Это новая книга мемуаров /на правах рукописи/ из Коллекции ИА «ФАКТВИДЕО» /www.factvideo.ru/, содержит наблюдения и впечатления автора во время его многочисленных поездок за рубеж и является продолжением ранее опубликованных Записок натурщика. На приведенной фотографии - автор в г. Тартус Сирийской Арабской Республики.
Охраняется Законом РФ об авторском праве. Воспроизведение книги или любой её части
без письменного разрешения автора воспрещается.
Содержание:
1. Интродукция.
2. В Болгарию через Румынию.
3. Сирия-75.
4. В Гвинейской Республике.
5. Афганистан.
6. Остров Свободы-86.
7. Украина независимая.
8. Греция-99.
9. Испания-2001.
10. Эстония-2002.
11. Абхазия-2003.
12. Объединённые Арабские Эмираты-2004.
13. Кипр-2008.
14. Несостоявшиеся поездки.
15. Постскриптум.
ФРАГМЕНТЫ КНИГИ:
Глава 1. Интродукция.
Первая часть моих записок закончилась словами: «Жизнь удалась!», однако говорить об удачливости жизни невозможно без описания зарубежных поездок, наличие которых при советской власти считалось признаком успеха. Поскольку загранпоездок у меня было довольно много, воспоминания о них я решил вынести в отдельную книгу. Так появилась на свет вторая часть Записок натурщика. Вообще-то за свою жизнь я вояжировал немало по стране и за её рубежами. В советский период бывал я в ряде республик, которые в 1991 году стали независимыми государствами и «ближним зарубежьем» России.
На первом месте по количеству посещений и по годам осуществления поездок следует поставить УКРАИНСКУЮ ССР. Уже в четырёхлетнем возрасте я побывал и находился несколько месяцев в Киеве, где проживали мамины родные сёстры Анна и Антонина. Попал я туда только со второй попытки. Муж тёти Антонины Виктор Петрович, который работал каким-то железнодорожным начальником в Киеве, будучи в командировке в Москве, по просьбе моих родителей должен был забрать меня к себе в гости. Уже в мягком вагоне киевского поезда, несмотря на соблазны приобретенными дядей Витей конфетами и белыми батонами, которых я раньше в глаза не видел, я разрыдался, а провожавший нас отец забрал меня домой. Пришлось маме покупать билет и самой отвозить меня в Киев, где после того, как я немного привык к новому месту жительства, она меня оставила у тёток и вернулась в Москву. Смутно помню: город с ещё разрушенным Крещатиком; крутой берег Днепра, на пристани которого у дяди была моторная лодка; Владимирскую горку, поднимаясь на которую с тётей Нюсей, я испугался высоты, но сказал, что у меня ножки устали. Помню и трёхкомнатную квартиру моих родственников в ведомственном жилом доме на улице Коминтерна в 10 минутах ходьбы от железнодорожного вокзала и рядом с Ботаническим садом Киевского университета. Помню, что у дяди Вити был крупный охотничий пёс, который однажды, аккуратно развернув фантики, слопал конфеты, разложенные мною на полу в ходе игры. Ещё помню, что дядька с охоты привёз живого утёнка для моей забавы, но вскоре соседская кошка, забравшись через балкон в нашу квартиру, перегрызла ему горло. За это «преступление» я сбросил кошку с балкона третьего этажа, но с ней, конечно, ничего не случилось…
Перед моим поступлением в школу летом всей семьёй мы ездили на отдых в расположенное на берегу Южного Буга село Сутиски Винницкой области. Там я впервые попробовал вино «сливовицу», галушки, тюрю из картошки в молоке, разные фрукты. Я купался в Южном Буге и чуть не утонул. По утрам помогал сельскому пастуху сгонять коров на пастбище. Помню также, что по дороге в Винницу мы делали пересадку в Днепропетровске, который был ещё в развалинах. А летом 1950 года с мамой и папой я отдыхал в Бердянске (городе Осипенко) на берегу Азовского моря. Там я научился плавать, наелся винограда и копчёной хамсы.
В 1954 году, впервые совершив самостоятельную поездку на поезде, я провёл летние каникулы у тёток сначала в Киеве, где я застал полное солнечное затмение, сделал акварельный рисунок киевского дворика, в котором гулял я ещё в первый послевоенный год. Потом с тётей Тосей мы выехали в Закарпатье в расположенный недалеко от приграничного Чопа городок Королёво, где моя двоюродная сестра Алевтина работала в противотуберкулёзном диспансере врачом, а вторая тётя (Нюся) временно жила с ней. В Королёво я видел много интересных людей разных национальностей: мадьярских цыган, словаков, гуцулов, у которых популярно было забавное приветствие женщин: «целую ручки, пани». Первый раз в жизни там увидел я горы, но не очень высокие, а больше похожие на холмы, покрытые лесом.
А ещё в Закарпатье я ездил уже в июле 1968 года с другом Мишей Федосеевым на отдых и лечение ваннами минеральной воды в расположенном недалеко от румынской границы местечке Квасы в пансионате «Чёрная Тиса», где сестра моя Алевтина тогда работала главным врачом. В это же время там отдыхала и тётя Тося с дочкой Алевтины Мариной, которая училась в школе в г. Киеве, а на каникулы приезжала к своей маме. По дороге мы с Мишей делали остановки во Львове, Киеве, Ивано-Франковске (бывшем Станиславе, где базировались в послевоенные годы оуновцы атамана Бандеры). Кроме приёма ванн купались мы в Тисе, речке с очень быстрым течением. На берегу этой реки я поскользнулся на мокрой траве и получил растяжение голеностопа, в связи с чем купил резную гуцульскую палку для облегчения ходьбы. Теперь я использую её для позирования в Текстильном университете. Ездили мы и на экскурсии по окрестностям Квасов: в Рахов, Солотвину, Яремчу, Ясиня. В Карпатах у меня родились стихи под названием «Горная болезнь», что поместил я в своём самиздатовском сборнике «Последний шаг»:
«Накопитель древности традиций
Деревянная архитектура
Обросла волнистой черепицей,
Словно зверь чешуйчатою шкурой.
Воды здешних быстрых рек свинцовы,
Холодно-величественны горы,
Скалы (леса стражники) суровы
И не поддаются уговорам.
Даже говорить-то с ними трудно:
Слово скажешь, пять они ответят.
Если обойдёшься с ними круто,
Будут мстить тебе до самой смерти.
Но подует ветер с полонины,
Светлые из туч польются слёзы,
И потом изменится картина:
Вспыхнет солнце пламенною розой.
А пока река рычит под нами,
Камни перекатывая мшистые,
И в мозгу тяжёлыми камнями
Перекатываются мысли…».
Летом 1962 года со своими однокурсниками месяц провёл я в солдатских лагерях под Конотопом, где принял воинскую присягу как курсант военной кафедры МИИТ'а. Участвовал я в концерте нашей солдатско-студенческой самодеятельности в Доме культуры г. Конотопа. Помню, как объедался вишнями с деревьев, произраставших на территории воинской части, расположенной в этом городе.
Многократно бывал я в г. Киеве в командировках и на отдыхе в 70-80-е годы с женой, дочерью или сыном, всегда останавливаясь на улице Коминтерна у тёти Тоси, а после её смерти – у племянницы Марины. В Киеве посещал в разные годы Киево-Печерскую лавру, Гидропарк, Софийский и Владимирский соборы, восстановленные Золотые ворота, Музей живописи в бывшем дворце сахарозаводчика Терещенко, Мемориальный комплекс Великой Отечественной на крутом днепровском берегу. На один день из Киева заезжал в 1975 году в Одессу, где осмотрел знаменитый «Гамбринус» на Дерибасовской и «Потёмкинскую» лестницу.
Не раз отдыхал я и в Крыму, который включён был по инициативе Н. С. Хрущёва в состав УССР по случаю 300-летия воссоединения Украины с Россией. Впервые я посетил Крым в 1964 году во время первого отпуска после года работы в Мосгипротрансе. Отдыхал я в Рабочем уголке близ Алушты со своими вузовскими друзьями Аркашей, Володей, Мишей, Геной и его младшим братом Вовкой. Жили мы в палатках на пригорке над зданием миитовского пансионата, а питались в кафе, где поварихами работали студентки какого-то украинского кулинарного техникума, которые готовили очень вкусные обеды. С Мишей мы выезжали на экскурсии в Никитский ботанический сад и в Севастополь. Дважды отдыхал я в г. Феодосии в 69-м (с другом Аркадием) и 87-м (с дочерью Ольгой) с посещением её окрестностей: Коктебеля (Планерского), Судака, Кара-Дага, Нового Света, Старого Крыма. Один раз, кажется, в 1983 году, с дочкой Олей мы отдыхали в Гурзуфе, откуда совершали кратковременные походы в район расположенного рядом с Гурзуфом Артека, а также поездки на автобусе или теплоходе в Ялту, Алупку, Ласточкино гнездо, Мисхор (на концерт у светомузыкального фонтана) и в Симферополь. Последнее моё посещение Советской Украины состоялось в августе 1991 года в момент провозглашения её «незалежности». Но об этом я расскажу в отдельной главе о поездках на Украину уже как в ближнее зарубежье.
В детские годы в начале 50-х годов побывал я в ЛАТВИЙСКОЙ ССР. В зимние каникулы с мамой мы ездили в Ригу к её тётушке Марусе, которая с мужем (дядей Лёней Бодриковым) проживала на улице Лачплеше. В Риге в то время ещё были извозчики. Мы с вокзала ехали на извозчике в санях и чуть из них не вывалились. Произвели неизгладимое впечатление на меня узенькие улочки старой Риги. Мама, вспоминая довоенные годы, говорила, что Рига тогда была «настоящей заграницей», откуда в Москву привозили модную одежду, дамские чулки и духи. Через много лет в 80-х я был в Риге в командировке в составе комиссии Минтрансстроя по проверке деятельности завода строительных конструкций. В выходной день мы посетили Домский собор, Кладбище латышских стрелков, Замок «Туранской Розы» в Сигулде и пригородный ресторан «Синете» («Гриб»), где подавали пиво собственного изготовления в глиняных кувшинах, водку с Рижским бальзамом и грибную закуску. В независимой Латвии я не был.
О поездке в 1962 году в составе студенческого строительного отряда МИИТ'а в Цилинаградскую область КАЗАХСКОЙ ССР я уже написал в главе 1 первой части Записок натурщика. Хочу только ещё раз упомянуть о праздновании Дня строителя на берегу прекрасного степного озера в одном из целинных совхозов Казахстана с моими сокурсниками по МИИТ'у, в том числе с Мишей и Витюшей, которые на сохранившейся у меня фотографии запечатлены на берегу этого озера после купания и сбора водяных лилий, в изобилии росших на этом озере.
Следующая по времени первого посещения союзная республика, куда я ездил потом неоднократно, – ГРУЗИНСКАЯ ССР. В сентябре 1969 года из Феодосии, где мы отдыхали с Аркадием, предварительно договорившись с моим коллегой по работе в Мосгипротрансе Мишей Дониным, проводившим отпуск с молодой женой в Сухуми, теплоходом «Петродворец» мы прибыли в столицу Абхазской АССР. Прожили там неделю, посетив обезьяний питомник, ущелье реки Келасури, попробовав настоящее хачапури в кафе на сухумской набережной. В 1971 году я был в командировке на строительстве кинотеатра дома отдыха Минтрансстроя «Скала» в Гагре, а затем остался там провести отпуск. Когда ко мне присоединился друг Аркаша с супругой Ларисой, мы совершили поездки в Пицунду и на озеро Рица.
В сентябре 1979 года я отдыхал и лечился в Цхалтубо. Там видел знаменитую ванну И. В. Сталина в одном из санаторных корпусов. Из Цхалтубо выезжал в г. Кутаиси, в село Маяковски (Багдади), посетил монастырь в Гелати, карстовую пещеру в Сатаплийском заповеднике и даже её зарисовал. Делал я и другие путевые зарисовки в альбомчике. О Цхалтубо я сочинил стихотворение:
«В ожерелье гранатовых рощ,
С шапкою в кипарисовых тубах,
Вы храните подземную мощь,
Минеральные воды Цхалтубо.
Эту мощь вы должны передать
Всем моим утомлённым членам,
И я крепко поверю тогда,
Что чудесней вас нет во вселенной!».
В 1981 году с дочерью Ниной я вновь отдыхал в Гагре, откуда мы с ней ездили на экскурсии в Пицунду, на Рицу и Голубое озеро. Ещё два раза в советские времена я отдыхал в Сухуми: сначала в 1980 году с дочкой Ольгой, потом осенью 1984 года с сыном Серёжей. При выезде из Сухуми в Москву мы с ним опоздали на регистрацию на самолёт, а на нашем месте улетела жена поэта Евгения Евтушенко, который выпросил у аэрофлотовцев билет на наш рейс. Я видел Е. А. Евтушенко, провожавшего молодую жену, около стойки регистрации, а мы с сыном улетели только следующим вечерним рейсом и до дому добрались уже ночью. Больше Грузию я не посещал и, наверное, при сложившихся теперь отношениях между Россией и Грузией никогда в эту страну уже не поеду.
В 1970 году во время очередного отпуска, побывав во Пскове, посетив г. Печоры (по-эстонски – Петсери), Пушкинские (Святые) горы, Михайловское и Тригорское, я отправился в столицу ЭСТОНСКОЙ ССР Таллинн и прожил там несколько дней, каждый день меняя гостиницу, так как пускали меня только на ночь на кем-то забронированные, но до утра свободные, места. Таллинн мне запомнился своими кафешками, где подавали кофе с ликёром «Ванна Таллинн». В тот год в СССР резко повысились цены на коньяк и водку, а ликёры остались в прежней цене. Я запомнил также посещение действующего католического (или лютеранского) собора, в котором шла служба на эстонском, а на задних скамьях работали наушники с русским переводом. В этом соборе случайно встретил коллегу по работе в Мосгипротрансе, отдыхавшего в Таллинне, – Эдика Елинбаума, с которым я поддерживал дружеские отношения. Из Таллинна я самолётом отправился в Ленинград, а уж оттуда – поездом в Москву.
В ЛИТОВСКОЙ ССР в 1976 и 1978 годах с семьёй я отдыхал в Паланге, курортном городе на Балтийском море, а оттуда ездил с женой на экскурсии в Клайпеду, Ниду (на Куршской косе), Лиепае. В октябре 1986 года я беспрепятственно проехал через литовскую территорию в Калининград (бывший Кёнигсберг) и Светлогорск (Раушен), где отдыхал в пансионате по профсоюзной путёвке. В 1989 году, когда в Литве уже начал свою деятельность сепаратистски настроенный «САЮДИС», значок которого я приобрёл тогда и поныне храню, был я в командировке в Вильнюсе с целью изучения литовского опыта монолитного домостроения. Там я познакомился со специалистом фирмы «Монолитас» Юргисом Сидаравичюсом, с которым имел потом деловую переписку. Из Вильнюса выезжал я на экскурсию в Тракай (замок на острове) с остановкой по дороге в деревне, где жили потомки караимов, в средние века завезённых из Крыма литовскими властителями для личной охраны. В Вильнюсе очень понравились мне молочные продукты, сыры, копчёности из свинины. Там я купил младшей дочери для школьных уроков физкультуры зимой прекрасные лыжные ботинки чехословацкого производства. Ими до сих пор пользуется моя супруга. Между прочим, в Вильнюсе уже много лет проживает моя двоюродная сестра Валентина Николаевна, вышедшая замуж за литовца. В январе 1991 года во время драматических событий в Вильнюсе с захватом телецентра спецназом, я как депутат «демократического» Моссовета участвовал в акциях поддержки литовских демократов. Но в независимую Литву я пока не ездил, хотя мечтаю побывать в Каунасском музее оригинального художника и музыканта М. К. Чюрлёниса.
В 80-х годах, будучи главным специалистом Архитектурной мастерской Мосгипротранса, я во главе бригады специалистов института выезжал на авторский надзор за работами по «усилению» железнодорожной линии Чарджоу-Кунград, посетив сразу две советские республики УЗБЕКСКУЮ и ТУРКМЕНСКЮ. Побывали мы в Ташкенте, Бухаре, Ургенче, Хиве, Нукусе, Кунграде, Ташаузе и Чарджоу, купались в мутной шоколадного цвета воде Амударьи, проехали на поезде через пески Каракумов, упивались зелёным чаем с карамельками. В Ташкент я летал ещё дважды в командировку в Управление Среднеазиатской железной дороги, а в 1984 году был в столице Узбекской ССР проездом в Афганистан и обратно, познакомился с ташкентским рынком, другими достопримечательностями, побывал в музеях, цирке и оперном театре.
В Термезе (узловая станция и порт на реке Амударье) ТАДЖИКСКОЙ ССР я был в 1981 и 1984 годах по пути в Афганистан и обратно, но об этом напишу в «афганской» главе.
Хочу также упомянуть о посещениях мною КАРЕЛИИ, которая до 1956 года была шестнадцатой союзной республикой – «Карело-Финской», а потом на правах АССР включена в состав РСФСР. В Карелии (с посещением Петрозаводска, Кижей, водопада Кивач, Ладожского и Онежского озёр, острова Валаам) я был три раза: летом 1972 и 1991 годов на отдыхе и в июне 1981 года в командировке на конференции по проблемам строительства на Севере.
Так, из 15 республик СССР (будущих независимых государств) я никогда не бывал только в Азербайджанской, Армянской, Белорусской, Киргизской и Молдавской, не считая остановки поезда в Унгенах по дороге в Болгарию.
Глава 2. В Болгарию через Румынию.
Первой моей зарубежной поездкой было посещение в 1967 году через агентство молодёжного туризма «Спутник» Народной Республики Болгарии. Хоть и говорили тогда, что «курица – не птица, а Болгария – не заграница», поехать туда мог не каждый. Я воспользовался помощью моего однокурсника и хорошего товарища Гены Горбачёва, который работал в то время в Московском горкоме комсомола и участвовал в формировании некоторых туристических групп. Меня он включил в ведомственную группу комсомольских работников транспорта, выезжавшую в Болгарию. Кроме того, Гена подготовил ходатайство горкома перед профсоюзной организацией Мосгипротранса, в котором я трудился, о частичной оплате моей путёвки на турпоездку. Так поездка эта стала для меня доступной и по стоимости.
В составе туристической группы были, в основном, девчонки, а ребят было немного. Вчетвером мужской командой мы жили в номерах гостиниц и занимали одно купе в поездах. С нашей группой должна была выезжать в Болгарию молодая тогда актриса театра «Современник» Настя Вознесенская (жена Андрея Мягкова), но почему-то не поехала. Оформив через райкомы ВЛКСМ и КПСС характеристику для выезда, прослушав инструктаж, приобретя бутылку водки и блок сигарет, прихватив с собой ещё 10 рублей, разрешаемых на вывоз за границу для последующего обмена на левы, в июле мы отправились поездом в Болгарию. По дороге проехали мы УССР, МССР и Социалистическую Республику Румынию. На границе Молдавской ССР с Румынией в Унгенах мы прошли пограничный и таможенный контроль и долго ждали пока у нашего состава сменят колёсные пары на европейскую колею. В пути была у нас ещё длительная остановка в Бухаресте, во время которой я осмотрел вокзал, вышел на привокзальную площадь и даже её сфотографировал. Румынию в эти годы уже возглавлял Николае Чаушеску. На территории СРР, к своему удивлению, я не увидел лозунгов и призывов, которыми изобиловали придорожные здания и сооружения в СССР и в НРБ. Поразили меня также аккуратные, небольшие по размеру делянки различных сельхозкультур на полях Румынии.
Румыно-Болгарскую границу мы пересекли с остановками на станциях Джорджу (с румынской стороны) и Русе (со стороны Болгарии). В Русе мы совершили пересадку на местный поезд до Варны. Вагоны были купейные, но с сидячими местами, что свидетельствовало о непродолжительности поездок в них. Ведь Болгария – небольшая страна с площадью 111 тысяч квадратных километров. Сразу мы убедились, что страна эта гористая (70% её территории – холмы и горные хребты: Стара-Планина, Радопы, Рила, Перин и их отроги).
По прибытии в Варну нас разместили в недорогой гостинице, а кормили в гостиничном ресторане, где подавали, на наш взгляд, слишком лёгкий завтрак, а на обед – чересчур мало хлеба. В Варне мы прожили 2-3 дня. Побывали на пляже расположенного в 18 км от Варны курорта «Златы пясцы», который носит это название в связи с зарытым на побережье, согласно древней легенде, пиратским кладом золота, превратившегося со временем в золотистый песок. Вывозили нас один раз на обед в пригородную национальную таверну. В свободное время мы прошвырнулись по магазинам Варны, а поздним вечером пошли вчетвером в ночной клуб. В Москве таких клубов в то время не было или они были доступны лишь иностранцам. В развлекательной программе в тот вечер были выступления эстрадного певца, спевшего в нашу честь популярную советскую песню, и танцовщицы «танца живота». Во время этого танца она приблизилась к нашему столику и села на колени нашему собрату, отчего он чуть не упал в обморок. Другой наш турист с собой имел огромный коробок хозяйственных спичек, от которых мы прикуривали. За соседним столиком сидели изрядно подвыпившие болгары, один из которых стал выпрашивать этот коробок спичек. На коробке была забавная лубочная картинка, изображавшая лошадку с крыльями (Пегаса?), которую наш товарищ Витя Терёхин обозвал «Святым конём», что нам очень понравилось, и позже мы использовали это смешное название для своего коттеджа (бунгало) в Приморском, вывесив его на входной двери. Так вот, эту коробку спичек со «Святым конём» упомянутый болгарин обменял на свой перстень с печаткой. Этот болгарин объяснялся в любви к русским, но в то же время говорил, что Болгария свободная страна и полностью открыла свои границы для европейских туристов. Объяснялись мы с ним на смеси русского и болгарского. Мне болгарский показался весьма понятным и близким языком. Единственное резкое отличие в разговоре болгар от нас: кивание головой сверху вниз при отрицании, а из стороны в сторону – при согласии.
Из Варны мы автобусами выехали в Приморское, с остановками на Солнечном берегу и в древнем Несебре. Сълнчев бряг – самый большой курортный комплекс Болгарии на черноморском побережье в 100 км к югу от Варны, с естественными песчаными дюнами, чистой морской водой и пологим дном. Набережная соединяет его с новым Несебром, где покинули мы свой автобус, и пешком по узкому перешейку прошли в «Стар Несебър», который расположен на скалистом полуострове, сильно выступающем в море. В этом древнем городе сохранились крепостные стены, десяток церквей X–XIV веков, турецкая баня XIX века, три ветряных мельницы и много деревянных домов XVI–XIX веков на узких улочках. Побродили по этим улочкам, пофотографировали и отправились дальше.
Курортный посёлок Приморско находится на 60 км южнее г. Бургоса. Там расположен Международный молодёжный центр «Приморско», куда мы прибыли на недельный отдых. Только мы вышли из автобуса, как к нам бросились несколько ребят из отбывающей, отдыхавшей до нас группы советских туристов. В сильном возбуждении они стали призывать нас «давить» немцев, которые здесь же отдыхали и всячески проявляли свою русофобию, побеждая наших в конкурсах и спортивных играх. Мы же к этому отнеслись равнодушно: спорт есть спорт и не надо доводить дело до межнациональных распрей. Впоследствии руководство Центра устроило нам встречу с туристами из ГДР для прекращения этого противостояния. Мы принесли с собой на эту встречу московскую водку, которую немцы с удовольствием выпили. Однако при проведении нами концерта художественной самодеятельности в клубе они громко пели свои песни в зале и освистывали наши номера. Запомнилось состязание по перетягиванию каната, в котором мы победили и получили в качестве приза целый ящик персиков...
В Приморском у нас была интересная встреча с болгарскими военными моряками. Они нас отвезли на моторных баркасах на каменистый мыс, на котором находилась могила неизвестного советского моряка со времён Великой Отечественной войны. Там мы возложили цветы, а потом нас накормили обедом из свежей рыбы, пойманной моряками и приготовленной здесь же на костре, а запивали рыбу сухим белым («сухо бяло») болгарским вином. У костра пели песни под гитару...
И ещё одно знакомство в Приморском запомнилось. В соседних с нашими коттеджах жили туристы из Чехословакии, с которыми мы по-приятельски общались. У меня завязалась дружба с молодой парой из Праги Даной и Гинеком. При расставании (они уезжали из Приморского раньше) мы сфотографировались на память и обменялись адресами. Потом мы с Даной, прилично знавшей русский язык, вели переписку, которая прекратилась летом 1968 г. после ввода Советских войск в Прагу...
Из Международного молодёжного центра «Приморско» через г. Бургас, который показался мне чем-то похожим на нашу Одессу, мы выехали в г. Пловдив. Спустя много лет я вспоминал нашу краткую остановку в Бургасе, когда вёл переписку с моим вузовским другом Мишей, находившимся в продолжительной командировке в этом городе в связи со строительством или реконструкцией нефтехимического комбината.
Пловдив – второй по величине город Болгарии с 300 тысячами жителей, который живописно расположен на берегах реки Марицы и холмистом рельефе. В старой части города сохранились узкие и крутые улочки с оригинальными домами, каменными в нижней части и имеющими деревянные 1-2-этажные консольные или ступенчатые надстройки. Жили мы в Пловдиве вчетвером в трёхместном номере отеля «Република» с дополнительно поставленной раскладушкой, которую мы разыграли на спичках. Досталась она самому крупному и тяжёлому из нас, и потому провисла под ним до самого пола. В Пловдиве мы посетили известную с 1933 года Международную ярмарку, а также осмотрели церковь Святой Марины, мечеть и этнографический музей.
Из Пловдива мы переехали в конечный пункт нашего тура – столицу НРБ Софию, расположенную в софийской котловине, но вблизи с горой Витоша высотой 2290 м. София – город древний, на 1100 лет старше Москвы, хотя построек древнеримской архитектуры мы в нём не видели. В соответствии с культурной программой нас водили в софийский театр на какую-то музкомедию с синхронным переводом на русский через наушники. Видели мы, конечно, огромный памятник советскому воину Алёше, что «стоит под горою» (Витошей), мавзолей Георгия Димитрова, храм-памятник святого Александра Невского, конную скульптуру российского императора Александра II (Освободителя). В софийских магазинах я приобрёл себе дефицитные у нас нейлоновую сорочку с короткими рукавами и мохеровый шарф. Маме в подарок купил кованный подсвечник и розовое масло... Так завершилась первая моя загранпоездка, о которой у меня до сих пор остались добрые воспоминания.
Глава 3. Сирия-75.
Следующая поездка за рубеж у меня состоялась лишь через 8 лет. В апреле-июне 1975 года я находился в командировке в Сирийскую Арабскую Республику, где наш институт «Мосгипротранс» проектировал новую железнодорожную линию Мхин–Пальмира. Я был назначен автором раздела проекта по служебно-техническим зданиям и вокзалам на этой линии. И вот, на сбор исходных данных для проектирования нас направил в Сирию Минтрансстрой. Оформление проходил я по полной программе: медицинские справки из ПНД, КВД и ПТД; характеристика от РК КПСС с рассмотрением на ветеранской парткомиссии Райкома; фотографирование и заполнение анкеты для получения загранпаспорта и визы; инструктаж в МГК КПСС («что там можно, что нельзя», как пел В. Высоцкий); получение документов и авиабилетов в Управлении загранкадров министерства. Ещё меня «проинструктировал» один мой друг, который успел побывать в турпоездке по Сирии и советовал покупать там золото, стоившее значительно дешевле, чем в Союзе, но было оно низкопробным. Наконец, прихватив с собой небольшое количество рублей на обратную дорогу, сигареты «Ява», водку «Столичная», шпроты и чёрный хлеб, мы с Володей Дубиным (автором раздела локомотивно-вагонного хозяйства) из Внуковского аэропорта после тщательного таможенного и пограничного досмотра вылетели в Дамаск.
В Дамаске уже было довольно жарко. В весеннее время дневная температура в Сирии не опускается ниже +18 градусов, а летом достигает и +35. Успешно пройдя тамошний погранконтроль и выйдя на площадь перед аэровокзалом, мы увидели ряд сидящих на тротуаре женщин (палестинских беженок), которые торговали продуктами из гуманитарной помощи (были у них и болгарские томаты в собственном соку, и китайская тушёнка, и советская сгущёнка и прочее). Нас встречал советский представитель с микроавтобусом, на котором мы отправились в расположенный километрах в 140 севернее Дамаска город Хомс, где размещалась совместная сирийско-советская проектная организация, в которой мы должны были работать. По дороге, чтобы получить или передать на отправку почту, мы заезжали в Дамаске в Посольство СССР, огороженное высокой решёткой под сигнализацией, а разговаривал с нами какой-то работник Посольства, небрежно через решётку и стоя на крыльце. Такой режим закрытости и мер предосторожности объяснялся близостью столицы Сирии к границам Израиля, с которым САР находилась в состоянии перманентной войны. Так, ещё в 1973 году Сирией (не без помощи СССР) была отвоевана часть Голанских высот, захваченных Израилем в ходе быстротечной войны 1967 года. Кроме того, город был наводнён молодыми людьми с оружием, как мне объяснили, – бойцами Организации освобождения Палестины Ясира Арафата...
Под руководством Партии арабского социалистического возрождения (Баас), которую возглавлял Хафиз Асад – президент «Джумхурии» и отец нынешнего президента Сирии, в стране собирались «строить социализм». Так, в г. Хомсе с населением 267 тысяч жителей и крупной железнодорожной станцией находился завод минеральных удобрений, сырьё для которого добывалось довольно далеко от города. В связи с этим было решено строить железнодорожную линию Мхин–Пальмира, которую мы проектировали...
Прибыли мы в г. Хомс ближе к вечеру и сразу – в гостиницу, где нас с Володей разместили в огромном двухместном номере на втором этаже. В этой же гостинице в соседнем номере проживали наши коллеги Александр Александрович Абрамишвили (специалист по СЦБ) и Виктор Иванович Симонов (элетроснабженец), которые прибыли в Сирию также на сбор исходных данных для проекта Мхин–Пальмира за 2 недели до нас. Естественно, нами был устроен в гостиничном номере ужин с московской закуской и столичной водкой. После ужина Саша Абрамишвили предложил прогуляться по ночному городу и, поскольку зарплату в местной валюте мы ещё не получали, одолжил нам небольшое количество сирийских фунтов, чтоб мы могли попить «газоса» или съесть мороженного. Надо отметить, что А. А. Абрамашвили был в Сирии уже второй раз, и на правах старожилы рассказывал нам о местных обычаях и городских достопримечательностях, а когда нагулявшись мы вернулись в гостиницу, нас встретил возбуждённый администратор отеля. С круглыми от ужаса глазами он жестами и на ломаном французском языке сообщил, что наш товарищ устроил взрыв в номере. Так как отопление в отеле было местное от мазутных печек, установленных в каждом номере, а ночь была прохладная, Виктор Иванович решил прогреть нашу комнату, затопил печь, установил максимальную скорость подачи топлива, а сам пошёл к себе в номер и задремал. Избыточный мазут в топке печки взорвался, в результате чего сильно закоптились стены и потолок. Симонов уже готов был платить штраф, но на следующий день нас перевели в другой номер, а представитель нашей проектной фирмы (сириец) объяснил хозяину, что если он не хочет потерять клиентуру, то ремонт будет делать за совой счёт, поскольку ему и так много платят за постой советских специалистов.
Первые ночи на сирийской земле я спал плохо. Мешал жёсткий валик под головой вместо привычной перьевой подушки, а на улице всю ночь раздавались громкие и замысловатые автосигналы (в Союзе-то автомобильные гудки были в то время запрещены) и несколько раз за ночь – вопли муллы с минарета. В этой гостинице мы прожили недели две-три, а потом переехали в освободившуюся квартиру в жилом доме. В гостинице мы испытывали постоянные трудности с приготовлением завтрака. Хоть и были у нас электропечь и электрочайник, хозяин отеля запрещал ими пользоваться, призывая готовить в гостиничной кухне на первом этаже, что для нас, конечно, было неудобно. А обедать мы ходили в городское кафе, где брали жаренную на гриле курицу, салаты и тонкий лаваш (вроде больших блинов). Такое однообразие быстро надоело, и когда переехали мы в квартиру, стали сами готовить себе нормальные и разнообразные обеды русской кухни. Но про квартирное бытие расскажу несколько ниже.
Проживая в отеле, мы ходили пешком в расположенную недалеко проектную контору, которую возглавлял сириец, член Баас, но фактически технической стороной дела руководил наш главный инженер А. В. Самсонов, который работал здесь по контракту не первый год, а в Мосгипротрансе был начальником технического отдела. Вообще в этой проектной фирме работали, в основном, наши специалисты, к которым были приставлены для стажировки молодые сирийские инженеры и техники, регулярно отбывавшие после годичного натаскивания нашими инженерами на службу в сирийскую армию. Стоит напомнить, что господствующая религия в этой стране – ислам, широкое распространение имеет полигамия, а женщины занимаются, в основном, домашним хозяйством и не работают в каких-либо учреждениях и в торговле. Не разрешается им и ходить в кино, но чадру они не носят. У нас в офисе даже «гарсон» (буфетчик) был мужчина, в обязанности которого входило готовить и подавать чай, кофе, воду, а по особому заказу желающим приносить еду из какого-нибудь расположенного вблизи кафе. Рабочее время у нас было с 7-30 утра и до 14-30 (без перерыва). Затем мы обедали и шли домой отдыхать часов до 6-7 вечера, когда открывались магазины на «Суке» (городском рынке) после всеобщей дневной сиесты. По пятницам у нас, как и во всей стране, был выходной. Работали мы за обычными конторскими столами с накладными чертёжными досками при необходимости. Чертежи переводились на французский язык и копировались нашими копировщицами на кальку, а французский для проектной документации применялся в связи с тем, что Сирия до декабря 1943 года была протекторатом Франции, и долгое время этот язык широко применялся в стране. Для переговоров у нас был ещё переводчик-арабист по имени Мирвали из Узбекистана.
Наши работы по сбору данных и разработке основных проектных решений координировал заместитель А. В. Самсонова, находившийся в Сирии уже несколько лет, Константин Иванович Талвинский (станционник по специальности). С ним мы ходили на переговоры к местным железнодорожникам на станции Хомс, а также выезжали в Дамаск в сирийский проектный институт генпланов городов, в Алеппо (Халеб), где находилось Управление («Мудирия») сирийских железных дорог, в Пальмиру – конечный пункт проектируемой нами линии. Костя был человек обаятельный, компанейский, любитель современной музыки. Для меня он качественно переписал со своих западных грампластинок на мои магнитофонные кассеты рок-оперу «Иисус Христос – СуперСтар», концерты оркестров Поля Мариа, Джеймса Ласта, Рэя Кониффа, саксофониста Веро Нори. После возвращения в Москву К. И. Талвинский работал заместителем, а потом начальником отдела вычислительных работ Мосгипротранса до самой своей ранней и неожиданной смерти от саркомы. В моей работе здорово мне помог работавший в нашей конторе Володя Кобзев (будущий в 90-х и 2000-х годах главный инженер института «Мосгипротранс»), который снабдил меня нормативными, методическими документами и исходными данными для расчёта вместимости проектируемых на линии Мхин–Пальмира пассажирских зданий.
На переговорах с работниками станции Хомс я впервые попробовал настоящий турецкий кофе из молотых в мелкую пыль зёрен без предварительной вытяжки кофеина. Маленькая чашка этого густого напитка вызвала у меня головокружение. Через станцию Хомс проходил раз в неделю пассажирский «восточный» экспресс на Бейрут, Дамаск, Амман и обратно на Алеппо, Анкару и Стамбул. В основном же, здесь совершались перевозки грузов. На согласования некоторых проектных решений мы ездили в Дамаск – город с 870-тысячным населением, известный с 11 века до Н. Э. как столица Дамасского царства, основанная арамеями. Дамаск пережил периоды владычества Ассирии, царств Вавилонского и Александра Македонского, Римской, Византийской и Османской империй. Поэтому в этом городе много остатков древних построек, но в основном, он застроен современными 4-5-этажными монолитными зданиями разнообразной архитектуры. На центральной круглой площади – традиционная башня с часами. Такая башня есть и в Хомсе, и в Халебе и в других городах Сирии. В институте по проектированию генеральных планов населённых мест мы встретились с двумя работавшими там русскими женщинами, окончившими советский ВУЗ и вышедшими замуж за сирийцев. Эти дамы были очень довольны жизнью и рассказывали, что ежегодно ездят на Родину в отпуск, везя с собой дефицитные у нас ткани, шерсть, радиотехнику, а возвращаясь обратно – советские бытовые электроприборы, пользующиеся спросом в Сирии. Мы посетили дамасский сук, который был больше и организованней, чем в Хомсе...
Если в Дамаске мы были лишь один день, то в Алеппо (Халебе) мы провели дня 3, останавливаясь на ночёвку в гостинице. С нами ездили сам А. В. Самсонов, переводчик Мирвали и К. И. Талвинский. Необходимые согласования и переговоры мы проводили в Управлении железных дорог, в одном из начальников («мудиров») которого, прекрасно говорившим по-русски, я узнал бывшего студента МИИТ'а из Объединённой Арабской Республики (Египта с Сирией). С ним в 60-х годах я встречался в редакции миитовского радио. Меня-то он не признал по прошествии лет 15-ти, но я его вспомнил по редким у арабов лучистым голубым глазам. Обедали мы в ресторане с французской кухней, а платили за всех Самсонов и Талвинский. Запомнилось, что подавали на обед два супа, много салатов и хорошее сухое вино. Забавный случай произошёл в отеле «Гелиополис». В нашем номере был совмещённый туалет (душ, очко и ещё нечто типа унитаза) со скрытой подводкой воды и регуляторами на стене. Желая включить душ, Володя Дубин наклонился над незнакомым ему сантехприбором, повернул какой-то кран, а в лицо ему ударил фонтанчик. Оказалось, что он включил бидэ! Халеб – второй по величине город Сирии с населением около 750 тысяч человек. В городе сохранилась цитадель 12-13 веков, мечеть 8-13 веков, рынки 16-17 веков. Понравились мне специализированные торговые улочки Алеппо, на которых располагались армянские магазины только тканей или лишь золота и серебра. По пути из Халеба мы останавливались в Хаме, где осмотрели древние колёса, качающие воду в городской водопровод.
Ознакомительную рабочую поездку мы совершили в древнюю Пальмиру (близ г. Тадмора) – зелёный оазис среди пустыни, центр караванной торговли и ремёсел, расцвет которых приходился на первые века нашей эры. Здесь мы осмотрели полуразрушенные храмы и амфитеатр древнегреческой архитектуры. Из Хомса, расположенного в 180 км от Пальмиры, мы ехали на «Волге» со скоростью около 130 км в час по прямой, ровной и широкой автостраде. Но дважды вынуждено останавливались: один раз через дорогу проходило огромное стадо овец, которое перегоняли бедуины, а в другой раз путь перекрыли военные для пропуска автоколонны с танками, пушками и полевой кухней, перебрасываемыми к границе с Ираком, с которым у Сирии возник конфликт из-за плотины ГЭС на Евфрате, препятствовавшей орошению сельхозугодий. Видели мы на подъезде к Пальмире мираж (озеро с рощей на берегу).
К тому времени мы втроём с Абрамашвили и Симоновым уже проживали в квартире в обычном жилом доме. В квартире нашей был огромный холл, две спальни (в одной жил Виктор Иванович, а в другой Саша и я), кухня, ванная комната и два туалета (европейский с унитазом и арабский с «генуей» в полу и шлангом для подмывания). На кухне был холодильник и плита для приготовления пищи. Расположено это наше новое жильё было дальше от места работы, но всё равно в пешей доступности. Саша Абрамишвили учил меня арабскому языку по своему простейшему разговорнику. Вскоре я уже мог изъясняться в булочной, покупая «самун» (белый батон хлеба), или на «суке» (промтоварном рынке), возвращая «касуру» (бракованный товар). Некоторые слова из арабского помню до сих пор: саяра - автомобиль; коис - хорошо; макоис - плохо; лязим - надо; мулязим - не нужно; мудирия - учреждение; Саудия - Саудовская Аравия; газос - газвода; лира у нус - полтора сирийских фунта (распространённая цена на всякую бытовую мелочь). Продукты (мясо, сыр, свежую рыбу, яйца, масло, овощи и фрукты) мы покупали на развале на рыночной площади или в армянском магазине, где можно было купить даже свинину или копчёную колбаску. По утрам по нашей улице, выкрикивая: «Ха-а-ас!» проезжал с ручной тележкой торговец кочанным салатом («хасом»), который мы частенько покупали. Попробовал я в Хомсе впервые чай из гранатовых цветов и завязей. В продаже в специальных магазинчиках были крепкие спиртные напитки двух типов: бренди и анисовая водка, которые стоили значительно дешевле вина и пива. Поэтому мы их и предпочитали. Причём, когда надоедал бренди, пили анисовку, пока не надоест, а потом опять переходили на бренди. Пустые бутылки и другой бытовой мусор в Сирии принято выбрасывать в мешках на улицу, где по утрам его забирает мусоровоз. В свободное время мы посещали Сук, иногда – кинотеатр (там мы посмотрели новый цветной голливудский фильм про леди Гамильтон), ходили в гости к нашим коллегам, а по выходным, когда установилась жаркая погода, ездили купаться и загорать в г. Тартус на побережье Средиземного моря.
Дорога на Тартус проходила частично через территорию Ливана, в котором в тот год было спокойно, и мы, проезжая туда и обратно, дважды пересекали сирийско-ливанскую границу. Пограничники были только с сирийской стороны. Вдоль отрезка этой дороги на ливанской территории стояли сплошняком магазинчики, в которых шла торговля разным ширпотребом за сирийские фунты, а стоило всё дешевле, чем в Сирии. За короткое время проезда по Ливану мы в этих магазинах накупали всякой всячины. Там я приобрёл набор стеклянных стаканов, который подарил в Москве семье своего брата. В Тартусе на пляже, расположенном в стороне от порта, был прекрасный песок, оригинальные лежаки и плетёные навесы, правда, море у берега – мелкое, и чтобы поплавать, приходилось долго идти по мелководью, как в нашей Анапе или в Паланге.
Был я и ещё в одном сирийском порту – Латакии. Там мы провожали на теплоход, отбывающий в Одессу, Сашу Абрамишвили. Он умудрился поменять свой обратный авиабилет на теплоходный билет, который был у беременной жены нашего заведующего геологической лабораторией Ювеналия Петрова. Она предпочла, в её положении, отправиться рожать в Москву самолётом. Мы с В. И. Симоновым как провожающие поднялись по трапу на теплоход, зашли в бар, где торговля шла только за доллары. Саша нас угощал, так как перед отъездом предусмотрительно поменял сирийские фунты на «баксы». Он собирался на стоянках в Греции, Турции, Болгарии,Румынии покупать разные сувениры. Мы ему, конечно, завидовали, но у нас ещё срок командировки не истёк, и возвращаться нам предстояло самолётом.
В период нашего пребывания в Хомсе мы отметили два праздника: Первомай и День Победы. Поскольку 1 мая у сирийцев тоже был государственным праздником, мы отмечали его на совместном с ними банкете в холле одной из квартир, где жили наши специалисты. Пили и за международную солидарность, и за сирийско-советскую дружбу, и даже за победу северных вьетнамцев и объединение их страны на коммунистических началах, чем закончилась в это время долгая их война с проамериканским режимом Южного Вьетнама (Сайгона). В День Победы мы были в гостях у находившихся в г. Хомсе советских военных лётчиков, которые охраняли небо Сирии от израильских самолётов.
Зарплату мы получали в сирийских фунтах и полностью (за вычетом установленных значительных процентов в пользу нашего государства). Из полученных денег примерно 1/3 уходила на питание, развлечения, хозяйственные расходы. Остающиеся деньги опытные наши специалисты рекомендовали истратить в Сирии на дефицитные в СССР промтовары. В Сирии процветала торговля, которой занималась большая часть населения, включая мальчишек, помогавших отцам. На Суке можно было купить не только товары и изделия местного производства, но японскую, французскую, итальянскую, китайскую и даже американскую продукцию. Среди продавцов были и армяне, хорошо говоривших по-русски... Наиболее крупные мои покупки: японский компактный однокассетный магнитофон «Панасоник» с комплектом аудиокассет фирм «Сони» и «Филипс», золотые серьги с бирюзой для жены, отрезы кримпленовой ткани двух цветов, десяток мотков шерсти «мохер», дамский парик цвета волос моей супруги, платья для дочерей Нины и Лёли, несколько модных мужских сорочек и теннисок, наборы красивых стеклянных стаканов... Таким образом, мой больших размеров чемодан в обратный путь на Родину был набит битком и с трудом закрывался.
При снижении над посадочной полосой Внукова я с радостью увидел в самолётное окошко родные подмосковные берёзки и даже прослезился. В Сирии было хорошо, но в России – лучше.
Впоследствии, по удивительному стечению обстоятельств, дочь моей соседки по этажу Тамары Лена вышла замуж за сирийца и проживает ныне в г. Хомсе, где и я недолго жил и работал.
Глава 4. В Гвинейской Республике.
Осенью 1976 года в связи с возникшими в процессе эксплуатации построенных советскими специалистами в Гвинейской Республике около г. Конакри зданий посёлка железнодорожников Симбайя протечками кровель и заплесневением стен, меня в качестве эксперта и представителя проектировщиков посёлка из Мосгипротранса, пригласили для выезда на место от Минмонтажспецстроя СССР, трест которого «Бокситстрой» выступал генеральным подрядчиком строительства бокситодобывающего комплекса в этой африканской стране. При содействии одного из руководителей Объединения «Загранстроймонтаж» указанного выше министерства, Александры Тимофеевны по фамилии Матрос (с ударением на первом слоге), я оперативно прошёл необходимое оформление для загранкомандировки сроком на 1 месяц. Ожидая получения визы и авиабилетов, я изучал проектную документацию по посёлку Симбайя и имеющиеся в СССР лакокрасочные покрытия, применяемые в тропическом климате, для чего на консультации по органо-силикатным материалам даже выезжал на специализированное предприятие в Ленинграде. А также пришлось сделать в Графском переулке г. Москвы прививку против жёлтой лихорадки и получить санитарный сертификат, без которого вылет в Гвинею был невозможен. Кроме того, ещё в Москве я вынужден был начать приём делагила (лекарства от малярии).
Надо заметить, что выявившиеся недостатки в строительстве посёлка Симбайя вышли на межправительственный уровень: гвинейцы отказывались принимать этот посёлок в постоянную эксплуатацию и возвращать полностью долг по кредиту, полученному от СССР на строительство бокситодобывающего комплекса. Для поднятия нашего престижа перед гвинейцами в ноябре 1976 года в газете «Правда» был опубликован репортаж спецкора главной газеты СССР Л. Кузнецова под заголовком «Среди зелёных гор», в котором имелись такие перлы: «Это пример гармонически построенного города, – с гордостью говорит шофёр местной автобазы Ахмед Суса, – скоро таких городов, как наша Симбайя, будет много в республике»; «Действительно, красавица Симбайя в окружении пышной африканской природы производит впечатление города будущего»! Я понял, что моя миссия из технической превращалась в политическую.
И вот, 23 ноября 1976 года из нового международного аэропорта Шереметьево-2, оставив провожавшей меня жене пальто и шапку, я вылетел в столицу Гвинейской Республики Конакри. Пересекли мы Средиземное море, пустыню Сахару, а в Дакаре (столице Сенегала) совершили промежуточную посадку. Здесь авиалайнер покинула большая часть пассажиров, прилетевших в Дакар на смену нашим рыбакам, трудившимся в Атлантике. Во время заправки самолёта я прогулялся по аэровокзалу, заглянул во «фри шоп», хотя валюты у меня не было, и с удивлением увидел на каких-то западных туристках, ожидавших вылета в Европу, блузки, надетые на голое тело без бюстгальтеров (у нас такое даже в жару тогда не было принято). В Дакаре было жарко, но сравнительно сухо. Вскоре после взлёта наш самолёт уже начал снижение для посадки, ведь Сенегал совсем рядом с Гвинеей. Мы успешно приземлились в аэропорту Конакри, и вдруг через вентиляционные отверстия наш самолёт стал наполняться каким-то «дымом». В голове у меня возникла мысль, не горим ли мы. Но вскоре стало понятно, что это конденсат (холодный пар) от охлаждения в системе вентиляции самолёта влажного гвинейского воздуха. Когда же я вышел из самолёта на трап, у меня перехватило дыхание, как в жарко натопленной бане. Меня встретил работник Бокситстроя и из аэропорта повёз на виллу на окраине посёлка Симбайя, где мне предстояло жить и работать. По дороге меня преследовал странный специфический запах: смесь ароматов тропических фруктов, дыма костра и вони подгоревшего плова. На разделительной полосе автострады я увидел гвинейца, который без стеснения мочился на дорогу.
Одноэтажный дом, куда меня привезли, построен был ещё при французах. Он состоял из огромного холла, кухни, санузла с душем и четырёх жилых комнат, в одной из которых площадью примерно 12 кв. м, с одним окном под жалюзийной шторой, цементными полами и просто побеленными стенами разместили меня. В комнате была металлическая кровать с панцирной сеткой, металлические же шкаф, стол, несколько стульев, холодильник и «бакинский» кондиционер под потолком. Моими соседями были два бокситстроевских прораба с жёнами и маленькими сыновьями, а также позднее прибывший в Гвинею на должность начальника участка Саша Выбиранцев, работавший в Москве в тресте «Мосэлекротягстрой», со своей женой Риммой. В холле виллы жил Яшка (зелёная мартышка). С собой я привёз, как мне рекомендовали ещё в Москве, комплект постельного белья, на нём я и лёг спать, отодвинув кровать от стен, по которым бегали огромные тараканы «кукарачи»...
На следующий день за мной приехал начальник техотдела треста Харин (советский инженер из Риги) и повёз меня в Конакри, где я познакомился с управляющим трестом «Бокситстрой» товарищем Крещиком, строителем из Ростова на Дону. Он изложил мои задачи и повёз в Посольство СССР, где нас принял посол, который подробно объяснил мне ситуацию с посёлком Симбайя и проблемой его сдачи гвинейцам, неприятной для нашего государства, особенно, на фоне построенного китайцами в Конакри Дворца Дружбы, лишённого тех недостатков, что имели здания построенного нами посёлка. Посол просил меня помочь в ликвидации проявившихся недостатков в кратчайшие сроки. Вообще мне понравилась доступность и демократичность нашего Посольства в Гвинейской Республике, в отличии от Посольства в Дамаске. В новогодние праздники на территорию Посольства приходили даже гвинейцы со своими детьми, а в школе при Посольстве учились наряду с детьми советских специалистов и дети бывших наших гражданок, вышедших замуж за африканцев.
В первые дни в Гвинее из-за жары, влажности и сдвига времени на 4 часа я чувствовал себя скверно: мучили головные боли, а наш врач в здравпункте посёлка Симбайя, измерив у меня артериальное давление, которое оказалось значительно повышенным, прописал постельный режим и сделал укол папаверина. Поэтому несколько дней я провёл дома (период акклиматизации обычно продолжается неделю).
Климат Гвинеи, экваториально-муссонный, – тяжёлый для европейцев, особенно с Севера, как я. В самый холодный период в районе г. Конакри, расположенного южнее 10-й параллели Северного полушария на берегу Атлантического океана, температура воздуха +26, а в самый тёплый месяц достигает +30 градусов С (в тени), осадков выпадает до 4000 мм в год, чем обусловлена высокая влажность гвинейской атмосферы и буйная тропическая растительность. Воздух там насыщен множеством микроорганизмов, что в сочетании с высокой влажностью и привело к почернению снаружи стен поселковых зданий, особенно, отделанных каменной штукатуркой (с мраморной крошкой). В Гвинее с этим справлялись просто: каждый год красили дома дешевой меловой краской. Но нашим специалистам хотелось создать постройки на века.
Гвинейская Республика со столицей Конакри – бывшая французская колония, получившая независимость одной из первых в Африке (в 1958 году). Население страны составляло в 1976 году 4,5 млн. человек из множества разных племён, территория – около 246 тыс. кв. км, официальный язык – французский, религия – ислам (хотя особой религиозности среди гвинейцев я не заметил, да и мечетей там не видел), главой государства являлся президент и руководитель Демократической партии Гвинеи Секу Туре. Его призыв «Травай, травай, травай! (Работать, работать, работать!)» на огромных плакатах висел повсеместно. Страна эта, как известно, аграрная, экспортирует кофе, бананы, ананасы, маслины, кокос, но и имеет горнодобывающую промышленность (бокситы, алмазы, железная руда). Железных дорог и асфальтированных автодорог в республике было всего по 1-й тысяче км. Город Конакри расположен на острове, соединённом дамбой с полуостровом, и имеет удобную бухту в Атлантическом океане с портовыми сооружениями, построенными не без помощи СССР. В этот порт из Союза (через Таллинн) теплоходами везли всё необходимое для нашей стройки и для жизни советских специалистов в Гвинее. Обратно в Таллиннский порт СССР шли наши корабли с бокситами в счёт погашения кредитов, полученных гвинейцами от нашего государства.
Через неделю после прибытия в Гвинею, когда почувствовал себя лучше, я начал обследование всех объектов посёлка Симбайя и выдачу рекомендаций и чертежей для ремонтных работ. Меня обеспечили чертёжной доской с рейсшиной, калькой, и чертежи я выполнял прямо на дому. О причинах появления чёрной плесени на стенах я уже отметил выше, а причина протечек крылась в дефектах рулонных кровель и неправильном монтаже оцинкованного профилированного настила. Выезжали мы на обследование построек и вглубь страны до станции Дебеле (Дабола). В Гвинее находится пастеровская станция, где имеется памятник Пастеру, куда мы тоже ездили на экскурсию. Но большую часть своей командировки я провёл в Конакри и Симбайе.
Для выполнения ремонта фасадов зданий требовались специальные лакокрасочные материалы, со сроками получения которых из СССР не было ясности. Возникшую проблему с красками руководитель Бокситстроя товарищ Крещик предложил решить за счёт имеющихся остатков ранее полученных материалов, на изучение свойств которых и рекомендации по применению требовалось дополнительное время. Управляющий трестом «Бокситстрой» желал также, чтобы я проследил за ходом работ, не допуская брака. Словом, в месячный срок своей командировки я не укладывался, поэтому Крещик добился её продления на 3 месяца. Он хотел продлить и больше, но я возражал и сообщил в Мосгипротранс свою просьбу не давать согласия на последующие продления моей командировки в Гвинею.
Рабочий день в подразделении Бокситстроя в Симбайя начинался в 7 утра с большим перерывом на обед в самую полуденную жару. Но я выходил на работу под открытым небом по мере необходимости, а в основном работал в своей комнате с кондиционером, и поэтому при выходе на воздух испытывал особый дискомфорт от жары. Зимний период, в который я находился в Гвинее, был сухим сезоном в отличие от летнего сезона дождей, когда, как мне рассказывали старожилы, вода с неба льёт сплошной стеной практически ежедневно. Поэтому зимнее время для ремонта крыш и фасадов зданий посёлка было самым подходящим...
В качестве инженеров, техников, нормировщиц и кладовщиц на стройке трудились советские специалисты и их жёны, а рабочими – гвинейцы. Приходилось мне и с ними общаться на упрощённом французском («бокситстроевском») языке. Гвинейцы – работники своеобразные. Не любят проявлять инициативу и выполнять лишнюю, по их мнению, работу. Типичное выражение трудящихся разных специальностей: «Это не моя проблема!». Так, шофёр не устраняет даже мелкую неисправность в своём автомобиле, для этого есть механики или ассистент (ученик), торговец фруктами никогда не занимается их сбором, а маляр, освежающий окраску камней разделительной линии на автодороге, не станет выравнивать случайно сдвинувшиеся камни. На работе рвения они не проявляют, делают всё очень медленно, зато ночи напролёт танцуют под ритмы «там-тама».
В посёлке Симбайя жили наши машинисты товарных поездов, работники локомотивно-вагонного депо, гвинейские начальники порта, рудника и железной дороги. Железнодорожным начальником был бывший миитовец Муса Грев, с которым на встрече Нового года мы пили водку и вспоминали нашу альма-матер. В посёлке было всё необходимое для жизни: школа, детский сад, амбулатория, столовая, магазин, летний кинотеатр. В магазине мы раз в неделю по разнарядке покупали за сили (гвинейскую валюту) доставленные из Союза продукты, сигареты и вино. В нашем кинотеатре по выходным смотрели новые советские фильмы. Один раз я был в гвинейском кинотеатре в Конакри, в котором шёл фильм Альфреда Хичкока про рыжего маньяка-убийцу, который душил женщин галстуками. В столовой в первые дни пребывания я обедал, а накануне новогодней ночи к этой столовой было пристроено лёгкое ограждение из пальмовых веток и тростника. На огороженной площадке под открытым небом мы совместно с гвинейскими работниками комплекса встретили 1977 год. В помещении вокзала всю ночь был открыт буфет, где продавалось привозное европейское пиво, и были организованы и танцы. Я танцевал с грациозной шоколадной гвинейской девушкой. Местные дамы были одеты в лёгкие платья, хотя обычно они появлялись на улице в бюстгальтере и с обмотанными куском ткани бёдрами. Хождение женщинам без бюстгальтера, что было раньше в обычае гвинейцев, запретил Секу Туре.
Ещё один праздник отметил я в Гвинее. Это Международный женский день 8 марта. На вилле мы поздравили наших женщин, выпили за их здоровье вина и отправились в кино. А Саша Выбиранцев решил покататься на недавно полученном УАЗике, гвинейского водителя которого по случаю праздника он отпустил домой. В Гвинейской Республике действовали очень жёсткие правила дорожного движения, а за наезд на пешехода водителя могли убить или надолго посадить в тюрьму. Местная тюрьма это просто яма под открытым небом, куда заключённому раз в день опускали один банан и литр воды. Поэтому нашим специалистам запрещалось садиться за руль. Выбиранцев же, будучи в не совсем трезвом состоянии, нарушив запрет, поехал «осмотреть окрестности» вместо посещения вместе со всеми кинотеатра и… пропал на всю ночь. Жена его Римма была в ужасе. Утром приехал из Конакри Крещик, которому по телефону сообщили об исчезновении Саши, и совещался, какие меры принять. И вдруг, часам к 10 утра к нашей конторке подъехали полицейские, доставившие Выбиранцева и его УАЗ. Как оказалось, Саша заблудился, пересёк границу соседнего государства Сьерра-Леоне, а когда возвращался обратно, гвинейские пограничники его задержали до утра, так как у него не было документов. Пришлось дать полицейским ящик сгущёнки, чтоб они замяли это дело.
Ещё раз был я свидетелем деятельности местной полиции, когда со склада строительных материалов в посёлке Симбайя ночью украли и вывезли на автомашине несколько 40-литровых фляг с красками. При этом замок на двери склада-вагончика не был повреждён, а ночной сторож (гвинеец) уверял, что никого не видел и не слышал. Прибывшие по вызову наших строителей полицейские заявили, что «воров надо искать среди тех, кто владеет ключами от склада», то есть среди советских прорабов и кладовщицы, предложив снять с них показания, от чего наши специалисты, конечно, отказались, а полиция даже не стала возбуждать уголовного дела по факту кражи. Пришлось нашему тресту заказывать дополнительный объём краски для обеспечения ремонта зданий посёлка Симбайя.
По выходным мы всей нашей компанией, проживавшей на вилле, выезжали в Конакри на пляж, где купались в Атлантическом океане. Пляж был песчаный, но при входе в воду по дну, усеянному большими камнями ноздреватого латерита, об острые их края можно было легко оцарапаться до крови. В часы отлива эти камни частично обнажались, а частично оставались прикрытыми небольшим слоем воды, что и приводило иногда к травмам кожи купающихся. Поэтому лучшее время для купания на этом пляже – час максимального прилива с утра, чем мы старались пользоваться: приезжали пораньше и сначала купались, а потом во время отлива загорали.
Тропические фрукты мы не приобретали за сили, а меняли на нашу сгущёнку или шоколадки. За банку сгущёнки, которая стоила копейки, можно было у местных жителей получить килограмм мандаринов, апельсинов, лимонов, королевских манго или крупный ананас, кокосовый орех. Вообще в Гвинее из товаров можно было купить помимо фруктов лишь маски из красного дерева. Но для их вывоза требовалось специальное разрешение, дорогостоящее и длительно оформлявшееся. Поэтому львиная доля моей гвинейской зарплаты в долларах США поступала на персональный счёт во Внешторгбанк СССР, затем подлежала обмену на «сертификатные» рубли, за которые в магазинах «Берёзка» продавались дефицитные советские и импортные товары. Чтобы порадовать родных хоть какими-то экзотическими гвинейскими продуктами, я решил повезти с собой кокосы, манго и ананасы. Причём ананасы из-за зелёного хвоста и шершавой шкурки, на которых скапливаются различные вредные микроорганизмы, без санитарного освидетельствования ввозить в СССР запрещалось. По рекомендации моих соседей по вилле я из очищенных ананасов, нарезанных кружками и засыпанных сахаром, приготовил несколько стеклянных с винтовыми крышками банок «домашних консервов», которые потом успешно вывез в Москву.
Ещё некоторые штрихи нашего быта. Воду из водопровода мы пили только после двойного кипячения. Фрукты обязательно мыли щёткой с мылом, а потом – в кипячёной воде. Чтобы не заболеть малярией, раз в неделю надо было принимать делагил, и в этот день нельзя пить вино. Зато в другие дни мы обязательно пили сухое вино (для профилактики желудочных заболеваний), а в выходные за преферансом – и более крепкие напитки: Столичную водку в экспортном исполнении, коньяк «Арарат» или портвейн. Несмотря на короткий период пребывания в Гвинее, я испытал чувство ностальгии по Москве, а ещё заработал шейно-плечевой радикулит, так как подолгу сидел за чертёжным столом, обдуваемым кондиционером.
В первый день апреля 1977 года я вылетел в Москву. По пути у нас опять была посадка в Дакаре, где авиалайнер наполнился советскими рыбаками, дружно поглощавшими в его салоне водку и виски в большом количестве. А под утро мы совершили вынужденную посадку в Будапеште из-за метели в Москве. В Будапеште нас продержали несколько часов, даже напоили кофе с бутербродами в зале ожидания. Открылся киоск, в котором за форинты продавались косметика, парфюмерия, канцтовары и сигареты. Рядом был обменный пункт, где можно было обменять рубли на форинты. У меня с собой имелась трёшка (на обратную дорогу из Шереметьева, если не встретит жена), но я побоялся её обменять и истратить, так как написал о её наличии в таможенной декларации при вылете из СССР. Нам обещали организовать экскурсию по Будапешту, однако погода в Москве улучшилась, и вместо знакомства с венгерской столицей мы продолжили полёт на Родину.
При выходе из самолёта в Москве я надел пиджак с поднятым воротником, а на голову повязал кашне, как пленный француз времён 1812 года. На таможне меня практически не проверяли. Всё внимание таможенников было приковано к рыбакам из Сенегала, накупивших там разных иностранных товаров. Жена меня встречала с пальто, шапкой и деньгами на дорогу до дома. Так что я пожалел, что не истратил в Будапеште три рубля заначки на какие-нибудь сувениры. После обмена долларовой части моего гвинейского заработка на рублёвые сертификаты мы с супругой посетили несколько магазинов фирмы «Берёзка», где приобрели одежду, обувь, японский пылесос и другие дефицитные товары. А остаток пошёл на оплату вступительного взноса в ЖСК за 3-комнатную квартиру в московском спальном районе Медведково, куда через три года мы переехали.
Глава 5. Афганистан.
Ещё в конце 60-х и начале 70-х годов прошлого века Мосгипротранс участвовал в проектировании и строительстве автомагистрали Кушка-Герат-Кандагар. В связи с этим хорошо знакомые мне наши архитекторы В. Ф. Борисов и В. Я. Евстигнеев выезжали в длительные командировки в Королевство Афганистан, а по приезде рассказывали об этой стране с демонстрацией слайдов. В то время в этом феодально-клерикальном государстве было спокойно, а руководство и народ Афганистана относились к советским людям весьма дружелюбно. Но в 1973 году в ходе буржуазной революции был свергнут Надир-шах. Затем в результате апрельского переворота 1978 года к власти пришла Народно-демократическая партия Афганистана, провозгласившая Демократическую Республику Афганистан.
В конце 79-го нашими спецслужбами был ликвидирован тогдашний глава ДРА Амин, и в страну был введён «ограниченный контингент» советских войск. Для обеспечения поставок оружия, боеприпасов, техники, горючего, продовольствия и обмундирования для советских воинов и Афганской народной армии было решено в районе Термеза построить через Амударью мост, по которому завести на территорию Афганистана железнодорожную ветку. От неё следовало соорудить путевое развитие с прирельсовыми складами для перегрузки поступающих из СССР грузов на автотранспорт в сторону Мазари-Шарифа и Кабула. Первую очередь перевалочных баз проектировал Ташгипротранс, а проекты последующих очередей и дальнейшего их развития были поручены нашему институту «Мосгипротранс». Главным инженером комплексного проекта станционной части этих перевалочных баз был назначен Николай Иванович Близнюк, а меня назначили автором раздела зданий и сооружений.
Для сбора исходных данных и согласования проектных решений летом 1981-го нас с Близнюком оформили в командировку в ДРА. Одновременно с нами для выполнения топографической съёмки местности на территории будущих баз направлялся наш высококвалифицированный топографом Борис Викторович Сидорин с техником-геодезистом Толей из отдела Изысканий железных дорог. В конце июля 1981 года мы вчетвером выехали из Москвы скорым поездом до станции Термез.
Несколько суток дороги за игрой в карты и потягиванием портвейна, которым запасся бывалый Боря Сидорин, пролетели незаметно. В расположенный на берегу Амударьи на границе Туркменской ССР и ДРА Термез мы прибыли рано утром и несколько часов ждали рейса речного парома, чтобы перебраться на противоположный берег реки в район афганского посёлка Хайратона.
У таможни нас ожидал один из наших строителей в Афганистане, который приезжал по понтонному мосту в Союз за каким-то грузом, не подлежащим таможенному досмотру. Так как у нас была с собой варёно-копчёная колбаса, провоз которой через границу по таможенным правилам не разрешался, мы передали её этому товарищу для доставки в Хайратон, минуя таможню, но на следующий день уже в Хайратоне обнаружилось, что колбаса наша за время доставки по жаре безнадёжно испортилась, и пришлось скормить её афганским бродячим псам.
Пройдя отечественный таможенный и пограничный контроль, мы погрузились на паромный теплоход, когда солнце уже было в зените. По жаре наш корабль, следовавший вверх по течению Амударьи, с трудом его преодолевая, пересёк реку примерно за час. Вскоре после афганского формального пограничного контроля нас привезли во временный посёлок советских строителей около Хайратона, где сооружались перевалочные базы. Разместились мы в оборудованном холодильником и кондиционером деревянном 2-комнатном домике с кухней, душем и туалетом. Следующий после нашего приезда день был выходной, и я в путевом альбомчике сделал фломастерами свой первый афганский рисунок, изобразив строящийся по соседству мост через Амударью.
Афганистан с территорией более 600 тыс. кв. км и населением 20 млн. человек, в основном афганцев, – горная страна, но в провинции, где мы находились, было плоскогорье с песчаными барханами и скудной пустынной растительностью. В этом районе до 70 дней в году дует «афганец» (юго-западный жаркий ветер, несущий тучи пыли). И мы с ним познакомились через несколько дней после приезда. В течение более суток днём было темно, как вечером, а песчаная пыль мешала дышать и проникала даже в помещения через микроскопические щели в закрытых окнах. На время этой песчаной бури строительные работы приостановились.
Вскоре наши геодезисты приступили к съёмке местности, а мы с Близнюком осмотрели площадки будущего строительства баз афганской и нашей армий, согласовали их границы с местными властями Хайратона. Для согласования технических условий присоединения к коммуникациям выезжали мы на несколько дней в центр провинции город Мазари-Шариф с 45 тысячами жителей и религиозным комплексом XV века. Не случайно «мазар» по-арабски означает «место поклонения». Там мы проживали в двухэтажной гостинице в микрорайоне советских геологов и нефтяников. В городе заметно было многолетнее присутствие «шурави» (советских): помимо упомянутого микрорайона, видели мы госпиталь, подаренный Афганистану от СССР, и здание техникума. По дороге в Мазари-Шариф и в самом городе не чувствовалось, что в стране идёт война. И только однажды мы услышали как-то вечером автоматные очереди на улице рядом с летним кинотеатром, где мы с Николаем смотрели какой-то советский фильм. В другой раз мы там видели БТР, на броне которого сидели советские солдаты в тельняшках или гимнастёрках с короткими рукавами, кроссовках и выгоревших на солнце панамах. Питались мы там в микрорайонной столовой с русской кухней. А в Хайратоне мы сами себе готовили из продуктов, которые покупали за афгани (местную валюту) в магазине на территории посёлка наших строителей, где овощи, мясо и фрукты были афганские, а всё остальное доставлялось из СССР.
В нашем посёлке, кроме магазина, был здравпункт и открытый бассейн с мутной речной (из Амударьи) водой, где мы купались. Вблизи с этим посёлком прямо вдоль дороги стояли многочисленные «дуканы» (лавочки и навесы, где шла бойкая торговля разными афганскими и привозными с Запада товарами и сувенирами). В выходной день руководством стройуправления устраивались выезды для специалистов и их жён на автобусе в торговый центр Мазари-Шарифа, где выбор товаров был больше, а цены ниже. Мы тоже с ними ездили и кое-что там покупали.
Заходили мы в гости к нашим военным, чей временный посёлок располагался рядом с нашим. Там нас угощали напитком из верблюжьих колючек, который способствовал дезинфекции желудка и хорошо утолял жажду, но при регулярном его употреблении в больших дозах вызывал запор. Один из строителей злоупотреблял этим напитком и заработал такой многодневный запор, что пришлось его везти в больницу в Кабул. Его сопровождал доктор из медпункта нашего посёлка строителей. В компании с этим доктором и его пациентом мы с Н. И. Близнюком отправились в Кабул на согласование в военном ведомстве ДРА технического задания на проектирование в Хайратоне базы афганской армии. Проект этого задания был нами подготовлен в Хайратоне и отпечатан на русском и дари (в Афганистане два государственных языка: дари и пушту). Кроме того, нам было поручено принять участие в заключении контракта с афганской строительной фирмой, которая должна была строить в Кабуле дом с магазином для советских специалистов на территории представительства ГКЭС (экономсоветника) СССР, и получить от неё технические условия для проектирования этого объекта Мосгипротрансом.
Поскольку перемещение до Кабула автотранспортом через перевал Саланг на Гиндукуше из-за войны было опасным, мы должны были лететь военно-транспортным самолётом с аэродрома в Мазари-Шарифе. Утром нас привезли на аэродром, где выяснилось, что самолёт ещё не прилетел из Герата. Пришлось ждать несколько часов. Вторая неожиданность: экипаж самолёта состоял из афганских лётчиков, которые после прилёта в Мазари-Шариф отдыхали часа два в кафе, а потом пустили на борт много местных гражданских пассажирок с тюками и под чадрой. Самолёт за время подготовки его к вылету нагрелся на солнце до невыносимой температуры, ведь салон с откидными сидениями вдоль бортов не имел изоляции и вентиляции, а в середине его был протянут трос на случай транспортировки парашютистов. Мы сняли с себя мокрые от пота рубашки, майки и развесили их на этом тросе. Вскоре поснимали с себя накидки с чёрной сеткой (чадры) и пассажирки-мусульманки. Однако, когда самолёт после взлёта набрал большую высоту, чтоб не достали зенитки душманов, в салоне стало так холодно, что все пассажиры опять оделись.
Кабул – город на берегу одноимённой реки. Он окружён горами, чем объясняется его довольно мягкий климат по сравнению с Мазари-Шарифом и Хайратоном, хоть они находятся значительно севернее Кабула. В столице ДРА проживало более полумиллиона человек, было несколько современных микрорайонов многоэтажных домов, а в старой части города наряду с королевскими дворцами, мечетями и древней цитаделью Бала-Хиссар имелись небольшие домики, прилепившиеся друг над другом на горных склонах. Город этот известен со II века Н. Э., а в XVI веке был столицей государства Великих Моголов.
Нас разместили в квартире одной из пятиэтажек микрорайона, построенного при содействии советских специалистов. На «Волге» Аппарата экономсоветника нас возили в учреждения, где мы оформляли задания и исходные данные для наших проектов. Министерство обороны ДРА располагалось на огороженной и охраняемой территории в длинном трёхэтажном Дворце, где был убит Амин. Машину мы оставили у проходной, вошли в здание и поднялись сначала на второй этаж, охранявшийся нашими десантниками, но в афганской военной форме. Здесь располагались наши «советники». У каждого афганского начальника или командира имелся советник из Советской Армии, КГБ или МВД. Такой же советник в чине генерала (без знаков отличия) по имени Василий Иванович был у заместителя министра обороны ДРА по тылу, к которому мы должны были пройти на согласование технического задания. После визирования документа Василием Ивановичем мы поднялись на этаж выше в кабинет замминистра. Этот афганец высокого роста с генеральскими пагонами, как оказалось, окончил военную академию в Москве и прекрасно говорил по-русски. Прочитав проект задания на русском, он сделал замечания по переводу на дари. После подписания и скрепления министерской печатью технического задания замминистра угостил нас в своём кабинете великолепным арбузом. Согласовывали мы это задание на проектирование ещё в Министерстве внутренних дел ДРА, имевшем свои интересы в проектируемом объекте. Во главе этого министерства был родственник руководителя НДПА и ДРА Бабрака Кармаля. Стоит напомнить, что Кармаля, эмигрировавшего впоследствии в СССР, сменил Наджибулла, которого после вывода из Афганистана наших войск, казнили душманы. Но это произошло уже в 1989 году, а в 81-м страной руководил Б. Кармаль...
В выходной день наш доктор, положивший своего пациента в больницу, на правах старожилы водил нас в местное кафе, где мы ели блюдо из баранины с острым перчиком, от которого меня долго мучила жажда. Доктор вскоре улетел в Хайратон, а мы несколько дней ещё были в Кабуле и вели переговоры с афганской строительной фирмой. В последний день перед подписанием документа с техническими условиями на проектирование советского магазина в г. Кабуле у меня жутко разболелся зуб с воспалением надкостницы. Пришлось обращаться к зубному врачу в нашу посольскую поликлинику. Там мне поставили временную пломбу, но облегчения не было. После подписания в строительной фирме документов по проектированию магазина, её руководитель устроил банкет, на котором я с радостью выпил водки в качестве анестезии. Общение шло на русском языке, так как заместителем у шефа фирмы была русская женщина, окончившая МИСИ и вышедшая замуж за афганца. Да и сам руководитель этой фирмы сносно владел русским языком...
Из Кабула в Мазари-Шариф мы возвращались в пустом самолёте с советским экипажем. Самолёт транспортировал ещё какой-то военный груз в ящиках. В Мазари-Шарифе нас встречал автомобиль наших строителей из Хайратона. По прибытии в Хайратон я опять испытал зубную боль, а наш врач, с которым мы летали в Кабул, в Союзе работал стоматологом и последними словами обругал кабульскую врачиху, поставившую мне пломбу, так как под пломбой усилился воспалительный процесс. Наш стоматолог удалил пломбу и прописал мне содовые полоскания, поскольку вскоре мы отправлялись на Родину. В Москве в Центральной поликлинике МПС я продолжил лечение этого зуба, однако через несколько лет сей многострадальный зуб, как и многие другие, пришлось удалить.
В Афганистане мы получали зарплату и командировочные в афгани, которые полностью в Афганистане и истратили. В этой преимущественно аграрной стране процветало также ковроделие, изготовление каракуля, кожаных изделий и торговля всевозможными импортными товарами. Я там купил дублёнку жене, вельветовые джинсы и кожаные ремни себе, разные сувениры для дочерей и матушки. Геодезисты наши остались в Хайратоне ещё на месяц, а нас с Близнюком проводили в Союз. Опять на пароме мы пересекли Аму-Дарью уже минут за 15, так как вниз по течению было быстрей. Погуляв несколько часов по Термезу, взглянув на Педагогический институт и Краеведческий музей, после обеда с водкой в привокзальном кафе мы сели на поезд до Москвы. По возвращении в начале сентября в Москву я ушёл в отпуск и с дочкой Ниной ездил отдыхать в Гагру. А в октябре родился мой сын Серёжа...
* * *
Второй раз в Афганистан я ездил на авторский надзор за строительством в июне 1984 года и пробыл там лишь 15 дней. В составе нашей бригады, которую я возглавлял, входили: станционник В. К. Беляев, две женщины-специалистки по теплоснабжению и электроснабжению Э. В. Тарасова и Л. М. Костина, а специалист по водоснабжению из Ташгипротранса должен был к нам присоединиться в Ташкенте. Из аэропорта Внуково мы вылетели в Ташкент, где нас встретил на личном автомобиле пятый член нашей бригады главспец отдела водоснабжения Ташгипротранса Н. П. Хадеев. Он отвёз нас к себе домой, потом на вокзал, где мы купили билеты на вечерний поезд до Термеза. Потом мы ездили на рынок, на котором закупили продукты в дорогу, а вечером выехали поездом в Термез, куда прибыли на следующий день 14 июня. В ДРА мы перехали в микроавтобусе наших строителей по уже построенному автомобильно-железнодорожному «мосту дружбы» через Аму-Дарью, с двух сторон которого располагались наши и афганские таможни и пограничные пропускные пункты.
По приезде в Хайратон нас разместили в постоянных двухэтажных (с внутриквартирными лестницами) домиках, в одном – трое мужчин, а в соседнем – наши дамы. Начальник Управления строительства № 1 Главзарубежтрансстроя, осуществлявшего строительство объектов на станции Хайратон, Тюменев Николай Викторович закончил Строительный факультет МИИТ'а в 1954 году одновременно с моим старшим братом. В день нашего приезда он устроил для нас ужин, где произносил тосты за содружество строителей и проектировщиков.
Многие сооружения перевалочных баз были уже завершены и эксплуатировались совместным советско-афганским транспортным предприятием «АФСОТР», с представителем которого советским специалистом, осуществлявшим технический надзор заказчика, мы познакомились, совместно работали и даже подружились.
В ходе авторского надзора мы выявили коррозию труб тепло- и водоснабжения в связи с их бесканальной прокладкой и многочисленные отступления от проекта за счёт рационализации строителями технологии с целью её упрощения и ускорения строительства. Пришлось давать замечания и рекомендации по устранению выявленных недостатков.
Комфортность нашего быта в сравнении с 1981 годом значительно повысилась: в посёлке работали столовая, магазин, бассейн с прозрачной хлорированной водой и душевыми кабинками, баня-сауна, жилые дома были просторные и удобные. Многочисленные примитивные торговые точки рядом с посёлком были ликвидированы. Территория посёлка и баз была обнесена оградой и охранялась. Вместе с тем обстановка в стране усложнилась и стала опасней. Поездки в магазины Мазари-Шарифа не практиковались. Незадолго до нашего приезда в этом городе в микрорайоне нефтяников, где мы останавливались с Н. И. Близнюком в 81-м, террористы взорвали бомбу в подвале одного из домов. По случайности никто не погиб, так как все обитатели были на киносеансе. С Тюменевым и Беляевым я ездил 19 июня на обследование этого здания и выдал заключение о нецелесообразности его восстановления с сохранением старых повреждённых взрывом конструкций. Выезды в г. Мазари-Шариф в 1984 году осуществлялись обязательно на двух автомобилях, следовавших друг за другом на определённом расстоянии. В салонах этих машин лежали автоматы «калаши» для самообороны. Нам с В. К. Беляевым было необходимо согласовать два задания на проектирование с Минторгом ДРА в Кабуле, и Н. В. Тюменев также собрался с нами лететь в столицу Афганистана. Перед поездкой Валере и мне выдали пистолеты Макарова, которые мы должны были постоянно носить с собой. Во время первой неудавшейся (в связи с неприлётом самолёта) попытки вылета в Кабул при возвращении из Мазари-Шарифа были мы свидетелями аварии на шоссе автомобиля, гружёного снарядами, в результате которой произошёл взрыв, когда мы остановились и вышли из наших УАЗиков. Пришлось по моей (я первым заметил вспышку) команде «Ложись!» всем упасть на асфальт, а над нами просвистели осколки. От взорвавшегося грузовика ничего не осталось, образовалась большая воронка на месте взрыва, а шофёр афганец, вовремя отбежавший в сторону и упавший на землю, чудом остался жив, только получил лёгкую контузию да потерял один сандалий. Мы его подвезли до ближайшего поста «цорандоя» (местной полиции). По возвращении в Хайратон я осознал до дрожи в коленях всю опасность, которой мы подверглись, и в сауне приходил в себя. На другой день мы всё-таки вылетели в Кабул.
В Кабуле мы прожили несколько дней в жилом доме-гостинице в том же микрорайоне, что и в 81 году. Вечером Николай Викторович водил нас к своему знакомому играть в преферанс. Возвращались в сумерках с пистолетами в руках. Но никто на нас, к счастью, не напал. Мы успешно согласовали наши проекты заданий на проектирование, а ещё посетили уже построенный для Аппарата экономсоветника СССР жилой дом с магазином, исходные данные для проектирования которого мы получили во время поездки 1981 года. В этом здании хозяином был директор магазина и организатор снабжения советских специалистов в Кабуле тов. Парагульков (по национальности армянин), знакомый мне ещё по Тынде, где он был начальником рабочего снабжения на строительстве БАМ. Он нас с Валерой Беляевым угостил чаем под воспоминания об общих знакомых тындинцах.
После возвращения в Хайратон я начала делать записи в журнале авторского надзора, которые не понравились Тюменеву. В результате он утаил, что получил телеграмму о продлении моей командировки. Все члены нашей группы остались ещё на две недели, а я 29 июня вернулся в Термез, откуда выехал в Ташкент. Николай Хадеев передал мне небольшую посылку для своих жены и дочери, благодаря чему я у них в квартире ночевал, так как сразу авиабилет на Москву достать было невозможно. Я гулял по Ташкенту, сходил в художественный и краеведческий музеи, а потом с билетом на совершенно другой день поехал в аэропорт и за взятку получил освободившееся из-за опоздания какого-то пассажира место в самолёте до Москвы. В Москве в Главзарубежтрансстрое, куда я сдавал отчёт о выполнении задания на командировку в ДРА, очень удивились, что я так рано вернулся и не воспользовался продлением командировки. А это была месть Тюменева, не желавшего исправлять выявленные мною недостатки в строительстве.
Впоследствии я получил в Мосгипротрансе удостоверение участника работ в Афганистане в период военных действий (с 01.12.79 по 1989 г.), дававшее право на определённые незначительные льготы, которыми я не воспользовался. Однако это удостоверение помогло мне попасть на лечение поясничного отдела позвоночника в январе 1994 года в расположенный на Стартовой улице в Москве Госпиталь ветеранов ВОВ и боевых действий в других странах. Этот госпиталь был построен турецкой фирмой, имел самое современное медицинское оборудование и комфортабельные одно- и двухместные палаты.
Глава 6. Остров Свободы-86.
Ещё в 1984 году, в связи со строительством в Республике Куба по проекту Мосгипротранса железнодорожного комплекса, в который включались здания и сооружения для экипировки и ремонта тепловозов и грузовых вагонов советского производства, мне предложили выехать на авторский надзор за строительством этого комплекса. Командировка предполагалась продолжительной, и надо было ехать на Кубу с семьёй. Жене моей по состоянию здоровья сначала не рекомендовали выезжать в жаркие страны, но позже после дополнительного обследования всё-таки разрешили.
Наше оформление на выезд продолжилось осенью 1985 года. При этом меня посылали в эту командировку на два года уже в качестве главного инженера комплексного проекта, хотя я был специалистом по строительному проектированию, которым занималась кубинская организация Эпроив. В связи с тем, что мы должны были выезжать на Кубу с младшими детьми, жена фотографировалась на загранпаспорт с Олей и Серёжей (получился замечательный тройной портрет). Оформление продолжалось несколько месяцев и только в начале января 1986 года стала известна дата нашего вылета – 17 января. Хотя в московской квартире оставались старшая дочь с бабушкой, мы в Банном переулке должны были забронировать за собой наше жильё. В связи с отъездом я оформил отпуск в заочной аспирантуре МИИТ'а, куда поступил в октябре 1985 года, а также досрочно сдал дипломную работу в Университете марксизма-ленинизма и получил диплом о его вторичном окончании (первый раз я закончил УМЛ в 1974 году). Бамовский свой овчинный полушубок, как я предполагал, мне теперь не нужный, продал моему товарищу Аркадию, которому он пригодился для командировок на строительство Тобольского нефтеперерабатывающего комбината. На работе я в срочном порядке передал текущие дела по объектам БАМ, Средней Азии, Урала, Сибири вместе с постом главного специалиста Архитектурной мастерской бывшему моему предшественнику Леониду Васильевичу Семченко, который вернулся из командировки в Алжир и был не у дел. Вместе с женой мы прошли инструктаж в горкоме КПСС и сдали партбилеты на хранение. Полезные советы и консультации по экипировке в эту поездку я получил от знакомых коллег по работе, побывавших на Кубе, М. Б. Рейбарха, Б. С. Фёдорова, В. В. Шолина, и пришлось кое-что купить из бытовых приборов: маленький трансформатор (на Кубе напряжение в электросети в жилых домах отличалось от нашего), электродрель, утюг, замок для входной двери в жильё, сумку на колёсиках для перевозки продуктов с «отоварок». Кроме того, надо было взять запас одежды и обуви для детей и нас с женой. В результате вещей набралось много, часть из них из-за нехватки места в битком набитых чемоданах и сумках я уложил даже в туристический рюкзак.
Вылетали мы ночью, поэтому пришлось заранее заказать такси до Шереметьево-2. Летели мы аэрофлотовским широкофюзеляжным аэробусом ИЛ с тремя рядами кресел. Я в таком авиалайнере летел впервые, а жена и дочь вообще раньше на самолётах не летали. Сынишка в самолёте заснул и проспал всю дорогу, а дочке было дурно в полёте, поэтому во время промежуточной посадки в Ирландском аэропорту Шанноне мы вышли из самолёта, погуляли по залу ожидания и магазину беспошлинной торговли, но ничего там не купили из-за отсутствия у нас валюты. Потом долго летели через Атлантику. Всего при перелёте из Москвы в Гавану мы пересекли границы 7 часовых поясов. Недавно в «АиФ» я прочитал, что резкое перемещение в другой часовой пояс негативно влияет на психику человека. А я много раз совершал авиа-перелёты в командировки из Москвы и обратно в часовые пояса, с временем на 4-6 часов отличающимся от московского (Томск, Новосибирск, Чита, Благовещенск, Хабаровск и другие).
При подлёте к Кубе в иллюминаторы очень хорошо было видно, что это длинный и узкий остров. Вспомнились стихи кубинского поэта Н. Гильена:
«В Антильском, Антильском море,
Карибским зовут его также,
Исхлёстана злыми валами
И лёгкою пеной украшена…
Качается Куба на карте:
Зелёная длинная ящерица
С глазами, как влажные камни…».
В Гаванский аэропорт мы прибыли часов в 11 по местному времени, в сильную жару. Нас встречал работник Аппарата экономсоветника СССР в Республике Кубе. На автобусе вместе с другими прибывшими советскими специалистами нас отвезли в окраинный жилой микрорайон Флорес, расположенный на побережье океана, и разместили по квартирам. Нам досталась трёхкомнатная квартира на первом этаже. В квартире имелись кухня с электроплитой, холодильником, миксером, другой кухонной утварью, душевая кабина, чёрно-белый телевизор, вся необходимая мебель с постельным бельём и вентиляторы. Близко от дома находился океан, где мы вскоре с удовольствием купались. С помощью соседей по дому нам удалось получить пустые молочные литровые бутылки, только в обмен на которые в магазине отпускалось молоко. Словом, быт наладился быстро. В первые же дни к нам стали заходить кубинские подпольные коммерсанты с просьбами продать им «парфюм». Позже мы узнали, что торговля парфюмерией, электробытовыми приборами, советским шоколадом и другими товарами была распространена среди наших специалистов и, особенно, их жён.
Остров Куба площадью более 100 тысяч кв. км в Атлантическом океане был открыт в 1492 году Христофором Колумбом, и в 16 веке стал колонией Испании. Испанцы истребили местных жителей и завезли на остров африканцев в качестве рабов. Независимость государства Кубы, в состав которого входит также небольшой остров Пинос и ещё 1600 мелких островов, была завоёвана в 1902 году в результате национально-освободительного восстания под руководством Хосе Марти. Однако вскоре Куба попала под гнёт капитала США, которые вывозили с острова тростниковый сахар и табак (знаменитые гаванские сигары), превратив её в аграрную страну с монокультурой (сахарным тростником) и в развлекательный центр американских богачей (отели, ночные бары, казино, публичные дома, пляжи). Страной много лет руководил ставленник США диктатор Батиста. В те годы кубинский поэт-мулат Николас Гильен писал:
«Моя родина кажется сахарной,
Но сколько горечи в ней!
Моя родина кажется сахарной,
Она из зелёного бархата,
Но солнце из желчи над ней…».
На Кубе в усадьбе Финка-Виджия под Гаваной периодически жил с 1939 по 1960 год великий американский писатель Эрнест Хемингуэй. Здесь он написал свою знаменитую повесть «Старик и море»...
С 1953 года в стране шла освободительная война, которой руководили белокожие кубинцы братья Кастро Рус и аргентинец Эрнесто Че Гевара, а в составе их повстанческих подразделений было много темнокожих бойцов (потомков рабов из Африки). Кубинская революция победила 1 января 1959 года, Батиста сбежал. От времён владычества США осталась лишь американская военная база Гуантанамо в юго-восточной части острова Куба. Вскоре началось сближение и взаимовыгодное сотрудничество Республики Кубы с Советским Союзом. В 60-х – 80-х годах Фидель Кастро и другие руководители Кубы часто приезжали в Москву, а советские руководители неоднократно посещали Остров Свободы.
С помощью СССР на Кубе велись геологоразведочные работы и большое промышленное строительство, включая железнодорожное. Население страны в то время достигло 9,5 млн. человек, а протяжённость железных дорог в начале 80-х составляла 15 тысяч км, при этом не хватало ремонтно-строительной и экипировочной базы, развитием которых с нашей помощью ещё с 70-х годов занимались кубинцы. Основные фонды железных дорог страны за 10 лет выросли на 160%, а фондоотдача снизилась (простаивал завод рельсовых скреплений из-за недоставки оборудования из Советского Союза и не на полную мощность работал завод железобетонных шпал в г. Санта-Клара). В начале 1986 года атмосфера в республике была торжественно-приподнятая в связи с предстоящим в Гаване третьим Конгрессом Компартии Кубы. А следующий Конгресс планировалось провести в Сантьяго-де-Куба, рядом с которым строился наш транспортный комплекс на станции Сан-Луис, при условии завершения строительства его первой очереди к концу 87-го года. Обо всём этом я узнал на совещании в Аппарате экономического советника СССР в гаванском районе Мирамар. В АЭС я контачил, в основном, с представителем на Кубе Техностройэкспорта Степановым Владимиром Васильевичем. Он меня ознакомил с инструкцией для руководителей групп советских специалистов на Кубе, одним из которых я считался, а также с режимом работы и быта в Гаване. В журнале учёта ознакомившихся с инструкцией я нашёл много знакомых фамилий сотрудников Мосгипротранса, в разные годы работавших на Кубе до меня.
Гавана – город с 2-миллионным населением, главный морской порт Кубы на Атлантике, административный и культурный центр страны. Городские районы Гаваны расположены на большом протяжении вдоль берега Флоридского пролива. Улицы вдоль океана (авениды) имеют буквенную нумерацию, а перпендикулярные им (калле) – цифровую. Так, во Флоресе мы жили на 170-й калле. В Гаване сохранились дворцы, постройки форта и католический собор 18-го века. Много в городе зданий более поздней постройки: Капитолий, ставший музеем, который мы посещали, хилтоновские многоэтажные отели, океанарий, где мы тоже один раз побывали, имеются скульптурные памятники Хосе Марти, Дону Кихоту с оруженосцем Санчо и другие. Однажды в воскресный день мы всей семьёй отправились гулять по знаменитой гаванской набережной. Шли несколько часов. Обратно возвращались пешком по параллельной улице. Сынишку я нёс на руках, так он устал. Когда же стемнело, сели на городской автобус, доставивший нас во Флорес.
Приятная и неожиданная встреча у меня состоялась в первые дни пребывания в Гаване: я встретил коллегу по работе в Мосгипротрансе архитектора Татьяну Сергееву, которая находилась уже не первый год на Кубе и проживала в гостинице «Сьерра-Маэстра» со своей семьёй. Муж её Виктор Константинович Сергеев, работал проректором МИИТ'а, а в Гаване по контракту преподавал в кубинском ВУЗ'е. В последствии мы встречались в Гаване неоднократно, были друг у друга в гостях, вместе семьями ездили по выходным на гаванский пляж Санта Мария.
В Гаване мы прожили более месяца. Мне, жене и дочери оформили кубинские паспорта. Дочь посещала уроки в 6-м классе школы при нашем Посольстве, куда её возили из Флореса вместе с другими детьми советских специалистов на школьном автобусе. Я ездил на работу (в АЭС в Гаване) на рейсовых городских автобусах. Вскоре в Гавану прибыла на переговоры по вопросам дальнейшего проектирования группа специалистов Мосгипротранса в количестве 6 человек. Приехали на эти переговоры из г. Сантьяго-де-Куба директор строящегося депо на станции Сан-Луис компаньеро М. и советский строитель Владимир Комар, осуществлявший надзор за этой стройкой до моего прибытия. Принял и я участие в переговорном процессе, где познакомился со своим заказчиком М. и будущим коллегой по работе В. Комаром. С сослуживцами из Мосгипротранса я встречался и в свободное время. В частности, с ними я ездил в магазин советских книг и в долларовый магазин. Ведь мы получали зарплату частично в кубинских песо, частично в долларах США, значительная доля которых перечислялась на мой персональный счёт во ВТБ Союза. В книжном я приобрёл несколько поэтических сборников, дефицитных в Москве, а в долларовом магазине купил сувениры для помогавшего мне при сборах в командировку племянника Андрея, его жены и детей. По окончании срока командировки моих коллег из Мосгипротранса, я проводил их в гаванском аэропорту на Родину и с Володей Тарабриным отправил посылочку для Андрея.
Ещё мы «отоваривались» за песо по специальной карточке еженедельно в кубинском продовольственном магазине во Флоресе (на сумму до 60 песо в месяц на семью) и по спискам – в магазине АЭС промтоварами и продуктами из СССР (на сумму не более 210 песо в месяц). В советском магазине в Гаване я купил летний костюм типа «сафари» с короткими рукавами, а из продуктов мы покупали мясные и рыбные консервы, печенье, шоколад, конфеты, гречневую крупу, компоты, икру из кабачков, сыр, масло, сигареты «Ява» и даже квасное сусло. В кубинских же магазинах мы брали хлеб, молоко, мясо, овощи, фрукты, яйца, муку, кофе, знаменитый кубинский ром и вино. Нас снабжали хорошо, а кубинцы все продукты питания (кроме хлеба, овощей и фруктов), хозяйственные товары, обувь и одежду покупали по карточкам в весьма ограниченном количестве. По получении зарплаты я отправлялся в соседние дома во Флоресе, в которых жили парторг нашей группы в Гаване Е. И. Симашук и профорг В. И. Горбачёв, чтобы заплатить парт- и проф-взносы за себя и супругу. Участвовал я в Гаване и в занятиях кружка политучёбы, а свежие газеты читал в читальном зале библиотеки АЭС. Видели мы по кубинскому телевидению репортаж запуска с мыса Канаверал американского многоразового космического корабля 28 января 1986 года, при взрыве которого на глазах у провожавших и миллионов телезрителей погибли 7 астронавтов, в том числе две женщины.
В начале февраля я получил из Москвы печальную телеграмму от жены брата Галины о кончине моей мамы. В. В. Степанов не советовал мне лететь в Москву на похороны из-за сложностей оформления и длительности перелёта. С помощью Сергеевых я с переговорного пункта в их отеле позвонил домой Гале и сообщил, что на похоронах матери быть не смогу.
В двадцатых числах февраля мы со всеми нашими вещами и детьми вылетели в Сантьяго-де-Куба. Этот основанный в 1514 году, второй по величине кубинский город с населением около 400 тысяч человек, крупный порт, промышленный центр и колыбель кубинской революции находится на берегу Карибского моря на юго-восточной оконечности острова Куба на расстоянии более 800 км от Гаваны. В городе сохранилась знаменитая казарма Монкада, штурм которой 26 июля 1953 года положил начало революционному процессу на Кубе. Марш «26 июля» стал гимном республики. Неподалёку от Сантьяго начинается горный массив Сьерра-Маэстра. В этих горах, высотой до 1900 метров, несколько лет базировались кубинские партизаны.
В аэропорту Сантьяго-де-Куба нас встречали уже знакомый мне коллега Владимир Комар и шофёр-мулат Максимо на светлой «Волге», которая предназначалась для обслуживания советских специалистов строящегося железнодорожного комплекса в Сан-Луисе. Поселили нас в трёхкомнатной квартире на последнем этаже 4-этажного жилого дома, в котором на втором этаже проживал со своей женой и Владимир. Оставив вещи в квартире и перекусив, мы всей семьёй на этой же «Волге» по инициативе Володи Комара отправились за город на пустынный берег Карибского моря, где он в маске и ластах отправился разыскивать в море раковины и кораллы. Я плыл за ним следом в кроссовках, так как море здесь было мелкое с каменистым дном и кишело водорослями и морскими ежами, на которых можно было легко напороться. А ещё в море (Карибском) находились какие-то обжигающие кожу микроорганизмы «карибы».
На следующий день на нашей «Волге», потратив на дорогу около часа времени, к 8 утра мы прибыли в старое депо в Сан-Луисе, где в административно-бытовом корпусе было наше рабочее место. Познакомился я с приданным мне переводчиком (кубинцем-мулатом) и помощником нашего начальника М. молодым инженером белокожим Анхелем, хорошо владевшим русским языком, ибо учился он в Москве в МИИТ'е. Мне показали техдокументацию на уже поступившее из Союза технологическое оборудование. Затем мы ездили на строительную площадку комплекса, находившуюся в 20 минутах езды от существующего депо и занимавшую территорию более 32 гектар.
К моменту моего прибытия в Сантьяго-де-Куба на площадке комплекса были возведены из сборных железобетонных сейсмостойких конструкций местного изготовления коробки главного корпуса по ремонту локомотивов, цеха технического обслуживания тепловозов, паровой котельной, административно-бытового корпуса. В одном из цехов было выгорожено временное помещение для технических специалистов стройки, где и мы базировались. Я там обычно делал необходимые записи (с испанским переводом моего переводчика) в журнале авторского надзора. К середине дня мы возвращались в старое депо на обед. Обедали в столовой работников депо. Обед был бесплатный, состоявший из трёх блюд. Мы обычно брали только второе блюдо и сок или компот. Здесь я попробовал жаренные овощные бананы. А в 16 часов мы уже отправлялись домой. Такой распорядок у нас был каждый рабочий день. Иногда, правда, мы выезжали на полигон, где готовились конструкции для строительства нашего комплекса, или в офисы осуществлявших строительство кубинских трестов ЭКОИ-11 и ЭКОИ-20. Была у меня также встреча с представителем авторского надзора со стороны кубинского института «Эпроив», приезжавшим из Гаваны.
В выходные дни мы или сами на нашей «Волге», или с группой советских геологов, работавших в Сантьяго, на автобусе выезжали на загородные пляжи «Дос пьедрос» и «Дайкери» или на экскурсию в горы. Надо отметить, что нас в связи с малочисленностью приписали к группе геологов, которые проживали в другом микрорайоне (посёлке «30 ноября») в 1,5 км от нас. Там же находился магазин для советских специалистов, где мы отоваривались отечественными продуктами. Возглавлял группу Ушаков Н. А., парторгом был Машурян С. Г., а профоргом – Месина В.А. К ним я ежемесячно ходил на дом для уплаты членских взносов. Партийное поручение мне дали знакомое – вести в их группе политзанятия. В этом посёлке находились также наш медпункт, библиотека, кинозал, школа испанского языка для русских, которую я стал посещать (испанский давался мне тяжело, хотя язык красивый и близкий по звучанию к русскому). Так что, посёлок «30 ноября» стал для меня вторым домом. Проводились там праздничные и некоторые другие общие мероприятия...
Запомнилось проводившееся под открытым небом в этом посёлке мероприятие: встреча с народной артисткой Людмилой Гурченко, приехавшей на Кубу в связи с премьерой фильма «Любовь и голуби». В первый раз сам фильм я увидел только в Москве спустя много лет, а в то время был у меня пригласительный билет на 2 лица в кубинский кинотеатр в центре города. Я и дочь Оля отправились в кинотеатр на «Волге», но шофёр наш Максимо никак не мог его найти, мы приехали туда с опозданием минут на 40, и я посчитал неудобным входить в кинозал. Вернулись мы домой, так и не посмотрев этот новый фильм В. Меньшова. Вообще в кино мы ходили часто на фильмы, которые демонстрировались по воскресеньям в зале Генконсульства СССР в Сантьяго-де-Куба. Но это были давно знакомые нам кинокартины типа Приключений неуловимых.
В качестве развлечений хочу упомянуть также походы в краеведческий музей, близко расположенный небольшой зоосад, парк аттракционов с «американскими горками», кафе «Капелия», где был большой выбор очень вкусного с натуральными соками мороженного. В нашем доме в соседнем подъезде жила семья болгар Николовых. С их дочкой Эмилией подружилась наша Оля, хотя была года на два старше. Вместе во время школьных каникул они ездили на отдых в пионерлагерь под Сантьяго. Они даже переписывались уже после нашего возвращения в Москву. Мы также подружились с семьёй специалистов из г. Ярославля Лапиных. Потом из Москвы мои жена и дочка ездили к ним в гости в Ярославль.
Вспоминается неприятный случай, произошедший вскоре после нашего прибытия в Сантьяго-де-Куба: к нам на балкон (на 4 этаже!) забрались воры и украли купальник жены. Пришлось покупать новый и больше без присмотра не оставлять бельё на балконе. Вообще воровство было распространено на Кубе, о чём нас предупреждали ещё в Москве. В связи с этим сразу по приезде я заменил замок на входной двери в нашу квартиру. В квартире имелись казённые электровентиляторы, соковыжималка для цитрусовых, кофемолка и миксер для коктейлей, которые мы частенько готовили из молока и тропических фруктов.
По утрам до работы я ходил в магазины поблизости за хлебом и молоком, и изредка после работы – за овощами и фруктами. Пользовался я и услугами парикмахерской, также расположенной рядом с домом. Однажды мы заезжали за овощами и фруктами в пригородный сельскохозяйственный госхоз (на Кубе госсектор в сельском хозяйстве составлял до 80%). Там я увидел плантацию ананасов. К моему удивлению, ананасы оказались низкорослыми растениями с полуметровым стеблем, на макушке которого располагается один ананас.
Климат на Кубе, как известно, – тропический, пассатный с диапазоном температуры воздуха от 23 до 28 градусов и дождливым сезоном с мая по октябрь. Один тропический ливень в начале мая застал нас в парке аттракционов. Возвращались мы домой по водяным потокам, сплошь покрывавшим улицы на 10-15 см. Жена и дети шли босиком, а я не стал снимать обувь (австрийские летние полуботинки из светло-серой кожи, приобретённые мною в Тынде незадолго до поездки на Кубу). Намокшие туфли мои высохли, но покоробились и расклеились. Воздух в этом месяце стал более тёплым и влажным. Ночами на нас нападали москиты и комары, так как остекление в окнах заменяли деревянные солнцеломы с щелями для проветривания, чрез которые и летели в комнаты насекомые. Спасались мы занавесками из плотной ткани или одеял. Эти тропические атрибуты я переносил тяжело. Начались головные боли, бессонница. В начале мая из прессы и телепередач мы узнали, что в Союзе 26 апреля 1986 года произошла страшная авария на Чернобыльской АЭС, что произвело на меня удручающее впечатление.
По прибытии в Сантьяго-де-Куба мы выяснили, что школа для советских детей в этом городе оказалась лишь 4-леткой. Пришлось Ольге как шестикласснице заниматься самостоятельно дома. К концу учебного года её надо было везти в гаванскую школу на аттестацию. Однако наш начальник компаньеро М. на просьбу организовать мне с дочерью поездку в Гавану, фактически ответил отказом (в испанских традициях: «маньяна», то есть «завтра-послезавтра»). Неясной была и перспектива учёбы дочери в 7-м классе. Скорее всего её необходимо было отправлять в Москву в интернат, что меня очень расстраивало.
На работе со временем я понял, что на моём месте трудится В. Комар, а я приехал, по ошибке, вместо технолога локомотивно-вагонного хозяйства, который был очень нужен кубинским заказчикам строительства комплекса в Сан-Луисе. Я постоянно ощущал свою бесполезность для дела и начал изнывать от безделья, что усиливало мою хандру по уже упомянутым выше причинам. Раздражало меня и незнание испанского языка... В сложившейся стрессовой ситуации я вынужден был обратиться к врачам, приняв решение досрочно возвращаться из командировки. Несмотря на уговоры наших эскулапов, что со временем привыкну к климату и обстановке, и угрозы в Генконсульстве, что стану «невыездным», я настоял на отправке на Родину...
В середине мая нас всей семьёй отправили самолётом в Гавану. В Гаване мы пробыли ещё дней десять, за которые Ольгу аттестовали в школе как окончившую шестой класс и переведённую в седьмой... Жили мы в Гаване в мае в том же отеле «Маэстра», что и наши знакомые Сергеевы, с которыми мы опять общались и ездили вместе на океанский пляж. Наконец, в АЭС СССР нам оформили выезд, выдали паспорта, авиабилеты и проводили до аэропорта Гаваны. В Шереметьево-2 нас встречал мой брат на собственной «Волге», привезённой из Тынды. Он к этому времени закончил трудиться на строительстве БАМ и вышел на пенсию...
Первое время я находился на больничном: проходил курс амбулаторного лечения и акклиматизировался в московском часовом поясе и климате. Вернулся в Мосгипротранс я лишь 23 июня 1986 года уже в качестве главного специалиста технического отдела, так как на моём месте работал Л. В. Семченко. Вскоре я составил подробный отчёт о работе на Кубе, а в 1987 году в № 5 журнала «Транспортное строительство» опубликовал свою статью «Строительство железнодорожного комплекса на Кубе».
Глава 7. Украина независимая.
В августе 1991 года сразу после провала ГКЧП в Москве, находясь в очередном отпуске перед переходом из Мосгипротранса в администрацию Северо-Восточного округа Москвы, я с сыном-школьником по билетам, приобретённым ещё в конце июля, отправился на поезде в г. Киев в гости к племяннице Марине, которая жила тогда на улице Коминтерна в доме 7/9 недалеко от железнодорожного вокзала. Для сына это был второй приезд в столицу Украинской ССР и первый – как в центр независимого украинского государства. Уже 23 августа мы смотрели прямую трансляцию заседания Украинской Верховной Рады, во время которого депутаты обвиняли своего лидера Леонида Кравчука в нейтралитете по отношению к действиям ГКЧП и требовали его отставки. Кравчук вывернулся, пошёл навстречу ультраправым националистам в объявлении «незалежности» и стал первым президентом Украины. Мы с Мариной посмеивались над всем этим: ну что же, теперь будем жить в разных странах! Не думали мы, что вскоре Ельцин с Кравчуком и Шушкевичем ликвидируют СССР, а на границах Украины с Россией будут установлены таможенный и пограничный кордоны.
Но в те дни мы свободно и в приподнятом настроении гуляли по Киеву, посещали Гидропарк, где Серёжа ходил на сеанс мультфильмов У. Диснея в модном тогда видеозале, купались в Днепре, были на Андреевском спуске у дома № 13, в котором жил когда-то писатель М. Булгаков. Музея там в тот год ещё не было, но шёл сбор пожертвований на его организацию, и мы опустили в специальный ящик десятирублёвку. В киоске «Союзпечати» у железнодорожного вокзала я купил всесоюзную газету «Гудок», на первой странице которой была фотография группы пикетчиков у здания бывшего ЦК КПСС на Старой площади в Москве, среди которых я узнал своего знакомого по клубу избирателей Эдуарда Байкова с плакатом, гласившим: «КПСС – к суду!». Это историческое фото хранится у меня поныне...
Ездили мы и на дачный участок Марины под Киевом, откуда вывезли спелые крупные томаты и белые кабачки. Часть собранного урожая Марина дала нам с собой в Москву. К первому сентября мы вернулись домой, сын пошёл в 5-й класс общеобразовательной школы, а я занялся оформлением своего перевода в префектуру Северо-Восточного административного округа г. Москвы на должность супрефекта муниципального округа.
Уже в начале 92-го мы столкнулись с затруднениями в переписке с киевской родственницей Мариной. Мои письма к ней (даже авиапочтой) и её ответы мне достигали адресатов через месяц, а то и через два. Вскоре была введена повышенная оплата почтовых отправлений по СНГ, в которое входила и Украина. В Украине были введены свои собственные деньги «купоны». Эта страна и Россия всё больше отдалялись друг от друга, а страдали, как всегда, простые люди: и русские, и украинцы. Впоследствии Марина покинула Киев и переехала в г. Пятигорск Ставропольского края России. Так у меня не осталось больше близких родственников на Украине.
* * *
Второй раз в независимую Украину я поехал с дочерью Ольгой в июне 1996 года. По санаторным путёвкам, приобретённым в Московском лечебно-санаторном объединении управления делами Мэрии нашей столицы, три недели мы отдыхали в Крыму в санатории Меллас, принадлежащем на правах 49-летней аренды городу Москве и Московской области. Мне как работнику ГлавКРУ Правительства Москвы полагалось заплатить 50% стоимости путёвки, а Лёле была предоставлена путёвка за полную стоимость, довольно высокую по нашим доходам. Но она в это время работала в ГУП «Московское кабельное телевидение», и цена путёвки была для неё приемлема.
Ехали мы со своими общегражданскими паспортами ещё СССР, причём вкладыш о российском гражданстве тогда не требовался. Я купил билеты в купейный вагон поезда Москва-Севастополь, поскольку Меллас находится ближе всего к Севастополю, и возле Киевского вокзала у уличного менялы поменял российские рубли на украинские купоны. Уже на подходе поезда к границе Украины по вагонам стали шастать граждане, предлагавшие обмен рублей на купоны, сомнительные в своей подлинности, да ещё и по менее выгодному для нас курсу. На границе в поезде мы подверглись весьма формальному контролю пограничников и таможенников обеих стран. В Севастополе нас встречал санаторный автобус, на котором мы по Ялтинскому шоссе, минуя Байдарские ворота, примерно через час прибыли на территорию санатория Меллас прямо к приёмному отделению. После оформления нам предоставили двухместную палату с отдельным входом с улицы в старом первом корпусе, в котором когда-то жил А. К. Толстой, а последней хозяйкой этого здания до 1918 года была жена знаменитого фарфорозаводчика Кузнецова.
Меллас находится на Южном берегу Крыма у подножия скалистой горы Ат-Баш Ай-Петринской Яйлы между Форосом и Симеизом рядом с Понизовкой, где также расположен московский санаторий. В Мелласском санатории великолепный парк, оборудованный пляж, бассейн, грязелечебница, источник минеральной воды, корты, сауна, клуб-столовая, открытые кино- и танцплощадки. Мне назначили курс лечения грязями, завозимыми из-под Саки, лечебный массаж, ингаляции. Ольга тоже делала ингаляции, а ещё пользовалась услугами косметического кабинета, но большую часть времени проводила на пляже, ибо стремилась хорошенько загореть. Питание было прекрасное: диетическое и разнообразное, с возможностью предварительного заказа. Каждый день за обедом давали сухое виноградное вино (я выпивал 2 бокала: свой и Лёлин), какие-нибудь фрукты, в основном, черешню, яблоки, апельсины. Вечерами мы смотрели цветной телевизор в холле второго этажа нашего корпуса, так как телик в нашей палате почему-то показывал плохо. Следили по российским программам за ходом избирательной кампании Б. Н. Ельцина, претендовавшего на второй срок президентства. Иногда ходили на танцевальные вечера, где я танцевал с дочкой.
Ездили мы и на экскурсии в Алупку и Ялту, а в воскресенье 23 июня – в Севастополь. Там в свободное время мы купили пластиковое ведро для фруктов, которые намечали везти в Москву. А когда подошли к назначенному для встречи месту у дельфинария, оказалось, что наш экскурсовод и другие туристы уже ушли на пешую экскурсию по городу. Их мы пытались догнать на Графской пристани, но не обнаружили их и там. Мы поняли, что отстали от экскурсии, а для возвращения в Меллас на такси или рейсовым автобусом у нас не хватало денег. И вдруг увидели проезжавший мимо наш автобус. Мы замахали руками. Он остановился и подобрал нас. Так мы благополучно вернулись из Севастополя в Меллас со своей компанией туристов.
Во время поездок по побережью видели мы много объектов, недостроенных с советских времён и брошенных из-за нехватки у Украины средств. В нашем санатории трудились жители рядом расположенного посёлка, которые очень сожалели, что работа у них сезонная, так как в зимний период отдыхающих в санатории очень мало, в связи с чем временно до следующего лета сокращают его штат. Запомнилось, что рядом с нашей столовой местные жители изредка торговали с рук фруктами и сувенирами, а магазинов на территории санатория не было. Ближайший магазин, а также почта и рынок находились в получасе ходьбы в посёлке обслуживающего персонала, куда я ходил при необходимости.
Однажды, после грязевой процедуры (пляж на море в эти часы был мне противопоказан) я пошёл в гору по автодороге в надежде дойти до Байдарских ворот, но оказалось, что они находятся далековато от Мелласа. При возвращении я чуть не опоздал на обед, чем вызвал недовольство дочери.
Обстановка в Крыму была очень спокойная: никаких демонстраций, самозахватов земли или разборок со стрельбой, как это частенько случалось в Москве. Была и возможность недорого позвонить по таксофону в Москву, чем воспользовалась Ольга – звонила будущему мужу Дмитрию. Мы остались отдыхом довольны. По дороге из Севастополя в Москву на территории Украины купили ведро вишни, из которой в Москве сварили варенье, а также приготовили знаменитые украинские галушки (вареники)с вишнями.
* * *
Третью поездку на Украину в тот же санаторий Меллас я совершил с женой осенью 2000 года уже по загранпаспортам, поскольку без вкладыша о российском гражданстве в Украину не пропускали, а эти вкладыши в Москве уже не выдавали, так как был начат обмен паспортов СССР на российские. На сей раз путёвку на 12 дней мне дали бесплатно, а за путёвку супруги я заплатил лишь 50%, так как она в качестве члена семьи состояла вместе со мной на учёте в ведомственной поликлинике МЛСО Управделами Мэрии города Москвы.
На Киевском вокзале в Москве перед отъездом я поменял рубли на новую украинскую валюту – гривны. На поезде Москва-Севастополь мы, пройдя более строгий, чем в 96-м году, таможенный контроль, получив штампы пограничных служб в паспортах, пересекли границу России и Украины и 15 сентября прибыли в Севастополь, откуда санаторным автобусом нас отвезли в Меллас. Разместили нас в многоэтажном современном корпусе № 4, но в палате с видом на горный склон, хотя согласно путёвке наше жильё должно было быть с видом на море. Правда, через день нас переселили. В первый вечер в Мелассе мы пошли гулять по санаторной набережной, и нас настиг проливной осенний дождь. Вымокли до нитки, так как не было с собой зонтов и плащей. Вообще вечерами в этот период в Крыму было прохладно.
На сей раз врачи сказали, что грязи мне противопоказаны, и прописали циркулярный душ, ингаляции и ЛФК. В связи с этими назначениями мне можно было купаться в море каждый день, что я с удовольствием и делал.
Питание в столовой было, как и прежде, отменное, но вино давали не каждый день. Зато ассортимент фруктов осенью расширился: виноград, персики, груши. На территории санатория имелся теперь магазин, где мы покупали лучшее украинское пиво «Оболонь» разных сортов. Рядом с магазином стояли лотки для торговли фруктами и овощами, которыми и мы иногда отоваривались.
За 4 года в санатории были проведены дополнительные работы по благоустройству, изменился внешний вид источника минеральной воды, в подвале одного из корпусов открыли кафе, где можно было попить кофе с ликёром или коньяком, съесть мороженное. В Мелассе одновременно с нами отдыхал новый глава управы нашего района в Москве И. Н. Колесников (ныне первый заместитель префекта СВАО). Я с ним близко знаком не был, но в лицо знал.
Во время нашего срока в первом корпусе санатория состоялось два мероприятия, в которых мы участвовали: это выставка-продажа изделий фирмы «Бауер» из верблюжьей шерсти, а потом выставка работ русского художника, живущего в Крыму, В. К. Конева, чья супруга поэтесса Людмила Шершнёва, присутствовавшая на выставке, подарила мне изданный в 1999 году в г. Липецке сборник своих стихотворений «Лик любви» с иллюстрациями Конева.
Мы с женой посетили с экскурсией Воронцовский дворец в Алупке, винный завод в Массандре, где нам устроили дегустацию 10 сортов знаменитых массандровских вин. Купил я там две бутылки хорошего вина для вывоза домой. Ездили мы и в Севастополь на спектакль Санкт-Петербургского театра, находившегося на гастролях в этом городе. Перед спектаклем нас повозили на автобусе по Севастополю. Были с экскурсией на горе Чатыр-Даг в знаменитой пещере со сталактитами и сталагмитами. Ещё мы пешком ходили в сторону Фороса, поднимались в гору до храма, отреставрированного, как говорили, за счёт средств Р. М. Горбачёвой. Ведь неподалёку в Форосе при советской власти находилась дача М. С. Горбачёва.
Наш отъезд из Мелласа в Москву был поздно ночью 26 сентября. За окном автобуса было видно ночное Чёрное море с огнями кораблей. Мы благополучно проехали на поезде Севастополь-Москва через Украину и прошли полагающиеся досмотры и контроли, а 28-го утром были уже в Москве с крымскими грушами, айвой и виноградом. При выходе из метростанции «Бабушкинская», я увидел стоявший на остановке трамвай № 17 в нашу сторону, ускорил шаг, споткнулся о рельс, упал на колено и уронил сумку, где лежали бутылки крымского вина. К счастью, бутылки не разбились, но колено я повредил сильно: потом боли в нём меня мучили несколько лет...
* * *
В начале сентября 2008 года я отправился в недельную самостоятельную туристическую поездку по Украине. Поводом для поездки послужило желание навестить проживающую в г. Одессе родственницу моей снохи и могилы трёх моих тётушек и двоюродной сестры на харьковском и киевском кладбищах. Надо сказать, что билет на поезд до Одессы я приобрёл ещё до южноосетинского конфликта. А в связи с поддержкой и помощью со стороны руководства Украины в этом конфликте Грузии, я опасался проявлений русофобии на Украине по отношению к себе. Однако опасения мои были напрасны. Никаких сложностей при пересечении границы с Украиной, устройстве с жильём в Одессе и Киеве, приобретении обратных билетов в Россию и каких-либо иных проблем на украинской земле у меня не возникло.
Несмотря на совет моего сына, ездившего на Украину года два тому назад, везти с собой рубли и уже в Одессе менять их на гривны, я поменял большую сумму в обменном пункте на Киевском вокзале в Москве. И правильно сделал, так как в Одессе, Харькове и Киеве курс рубля на тот момент оказался менее выгодным. Сноха Лена приготовила мне объёмистую посылку с одеждой и игрушками для детей её двоюродной сестры Иры, которая должна была меня встретить на вокзале в Одессе. Эту посылку пришлось мне упаковать в большой походный рюкзак. Ехал я с российским загранпаспортом, в котором наши и украинские пограничники поставили отметки о пересечении мною границы 04.09.2008. Украинские таможенники с подозрением отнеслись к моему рюкзаку. Но, когда я объяснил, что везу подарки для троих детей племянницы, отстали. У самой Одессы на станции Раздельная мы опять увидели пограничников, но здесь была граница с Молдовой, которую мы не пересекали.
По пути в Одессу, которая была первым пунктом моего турне по Украине, в купейном вагоне фирменного поезда я познакомился с дизайнером эксклюзивной джинсовой одежды Ириной Куприяновой, которая направлялась в Одессу на традиционную встречу со своими одноклассниками по средней школе в ГДР. Я предположил, что она училась в текстильном университете, где я работаю, но она оказалась дизайнером-самоучкой и даже не умела рисовать. От неё я узнал, что в гостинице «Юность» на Французском бульваре, где она через интернет забронировала себе номер, имеются свободные места. Поэтому после передачи посылки встречавшей меня на вокзале Одесса-главная двоюродной сестре моей снохи я с новой знакомой И. Куприяновой на такси отправился до этого трёхзвёздочного отеля и действительно легко устроился в одноместном номере за 350 гривен в сутки, включая обильный завтрак. Рядом с этим многоэтажным отелем находится знаменитое кафе Фанкони, где, как поётся в одесской песне, бывал Моня, «об чей хребет сломали кий» в этом кафе.
В Одессе я сразу купил себе украинскую телефонную сим-карту, с помощью которой звонки с мобильного телефона по Украине, да и в Россию, стали для меня дешевле. Единственный казус произошёл при перечислении на мой новый телефонный счёт дополнительно 10 гривен. Эти деньги поступили мне на счёт лишь через два дня, когда я уже уезжал в Харьков.
Погода в Одессе была прекрасная, и я два раза в день купался в море на бесплатном пляже, принадлежащем одесским пограничникам. Ещё один раз искупался на платном пляже Отрада, откуда после купания поднялся на Французский бульвар по канатной дороге.
Украинскую речь я слышал только в трамвае при объявлении остановок и по телевизору (в украинских программах из Киева), а ещё в мобильном телефоне, например, непонятное для меня слово «рахунок» оказалось по-русски «счётом». Вообще в Одессе все говорят по-русски. На русском языке издаётся местная газета «Газета по-одесски». Но у одесситов есть ещё свой одесский язык, поэтому я на всякий случай приобрёл русско-одесский разговорник. Отношение горожан к Ющенко, Тимошенко и Януковичу одинаково отрицательное. На обложке одного глянцевого журнала в холле гостиницы я видел коллаж: портрет печального президента Украины, на шее которого затягивалась петля из знаменитой русой косы премьера правительства. Обрадовало меня наличие в Одессе Екатерининской улицы, упирающейся в памятник Российской императрице Екатерине Великой на площади её имени. В советские времена эту улицу почему-то называли Карла Маркса, Ришельевская была улицей Ленина, а Ланжероновская – Ласточкина. Меняли название даже Приморской улицы. И только Дерибасовская, слава богу, не переименовывалась.
В последние годы произошло много изменений в Одессе. Ведётся такое бурное строительство высоченных жилых домов, будто вся Украина собирается поселиться в этом русском приморском городе. Побывал я в далеко расположенном от центра спальном районе Одессы по Днепропетровской дороге у улицы Академика Заболотного, так как там живет двоюродная сестра моей снохи Ира, у которой 28 января 2008 года родились две девочки-близнецы Яна и Диана… Их микрорайон напоминает наши современные спальные районы, а рядом с их домом построена новая православная церковь.
Посетил я в Одессе Музей западного и восточного искусства, из которого недавно украли лучшую картину «Взятие Христа под стражу» кисти Караваджо. Второй этаж, где размещался этот шедевр, для посещения закрыт, а в вестибюле музея дежурит милиционер, который на мой вопрос, нашли ли украденную картину, ответил: «Ищут. Сам Министр внутренних дел Украины приехал по этому поводу в Одессу!». Посмотрел я на дворец Воронцова, где ныне находится Дом творчества детей и юношества. На здании нет даже вывески, что это памятник архитектуры, в котором жил губернатор Новороссии и бывал А. С. Пушкин. Знаменитую потёмкинскую лестницу я сфотографировал сверху, от памятника Дюку Ришелье, а не так, как снимал её Сергей Эйзенштейн. Прошёлся я и по Малой Арнаутской, где, как утверждал Остап Бендер, делают всю «контрабанду». Сходил на Привоз и купил там кое-какие сувениры и подарок внуку. Был в Аркадии, на нескольких «станциях» Среднего Фонтана, на окраинной улице имени И. Ильфа и Е. Петрова, застроенной панельными жилыми домами. И на Дерибасовской был, конечно, хотя вид у неё не самый лучший: многие здания закрыты лесами для ремонта или реставрации, в связи с чем я не нашёл знаменитый Гамбринус. Осмотрел и сфотографировал памятники: М. С. Воронцову на Соборной площади, А. С. Пушкину с фонтаном в начале Пушкинской улицы, герцогу А. Э. Ришелье на Приморском бульваре, атаману Головатому в Старобазарном сквере, Т. Г. Шевченко у входа в ЦПКиО его имени, строителю Одессы И. М. Дерибасу, меценату Г. Маразли на улице его имени, народному артисту СССР Л. О. Утёсову в городском саду. Понравился мне тот факт, что одесситы чтут память маршала Г. К. Жукова, который в конце 40-х годов командовал Одесским военным округом, о чём гласит бронзовая доска на стене Горвоенкомата на Канатной улице.
Приобретя «паспорт гражданина Одессы» и железнодорожные билеты до Харькова, которые оказались значительно дешевле, чем в России от Москвы до Питера, 8 сентября вечером я отправился на трамвае на вокзал за час до отхода поезда в Харьков и чуть не опоздал, так как трамвай сломался и пришлось часть пути до вокзала преодолевать бегом с тяжёлой сумкой наперевес. Пришедшие проводить меня Ира с четырёхлетней дочуркой Кристиной передали мне посылочку для внука, когда я едва успел вскочить в последний вагон отъезжающего поезда. Потом через весь состав я шёл до своего четвёртого вагона. Соседями по купе оказались харьковчане, которые рассказали мне, на каком кладбище может быть похоронена моя тётушка согласно харьковскому (Дзержинскому) району её проживания, который был мне известен. Они рассказали, как добраться до этого кладбища на метро и потом на маршрутке. По пути в Харьков поезд минут 30 стоял в Полтаве.
В г. Харьков мы прибыли утром следующего дня. Сразу я отправился на Пушкинское кладбище, где, как выяснилось (за 5 гривен в администрации кладбища) по книге учёта захоронений, действительно похоронены в 10 ряду 31 квартала моя тётя Маруся, бывшая оперная певица из Ростова на Дону, и её муж А. Т. Бодриков, бывший железнодорожный служащий, умерший ещё 26.07.76. В 50-х годах ребёнком я был у них в гостях в период их жизни в Риге, о чём упомянуто в главе 1 данных записок. Но, к сожалению, могил их я не нашёл, так как за ними с мая 1979 года, когда захоронила урну с прахом умершей 15.05.79 Марии Владимировны киевская её внучатая племянница Марина, никто не ухаживал. Надписи на поржавевших похоронных табличках стёрлись и всё заросло высокой травой и кустарником, как и на рядом расположенных захоронениях.
В Харькове я был впервые и хотел ознакомиться с его достопримечательностями. Посетил застроенную конструктивистскими зданиями площадь Госпром, Сад имени Т. Г. Шевченко, Свято-Покровский монастырь, Центральный рынок, где пообедал в кафе, знаменитый ХТЗ, у заводоуправления которого стоит бронзовый памятник Серго Орджоникидзе. В киоске рядом с заводом при покупке местной газеты спросил, на русском ли она языке, на что киоскёр возмутилась: «А мы газетами на украинском не торгуем». Как и в Одессе, в Харькове в ходу русский язык, а украинский звучит лишь в метро и на вокзале. Кстати, на фасаде вокзала, сооружённого после войны взамен разрушенного немцами, закреплена памятная доска с фамилиями авторов проекта. Среди них мои хорошие знакомые: архитектор Г. И. Волошинов, инженер-конструктор С. А. Филинов, с которыми я работал в 60-х и 70-х годах в архитектурной мастерской Мосгипротранса.
В Харькове я пробыл один день, на вокзале принял душ, перекусил и вечером отправился в Киев львовским поездом. При покупке билета в кассе у меня даже не спросили паспорт, что в России было не возможно.
По прибытии рано утром 10 сентября в Киев пытался устроиться в гостиницу, но все отели были забиты командированными. Пришлось снять на два дня 2-комнатную квартиру на первом этаже жилого дома на Соломенской улице по цене одноместного номера в отеле (300 гривен в сутки). Комфорт – максимальный: двуспальная кровать, гардероб с вешалками, холодильник, цветной телевизор, ванная комната с горячей водой. Но при наличии в квартире газовой плиты была очень слабая подача газа, поэтому я даже не смог утром вскипятить чайник. Зато я понял, почему украинцы воруют российский газ из газопровода в Западную Европу.
В Киеве последний раз я был в 1991 году. С той поры город заметно изменился. Появилось много новых построек. В частности, на Бессарабке рядом с рынком соорудили подземный торговый центр типа московского комплекса «Охотный ряд» на Манежной площади. Даже наземный стеклянный купол над торговыми помещениями в Киеве похож на московский на Манежной площади. На Крещатике во время вечерней прогулки я видел большую группу молодёжи, наблюдавшую за юнцами, танцевавшими брейк на расстеленном по тротуару ковре. Много гуляющих было на знаменитом Майдане незалежности. Впечатляла ночная подсветка зданий, как на Крещатике, так и в других красивых местах города. Здание Киевского национального (бывшего державного) университета перекрашено из темно-красного в оранжевый цвет. В бывшем музее В. И. Ленина открыт антикварный салон под слоганом: «Украина – Святая Русь». Не случайно на купюрах украинских гривен изображены князья Киевской Руси Владимир Великий и Ярослав Мудрый. Возвращаясь домой с нижней части Крещатика у самого Днепра, я воспользовался фуникулёром. Потом долго ждал на Софийской площади автобуса, который подвёз меня до станции метро «Золотые ворота». На метро я доехал до вокзала, а оттуда пришлось взять такси до Соломенской улицы, так как маршрутки после 11 вечера уже не работали.
На следующий день утром с удовольствием я посетил (за последние гривны) литературный музей великого русского писателя М. А. Булгакова на Андреевском спуске, открытый после 1991 года в доме 13, где жил Михаил Афанасьевич со своими родными, и который он описал в романе «Белая гвардия» и пьесе «Дни Турбиных». Посмотрел памятники Богдану Хмельницкому и новый – княгине Ольге, а также походил у Золотых ворот по Ярославову валу.
Был я, конечно, накануне днём на Городском кладбище в районе станции метро «Нивки», где похоронены мои киевские родственницы Писаревы (две тётушки Анна, Антонина и двоюродная сестра Алевтина), но, как и в Харькове, несмотря на то, что знал номера участка, ряда и места, могил не нашёл в связи с запущенностью участка и отсутствием оградки или памятника, а надписи на похоронных табличках от времени выгорели и стёрлись. Ведь последней была захоронена урна с прахом Антонины Григорьевны ещё в январе 1987 года. И хотя из Киева я звонил по мобильному телефону в Пятигорск занимавшейся похоронами в Киеве её бабушек и мамы племяннице Марине, чтобы она подсказала мне ориентиры могил, но и она мне не помогла. Поэтому я лишь поставил свечи и заказал заупокойные молитвы по Анне, Антонине и Алевтине в кладбищенской церкви.
Русский язык в Киеве, как в Одессе и Харькове, – основной язык общения. С кем бы из киевлян я не разговаривал во время своего пребывания в столице Украины, в ответ слышал чистую русскую речь без «хохлацкого» акцента.
Выполнив свою миссию на Украине, я один в купе вагона «СВ» поезда «Киев-Москва» 11.09.2008 возвращался на Родину. Почему-то на обратном пути таможенный и пограничный контроль происходил на других, чем по дороге на Украину, станциях. По дороге туда нас досматривали на станциях Суземка (в России) и Конотоп (на Украине), а обратно – в украинском Хуторе Михайловском и российском Брянске, хотя все эти железнодорожные станции находятся на одной линии.
Глава 8. Греция-99.
В сентябре 1999 года Главное контрольно-ревизионное управление правительства Москвы, в котором я работал в должности начальника территориального отдела по Юго-Восточному административному округу, организовало группе специалистов Управления, в которую включили и меня, десятидневную поездку в Грецию.
Всем оформлением и оплатой этого тура занималось наше Управление, а от меня требовалось лишь предоставить загранпаспорт, который я как раз в 99-м году получил, и написать заявление на очередной отпуск на две недели.
Побывать в Греции, колыбели европейской цивилизации, мне очень хотелось. В порядке подготовки к поездке я купил книгу «Мифы Древней Греции», карту страны и познакомился по Энциклопедическому словарю с характеристикой и историей этого государства.
Я узнал, что Греческая Республика существует с декабря 1974 года, когда на референдуме греческий народ высказался против монархии. Расположена эта страна с площадью территории более 130 тысяч кв. км на Балканском полуострове и многочисленных островах Ионического, Эгейского и Средиземного морей. Население Греции достигало 10 млн. человек, из них 95% – греки, в том числе приехавшие из СССР (Причерноморья и Приазовья), климат и растительность – субтропические, средиземноморские, рельеф – гористый (самая высокая точка – гора Олимп 2900 метров над уровнем моря), религия – православие, государственный язык – греческий, денежная единица в то время – драхма, руководят государством президент и парламент. Греция – страна аграрно-промышленная и знаменита своими апельсинами, маслинами, оливковым маслом, керамикой, винами, а также, как ни странно, – меховыми изделиями. Но главная ценность этой небольшой и среднеразвитой капстраны – древние архитектурные, скульптурные, гончарные и ювелирные шедевры, дошедшие до нас из глубины 3-4 тысячелетий. Многие века Греция находилась под владычеством Римской, Византийской, Османской империй и стала независимым государством лишь в 1834 году. Римляне, византийцы и турки также оставили на территории этой страны культурные и исторические памятники, представляющие интерес для современных туристов. Столица Греческой Республики – древний и современный город Афины, названный в честь богини войн и побед Афины Паллады (дочери громовержца Зевса), с населением около 3 млн. человек, дающий более 70% общегреческой промышленной продукции, и одновременно всемирный центр науки, искусства и спорта. Здесь родились Олимпийские идеи и прошли Первые Олимпийские игры наших дней. Именно с Афин началось и наше знакомство с Грецией.
Вылетела наша группа из 15-ти специалистов ГлавКРУ Москвы из аэропорта «Шереметьево-2» 14 сентября 1999 года рейсом греческой авиакомпании «Olympic Airways». В тот же день в 17 часов мы прибыли в Восточный афинский аэропорт, где нас встретила представительница турфирмы «METAXA Trаvel». На автобусе нас доставили в четырёхзвёздный отель «Дориан инн», расположенный в центре Афин недалеко от площади Омонии (Согласия). Меня разместили в 2-местном номере в компании с коллегой Святославом Сергеевичем Щёголевым. Из окна нашего номера была видна гора Ликавиттос, из-за которой по утрам всходило солнце. Позже в своём путевом альбоме я сделал рисунок этой горы. В день приезда после ужина мы пошли прогуляться по городу, на фуникулёре поднялись на Ликавиттос, где расположена православная церковь Георгия Победоносца, и поставили свечи в храме этого Святого, изображённого на гербе нашей Москвы. Потом на смотровой площадке Ликавиттоса, с которой открывалась чудесная панорама Афин в море огней, выпили привезенной из России водки за приезд и пели русские песни. Вниз спускались пешком по серпантинной дороге.
По утрам завтрак у нас был в форме шведского стола. Больше всего мне понравились огромные маслины, размером со сливы, греческий салат с сыром «фетаксой» и густой йогурт с кукурузными хлопьями. После завтрака 15 сентября мы отправились на автобусе на экскурсию по городу с осмотром Олимпийского стадиона, Президентского дворца, где наблюдали смену караула «эвзонов» (солдат Национальной гвардии в юбках и с сабо на ногах), и посетили Акрополь. Эта возвышенная и укреплённая часть древнего города была заселена ещё в веке 16 до Н. Э. По истёртым за века мраморным ступеням мы поднялись к пропилеям Акрополя, через которые, оставив справа изящный храм Бескрылой Победы (Ники), прошли к Парфенону (храму богини Афины Парфенос) и Эрехтейону (храму Посейдона и Афины) с Девичьим портиком (знаменитыми Кариатидами, одна из которых была похищена в 1801 году лордом Эльгином и помещена в Британский музей Лондона). Парфенон в эти дни стоял частично в лесах из-за реставрации, но всё равно я его фотографировал. Так как нам дали свободное время до определённого часа, мы со Святославом пошли в полузаглублённый музей Акрополя и запутались во времени (не знали, по-местному времени или по-московскому был назначен сбор у автобуса). В результате, конечно, опоздали, а наша группа, в составе которой преобладали дамы, уехала на меховую фабрику. Пришлось нам ждать около часа их возвращения. За это время я ознакомился с бесплатным уличным биотуалетом-кабинкой, который был забит фекалиями под завязку.
Уже в отеле я обнаружил, что плохо вставил плёнку в аппарат и никакие снимки в Акрополе у меня не получились. У Щёголева с собой в Акрополе вообще не была фотоаппарата, так как он забыл купить плёнку. Это послужило поводом через день уже только вдвоём ещё раз посетить этот всемирно известный памятник и всё-таки его сфотографировать. До Акрополя на сей раз мы добирались на метро (сели на «Омонии» и вышли на следующей станции «Монастыраки»). Долго шли пешком в гору. По дороге посмотрели какие-то развалины, на территории которых велись археологические раскопки. В Акрополь пришлось купить билеты (стоимость первого нашего посещения входила в цену путёвки). Поснимали в своё удовольствие, включая виды на город и два театра у подножия горы Акрополя: Диониса и Геродота Аттика.
Возвращаясь к 15 сентября, стоит упомянуть коллективное посещение после обеда мехового магазина «VERGINA» неподалёку от нашей гостиницы. Там я купил заказанною мне супругой каракулевую шубу, которую жена потом в Москве укоротила и утеплила. Некоторые наши дамы покупали шубки норковые да по две-три штуки. У одной из них при возвращении на таможне в Шереметьево-2 возникла необходимость дополнительно оплатить пошлину.
А 16 сентября мы ездили на целый день на экскурсию по полуострову Пелопонесу. Пересекли 6-километровый Коринфский канал глубиной 8 метров, прорытый в конце 19 века в скалах перешейка. Посетили культовый центр бога Асклепия (Эскулапа) Эпидаврос с его уникальным амфитеатром на 17 тысяч зрителей с потрясающей акустикой (я там читал стихи Маяковского); древние Микены в Арголиде (Южной Греции), основанные, по легенде, сыном Зевса и Данаи Персеем в 3-ем тысячелетии до Н.Э., где знаменитый немецкий археолог Шлиман в 1876 году Н.Э. раскопал «львиные» ворота (я их изобразил в своём путевом альбоме) и гробницу царя Агамемнона, чья золотая маска хранится ныне в Национальном археологическом музее Афин, в котором мы были на следующий день; город-порт Наплио, бывший одно время столицей Греции, где мы пообедали и съездили на фабрику керамики, накупив там сувениров.
В последний день в Афинах у нас было много свободного времени, которое мы потратили на посещение музеев, включая Акрополь (повторно), а в 20-00 состоялся прощальный ужин в таверне с фольклорной программой, с игрой на базуки и танцами сиртаки. Наши самые молодые коллеги Марина и Татьяна тоже включились в пляску на эстраде. Закончился ужин за полночь, на улице мы чуть не заблудились, но всё-таки нашли свой автобус, который нас доставил в отель.
На следующий день 18-го утром сразу после завтрака мы совершили переезд во Враврону на побережье Эгейского моря, где отдыхали в 4-звёздной гостинице «Мare Nostrum» с полным пансионом. Завтрак и ужин были в форме «шведского стола», а обед из трёх блюд по выбору и с обилием сухого виноградного вина. Первые два дня мы полностью провели на пляже около гостиницы-пансионата, гуляли по окрестной деревне, звонили через телефон-автомат по карточке в Москву (волновались за своих близких, так как в столице нашей произошли два террористических акта с обрушением жилых домов и гибелью людей). А во вторник 21 сентября отправились из порта Пирей в однодневный круиз по Сароническому заливу с посещением островов Эгина, Порос и Идра. Обедали мы на борту теплохода. Из островов особенно мне понравился Идра, где я единственный из всей группы искупался в чистейшей морской воде, спустившись в неё с каменистого берега по металлической лесенке. На этом скалистом острове никто не пользуется автотранспортом. Перевозка грузов и переезды осуществляются на вьючных мулах. Говорили, что некоторые голливудские звёзды заимели здесь виллы из-за чистоты окружающей среды и тишины. С борта теплохода во время круиза я сделал несколько набросков цветными фломастерами.
На следующий день у нас состоялась экскурсия на самую южную точку Аттики – мыс Сунион и посещение пещер. Экскурсовод нас предупредила, что надо захватить с собой тёплую одежду, так как в пещерах холодно. Но в пещеры-то мы не попали, так как они закрывались в 16-00, а от Суниона находятся далеко. На самом мысе рядом с остатками (15 из 36 колонн дорического ордера) храма Посейдона на камне «плача Латоны», по легенде бросившейся в море из-за неразделённой любви, я рисовал морской пейзаж, а Щёголев меня запечатлел на фото. В связи с несостоявшимся посещением пещер экскурсовод на обратном пути в отель компенсировала нам эту потерю небольшим шопингом в дешёвый супермаркет, где оплатила приобретённый каждым из нас сувенир (оливковое масло, маслины или иной греческий продукт). Вечером желающие за отдельную плату пошли на прощальный банкет для нашего заезда, но мы со Святославом решили деньги не тратить и наблюдали за ходом вечеринки со стороны.
Утром 23 сентября после раннего завтрака мы попрощались с Вравроной и отправились на автобусе в аэропорт. Долго сидели в аэровокзале в ожидании начала регистрации на наш рейс, и вдруг оказалось, что шофёр автобуса по ошибке привез нас не в тот аэропорт (в Западный вместо Восточного). Дама, сопровождавшая нас от турфирмы «Метакса Травел», быстро арендовала несколько таксомоторов и перевезла нас в расположенный по соседству нужный нам аэропорт, где уже завершалась регистрация на рейс на Москву. Всё закончилось благополучно, и около двух часов этого же дня мы были уже в Шереметьево-2.
Глава 9. Испания-2001.
В служебную командировку на семидневный семинар начальников отделов ГлавКРУ Правительства Москвы, который проводился в Испании в курортном городке Бланесе на побережье Средиземного моря недалеко от французской границы, я отправился 30 сентября 2001 года. В аэропорту Шереметьво-2 наш главбух Г. А. Фёдорова выдала нам командировочные в валюте (доллары США и песеты). Пройдя таможню через зелёный коридор, мы вылетели рейсом Аэрофлота в Барселону.
В аэропорту Барселоны приземлились мы около 12 дня по местному времени, а в Испании оно на 2 часа отстаёт от московского. В полдень было очень жарко, поэтому я снял пиджак и сложил его в сумку, а бумажник с паспортом и деньгами положил в борсетку. Автобусом нас сразу отправили в Бланес, расположенный на Коста Брава в ~60 км севернее Барселоны. В отеле «Pi Mar», где нас размещали на проживание, во время суеты возле стойки администратора из борсетки, которую я держал в руке за ремешок, вытащили бумажник с паспортом и всеми деньгами в общей сумме порядка $1000 и 500 рублей...
После размещения по номерам гостиницы мы с представительницей турфирмы как переводчицы отправились в полицейский участок, где я сделал заявление о краже. Мне выдали экземпляр протокола о пропаже паспорта, а на следующий день полицейские приезжали в отель для просмотра записи видеонаблюдения, осуществлявшегося в день нашего приезда. Однако ничего существенного они не обнаружили. Одно заявили твёрдо: «Это были гастролёры из Барселоны!». Но мне от этого было нелегче, ни паспорт, ни деньги мои не нашлись. Конечно, я сам виноват. Ведь знал же из своего прежнего опыта загранпоездок, что нельзя паспорт выпускать из рук и хранить с деньгами, а сами деньги держать все в одном месте. Да и на инструктаже в Москве нас предупреждали о распространённом в Испании воровстве.Словом, романтический ореол, которым в моём воображении с юности была окружена Испания, сразу же померк.
А побывать в этой древней стране открывателей и завоевателей Америки, флибустьеров и благородных идальго, пламенных республиканцев и интербригадовцев 30-х годов века двадцатого, – родине романса и серенады, Сервантеса и Лорки, Эль-Греко, Гойи, Пикассо и Дали, мечтал я с давних пор. Представление об Испании складывалось у меня под влиянием романа «Дон Кихот Ламанчский», который я читал ещё в детстве, книг Эрнеста Хемингуэя, стихов А. С. Пушкина («…с гитарой и шпагой я здесь под окном!») и М. А. Светлова, в частности, его знаменитой «Гренады»:
«Братишка! Гренаду
я в книге нашёл.
Красивое имя,
высокая честь –
Гренадская волость
в Испании есть!
Я хату покинул,
пошёл воевать,
чтоб землю в Гренаде
крестьянам отдать
Прощайте, родные!
Прощайте, семья!
Гренада, Гренада,
Гренада моя!».
Зачитывался я и стихами Федерико Гарсиа Лорки – ровесника моего отца и универсально одарённого человека, погибшего в горниле Гражданской войны в Испании в 1936 году. Например, были у него такие строчки:
«В кудрях у Гвадалквивира
пламенеют цветы граната
Одна – кровью, другая – слезами
льются реки твои, Гранада.
Ах, любовь, ты прошла словно ветер!».
А перевод этих строк, между прочим, Марины Цветаевой!
Из выданной нам ещё в Москве памятки я узнал, что Испания – конституционная монархия (с 1978 года), расположена на Пиренейском полуострове в гористой местности (Кордильеры, Иберийские, Каталонские, Андалусские, Пиренейские и Кантабрийские горы) и омывается Средиземным морем и Атлантическим океаном, в состав её входят также Балеарские и Канарские острова и два города на северо-западном побережье Африки (Сеута и Мелилья). Население этой индустриально-аграрной страны составляло около 40 млн. человек, территория – более 500 тыс. кв. км, климат – субтропический, религия – католическая, государственный язык – испанский, но в регионах распространены каталанский, галисийский и баскский, столица – Мадрид, глава государства – Король Хуан Карлос-I, есть и двухпалатный Парламент. Но мы будем находиться лишь в Каталонии, расположенной на северо-востоке Испании. Главным городом Каталонии и вторым по величине после Мадрида является двухмиллионная Барселона – крупный порт, университетский центр с развитой текстильной, полиграфической, пищевой промышленностью и машиностроением, место проведения XXV летних Олимпийских игр 1992 года.
После обильного завтрака по типу «шведского стола» в ресторане отеля «Пи Мар» г. Бланеса 1 октября мы отправились на семинарские занятия, которые проходили в конференц-зале другого отеля – «Беверли Парк». Нам читали лекции о новом в бухучёте и в законодательстве приехавшие с нами работники Центра переподготовки аудиторов. Эти занятия продолжались до 13-00 ежедневно, кроме среды и пятницы. Затем мы отправлялись на пляж в 10 метрах от нашего отеля и отдыхали до ужина. Коллеги сбросились и выдали мне немного песет, чтобы чувствовал себя свободно. Да деньги мне понадобились и для фотографирования и оплаты временного удостоверения, которое я мог получить в Генеральном Консульстве России в г. Барселоне, куда я звонил в перерыве между лекциями уже 1 октября. Работник Консульства мне разъяснила, что я должен приехать к ним в утренние часы с двумя фотографиями, с песетами на пошлину и двумя свидетелями для подтверждения моей личности. На моё счастье в среду 3 октября утром у нас была запланирована экскурсия в Барселону.
По приезде в Барселону в тот день мы сделали первую остановку у старинной арены, где проводятся корриды, а вторую – у собора «Саграда Фамилия (Святого Семейства)» знаменитого архитектора Антонио Гауди. Сфотографировавшись на фоне этого собора, мы с Безвербным и руководителем нашей учебной группы Егоровым воспользовались находившейся рядом одноимённой станцией метро и отправились по подземке в Генконсульство России. Для связи с экскурсоводом мне выдали мобильный телефон с роумингом по Испании. С пересадкой мы доехали до станции «Мария Кристина» на зелёной линии.
Кстати, в Барселоне оказалась огромная сеть метрополитена из восьми пересекающихся линий большой протяжённости. Отделка станций очень скромная, вагоны с размещением сидений, как у нас в трамвае. Егоров делал съёмку на видеокамеру во время нашего путешествия. В Москве он её скопировал на мою кассету, и у меня есть возможность изредка просматривать этот «документальный фильм». Выйдя на поверхность мы прошли по бульвару на Диагональной авениде, а потом свернули направо по улице с довольно крутым подъёмом в сторону Музея «Monestir de Pedralbes», а затем налево в сторону госпиталя, где по соседству в шикарном особняке на пригорке находилось наше Консульство. После автоматического открытия калитки, по нашей просьбе через домофон, за оградой с гербом России мы поднялись по длинной каменной лестнице и увидели перед фасадом несколько больших лимонных деревьев в кадках с жёлтыми плодами.
Работник Консульства меня успокоил, что пропажи загранпаспортов у наших туристов случаются частенько, а поскольку у меня имелись полицейский протокол и сделанная ещё в Москве ксерокопия моего паспорта, то и свидетелей не требуется, и выдал мне бланк заявления, который я сразу же заполнил. Сопровождающих своих я сразу отпустил догонять нашу экскурсию, которая находилась по пути в Аквариум, а сам заплатил положенную пошлину и стал ждать оформления Свидетельства для возвращения в Россию. Оно должно было быть готово после 14-00 , а до того я погулял по окрестностям и пофотографировал. Сделал снимки частных вилл, зелёных насаждений, церквей, уличных разноцветных контейнеров для раздельного сбора бытового мусора, рекламной тумбы с забавным эротическим плакатом клуба мужского стриптиза. После получения заполненного на русском и испанском языках и с моей фотографией Свидетельства за подписью Консула России Е. Макеева, я отправился в обратный путь.
Неподалёку от той же метростанции «Мария Кристина» ко мне подошёл какой-то испанец и стал меня о чём-то спрашивать, а я ответил, что не понимаю его, и отправился далее. Через минуту меня догнали и остановили два полицейских в штатском. Предложили предъявить наркотики, доллары и паспорт. Кроме только что полученного Свидетельства и нескольких песет, у меня ничего не было. Они с подозрением спросили: «Украина?». Я же энергично отрицал: «Ноу, Раша!», и полицейские с явным сожалением меня отпустили.
По мобильнику я узнал, где и в котором часу сбор нашей группы после свободного времени, и отправился туда на метро. В вагонах было битком, так как в эти часы с занятий возвращались студенты. Сделав пересадку на красную линию, я вышел на площади Каталонии, где назначена встреча и расположены крупные магазины, которые любят наши туристы. По скверу на улице La Rambla прошёл до морской набережной с грандиозным памятником Колумбу, отправившемуся в свою экспедицию через Атлантику именно из Барселоны. Взглянул на Аквариум, куда я так и не попал. А в сквере меня поразили живые скульптуры. Потом прошёлся по магазинам и купил какую-то мелочь. В назначенное время нашего автобуса на месте не оказалось. Я уже забеспокоился, что опоздал, но выяснилось, что время отправления перенесено на час позже. К ужину мы благополучно вернулись в Бланес.
После ужина и непродолжительного отдыха нас повезли на шоу в ночном клубе Коста Брава «Гран Паласе». Там нас разместили за двумя соседними столиками на балконе с видом на сцену, угостили вином с орешками, а местные фотографы нас фотографировали и потом желающим вручили фото на тарелке (не бесплатно, конечно). Я такую тарелочку с моим портретом купил и храню. На сцене через некоторое время началось представление с танцами полуобнаженных дам или мужчин-ассов фламенко и каталонской сарданы. Были и современные традиционные танцы на танц-полу, в которых и мы приняли участие.
В четверг продолжились семинарские занятия, купание и солнечные ванны на пляже Бланеса, а в пятницу 5 октября мы после завтрака отправились на экскурсию «Мир Дали». Сначала посетили Музей-театр художника-сюрреалиста Сальвадора Дали в г. Фигерасе, где он родился ещё в 1904 году. Фасад этого музея с каменными яйцами на парапете крыши, огороженный решёткой символический памятник во дворе, росписи потолков в залах, уникальные экспонаты и многочисленные загадочные картины и рисунки Дали ошеломили. Потом мы поехали в бывшее родовое поместье баронов XI века – замок Пуболь, принадлежавший жене художника Гала (Елене Дьяконовой) с 1968 года по 1982 год, до её смерти, огорчившей Сальвадора безмерно, ибо не оправдалась его надежда умереть с нею в один В четверг продолжились семинарские занятия, купание и солнечные ванны на пляже Бланеса, а в пятницу 5 октября мы после завтрака отправились на экскурсию «Мир Дали». Сначала посетили Музей-театр художника-сюрреалиста Сальвадора Дали в г. Фигерасе, где он родился ещё в 1904 году. Фасад этого музея с каменными яйцами на парапете крыши, огороженный решёткой символический памятник во дворе, росписи потолков в залах, уникальные экспонаты и многочисленные загадочные картины и рисунки Дали ошеломили. Потом мы поехали в бывшее родовое поместье баронов XI века – замок Пуболь, принадлежавший жене художника Гала (Елене Дьяконовой) с 1968 года по 1982 год, до её смерти, огорчившей Сальвадора безмерно, ибо не оправдалась его надежда умереть с нею в один день. В этом замке в апреле 1983 года он написал свою последнюю картину «Ласточкин хвост и виолончель», в марте 1984 пережил пожар, тяжело заболел и более в Пуболе не появлялся. В 1989 году Дали был похоронен в музее Фигераса. А здесь в подвальном склепе рядом с могилой Гала осталась лишь предусмотренная для него изначально плита. Очень красив внутренний сад замка: тенистые аллеи, фонтан с повторяющимися разноцветными масками при прямоугольном водоёме и странные скульптуры слонов на длинных осиных ногах. Я во время этих экскурсий впервые узнал два любопытных факта: о нежной дружбе Дали с Лоркой, который, оказывается, был гомосексуалистом, и о посещении Дали композитором Хачатуряном, которого он долго держал взаперти в комнате с большой вазой пока Арам Ильич не вынужден был в неё помочиться, что Сальвадор наблюдал в замочную скважину. Ведь он был гениальный БЕЗУМЕЦ.
В субботу у нас состоялось последнее семинарское занятие, потом мы отдыхали, посетили торговую ярмарку, осмотрели памятник событиям Гражданской войны и скалистый полуостров «Паламела» в море, набросок которого я сделал в своём альбоме. К отъезду я купил немного сувениров и в обувном магазине Бланеса заказанные женой чёрные полусапожки. На следующий день 7 октября мы выехали в аэропорт Барселоны, где в магазине «Дути Фри» я истратил остатки долларов на 250-граммовые бутылочки виски и джина. Вылетели в Москву мы с опозданием. В Шереметьево-2 приземлились уже вечером. Я со своим испанским «свидетельством личности» успешно прошёл пограничный контроль. Никто даже бровью не повёл. Меня захватили с собой заказавшие такси из Испании коллеги, которые жили по соседству. Через некоторое время в ОВИРе я заказал и без проблем получил новый загранпаспорт взамен украденного в Испании.
Глава 10. Эстония-2002.
На майские праздничные и выходные дни 2002 года я принял участие в организованной и частично оплаченной ГлавКРУ Москвы коллективной экскурсии в Эстонию, Печоры, по пушкинским местам и во Псков.
Поскольку в этот маршрут включалась независимая Эстония, пришлось всем участникам поездки, и мне в том числе, заранее оформлять шенгенскую визу, без которой въезд на территорию этой бывшей Советской республики был невозможен. Таким образом, данная экскурсия превратилась частично в зарубежную поездку. Пришлось даже перед поездкой в обменном пункте на станции метро «Комсомольская» произвести обмен рублей на эстонские кроны.
Выехали мы вечером 8 мая с Ленинградского вокзала поездом Москва-Таллинн. В поезде познакомились с одной русской парой граждан Эстонии, возвращавшихся через Москву из какой-то третьей страны. Они нас успокоили, что отношение эстонцев к российским туристам весьма благосклонное, и по-русски везде можно разговаривать, рассчитывая на понимание и ответ на этом же языке. На эстонской границе на станции Нарва в вагоне мы прошли таможенный и пограничный досмотры. Рано утром в солнечный день 9 мая наш поезд прибыл на Центральный Таллиннский железнодорожный вокзал. Встретила нас представительница турфирмы и на автобусе отвезла в малоэтажную уютную частную гостиницу «Строоми» на юго-восточной окраине города в четырёх километрах от центра. После размещения (меня поселили в 2-местном номере с нашим ветераном-пенсионером Михаилом Сергеевичем Соиным) и хорошего завтрака, мы отправились на экскурсию в Старый город XII-XVI веков. Я с трудом узнавал виденные мною более 30 лет тому назад улочки и старинные здания, а некоторые достопримечательности я, возможно, раньше и не видел: Кафедральный православный собор Александра Невского; здание Парламента; нишу с фрагментом старой крепостной стены. На Ратушной площади мы посетили магазин традиционной эстонской выпечки. В центре столицы Эстонии мы видели сбор ветеранов ВОВ по случаю Дня Победы. В экзотическом ресторане «Корсар» мы пообедали. Потом отправились в район Пирите, где посетили парк с этнографическим музеем под открытым небом, постояли на набережной Финского залива у абстрактной скульптуры из гнутых стальных стержней.
В свободное время нас повезли в большой пригородный супермаркет, а желающих оставили в центре города. В супермаркете, обменяв доллары на эстонские кроны (евро там ещё не были в ходу), я купил эстонские ликёр, пиво, печенье и ещё кое-какие сувениры. На экскурсионном автобусе нас отвезли в гостиницу. За ужином обнаружилось, что 11-летний сынок нашей сотрудницы Нины Вячеславовны потерял в центре города свою маму и один на рейсовом автобусе вернулся в отель. Конечно, это она его потеряла и долго разыскивала, обратившись в полицию. Из полиции звонили в отель и спрашивали, не вернулся ли мальчик. Но администратор несмотря на то, что пацан находился в это время в холле и плакал, ответил отрицательно, в результате чего поиски продлились. Кончилось всё благополучно. Мама вернулась в отель и нашла своего «блудного» сына.
На другой день после завтрака мы выписались из гостиницы, покинули г. Таллинн (Ревель, Линданисе, Колывань) и отправились в г. Тарту, расположенный в 250 км от Таллинна, на реке Эмайыги, которая впадает неподалёку в Чудское озеро на Эстонско-Российской границе. Вообще Эстония – страна небольшая (площадью 45 тыс. кв. км), равнинная, заболоченная, но в районе Тарту – всхолмлённая. Этот город на холмах известен с 1030 года под названием Юрьев, в XIII-ХIX веках именовался Дерпт, в начале ХХ века опять Юрьев, и лишь с 1919 года – Тарту. Город знаменит своим Университетом (бывшим Дерптским), основанным в 1802 году на базе Академии Густавиана, существовавшей как учебное заведение ещё в XVII-XVIII веках. Совершив пешеходную экскурсию по древнему европейскому городу с осмотром Вышгородского собора, Ратуши, университетского парка на пересечённой местности, фонтана возлюблённых под зонтиком и здания самого Университета, на нашем комфортабельном автобусе российской туристической компании мы поехали дальше по территории Эстонии.
В середине дня у нас была продолжительная остановка в заболоченной местности с небольшими прудами и ручьями на форелевой ферме, где мы пообедали свежеприготовленной рыбой с сухим вином. Затем мы отправились на границу с Россией. Очень долго стояли в очереди автотранспорта у эстонской таможни. Поменяли в эстонском обменном пункте остатки крон на доллары и рубли. Наконец, под вечер 10 мая на КПП России «Куничина Гора» получил я отметку в паспорте о возвращении в Российскую Федерацию. Наша группа въехала в российский город Печоры.
На экскурсию в Печерский монастырь из-за задержки на границе мы опоздали и ограничились его внешним осмотром, а в Пушкинские (Святые) Горы прибыли вообще в полночь, но ужином нас на турбазе всё-таки накормили.
Рано утром 11 мая после завтрака на турбазе мы посетили имения Петровское, Михайловское и Тригорское, а завершили экскурсию по пушкинским местам в Святогорском монастыре у могилы великого А. С. Пушкина. Затем отправились мы во Псков. Правда, к поездке в Эстонию это уже не имело отношения.
Глава 11. Абхазия-2003.
В октябре 2003 года по путёвкам Московского лечебно-санаторного объединения отдыхали мы с женой в санатории «Приморье» в г. Сочи. К нашему удивлению, в предложениях местного экскурсионного бюро увидели однодневную автобусную поездку в Абхазию. Агент экскурсионного бюро объяснила, что для этой поездки достаточно российских общегражданских паспортов, только фамилии не должны быть грузинскими. Мы приобрели два места на данную экскурсию, и с площадки перед нашим санаторием на Курортном проспекте утром 19 октября нас забрал туристический автобус, направившийся в сторону Абхазии.
Миновав Мацесту, Хосту и Адлер, мы въехали на мост через реку Псоу, по которой проходит граница с Абхазской автономной Республикой. КПП находился прямо на мосту. Мы вышли из автобуса и прошли через мост справа от проезда пешком, предъявив пограничникам паспорта. На встречном пешеходном проходе моста стояла очередь абхазов, в основном, женского пола, ежедневно отправлявшихся в Сочинский район для торговли фруктами и шерстяными изделиями. С такими же торговцами мы виделись в парке неподалёку от санатория «Приморье». На абхазской стороне нас ждал наш автобус. К нам присоединился экскурсовод-абхаз, оказавшийся самим директором турфирмы, организовавшей поездку, и мы продолжили путешествие. Экскурсовод рассказывал нам о достопримечательностях, которые мы проезжали, и всё время упоминал «ту войну» (с грузинами в 1992-93 годах). Мою старую знакомую Гагру, где я бывал в 70-х и начале 80-х годов неоднократно, мы проехали без остановки. Разрушений я не видел, но налёт запустения был заметен. Экскурсовод отметил, что все грузинские названия улиц и санаториев в Гагре заменены. Я ему задал вопрос об участии абхазов в работе грузинских органов власти, на что он ответил категорически отрицательно: «Ничего общего с Грузией у нас теперь нет и никогда не будет!».
После Гагры мы свернули в сторону горного озера Рица, находящегося на высоте 950 метров над уровнем моря. Останавливались в Бзыбском ущелье, где растут кедры и секвойи, и за селом Бзыбшта (в переводе с абхазского – Живая долина) на живописном Голубом озере, которое имеет максимальную глубину 70 метров. В снимающей усталость хрустальной воде озера я омыл кисти рук. Трасса поднималась всё выше, открывая нам и крутые серые отвесные скалы со свисающими лианами, покрытые также прядями плюща, и буйную зелень зарослей кизила, шиповника, самшита, реликтового тиса, и пенящиеся горные речки. Преодолели мы 100-метровый тоннель, узкий глубокий Юпшарский каньон, перевал на отметке более 1000 метров, и нашим глазам открылось знаменитая изумрудная Рица площадью 127 гектаров, длиной 2,5 км и шириной до 870 м, с растущими по берегам озера пихтами, соснами, елями. На озере по-прежнему функционирует двухэтажный ресторан на 500 мест, где подают фирменную форель. Но мы предпочли пообедать в двух частных кафе на самом берегу озера. В одном из них я выпил мутной домашней чачи, а супруга – сухого вина, закусив жареной курицей с салатом, а в другом с круглой, дышащей огнём печью, испробовали национальную мамалыгу и козий сыр. Оплату мы производили рублями. На верхней площадке перед рестораном, где также за рубли продавались разные сувениры, я приобрёл буклет «Посетите Рицу», изданный ещё в 70-х, а по возвращении в Москву нашёл точно такой же, привезенный мною из Гагры в 1981 году.
На обратном пути останавливались на смотровой площадке, откуда открывается чудесная перспектива горных круч и ущелья, по которому мы поднимались к озеру Рица. Спустившись с гор, наш автобус повернул влево к Пицунде – посёлку и одноимённому мысу на побережье Чёрного моря в 20 км от Гагры. На мысе когда-то находился средневековый греческий город и порт Питиунт. В глубине за рощей поныне сохранились остатки крепостных стен и византийской базилики. Здесь на самом побережье на краю рощи реликтовой длинноигольчатой сосны в 1967 году по проекту архитектора М. В. Посохина (автора Дворца съездов в Московском Кремле и Нового Арбата) был построен курортный комплекс с высотными зданиями гостиниц, кафе, клубом и оборудованным песчаным пляжем с вездесущими скульптурами Зураба Церетели. На экскурсионном автобусе мы подъехали к самой оконечности мыса и прошли пешком вдоль берега моря до пристани. Наш экскурсовод объяснил, что из четырёх высотных отелей отремонтированы и этим летом были заняты отдыхающими три. Но в конце октября всё было пусто. На пляже были редкие купальщики из числа экскурсионных групп. Я тоже искупался, а супруга просидела на берегу. Потом в кафе, отстояв довольно длинную очередь, мы заказали кофе по-турецки и по куску пирога, но пирога нам не хватило, а кофе был такой горячий, что супруга его не допила, ибо подошло время отправления нашего автобуса, а я обжёг язык этим напитком.
Ближе к вечеру мы отправились назад в сторону Сочи. Экскурсией нашей была охвачена только часть этой маленькой субтропической республики общей площадью около 9 тыс. кв. км, с населением не больше 200 тыс. человек (после того, как все грузины уехали за Ингури и Кодори), зажатой между Большим Кавказом и Чёрным морем и имеющей протяжённость границы с Россией в 2,5 раза больше, чем с Грузией. С 6-го века до Н. Э. эта территория была частью Царства древних колхов (грузинских племён), покорённого затем Понтийским государством и Римской империей, а абхазское царство возникло здесь в 8-м веке Н. Э. со столицей в Кутатиси (Кутаиси), в 11-12 веках входило в объединённую Грузию, в 13-м завоёвано татаро-монголами, с 16-го под игом Турции, а в 1810 году вошло в состав Российской империи, но не Грузии. В 1917-21 годах Абхазия находилась под властью меньшевистского правительства Грузии, с марта 1921 года была отдельной Абхазской ССР в составе СССР, а в 1931 году по воле Иосифа Джугашвили (Сталина) была включена в Грузинскую ССР на правах автономной республики. У абхазов свой, не похожий на грузинский, язык, письменность на основе русского алфавита, добровольно в составе Грузии они были лишь около 200 лет и более 10 веков тому назад. Поэтому они и стремятся к самостоятельности. Не думал я, путешествуя в октябре 2003 года по абхазской земле, что ровно через 5 лет будет объявлена независимость Абхазии, которую признает Россия.
Уже начинало темнеть, когда мы 19.10.2003 по мосту через реку Псоу перешли на российскую территорию. Навстречу двигался длинный поток абхазов, возвращавшихся из России, где они были на заработках. В санатории мы ужинали в палате сухим пайком, полученным в санаторной столовой ещё утром перед отъездом в Абхазию.
Глава 12. Объединённые Арабские Эмираты-2004.
Незадолго до нового 2004 года мне предложили в составе группы сотрудников Главного управления госфинконтроля Москвы поехать в дни январских каникул на семидневный отдых в ОАЭ на берегу Персидского залива, и я сдал в наш отдел кадров документы на оформление. А утром 2 января 2004 из аэропорта Домодедово авиалайнером компании «Сибирь» мы вылетели в Дубай.
Объединённые Арабские Эмираты – федеративное государство на юго-востоке Аравийского полуострова по соседству с Саудовской Аравией и Оманом. Его население – около 700 тысяч человек, а территория – более 80 тысяч квадратных километров. Образовано в декабре 1971 года объединением 7 эмиратов: Абу-Даби, Дубай, Шарджа, Аджман, Умм-эль-Кайвайн, Эль-Фуджайра и Рас-эль-Хайма. Во главе государства – Президент (он же Эмир Абу-Даби с городом, являющимся столицей ОАЭ), господствующая религия – ислам, официальный язык – арабский, местная валюта – дирхам. Страна расположена на пустынной равнине с сухим жарким климатом, чем обусловлено оазисное земледелие (в том числе выращивание на экспорт фиников) и кочевое животноводство. Занимаются в ОАЭ и добычей жемчуга и рыболовством. В Персидском заливе имеются крупные порты Зейд и Рашид. Но основа экономики страны – добыча нефти, за счёт чего здесь живут богатейшие люди планеты. В предвидении истощения нефтепромыслов руководство ОАЭ огромные деньги расходует на туристическую индустрию, строительство шоссейных дорог, гостиниц, торговых и развлекательных комплексов, что также уже вносит значительный вклад в ВВП страны.
Когда после нескольких часов полёта мы приземлились и прямо из самолёта вошли в пассажирское здание аэропорта Дубай, я был потрясён его размерами, шикарной отделкой и оборудованием, в том числе движущимся тротуаром очень большой протяжённости. Аэропорт ещё и расширялся, после чего должен был стать самым большим в мире! Автобусом турфирмы «Аль Халидия Туризм» из Дубая мы переехали в Шарджу, причём границу между этими большими современными городами я практически не заметил.
В Шардже разместили нас в трёхэтажном «Бич отеле» на берегу залива. Я с А. А. Безвербным, с которым мы жили вместе и в Испании, занял благоустроенный двухместный номер с видом на пляж и бассейн с морской водой. В холле отеля между портретами Президента ОАЭ и Эмира Шарджи стояла украшенная рождественская ёлка. Обслуживающий персонал отеля и работники ресторан, в основном, – иностранцы (филиппинцы, турки и другие). В нашей гостинице было много отдыхающих, в том числе и русских. Поэтому на пляже трудно было найти свободный лежак, зонт, и приходилось занимать место перед завтраком. По утрам после «шведского стола» мы обычно купались и загорали до отлива (ведь Персидский залив является частью Индийского океана и подвержен приливам-отливам). Потом до ужина мы гуляли по окрестностям, ездили в Дубай или на Новый сук Шарджи.
Турфирма устроила нам экскурсию на целый день в Абу-Даби, где мы посетили кальянную лавку, кафе, где курили кальян и фотографировались в национальных одеждах, любовались фонтанами, часами на огромной клумбе, видели Президентский Дворец (издалека) и панно с фото президентской семьи (Президента и девятнадцати его взрослых сыновей). В Абу-Даби вечером мы и поужинали в ресторане отеля.
Была у нас также поездка «на сафари» на внедорожниках по песчаным дюнам пустыни Руб-эль-Хали, с катанием на верблюдах после захода солнца, ужином под открытым небом и просмотром шоу с танцем живота. У наших дам с собой была водка, которой мы грамм по 70 выпили под шашлычок из баранины. При возвращении из пустыни меня впечатлили великолепные автодороги с фонарями освещения, как на МКАД.
Ещё одна экскурсия с ужином из морепродуктов была запланирована на арабской лодке по заливу из Дубая, но она не состоялась из-за поломки автотранспорта, на котором нас должны были доставить на пристань. На другой день вместо неё была поездка в Оман на побережье Индийского океана с посещением коврового рынка, но мы с Анатолием от этой экскурсии отказались.
Вечером 7 января в одном из номеров, где жили наши сотрудницы, мы отметили православное Рождество (у них были припасены спиртные напитки, предусмотрительно привезенные из Москвы). Со спиртными напитками в ОАЭ напряжённо. Даже пива мы ни в одном магазине не видели.
В ювелирном магазине Дубая я за доллары приобрёл в подарок жене золотые украшения (кольцо и серьги) с жемчугом, а в гигантском двухэтажном торговом комплексе (Новом суке) Шарджи я купил себе отличные джинсы и японский автоматический тонометр, чёрную футболку с верблюдами сыну и оригинальный сувенир – в раме за стеклом с нарисованным караваном семь порций песка разных цветов из всех эмиратов, входящих в состав ОАЭ. При этом расплачивался я как дирхамами так и долларами.
К вечеру 9-го нас отвезли в аэропорт Дубай. Вылет нашего лайнера солидно задержался. В Домодедово мы прилетели уже 10 января 2004 года, прошли таможню и получили багаж глубокой ночью. Электричка и автобусы в город в эти часы не работали. Спасибо Ольге Николаевне Нестеровой, которую встречал знакомый на машине, она и меня прихватила и довезла до моего дома. Отдыхом в Эмиратах я остался очень доволен.
Глава 13. Кипр-2008.
Впервые я заинтересовался Кипром в 1994 году, когда во время моей работы в Главном городском контрольном управлении мэра Москвы я в ходе проверки деятельности бывшего Гастронома в «Доме на набережной» (ул. Серафимовича, дом 2) столкнулся с торговавшей в этом магазине российско-ирландской фирмой «Садовое Кольцо», зарегистрированной в оффшоре на Кипре. Тогда этот солнечный остров в Средиземном море представлялся мне каким-то столпом свободы предпринимательства и эталоном открытости.
Летом 2006 года жена Андрея Секлезнёва (племянника моей супруги) Ирина отправилась с мужем и дочкой в столицу республики Кипр Никосию на 3 года для работы по контракту в представительстве Аэрофлота. Андрей, для которого тоже нашлась работа в представительстве, приезжая ежегодно в отпуск на Родину, с восторгом рассказывал о стране и приглашал нас в гости.
Выяснив, что поездка по вызову обойдётся дороже, чем туристическая с перелётом чартерным рейсом, я попытался приобрести турпутёвки на Кипр в январские каникулы 2009 года. Однако в фирме «Горячие туры» в Москве мне разъяснили, что с конца ноября по апрель на Кипре «мёртвый сезон» для туризма. Поэтому я решил побывать на Кипре в ноябре 2008-го. Жена составить мне компанию отказалась из-за занятости на работе, и я решил купить турпутёвку только для себя.
За месяц до тура на Кипр я обратился в филиал турагентства «Библио-Глобус» для оформления поездки. Учитывая мой возраст и статус неработающего пенсионера, возникла необходимость представить выписку из моего банковского счёта, и внести повышенную плату за медицинскую страховку. Я решил застраховаться и «от невылета» по причинам отсутствия топлива, внезапной отмены визы и т.п. В общей сложности недельный отдых в 3-звёздном отеле Лимассола с полупансионом (завтраком и ужином) стоил для меня 32 тысячи рублей (не считая 400 евро, которые надо было взять с собой в поездку). В Ларнаку, где у Андрея и Ирины дача и мне проще было с ними встретиться, у туроператора подходящих мест не было. Поэтому я согласился на Лимасол, но с прилётом в Ларнаку. Я заключил договор с турагентством, заплатил сначала 50% и только через неделю (после подтверждения с Кипра бронирования места) – оставшуюся часть стоимости путёвки. После этого началось оформление кипрской (шенгенской) визы, которую вместе с авиабилетом и ваучером (путёвкой) я на руки получил лишь поздно вечером накануне вылета.
Готовясь к отъезду, я приобрёл путеводитель по Кипру, купил в качестве подарков родственникам, с которыми рассчитывал встретиться в Ларнаке, конфет, сигарет, водки и воблы для пива. Купил также альбом для зарисовок и две цветных фотоплёнки. Позвонил Андрею в Никосию, предупредив о моём вылете, а номер рейса сообщил с помощью СМС, когда у меня уже был билет на самолёт «Кипрских авиалиний».
До Шереметьево-2, откуда я 22 ноября вылетал на Кипр, добирался с Савёловского вокзала недавно задействованным аэроэкспрессом за 250 рублей. Дорого, но очень комфортно и удобно (перрон электрички находится в терминале, связанном крытым переходом с залами вылета аэропорта). Мне не повезло, правда, с расписанием экспресса, в котором имелся трёхчасовой перерыв перед началом регистрации на мой рейс. Пришлось ехать заблаговременно и 2 часа сидеть в аэровокзале, ожидая начала регистрации.
Удивил очень строгий досмотр пограничниками: со снятием обуви, пиджака и брючного ремня. В прежние мои поездки за рубеж такого не было. Осмотр магазина беспошлинной торговли в зале ожидания вылета показал, что цены там выше, чем в супермаркетах Москвы. В полёте обслуживание пассажиров кипрским экипажем было отменное, самолёт был полупустой, и я сидел один на трёх креслах. В аэропорт Ларнаки прилетели, когда уже темнело, хотя местное время на час отстаёт от московского. У стойки прилёта после получения мною багажа меня встретила русская представительница турфирмы Елена, которая на своей машине с правым рулём должна была доставить меня в Лимассол. А при выходе из аэровокзала я увидел Андрея и Ирину, также встречавших меня. Я выгрузил им свои презенты и договорился созвониться после устройства в отеле. Пока мы разговаривали с Андреем и перегружали к нему в багажник мои подарки, истекло время стоянки встречавшей меня особы, в связи с чем ей пришлось заплатить 3 евро при выезде с территории аэропорта. Она очень расстроилась из-за этого и, очевидно, рассчитывала на компенсацию с моей стороны. Но у меня, к счастью, не было мелких евро, и я от этой незапланированной траты воздержался.
По дороге в Лимассол, миновав озеро со стаей фламинго, мы в сумерках уже не видели окрестностей. Дорога была пустынна. Ехали мы по левой стороне автострады, ибо на Кипре принято левостороннее движение, как в Великобритании, колонией которой с 1878 по 1959 год было это островное государство. В 16-19 веках остров принадлежал Турции, в 15 веке – Венеции, до этого с конца 12 века был завоёван крестоносцами, ранее с 395 года Н.Э. входил в Византию, но в 7-10 веках был под игом арабов. В древности Кипр – один из центров Эгейской культуры. В древней Греции существовала легенда, согласно которой боги Олимпа выбрали местом рождения богини любви и красоты Афродиты из пены морской именно этот маленький (9 тыс. кв. км) остров. Не только мифология привлекала на протяжении многих веков чужестранцев-завоевателей на остров. Богатые в прошлом месторождения меди («купрума») дали и наименование острову, а прекрасный средиземноморский климат позволял выращивать виноград, оливки, цитрусовые, пшеницу и ячмень. В настоящее время основная статья доходов этой райской страны – туризм, одним из центров которого является популярный курорт и морской порт Лимассол. Большая часть жителей острова – греки-киприоты, а 18% населения составляют киприоты турецкого происхождения. В декабре 1963 года в результате вооружённого столкновения между представителями этих двух этнических групп и последующего ввода турецких войск Республика Кипр и её столица Никосия были разделены на две части – греческую и турецкую (северную). Греки-киприоты до сих пор считают турецкую территорию (третью часть острова) временно оккупированной. С 2004 года Республика Кипр с населением 784 тысячи человек входит в Евросоюз, с 2007 года на её территории имеет хождение евро, а правила оффшора отменены. В стране, в основном, применяется греческий и английский языки. Религия – православие, но в оккупированной части – ислам.
Моя гид и водитель Елена рассказала, что на Кипре существует проблема с пресной водой, так как здесь не было нормальных дождей уже в течение 5 лет. Питьевую воду возят танкерами из Греции, на многих зданиях имеются опреснительные установки воды для технической нужд. А когда мы подъехали к гостинице «Парк Бич», где мне предстояло жить, вдруг пошёл дождь! Пришлось раскрыть зонт перед дверью в мой номер, так как он находился на верхнем (втором) этаже без крыши над галереей-коридором.
Оставив вещи в своём 115-м номере и распрощавшись с Еленой, я побежал на ужин, время которого (до 21-00) уже заканчивалось. Ужин был в форме «шведского стола», только напитки (воду, соки, вино, пиво, кофе) подавали за отдельную плату. У администратора я узнал, как пользоваться телефоном в апартаментах, и позвонил Андрею в Ларнаку, сообщив свой номер. Из гостиничного буклета я выяснил: отель «Парк Бич» так называется потому, что расположен в сосновом бору с эвкалиптовыми аллеями на песчаной гряде побережья в трёх км от центра города, здание гостиницы со 107 номерами включает в себя четыре длинных двухэтажных крыла, соединяющихся в главном корпусе, где расположены холл с большим телеэкраном на стене и оранжереей, ресторан, бар и стойка администрации, а в каждом номере имеются двуспальная кровать, ванная с туалетом, лоджия, кондиционер, телефон и цветное спутниковое телевидение, но нет холодильника. В гостинице есть открытый плавательный бассейн с солнечной террасой, сауна. В нескольких метрах от отеля – оборудованный песчаный пляж с пунктом проката спортивного и водного инвентаря.
Разобрав вещи и приняв душ, решил посмотреть телевизор. По программе РТР транслировали детский конкурс Евровидения, проходивший в эти дни именно на Кипре. Больше всех голосов набрали грузинские исполнители, так как страны Евросоюза явно сочувствовали грузинам, потерпевшим в августе 2008 г. поражение в Южно-Осетинском конфликте. А за окном моего номера всю ночь шёл дождь, сверкали молнии и сильно шумело море.
Завтрак был обильнее ужина и с любым количеством напитков, включавших в свой ассортимент молоко, йогурт, несколько видов соков, чай, кофе, какао. А после завтрака в воскресный день 23.11.2008 за мной приехали на машине Андрей, Ирина, их дочка Аня и забрали в поездку в замок Колосси. В просторной иномарке (с правым рулём) с нами были ещё родственник Иры с двумя маленькими сыновьями, которые приехали из России в гости и жили у них на даче в Ларнаке.
Мы проехали через город Лимассол, в 14 км западнее которого находится музей «Замок Колосси», возведённый в середине XV века на месте более древней крепости крестоносцев. Рядом расположены старинная сахарная фабрика и акведук для подачи воды в замок. По наружной каменной лестнице поднялись на второй уровень замка, где сохранилась на стене фреска, в настоящее время защищённая стеклом, а потом по винтовой внутренней лестнице вышли на каменную крышу с высоким парапетом, в котором предусмотрены бойницы. Здесь на верхотуре открывался прекрасный вид на посёлок Колосси и Средиземное море. Я сделал первый свой набросок в альбоме, а потом мы спустились в нижний этаж замка, где, очевидно, проходили пиры и балы средневековья. Из Колосси мы отправились мимо Лимассола в Ларнаку, расположенную в 70 километрах от Лимассола на северовостоке.
Ларнака – самый древний на Кипре приморский город, в 5 км от центра которого расположен один из трёх кипрских международных аэропортов (второй – в Пафосе, а третий, никосийский, находится на оккупированной территории). Ещё в Х веке до Н.Э. здесь находился античный город Китион, основанный потомком библейского героя Ноя Киттимом. Своей славой Китион обязан родившемуся здесь философу-стоику Зенону и святому Лазарю, установившему в этом городе христианство, благодаря чему он стал местом паломничества верующих людей. В XIX веке г. Ларнака был важным центром международной торговли. В наши дни здесь расположены прекрасно оборудованные туристические комплексы с удобными пляжами.
По дороге нас часто накрывал проливной дождь. Ливанул он, и когда мы находились в самом центре Ларнаки на улице Зенона Китионского. Мы осмотрели оригинальный фонтан в форме парусов, памятник Зенону, церковь Святого Лазаря IX века постройки, где находится и могила этого святого, и отправились по набережной Паса в рыбную таверну «Зефирия» обедать. По дороге некоторое время постояли в пробках, в лобовое стекло нам ударяли крупные сухие растения «перекати-поле». В таверне с трудом нашли свободный столик, так как по выходным киприоты любят обедать семьями в ресторанах, и в нашем тоже было полно обедающих. Обедали мы вчетвером (мальчишки из-за плохого поведения ушли с папой домой). Нам подавали «мезе» – набор из 20 рыбных блюд (холодных и горячих), сухое белое вино «Василиско» и десерт – «судзуко» (из патоки, мёда и орехов). С нами рядом за длиннющим столом обедала какая-то семья даже с грудными младенцами, которая хором пела народные песни. После обеда мы заезжали к Ире и Андрею на «дачу», которая оказалась комфортабельной двухэтажной квартирой в многоквартирном доме, принадлежащем представительству Аэрофлота. А потом меня часам к 18-ти отвезли в Лимассол в мой отель...
Утром 24 ноября я купался в бассейне и минут сорок загорал. В море только ноги помочил, потому что вода после дождя и шторма была грязная и холодная. Во второй половине дня прошёлся по окрестным магазинам, в том числе русской книги, российских продтоваров и хозяйственному, где торговали рождественскими ёлками и ёлочными игрушками. Всё довольно дорого: даже минералка в бутылке 0,5 литра стоит 1 евро, а кг яблок все 8 евро. В 15-00 в гостинице встречался с турагентом Мариной и купил у неё за 130 евро путёвки на две экскурсии в среду и в четверг. Сообщила она мне и время отъезда в субботу в аэропорт (в 6-00 утра).
На следующий день после завтрака отправился пешком в г. Лимассол, где посетил прибрежный парк с множеством полуабстрактных скульптур, старый порт, музей средневековья, выставку-магазин морских губок, раковин, кораллов, натуральной косметики с солями Мёртвого моря, мочалок из люфы, оливкового масла и мыла на его основе. На входе в этот магазин меня встретила скульптура однорукого, одноногого, одноглазого пирата, вооружённого шпагой, пистолетом и двумя ножами. А в торговом зале маленькая девчонка (дочь продавщицы) почему-то показала мне язык.
Лимассол с местным названием Лемесос – космополитичный портовый город на южном побережье Кипра, второй по величине (160 тыс. жителей) после столицы. Он является местом проведения карнавалов и винных фестивалей. Ведь на западной окраине города работают крупные предприятия «Кео», «Loel», «Sodap», «Etko» – производители вин, пива, ликёров и спирта. В церкви, находившейся на месте средневекового замка более поздней постройки, 12 мая 1191 года английский король Ричард Львиное Сердце венчался с Беренгарией Наваррской, его кузиной и одновременно невестой. Нынешний музей-замок выстроен в XVI веке англичанами. В архитектуре замка заметно влияние также франков, венецианцев и турок. Во время поисков этого здания я обратился на английском языке к местному уличному торговцу, который мне любезно объяснил, куда идти. В музее, вход в который обошёлся мне в 3,5 евро, выставлены доспехи крестоносцев, средневековое оружие, монеты, иконы, скульптуры, старинная посуда и одежда. По винтовой лестнице я поднялся на крышу замка и зарисовал в свой альбом вид оттуда на порт и море. Во второй половине дня я купался в гостиничном бассейне и пытался загорать, но солнце было нежаркое и уже клонилось к закату.
В среду 26 ноября, позавтракав в своём отеле, я в 8-15 на шикарном автобусе отправился в «Люкс гранд тур» по Кипру. Экскурсовод, женщина русского происхождения, похожая на актрису Прокофьеву (Жанну Аркадьевну из сериала «Моя прекрасная няня»), очень интересно рассказывала об истории Кипра и современной жизни киприотов. Так, я узнал, что древние киприоты пришли на остров из Африки более 10 тысяч лет тому назад, имели рост 1,5 метра, питались дикими оливками и виноградом и доживали лишь до 35 лет, что на Кипре произрастает 2000 видов растений, которые цветут, в основном, в январе, обитает 6000 видов насекомых, зарегистрировано 56 тысяч охотников (на 27 тысяч голов дичи), что рождественский дед Мороз здесь именуется Святым Василиосом, Новый год встречают целованиями, как у нас на Пасху, и поеданием кексов с запечённой на счастье монеткой, что начавшийся в 2008 году экономический кризис Кипра практически не коснулся: минимальная зарплата в стране – 1000 евро, средняя оптимальная – 30 тысяч в месяц, большую часть её тратят на еду, которую закупают в больших количествах еженедельно и хранят в холодильниках, но употребляют только свежие продукты, а не съеденные за неделю выбрасывают. Поведала она и о том, что на острове существует культ кошек, они в больших количествах гуляют по улицам населённых пунктов, живут в женском монастыре Святой Елены, так как Елена привезла их из Египта для борьбы со змеями, которые не переносят кошачий запах. А вот беспризорных собак на Кипре совсем нет, а если и появляются (с турецкой стороны), то их отлавливают и ликвидируют воины ООН, охраняющие разделительную полосу.
Первая остановка у нас была на высоте 200 м над уровнем моря в придорожной лавке, специализирующейся на торговле оливковым маслом, оливками, специями, карамелью и сиропом из «коричневых стручков» рожкового (хлебного) дерева. Сироп мы здесь же дегустировали, после чего я приобрёл в подарок родным перечисленной выше продукции на сумму более 20 евро. Совершив дальнейший подъём в горы, мы посетили горную деревушку Лефкару с её узкими и крутыми улочками. Здесь мы останавливались у магазина-кофейни Саввы Морозова, где нас встречал сам хозяин, бесплатно угостил красным полусладким вином и кофе «по-византийски», предложил (со скидкой) традиционные изделия из серебра и кружева «лефкаритики». За 45 евро я купил в подарок снохе Лене изящную серебряную шкатулочку для колец.
Затем мы продолжили свой путь вглубь страны и проехали окраиной столицы Кипра Никосии, которую киприоты называют Лефкосия (в переводе – «Белая богиня»), так как построена она на белых известняках. Недалеко от разделительной линии, за которой находится оккупированная часть города, мы передохнули в кафе. Экскурсионный автобус поднимался в горный массив Троодос, что означает в переводе с греческого «Три дороги» (на Лефкосию, Лемесос и Пафос). На высоте 800 метров мы видели кипрский кедр (подвид ливанского). Этот район когда-то был знаменит своими медными рудниками, а сейчас – излюбленное место отдыха киприотов. Здесь разрешена охота на куропаток, зайцев, лис, а на муфлонов запрещена. Растёт здесь кустарник «ладана», из которого добывают эфирные масла. Водятся и грибы. На горе Олимп, высотой 1600 метров, имеются 4 подъёмника и горнолыжные трассы, которыми можно пользоваться с января по конец марта.
На склоне горы на турецкой территории просматривалась огромная клумба в форме турецкого флага, которая ночью подсвечивается прожекторами. В ответ греки поставили в горах гигантский белый крест, видный с оккупированной территории. Мы проезжали мимо этого креста по пути в монастырь Киккос, который расположен на высоте 1300 метров.
Киккосский мужской монастырь с постройками 18-19 веков основан ещё в 10 веке Н.Э. и знаменит огромным иконостасом с главной своей чудотворной иконой Богоматери Милосердия («Панайя Киккотисса»), написанной апостолом Лукой через семь лет после смерти и воскресения Иисуса Христа. Икона эта в позолоченном серебряном окладе помещена на троне из перламутрового дуба и закрыта изготовленным в России покрывалом с вышивкой ликов Марии и младенца Иисуса, так как смотреть на подлинные изображения лиц Богоматери и Христа запрещено. В лавке перед входом в монастырь я купил в подарок жене небольшую освещённую копию этой иконы, написанную монахами на кипарисовой доске. Этот монастырь славен своим богатством и тем, что здесь начинал свою религиозную деятельность архиепископ Макариос, борец за независимость Кипра и первый его Президент, который похоронен на холме рядом с монастырём. В храме монастыря меня удивили два момента: запрет оставлять в церкви горящими свечки (следует свечу зажечь, поставить перед иконостасом и сразу погасить) и наличие для молящихся нескольких рядов кресел (как в католических соборах). Всем участникам экскурсии наш экскурсовод по выходе из храма выдала по маленькому пакетику с освящённым елеем (на ватке), который я храню теперь в своём доме. Во дворе монастыря идёт торговля красным монастырским вином (один из источников дохода монахов).
Покинув Киккосский монастырь, мы поднялись ещё выше в горы и остановились в горной деревне Какопетрии («Плохой камень»), где пообедали в ресторане «Монте Кристо». Здесь было заметно прохладней, произрастали горные растения вроде лаванды. Затем мы спустились на более низкие отметки на южных склонах Троодоса, покрытых виноградниками. Здесь расположены винные заводы, изготавливающие знаменитую «коммандарию» (нечто среднее между ликёром и вином). В одном из них под названием «Карсерос», мощностью 70 тысяч бутылок в год, мы сделали остановку, продегустировали 6 марок вин, самогон (чачу), купили понравившегося вина с собой и пьяненькие отправились в Лимассол, где всех экскурсантов уже в седьмом часу вечера развезли по отелям. После ужина я позвонил в Никосию Андрею и поделился впечатлениями об этой замечательной экскурсии.
Утром в четверг 27 ноября у меня была следующая экскурсия – «В след за Афродитой». На сей раз гидом у нас был мужчина-киприот Ивангелос, говоривший по-русски с сильным акцентом и большим юмором. Он, в частности, рассказал, что первое вино в мире изготовлено именно на Кипре 6 тысяч лет тому назад, что пальмы на острове насажали турки, а греки – кипарисы, что в бухте, где родилась Афродита, желающие омолодиться могут окунуть в воду ту часть тела, которую особенно хотят омолодить (дамы обычно окунают лицо, а мужчины окунаются… по пояс). Это легендарное место рождения Афродиты (или Венеры по-латыни), называемое Петра-ту-Ромиу, расположено между Лемесосом и Пафосом. Во время остановки у камня Афродиты кто-то бросился купаться, а я сделал два рисунка этого живописного местечка (издалека с подъездной дороги и вблизи с берега). Где-то здесь Гефест (один из мужей Афродиты) возвёл для неё невидимый смертными дворец. Руины храма Афродиты у деревни Куклия мы проехали без остановки. Зато длительное время мы находились в Пафосе.
Неа-Пафос – древняя столица Кипра ещё в III веке до Н.Э. Ныне Пафос – город с населением 60 тысяч человек, крупный морской порт и туристический центр с аэропортом. Здесь находятся: древнейшая христианская церковь, основанная апостолом Павлом; занесённые ЮНЕСКО в список мирового культурного наследия древнеримские мозаичные полы дворца Дионисия; Агора и Одеон древнегреческого города. Осмотрев и сфотографировав достопримечательности Пафоса, проехав мимо единственной на Кипре банановой плантации, мы отправились в горную деревню Друша (Прохладная), где в живописной таверне у нас был обильный обед с белым и красным вином, что подавалось в кувшинах. Затем мы отправились на названный в честь сына легендарных Тесея и Ариадны полуостров Акамос, где совершили получасовой пеший поход под моросившим дождиком к «купальне Афродиты» – небольшому водоёму в полуоткрытой пещере с каменистым дном и с падающими в него тонкими струями водопада на подобие душа. К 17 часам мы вернулись в Лимассол.
Следующий день 28 ноября был последним днём моего пребывания на Кипре. Поэтому я посвятил его морскому купанию (благо море успокоилось, очистилось, и день был солнечный) и повторному походу на выставку-магазин даров моря в Лимассоле, чтобы купить сувениры и подарки моим домашним. По пути я сделал ещё один рисунок – пустынного лимассольского пляжа (в это время года, очевидно, кроме россиян, никто в море не купается).
Сфотографировал группу кошек, гулявших в приморском парке, красивый фонтан и башенку с часами. Заметил, что рядом с проезжей частью шла специальная велосипедная дорожка, с которой меня несколько раз сгоняли попутные велосипедисты. Накупив в уже знакомом мне магазине-выставке сувениров примерно на 50 евро, я отправился в свой отель по обратной стороне улицы 28 Октября, названной так в честь Национального праздника Греции – дня «Охи». Зашел в городской парк, где проводятся винные фестивали и расположен небольшой зоопарк, но всё уже было закрыто, так как начинало темнеть. В магазинчике сувениров напротив гостиницы купил внуку яркую футболку с надписью на английском языке «от того, кто тебя любит», а себе – небольшую тарелочку с картой Кипра и изображением безрукой Афродиты (Венеры), той самой, что стала логотипом моей визитной карточки демонстратора пластических поз Текстильного университета. В коллекции у меня эта тарелочка – 4-я (есть ещё греческая в виде пепельницы, барселонская с собором Гауди и одесская с Потёмкинской лестницей).
Вечером после ужина я сделал заказ завтрака 29 ноября на 5-30 утра, ведь за мной, чтобы везти в аэропорт, машина турфирмы должна была прибыть к 6-00, а также расплатился за выпитые во время 7 ужинов напитки и телефонные разговоры из номера с Ларнакой и Никосией (с Москвой я разговаривал по своему мобильному телефону). Набежало 19 евро, которые я тут же заплатил, чтоб утром на это время не тратить. Собрал свой багаж и лёг спать, опасаясь не проснуться вовремя, однако уже в 4-30 я был на ногах, помылся, побрился и в ресторане в половине шестого завтракал в одиночестве.
В аэропорт Ларнаки меня отвёз русскоязычный молодой человек. Ехали мы быстро по прохладе и с восходом солнца. Когда прибыли в аэропорт, уже было совсем светло. Там мы встретились с пришедшими меня провожать Андреем и Ириной, которые на выходные накануне вечером приехали из Никосии в Ларнаку. Они передали мне подарки родственникам в Москвы (оливковое масло, вино «коммандарию», виски, пиво «Кео», настоящий лукум и сыр «халлуми», который изготавливают только на Кипре). Сдав багаж и пройдя регистрацию, я распрощался с провожающими, прошёл таможенный досмотр, пограничный контроль и посетил магазин беспошлинной торговли, где на оставшиеся металлические евро купил брелок для ключей сыну в подарок.
По техническим причинам у нас в Ларнаке была задержка вылета. Мы проторчали 1,5 часа в «накопителе», откуда нельзя было выйти и где солнце стало сильно припекать. В Шереметьево-2 прилетели с опозданием, но я всё же успел на очередной аэроэкспресс до Савёловского вокзала и часам к 7 вечера был уже дома. Осталось упомянуть ещё, что часть подарков Андрея с Кипра я вскоре отвёз его второй тётушке Ирине, проживающей в г. Истре.
Поездка на Кипр была интересной во многом благодаря тому, что там находятся наши родственники, которые помогли мне советами и разнообразили мою туристическую программу.
Глава 14. Несостоявшиеся поездки.
Летом 1957 года впервые ощутил «запах заграницы»: в этот главный год «хрущёвской оттепели» я, уже десятиклассник, был свидетелем и участником проходившего в Москве VI Всемирного фестиваля молодёжи и студентов «За мир и дружбу между народами». Ещё в первой части своих записок я упомянул посещение с моим одноклассником Сашей Силаевым проходившей в рамках фестиваля художественной выставки, где мы познакомились с современным авангардным искусством. А ещё был я на площади перед МГУ, когда на многочисленных платформах-эстрадах выступали молодые музыканты и танцоры из разных стран мира. Побывал я со своим соседом по квартире Мишей Виницким и на маскараде в ЦПКиО имени М. Горького, где обнимался и обменивался значками и другими сувенирами с представителями капстран, а не только гостей из социалистического лагеря. Получал, конечно, и устные приглашения приезжать к ним в гости. Но насколько это сложно и дорого, я тогда не знал.
После окончания первого курса МИИТ'а летом 1959 года я с моим однокурсником Мишей Федосеевым посетил знаменитую Американскую выставку в Сокольниках, открывал которую в то время вице-президент США Ричард Никсон. На этой выставке я набрал разных буклетов по архитектуре, автомобилестроению, полиграфии в Соединённых Штатах. Там впервые мы с Мишей попробовали Пепси-Колу, которую раздавали бесплатно в бумажных стаканчиках. За этим напитком стояла очередь, но многие, сделав пару глотков, плевались и бросали почти полные стаканчики в стоявшую рядом урну. А нам Пепси-Кола понравилась, так что я считаю себя представителем первого «поколения Пепси». Помню, как радовался в 60-е годы, если удавалось иногда купить в киоске Союзпечати журнал «Америка» с шикарными фотографиями, красивым шрифтом на глянцевой белоснежной бумаге. Да и содержание журнала, приоткрывавшее окно в Западный мир, было для меня интересно.
А в 1965 году, когда я был молодым специалистом Мосгипротранса и комсомольским активистом, по поручению райкома ВЛКСМ мы встречались в кафе «Молодёжное» на улице Горького в Москве с группой молодых туристов из США. Там я познакомился с молодой рыжеволосой девушкой по имени Джейн. Читал ей стихи раннего Маяковского «Послушайте, ведь если звёзды зажигают…» в моём переводе на английский. Когда она обещала пригласить меня в гости и попросила мой адрес для переписки, сидевший напротив нас молодой «чекист» в тёмных очках, сказал, что этого делать нельзя. Я растерялся и написал в записной книжке Джейн вымышленные адрес и фамилию. На другой день в свободное время у американских туристов мы с Джейн гуляли по Москве. Я сказал, что накануне перепутал свой адрес, попросил её записную книжку, чтоб исправить запись, и указал настоящий адрес, предполагая, что она мне будет писать по нему. После фотографирования на память и тёплого (с поцелуями) прощания с Джейн на Ленинградском вокзале, откуда её туристическая группа отправилась согласно своему маршруту в город на Неве, я стал ждать писем из Америки. Но, конечно, не получил от Джейн ни строчки. Либо она не поняла, какой мой адрес правильный, либо ей запрещалось писать письма в СССР. А быть может её письма не пропустил вездесущий КГБ? Так или иначе, но мои фантазии о возможной поездке в Соединённые Штаты (в гости к Джейн), остались не осуществлёнными.
* * *
Как я уже писал во второй главе этих записок, летом 1967 года в Международном молодёжном лагере Приморско в Болгарии я познакомился с четой молодых чехов из Праги Даной и Гинеком. С прилично знавшей русский язык Даной у нас завязалась переписка. Присылала она мне открытки с видами столицы ЧССР и делала намёки на нашу встречу в этом городе. В Златой Праге я рассчитывал побывать по приглашению моих чешских друзей и мечтал своими глазами увидеть памятные места, связанные с писателем Ярославом Гашеком и его героем бравым солдатом Швейком, книгой о похождениях которого я зачитывался ещё в школьные годы. Но летом 1968 года вместо меня в Прагу отправились… наши танки подавлять «Пражскую весну».
В последнем своём письме Дана со ссылкой на «Карела Маркса» возмущённо писала, что «не может быть свободным народ, отбирающий свободу у другого народа». Я пытался как-то оправдаться и отмежеваться от действий руководства Советского Союза, но Дана Свазилова из Праги более мне не отвечала, и какова её дальнейшая судьба, я так и не узнал. С прекращением этой переписки рухнула моя надежда на посещение столицы Чехословацкой Социалистической Республики.
* * *
В 1970 году институт «Мосгипротранс», где я в то время работал в качестве руководителя группы инженеров-конструкторов архитектурно-строительной мастерской, занимался проектированием в Гвинейской Республике железнодорожной линии Конакри-Дебеле: от морского порта до бокситодобывающего комплекса, который сооружался при техническом содействии Советского Союза. В пригороде столицы этого африканского государства наши строители должны были построить локомотивно-вагонное депо, вокзал и посёлок железнодорожников под названием Симбайя. Для проектирования этих объектов на месте в Гвинею направлялась группа специалистов во главе с главным конструктором нашей мастерской Леонидом Васильевичем Семченко и ведущим молодым архитектором Львом Малашонком. Начальник архитектурно-строительной мастерской Виталий Яковлевич Евстигнеев предложил мне войти в состав этой группы и оформляться в первую в моей жизни загранкомандировку.
Представления об Африке у меня были сформированы сказкой Корнея Чуковского о докторе Айболите («Африка ужасна, Африка опасна!»), кинофильмом сороковых годов «Пятнадцатилетний капитан» с показом диких племён чернокожих, да рассказами старшего брата, работавшего в Гвинее ранее на изысканиях трассы железной дороги, о жизни в примитивных хижинах без удобств в окружении страшных ядовитых насекомых и змей. Мне не хотелось гробить там своё здоровье. Думал я и том, что приобрести что-нибудь ценное в этой нищей слаборазвитой стране навряд ли возможно. Так ради чего ехать? К тому же я в тот год только-только был назначен на новую для меня должность руководителя группы и испытывал большие трудности в работе над проектом нового вокзала в г. Тюмени. На этой почве у меня даже разыгралась сильнейшая хандра.
Учитывая все эти обстоятельства, от этой командировки в Гвинею я отказался, и попал в эту страну только через шесть лет (смотрите главу 4 данных записок).
* * *
В связи с разработкой Мосгипротрансом технического проекта строительства локомотивно-вагонного депо на станции Сан-Луис в Республике Куба в начале 80-х годов для сбора исходных данных и согласования проектных решений в составе группы главных специалистов института мне предстояла кратковременная командировка на Кубу. Я с удовольствием собирался совершить эту поездку. Во-первых, мне очень нравились герои Кубинской революции Че Геварра и Фидель Кастро. Фидель меня потряс своим выступлением на стадионе в Лужниках во время первого посещения СССР при Н. С. Хрущёве. Говорил он «без бумажки», долго, эмоционально и звучно. Знаменитый фотопортрет Че в берете со звёздочкой висел у меня дома как икона. Во-вторых, для поездки на Кубу подобралась очень хорошая компания моих коллег, представлявших различные разделы проекта. На встрече со своими вузовскими друзьями Аркашей, Валерой, Наташей, Мишей с супругами в ресторане «Кижи» на Фестивальной улице я похвастался, что скоро поеду на Кубу, и мы выпили за успех предстоящей поездки. В тот год отмечала своё 55-летие секретарь руководства нашей архитектурной мастерской Нина Константиновна Соболева...
Как один из заместителей начальника мастерской я был просто обязан присутствовать на этом торжестве, которое отмечалось в одной из комнат на 11-м этаже высотного здания института на улице Павла Корчагина по окончании рабочего дня. Между тем, в то время шла борьба за повышение дисциплины и существовал запрет начальника нашего института на банкеты на рабочем месте. Я спросил руководителя мастерской В. А. Никольского, предупредил ли он начальство о предстоящем у нас мероприятии и получил ли разрешение на его проведение. Он ответил утвердительно, но, как оказалось позже, сказал неправду.
Юбилей прошёл весело и шумно, с песнями под аккордеон при открытых окнах, так как была летняя жара. А утром следующего дня начальник института П. В. Соболев (однофамилиц юбилярши) вызвал нас с Никольским к себе и пропесочил за нарушение порядка. Оказывается, накануне вечером проживавший рядом с институтом первый секретарь Бабушкинского райкома КПСС во время прогулки со своей собачкой был возмущён раздававшимся из окна на 11-м этаже шумом-гамом и позвонил Соболеву. Никольскому был объявлен выговор, а мне было отказано в положительной характеристике для оформления в командировку на Кубу. Поводом послужило отсутствие у меня «личного творческого плана пропагандиста», которые внедрялись тогда через кабинет политпросвещения института, возглавлявшийся бывшим военным политработником товарищем Селезнёвым, по неформальному прозвищу – «аятоллой». Селезнёв подсказал эту причину отказа в характеристике секретарю парткома Б. В. Елышеву, а тот радостно сообщил это мне, хотя было понятно, что он действует по указанию П. В. Соболева, разгневанного описанным выше инцидентом. В результате моя первая командировка в Республику Кубу не состоялась. Вместо меня не успели никого оформить и группа уехала на Кубу без специалиста по архитектурно-строительной части проекта. А я попал в эту страну лишь в 1986 году, что отражено в главе 6 книги.
* * *
Весной 1990 года я был избран депутатом двух Советов – Московского и районного Кировского. В Кировском райсовете я руководил мандатно-контрольной комиссией. Председателем Кировского райсовета не без моего содействия, как члена согласительной комиссии по урегулированию кризисной ситуации при выборах председателя Совета, был избран Владимир Григорьевич Систер – будущий первый префект Северо-Восточного административного округа г. Москвы.
В конце 1990 или начале 1991 года формировалась группа депутатов райсовета во главе с Систером для командировки по обмену опытом работы муниципальных органов власти г. Амстердама в Нидерландах. Владимир Григорьевич предложил мне войти в эту группу, состоявшую, в основном, из председателей различных комиссий Кировского райсовета. У меня тогда загранпаспорта не было. Запрашивать его в Минтрансстрое, где он хранился после моего досрочного возвращения с Кубы по состоянию здоровья, я не рискнул. Сославшись на нездоровье, от поездки в Голландию я отказался.
* * *
Следующая несостоявшаяся у меня загранпоездка – в Израиль в 1998 году. В тот год я работал в Главном Контрольно-ревизионном управлении Правительства Москвы. В связи с наличием на внебюджетном счёте ГлавКРУ накопившихся средств из отчислений от сумм, возвращённых в бюджет города по результатам наших проверок, руководством было решёно провести в этой стране выездную учёбу начальников отделов Главка, совместив её с отдыхом. Мне было предложено принять участие в этой поездке. Конечно, очень хотелось за казённый счёт посетить древний Иерусалим, искупаться в Мёртвом море, взглянуть на центр «международного сионизма» – Тель-Авив. Но у меня не было загранпаспорта, а для его получения требовалось в эти годы продолжительное (до трёх месяцев) время. Поэтому я вынужден был отказаться от посещения Израиля. И сразу же занялся оформлением паспорта для возможных поездок за рубеж в последующие годы.
* * *
Известна поговорка о том, что побывав в Париже, можно умирать. Я о Париже с интересом читал у Александра Дюма, Виктора Гюго, Ильи Эренбурга, Алексея Толстого, Михаила Булгакова, любовался видами города на картинах любимых художников-импрессионистов. О свои поездках в Париж мне рассказывали коллега по работе в Мосгипротрансе Б. Ф. Зайцев, у которого там оказалась двоюродная сестра, присылавшая ему вызовы, и вузовский товарищ Миша, выезжавший в Париж неоднократно по приглашениям его знакомых парижан.
Сам о Париже я и не мечтал, но поездке супруги своей в этот знаменитый город способствовал. Ранней весной 2003 года в компании с её двоюродной сестрой Мариной, бывшая русская пациентка (по пластической операции) которой жила в то время в Париже, моя жена оформлялась в турпоездку в столицу Франции. Как отмечал французский писатель Фредерик Бегбедер в своём романе «Идеаль», «весь мир наслышан о власти русских женщин, именно поэтому им отказывают в визах». Отказали бы и моей супруге, не выступи я спонсором её вояжа и не представь соответствующее гарантийное письмо. Оказана мной и финансовая помощь в оплате поездки. Провожали и встречали во Внуково наших путешественниц мы с зятем Марины Петровны Эдиком. Жена моя осталась поездкой очень довольна, привезла много фотографий, буклетов, сувениров, обуви и одежды для себя.
А я в Париже до настоящего времени так и не был, но надеюсь его ещё увидеть прежде, чем умру. Хочется мне побывать не только в Париже, но и в Риме, и в Берлине, и в Вене, и в Праге. Неплохо бы посетить и Лондон, о чём я стал задумываться после того, как увидел телепередачу из мастерской скульптора и художника З. К. Церетели. В ходе интервью Зураб представил своего «друга-художника, живущего в Англии, Мишу Аникста», в котором я узнал давнего знакомого по работе в архитектурной мастерской Мосгипротранса в 60-х годах – молодого тогда архитектора Мишу, сына известного шекспироведа А. А. Аникста.
А ещё мечтаю о Хорватии и Швейцарии (недавно даже открыл в одном из банков депозит в швейцарских франках, чтоб накопить на поездку). Не отказался бы и от Египта, Турции, Индии, Китая, Японии. Можно продолжать этот перечень долго. Но реально смогу себе позволить уже в 2009 году турпоездку в братскую Республику Беларусь, которая ещё не состоялась на момент окончания этой книги.
Глава 15. Постскриптум.
Вот и завершается мой годичный труд над «Записками натурщика», первую часть которых начал писать летом 2008 года и сдал в типографию после рождественских праздников, а вторую – намерен сдать в августе 2009-го. В ноябре 2008 года уже после того, как поставил последнюю точку в рукописи первой части своих записок, побывал я на встрече с моими миитовскими однокурсниками по случаю 50-летия начала нашей учёбы в ВУЗ'е. На этой встрече, состоявшейся в кафе «Майя» на Рязанском проспекте, зачитал я написанную мною «поэму двух веков “Наш бурный поток“», которая начиналась словами:
«Полвека минуло с тех пор,
Как мы ступили на МИИТ'а двор.
Года как ветер пронеслись,
В миитовской как пелось песне.
И пусть не все, но всё же вместе
Мы с вами снова собрались…».
А заканчивалась эта поэма следующим четверостишьем:
«Что в жизни с нами б не случалось,
МИИТ'а школа проявлялась.
И будем помнить мы, конечно,
Студенческие годы вечно!».
Многим из моих вузовских друзей после этой встречи я преподнёс по экземпляру «Записок натурщика». Хочу, раз уж речь зашла о МИИТ'е, обратить внимание читателей, что во время зарубежных командировок, освещённых во второй части моих записок, я встречал выпускников этого славного ВУЗ'а: и в Сирии, и в Гвинее, и в Афганистане, и на Кубе!
Между тем, в жизни факультета прикладного искусства Московского государственного текстильного университета имени А. Н. Косыгина, где я продолжаю работать натурщиком, после окончания мною первой части «Записок натурщика» произошли значительные изменения. Вместо уволившейся В. В. Жулёвой деканом факультета избран профессор, заведующий нашей кафедрой Н. П. Бесчастнов. По случаю приобрёл я в киоске университета его монографию «Графика натюрморта», но авторского автографа в ней мне никак не удаётся заполучить: Николай Петрович очень занят и неуловим. В апреле 2009 года состоялась выставка работ преподавателей ВУЗ'а.
За время, прошедшее с момента окончания рукописи первой части записок, продолжая работать в моей ШЕСТОЙ ПРОФЕССИИ – демонстратором пластических поз, я начал активную деятельность в СЕДЬМОЙ ПРОФЕССИИ – журналиста. Как уже писал в первой части моих записок, на дилетантском уровне журналистикой я занимался с 1957 года, когда со своими школьными друзьями издавал машинописный журнал «Человечество». В студенческие годы был внештатным корреспондентом миитовского радио и многотиражки «Инженер транспорта», а в начале 90-х годов публиковался в «Вестнике Кировского района», районных газетах «Лосинка» и «Московская окраина». С конца 2008-го я – корреспондент интернет-издания Информагентства «Фактвидео», которое возглавляет Э. К. Байков. Напечатался я и в информационном бюллетене «Полярный», издаваемом для жителей микрорайона. В качестве журналиста побывал на таких мероприятиях, как: демонстрация коллекций одежды дизайнера Ольги Моисеенко; пресс-конференция в РИА НОВОСТИ депутата Госдумы России Галины Хованской; Международный фестиваль фильмов о правах человека «Сталкер» в Доме кино; митинг движения «Солидарность» у памятника А. С. Грибоедову; фестиваль польских фильмов «Висла» в кинотеатре «Художественный»; презентация пасхального яйца изо льда в Галерее русской ледовой скульптуры; конференция по интернеттехнологиям в пансионате «Лесные дали»; открытие 30-й выставки молодых художников МСХ в Малом манеже; праздник СВАО г. Москвы в День Победы; пресс-конференция организаторов пивного фестиваля «Пражечка» и презентация книги Яны Рудковской «Исповедь содержанки» в редакции газеты «Комсомольская правда»; концерт в Кусково классического балета (режиссер Андрис Лиепа) по случаю Всемирного Дня охраны окружающей среды; открытие XI Международного фестиваля пива в Лужниках. А недавно создал я своё собственное информационное агентство «Демонстратор». В планах у меня – возобновление (через 52 года после закрытия) выпуска журнала «Человечество» и публикация воспоминаний о моих родных братьях. Так что, дорогие мои читатели, я с вами не прощаюсь.
Конец.