Весна по-настоящему заглянула на нашу улицу в середине марта. Потоки жарких лучей ежедневно расплавляли снег, нагревали стены и крыши частных серых домов, нестройно выстроившихся на улице. Воздух стал теплей. Ветерок целыми днями гулял, разнося по району весну. Воробьи стали щебетать громко, а иногда даже дрались, видимо что-то не поделив. Люди тоже повеселели после зимы, все чаще можно было заметить доверчивые лица, подставленные теплому доброму солнцу. Может, оно единственное было, что радовало сейчас без каких-либо сомнений. Жизнь простых горожан, особенно в бедных кварталах города оставлял желать лучшего. Кризис девяносто восьмого года еще давал отголоски, его запомнили все. Деноминация многих лишила не только денежных запасов, но и уверенности в завтрашнем дне.
Новый президент внушал надежду каждому, но стране предстояло проделать еще долгий путь к экономической устойчивости, а в дальнейшем к будущему процветанию и модернизации всех отраслей промышленности и финансовой системы. Но там, на районе не думали о чем-то политическом и высоком, мысли были приземлены и обыденны. Каждое утро чей-то папа или мама выходил за калитку своего частного дома, шел на работу по полутемным улицам района. И каждое утро, огромное облако дыма предательски неподвижно висело над толстыми фабричными трубами огромного предприятия «Азот». Иногда по утрам в этом районе по улицам катился специфический туман, наполненный какими-то химическими добавками. И от этого, конечно же, никто не становился здоровей. Больше одышек у старых людей, больше кашляли дети и плохо росли, бледнели лица у взрослых. Но все, же эти выбросы были привычны всем, были лишь один из цветов на общей гамме картине этой жизни. Если бы это было на Западе, предприятия, наверное, эвакуировали бы за пределы города. Но здесь все было иначе. Вокруг множества предприятий располагался частный жилой район…
***
В одно из таких весенних деньков я должен был идти в училище. В школе, где я учился, был заключен договор с местным училищем, в которое иногда должны были ходить школяра. А если говорить именно, то ходили один раз в неделю в специально отведенный день…
За окошком залаяла зло собака. Сразу стало понятно, что пришел кто-то чужой. Наверное, это был школьный товарищ Валентин. Я быстро накинул куртку, смел, приготовленные тетрадки со стола в распахнутую сумку и пошел на выход.
– Все пошел? – Спросила меня мама.
– Да, мам. Ладно, пока, – отвечал я, уходя.
– Целую. Удачи в учебе, – отправляла меня мама с хорошими напутствиями.
Вышел на улицу, открыл калитку высокого забора. За забором стоял улыбающийся Валя в очках.
– Чего так долго? Здорово, – мы обменялись рукопожатиями.
– Собирался я. Здорово, – с улыбкой отвечал я ему.
Солнце было ослепительным и теплым, подтопило сугроб около моего дома. Дорожку залила увеличивающаяся в размерах лужа. А автомобильная дорога и вовсе покрылась ручьями, почернела. Сердце переполняла весенняя радость.
– Я сегодня придумал продолжение к игре… – начал мой товарищ разговор.
Незадолго до этого я, он, Алексей и Игорь решили придумать стратегическую игру. Смысл, которой сводился в построение карты местности. В качестве материала использовалось множество склепных развернутых тетрадных листов. На них рисовался рельеф местности: холмы, болота, реки. После чего отдельно, опять же из тетрадных листов, вырезали прямоугольники. Затем раскрашивали их по разным категориям, а также в разные цвета для разных игроков. Каждый прямоугольник символизировал полки войск. Различали пехотные полки малые, большие, кавалерийские малые и большие, а также элитные войска. Суть игры сводилось в проведение сражений между игроками. Отдельно в тетрадке учитывали, сколько войск потерялось при столкновении тех или иных полков. Скучно не было с этим занятием. Часами играли в школьной библиотеке после уроков. Четыре армии клеткой за клеткой преодолевали тетрадное пространство, чтобы столкнуться между собой в смертельной схватке.
А сейчас Валентин придумал продолжение игры. Вводилось ряд правил. Идя в училище, мы их обсуждали, как сделать игру более сбалансированной. Перешли огромную свалку, что развели люди около предприятия, перешли серебреные рельсы трамвайной линии. Возле ларьков опять тусовались подозрительные типы, сшибая себе денег у покупателей продуктов в ларьке.
А дальше начиналась дорога почти прямая ведущая к училищу. Весенние ручьи бежали вдоль дороге по канаве. И мы с Валентином пускали на эти ручьи бумажные корабли. Мутная вода уносила их куда-то вперед, опережая наше движение. И вот уже само учебное заведение из красного кирпича, к которому мы подошли со спины перед тем, прорвавшись через черный бурелом кустарников. На стене здания расписаны «красивые» граффити из матерных слов. Слово их трех букв особенно заметно, крупно написано и читабельно для всех проходящих. А кто-то писал здесь такие сообщения, в духе: «Здесь был я – Петя». Видимо учащиеся в свободные промежутки времени – перемены, занимались рисованием на стенах училища. Здесь же множество окурков, бутылки валялись у забора. Это выдавало, чем еще занимались здесь школяра.
Поворот, и мы оказались уже у боковой части училища. Тут же стояло парней пять, все незнакомые, видимо местные, либо с другой школы. Один увидел нас, и сразу вдруг толкнул Валентина.
– Чё, на…? – кричал незнакомец, размахивая кулаками.
Остальные курили сигареты, сплевывали горечь во рту, пока что наблюдали просто за всем этим.
– Иди вперед, – сказал я Валентину, и тот рванул, скрылся за поворотом училища. На какой-то момент я остался один, продолжал солидно идти мимо них.
– А ты чё? – хотел уже наехать на меня задира. Я сделал безразличное лицо и шел дальше.
Связываться с превосходящим по численности противником, не было у меня никакого желания, да и повод собственно был их неясен. Незнакомцу тоже почему-то расхотелось пускать в дело кулаки. Так и разминулись ни с чем…
– Придурки какие-то, – говорил мне Валя, когда мы миновали скопление парней. Он ждал меня у входа училища.
– Да, конечно. Просто балду пинают, похоже… – уже заходя в здание, отвечал я.
Дошли до кабинета нужного, там нас уже ждал Игорь. Заговорились, пока не подошел преподаватель. Это был невысокий мужчина в очках с толстой оправой, одетый неизменно в клетчатую рубашку и штаны с подтяжками. Мы когда начинали учиться в училище, то выбирали себе профессию, которой нас будут обучать в училище. И мы втроем выбрали себе токарное дело, посчитав его полезным для себя. Это было, на мой взгляд, было лучше, чем быть пекарем или швеей…
Урок шел как всегда скучно и вяло. Кроме нас троих здесь сидели еще какие-то незнакомые парни. Интерес особый не горел ни у кого в глазах, даже только от того насколько однообразно и монотонно рассказывал мужчина в очках. Он учил нас свойствам стали и чугуна, показывал их физические характеристики на графиках и на таблицах. Показывал выточенные на станках детали, и, конечно же, учил правилам безопасности при работе. Как только прозвенел звонок, все собрались и пошли. А преподаватель вслед говорил, что в следующий раз он будет спрашивать нас.
– Это вам самим надо, потом разряд токаря получите. Будете «нормально» зарабатывать, – говорил мужчина в очках.
Так проходила весна. Солнце теплело. Снег таял все больше и больше. Старый снеговик, что стоял у меня в огороде, печально стоял, смотрел угольными черными глазницами на дом. Он пытался бороться с солнечным светом, но лучи медленно сжигали и его.
А в школе уроки шли более весело, чем в училище. Даже просто интересно иногда посмотреть, как малышня носится по всему школьному этажу во время перемены. И девчонок было много здесь в отличие от училища, где на мужских специальностях их невозможно просто было увидеть. Учителя здесь не ходили в рабочей робе, или белых кулинарных халатах.
***
Любовь и симпатия тоже не обходила стороной.
– Мальчик я тебе нравлюсь? – спрашивали меня иногда девчонки. Я улыбался в ответ только и молчал.
– Давай с тобой дружить, Андрей. Пойдем, пиво попьем. – Говорила другая грубым прокуренным голосом.
И мне в такие моменты хотелось только одного, чтоб оставили меня в покое. Считаю просто, что такие предложения должны делать не девчонки, а парни. Придет время, выберу ту, от которой будет тепло на душе. Любовь посещала мое сердце, были такие моменты, когда сердце замирало при виде образа той, которая запала в сердце.
– Выбери ее в девушки, ты ей нравишься. Смотри, какая у нее попка, – советовали мне друзья про девчонку с длинными волосами и стройной фигуркой.
Школьная влюбленность говорят, запоминается хорошо, но лично мне она все, же не запомнилась, как следует. Остались лишь жалкие обрывки воспоминаний симпатий, улыбок, валентинок…
***
Ну, все же большую часть занимал мой ум учебный процесс и стратегические игры, в которые мы играли регулярно в библиотеке. А однажды весной, когда в библиотеки был только я и мой друг Игорь, когда играть было не с кем. Сидели, читали библиотечные книги. Время прошло не только в познании литературы, но также в разговорах. Потом вдруг приняв решение идти, домой, я попрощался с другом.
В школьной раздевалке пока забирал свою одежду, повстречал троицу парней.
– Сейчас выйдешь на улицу, рожу тебе разобьем… – зло прокричал мне один.
– За что? – невольно сорвалось с уст у меня. Драки часто были бессмысленны, но этих я вообще не знал в лицо. Двое были школярами, а третий был уже выпускник школы (как узнал я потом).
– Говорят сильный, посмотрим, какой будешь, когда раздолбим тебя… – бросала мне вызов эта троица, выходя за порог школы.
Они действительно хотели дождаться меня, чтобы расквитаться со мной. Одеваясь, я невольно думал то о том, как выбраться из этой ситуации. Обратиться к преподавателю какому-нибудь – это было трусливым поступком для меня, словно я какой-то ябеда или маменькин сынок. Оставалось рассчитывать только на себя. Решимость росла с каждой минутой, хотя и знал, что исход будет для меня, скорее всего плачевным. Потом на ум пришел друг Игорь, который еще сидел в библиотеке. Решил позвать его, чтобы вместе пойти домой, тогда-то смелости у той троицы будет гораздо меньше.
Зашел обратно в библиотеку, рассказал ему ситуацию все как есть.
– Ну что пойдешь со мной? Вместе нас не тронут, не посмеют, – говорил я.
– Не, не извини Андрюха. Я не могу помочь тебе. Все оставь меня. Твое дело, сам разбирайся.
Я опешил от таких слов Игоря. На душе стало немного горько от того что действительно рассчитывать оставалось только на себя. Дверь библиотеки закрылась, друг ушел вглубь пыльных книжных стеллажей. Я остался один в коридоре. Хотя нет, уже был не один. Вот опять та троица появилась в темном коридоре.
– Пресс качаешь? – с этими словами один ударил меня под живот, второй пацан удерживал мне левую руку. Правой рукой я сделал отпор. Третий ударил по лицу.
– Ты обнаглел? Сейчас выйдем на улицу вообще тебя до полусмерти отпинаем! – кричал мне в лицо бывший школьник, начинающий наркоман с преступным отпечатком на лице. Куревом и еще чем-то чуждым несло от него.
– Не лезь ко мне, врежу. – Скрипел я уже зубами.
Тот, что помладше, вдруг проникся ко мне не то уважением, не то испугался моих угроз, отошел назад.
– Пошли на улицу… – с этими словами выпускник попытался ударить мне в лицо, я применил защитный прием.
– Сейчас тебя раздолбим. – Пугал словами другой.
Наши препирания были прерваны библиотекаршей.
– Что тут происходит? – повышенным тоном произнесла она. Со стороны было ясно. Я стоял у стенки, обороняясь от нападок троих, а парни пытались причинить мне хоть какой-то существенный вред.
– А ну быстро все разошлись! Я сейчас ваших родителей вызову в школу, чтобы разбираться с вами. – Продолжала женщина в годах, в очках.
Ее угрозы эффективно подействовали на всех. Все ушли, а я остался. На пороге библиотеке стоял опять мой друг с виноватым видом.
– Прости, Андрюха! Смалодушничал я… – Говорил он мне.
– Ладно, уже забыл, – немного печально отвечал я Игорю. Больше слов у меня не нашлось на тот момент.
Вышел из школы, и вот опять солнце блуждает в небесах. Моих недоброжелателей уже не было. Только один какой-то пацан с окосевшим видом около крыльца, предложил мне какой-то пакет с белым порошком. В самом начале я даже не предполагал, что это мог быть наркотик, который барыги иногда продавали школярам. Только потом, я наученный жизнью, насмотревшись на ходячих зомби, уже понимал откуда, берутся у нас в районе новые пополнения толп наркоманов.
– Возьмешь? Купишь? – как-то отрешенно спросил он меня, а рот у него был приоткрытым. Глаза полузакрыты, а с припухших воспаленных губ тонкой струйкой бежала слюна. Он явно был под воздействием наркотика.
– Нет. – Отрицательно мотал головой я, уходя по дороге, прочь от школы.
Вообще мир за пределами школы и дома, был не таким безобидным и солнечным, как мне казалось поначалу. Летом, гуляя целыми днями по улицам района, я это понимал уже более отчетливо и ясно. Уродливо в самых ярких тонах здесь проявлялись все болезненные проблемы нашего общества. Открытая наркоторговля, наркомания, уличный беспредел, коррупция силовых структур, циничное безразличие людей к чужой беде, отсутствие какой-либо поддержки государства и нищета – все это отчетливо проявлялось в моем районе. Здесь каждый был за себя, и от этого было печально на душе. Иногда сознание пугалось перспективой будущего. Что будет с нами потом, если все идет такими устрашающими темпами?
Но это все было потом, пока я еще не знал всех масштабов и парадоксов жизни. На меня опять смотрело с небес улыбающееся беззубое детское солнце, счастливое и жаркое, какое я знал раньше в детстве, и от которого в душе всегда рождалась радость. Вспомнились ощущения прошлого, те забывшиеся и потерявшиеся временем. Ностальгический осколок детства защемил легкой грустью в сердце. Ребенком быть гораздо лучше, чем взрослым. Мир воспринимается как неизмеримое большое пространство, которое следует обязательно познать. Все мелькает в светло-ярких тонах, плохое не осознается еще, а темные стороны реальной жизни неизвестны еще. Только счастье искрится в глазах…
***
Весной классный руководитель сказала однажды на уроке русского языка, что на мотоцикле разбились два школьника нашей школы. И многие должны были прийти на похороны молодых, отдать дань тем, кто ушел в мир иной. Не забуду никогда, когда видел плачущую чью-то мать, не забуду тот дом, где горели свечки, стояли фотографии и красные крышки гроба. Школьники стояли, молча перед теми, кто ушли из этой жизни по глупости навсегда. Мотоциклы, мотоциклы, как много их в нашем районе носится по улицам. Каждый мальчишка мечтает о своем механическом друге, только совсем не думает, что, ездя с лихвой и без касок, он порой приближает к себе мир другой. В тот мир провожали живые молодых ребят. Но все же наркомания косило их еще в более внушительных масштабах, чем несчастные случаи…
Дома тоже были иногда встряски, хотя всегда ощущался домашний очаг семьи. Родители учили тому, чтобы я мог постоять за себя, не боялся того что мне разобьют лицо в синяки, отстаивал свои интересы и был на стороне правого дела. И действительно придерживался я такой линии. Наверное, от того получал иногда синяки. Наверное, от этого происходили часто на улице стычки у меня с разными гуляками.
Все той же весной пришел домой. Сразу в доме ощущалась грозовая атмосфера. Родители ругались и очень сильно. Ссора перешла в скандал. А потом случилось то, от чего становилось действительно страшно. Нож был в руке отца, и руку он успел себе порезать на глазах. Благо до серьезных травм не дошло. Но все от такого увиденного меня в тот вечер здорово трясло, от волнения и страха, что однажды увижу кого-нибудь из близких мертвыми. Вспомнились тут же старые конфликты дяди с отцом, когда жили в старом общем доме. Там дело доходило и до топоров.
***
Лето принесло еще много новых ощущений и впечатлений о мире под детским солнцем. Штрих за штрихом рисовалась картина жизни, реальности в которой нужно было правильно жить, из которой нужно было постараться извлекать только добро. Нужно было видеть счастье в теплом солнце, в мамином поцелуе, во вкусе сочных ранеток, в уличной баскетбольной игре, в доверчивой девчачьей улыбке и в папином крепком рукопожатие. И не обозлятся и не становиться хуже от очередной драки, от синяков, от печального зрелища грязных улиц, от слова на заборе из трех букв, от открытой нарковойны за души молодых людей, от бедности и душевной в какой-то миг пустоты, потому что смотреть было не на что.
В проулке дома моего ежедневно приезжали менты, толпами наркота сбегалась за покупкой отравой к соседскому дому наркоторговца. А тот уже со временем и сам вскоре стал наркоманом, превратился из крепкого мужчины в старика с валившимися глазами и бледным лицом. С безразличным ничего не замечающим видом ходили соседи. А цыгане толпами собирались, обсуждали что-то громко на своем языке. Цыганки под юбками наркоту проносили между наркоточками. Всего на нашей улице было три дома наркоторговцев. Везде кипела «жизнь», везде кипела торговля. А в пару кварталов отсюда, люди в высотных домах этого же города, наверное, даже не догадывались о том, какой была жизнь здесь. Да и кого это собственного говоря, волновало?...
Ходя по улице, нужно было быть осторожнее, чтоб не наступить на валяющиеся баяны и использованные презервативы. В кустах достаточно регулярно кто-нибудь занимался любовью, в основном это были наркоманы, либо просто молодые парочки. А баяны я иногда находил и у себя во дворе. Бабка потом подозревала: «А не стал ли ты уже наркоманом?» Мне было смешно от таких подозрений. Только глупый и слабый человек смог бы додуматься до такого шага, насмотревшись в реальности на это устройство наркомира. Глядя на тех, кто торгует смертью, рождалось невольно желание поджечь дом барыг, чтобы хоть как-то остановить беспредел. Хотя это, скорее всего, мало как повлияло бы на дело. Тут же еще соседский дом мог стать новой точкой для торговли смертью. Оставалось ждать, что когда-нибудь какая-нибудь правительственная структура разоблачит дело преступников в погонах и их сотрудничество с торговцами наркотиков. Но эти надежды оставались пустыми многие годы. Из года в год (за все шесть лет проведенных мною там) все происходило по старому сценарию. Пацаны летом тоже просто так не просиживали штаны. Носились на мотоциклах, гуляли с девчонками, разбивались в кровь и синяки в драке и брали в руки палки, камни. Интриги уличной жизни потрясали нас если не ежедневно, то довольно часто. Ситуация напоминала холодную войну между двумя разными группировками, которая осложнялась вмешательством в театр действий третьих лиц: цыган, взрослых парней, наркоманов. Но это уже летняя история, о ней я напишу в другом треке воспоминания…
И солнце переставало быть детским, становилось взрослей. Потому что я становился взрослей. Радость уже не так обдавала фонтаном душу. Преобладал умственный расчет, осознание как надо жить в мире. Дома до упада я качал свое тело, чтоб на улице иметь возможность усиливать свои позиции и уметь реально постоять за себя и других. И это действительно помогало – меня боялись, приобретая себе славу сильного серьезного, а главное положительного парня, сплотил вокруг себя младших ребят своей улицы. В какой-то мере удалось решить проблему и эффективного реагирования на действия чужих. Принцип был предельно прост: «Кто с мечем на нас пойдет, тот от меча и погибнет». Остальных принимали с миром.
Но летние дни были не лишены радости. Жизнь билась в венах под теплым добрым солнцем и под проливным стремительным дождем. В пыльных улицах или на мокром асфальте были и светлые моменты. Один праздник Иван Купала чего стоит только. И дружба в рукопожатиях закреплялась, а вражда в кулаках…
***
Но годы пролетели цепочкой событий. И я тогда еще не знал, какие судьба жизненные ситуации мне заготовила. Еще предстояло, потом отучиться в колледже, получать образование в институте. Новые трагедии, новые ошибки, новые радостные мгновения, новые не менее яркие события потрясали мою жизнь – и это было все то, что я узнал потом…
А сейчас я смотрю на некогда детское солнце и не вижу того, что видел раньше. Не чувствую того, что испытывал раньше. Детство действительно ушло, выдохлось, разбилось об реальность взрослой жизни. И все же верю я в душе, что однажды воззрю на небо почти детскими наивными глазами и увижу там, в высоте мое детское солнце. Теплое и родное, почувствую земное счастье, а сердце забьется в радостном ритме…
(Автобиографический рассказ: описание весны 2001 года).
(2009).