http://www.damian.ru/Zavadskaia1/zavadskaia.html
Памяти Евгении Владимировны Завадской
Алла Дмитриевна Чернова
ПИСЬМО
Женя, Женя … Как повадно было думать, что Ты живёшь где-то на золотом Тайване, ходишь в широких шёлковых штанах, что Тебе так идут, пестуешь гениальность внука, восхищаешь китайцев… А Тебя-то, оказывается, год, как нет среди земной красоты и земной суеты. Тебя нет. Ты – была! Отправилась туда, где всё иное, или то же, но невообразимо лучше. Кто знает? Но Ты там, где приобщаются Вечной Красе, Вечному Знанию, в лоне Того, у Кого поистине – Вечная память.
А наша память зыбка, неверна. Сколько ч;дных моментов наполненности общения, разделённой беды или безудержного смеха уже утратили конкретность, размытые временем растворились в бесформенных, хотя и прекрасных облаках некоего обобщённого чувства совместного переживания самой жизни.
Дружба у нас с Тобой началась с Твоей трагической донкихотской попытки одним махом одолеть злокозненную бездарность, защищая моё скромное дарование, ибо Ты была поистине Воином Духа, и стояла за всякого, в ком чудилась Тебе хоть искра таланта. Пусть тогда ничего не вышло, мало того, Ты пострадала! Спасибо Тебе навеки за душевную помощь.
Наша дружба не была дружбой двух искусствоведов, или педагогов, или литераторов. Высокие темы в беседах с Тобой были так же легки и естественны, как если бы мы по-соседски забегали друг ко другу за солью. Мы, по правде, дружили как две тётки, матёрые, но сохранившие молодость где-то там, по сусекам, где мучка для колобка таится. Хотя, конечно, сплетничая о какой-нибудь особе, мы могли для смеха вспомнить Лукрецию Борджиа или, сокрушаясь о бомжах, вдруг увидеть бесприютного Леонардо …
А потом центробежные силы работы, разъездов, забот о близких, всякого рода житейские сражения перевели на фоне уходящих с годами сил наше постоянное общение в «пунктирное», пока всё не истаяло, не угасло печально и естественно, как заходит солнце.
Когда-то Ты рассказала, как, будучи молодухой, Ты кормила новорожденного сына в деревенском доме своей покойной свекрови и вдруг увидела, что та с улицы заглядывает в окошко, любуется вами… А как Ты, теперь – «возлюбленная тень», летишь на близких бросить «взор умильный»? М`олишься за всех, кого коснулась Твоя Любовь? И что бы Ты хотела сказать нам – может быть, как Иоанн Дамаскин? –
Но вечным сном пока я сплю,
Моя любовь не умирает,
И ею, братья, вас молю,
Да каждый к Господу взывает:
Господь! В тот день, когда труба
Вострубит мира преставленье, –
Прими усопшего раба
В Твои блаженные селенья!*
AVE ATQUE VALE!
Прости и прощай!
Женя, а как это будет по-китайски?**
* Из поэмы А.К. Толстого «Иоанн Дамаскин»
** Печатается по автографу