мне не интересно. Не смотря на всю боль, я не мог её разорвать. Поэтому и огрызался, рявкал на неё едва не с порога, боялся, что она это поймет и тогда мало ли что могло быть со мной… я не мог. Я хотел, но я не мог. Мне по-прежнему хотелось перевернуться на спину, и почувствовать себя волчонком. И чтобы она гладила. Вернуться в то время, что было когда-то. И невозможность этого заставляла меня ещё больше желать уснуть.
– Да сожри ты уже меня,– она истерично всхлипнула, оседая на пол. – Почему я чувствую тебя как человека, тварь? Почему, почему… я и так осталась одна, я прогнала всех, я не могу быть ни с кем… я чувствую Тебя как человека… ты мне снишься как человек… давай, хватит…Я слишком хочу, чтобы ты моим, так сделай меня своей. Хотя бы пищей…
«Меня, как человека?»
Почему-то сердце начало колотиться раньше, чем до мозга дошло, что она сказала. Я с трудом поднялся, перевернул её лапой на спину. Прижал к полу уже рукой.
– Дура… – дорогого стоило выдавить одно из тех немногих слов, которые я знал. Но потом я уже спокойно повалился на неё. Я знал, она больше не будет бить – доказательством были дрожащие руки, которые обвили меня и истеричное «Не уходи…».