Городок
Жизнь – это последовательный сон,
и когда он перестает сниться, весь мир
с его красотой и болью, печалями,
с его невообразимым разнообразием
перестает существовать.
С. Моэм
В городке, где прошло детство и юность, она не была лет пятнадцать и вчера, наконец, приехала, остановившись у школьной подруги. Здесь в военном гарнизоне служил отец и, дослужившись до пенсии, уехал к родителям, на Родину. Мать к тому времени была замужем за другим, и Нина, само собой, жила вместе с ней. Весь городок тогда яростно осуждал факт измены, но мать ходила, гордо подняв голову и не обращая внимания на сплетни.
С тех пор в мире многое изменилось, но внешне всё осталось прежним – чистые, тенистые улицы, застроенные двухэтажными домами послевоенного образца. Вытянулись только к небу тополя, разрослись и стали огромными клёны и платаны на центральной аллее, ведущей к морю, да стало непривычно тихо без шума и грохота взлетающих в небо военных самолётов. Городок стал штатским и заброшенно-провинциальным.
Нина шла по ровным рядам бетонных плиток и смотрела под ноги на танцующую тень деревьев, вспоминая, как в детстве бегали здесь с Людмилой и, считая плитки, загадывали желания – чёт или нечёт. Если до того дерева чёт, то любит, если нечёт…
Прибрежная полоса, куда она пришла искупаться, осталась такой же дикой и неухоженной, как и раньше. Повсюду росли колючки, а песок был усыпан мусором, выброшенным на берег брезгливой волной. Мерно шумело море, а солёный ветер яростно трепал шляпу и тонкий сарафан Нины.
- Ничего! Жить можно! – успокаивала Нину и саму себя Людмила, устроив накануне в её честь праздничный ужин, - У нас с Вовкой уже два магазинчика…
- Молодцы! И как вы только успеваете?
- Тяжеловато, но приходится крутиться! Да Вовкины родственники помогают…
Отяжелевшая немного после рождения дочерей, Мила была всё также хороша, как в юности. Она была очень похожа на отца. Такие же яркие синие глаза, густые тёмные волосы. Только скошенная нижняя часть лица была от матери.
В радостном возбуждении она металась от кухни к столу, стараясь угодить гостье. Нина и сама была рада встрече и нежно поглаживала кудри девочек, жмущихся к ней с обеих сторон.
- Дашка! Не цепляйтесь к тёте Нине! Поели и в комнату! – одёргивала их Мила, но сама явно гордилась и любовалась детьми.
Они долго вспоминали класс, и Нина слушала подробный отчёт: кто спился, кто куда уехал и кем стал.
Всё как обычно.
В общем-то, она не любила возвращаться в прошлое, стараясь жить настоящим. Но в последнее время стало невыносимо тоскливо и одиноко в толпе, ежедневно её окружающей. Работа не радовала, отношения с близкими казались неискренними и построенными более на обязанностях, чем на привязанности и любви, думалось о том, что никто ею не дорожит, и что если с ней что-нибудь, то никто и…
Она маялась этим несколько месяцев, наконец, взяла отпуск и решительно созвонилась с Людмилой.
И как только приехала - сразу расслабилась под жарким южным солнышком и решила просто отдыхать и ни о чём не думать.
Вечером, когда спала жара, вышли прогуляться с детьми и ноги безотчётно понесли в сторону школы, стоящей на окраине посёлка. Они шли по аллее героев - лётчиков и Нина неожиданно остановилась, увидев обгоревшие развалины на месте Дома Офицеров. Здесь когда-то работала её мама, и это место было особенно родным. Она знала на память каждый его закоулок, и сердце нехорошо заныло, как будто от него отрезали кусочек холодным скальпелем.
- Господи! Что это такое?
- А ты не знала? Три года назад был страшный пожар. Вот - всё выгорело дотла.
- Откуда мне знать…Родное пепелище, - проговорила Нина с грустью, - И что же теперь?
- Да ничего. Никому он не нужен. Неужели ты думаешь, что кто-то станет его отстраивать?
- И, правда. Чего это я… Страна развалилась, Армия, а я про сгоревший Дом Офицеров. Мила, ты не говорила мне - как твоя мама?
- Да ничего. Получила квартиру в районном центре. До сих пор работает в школе.
Отец Людмилы был заместителем командира полка и слыл в городке бесшабашным гулякой. Статный красавец, он в свои сорок два отменно выглядел и был всеобщим любимцем, не пропускающим ни одной юбки, чем вызывал у серенькой, холоднокровной жены приступы яростной ревности и бесконечные «разборки полётов».
В такие дни Сергей Ильич убегал от неё на крошечную дачку или к друзьям, где пил безмерно.
Начальство закрывало на это глаза, так как в армии пили все и всегда. Лучше Сергея Ильича никто не мог угодить вышестоящему начальству и многочисленным проверяющим, приезжающим в полк. Он был Душа – Человек!
Ниночка с детства обожала его. На фоне отца - скучного человека с коридорным мышлением, он был как большой добрый волшебник, умеющий улыбкой и шуткой создать вокруг себя атмосферу духовного тепла. При нём она совершенно не стеснялась - могла смеяться и шутить в ответ. Как только он появлялся, всё вокруг крутилось и вертелось, заражаясь его энергией и весельем. С детьми он часто говорил в рифму, шутками-прибаутками и все старались ему подражать. В полку о нём слагали легенды и любили все поголовно.
Она долго не понимала – как он ТАКОЙ - выбрал в жёны скучную невидимку - тётю Аллу. Неужели нельзя было подождать её, Ниночку? Уже после, через несколько лет ей рассказала мать, что Сергей в юности женился на дочери важного генерала, который и обеспечил его быстрое продвижение по службе.
Но в ТОТ год она видела и узнала о нём многое.
Была ранняя зима с затяжными холодными дождями, когда поздно вечером в их квартире раздался звонок. Мила плакала навзрыд и Нина долго не могла понять - о чём она говорит. Наконец, она разобрала страшные слова «умер папа» и сердце её оборвалось. Подруга просилась переночевать и через пару минут она была у них в квартире и быстро увела Милу. Потом они долго сидели на кухне за чаем и девочка, сотрясаясь от нервной дрожи, рассказывала безумную историю. Она не слышала подробностей очередной ссоры родителей. Слышала только, как отец сказал что-то громко, и наступила тишина. После - истошные крики матери, вызывающей «скорую», которая, как всегда, приехала с опозданием.
В доме, не смотря на зиму, были раскрыты все окна, и все приезжающие недовольно ёжились, глядя на чёрные проёмы из которых несло холодом и мраком, на большое распластанное тело с синюшным лицом.
- Что ты наделал? - кричала тётя Алла и дёргала мужа за руку.
Через день были похороны, на которые собрался весь гарнизон. Лица офицеров были сумрачны, а в глазах каждого читался вопрос - Почему?
Нина слышала тихие разговоры:
- Настоящий мужик был! Ни в какое самоубийство, хоть застрелите, не верю! С его-то жизнелюбием...
- Да не поверю я! Чтобы Серёга... сам...
- Ерунда какая-то…
О том, что случилось на самом деле, вслух не говорили.
Пошёл мелкий дождик, и к гробу подошла ненормальная Лида из соседнего дома. Девушка, как многие душевно больные, была с крупными формами и по слухам пользовалась популярностью у матросов, обслуживающих аэродром.
Она была спокойна и благодушна, но в её круглых, широко расставленных глазах застыло недоумение.
- Так он повесился? - спросила она громко, и все недовольно зашикали на неё, пряча глаза, друг от друга, и отворачиваясь. Многие в этот момент посмотрели на чёрную фигуру вдовы, но та сидела истуканом и не смотрела по сторонам.
Уже на кладбище зазвучали надгробные речи о том, как он любил жизнь и что смерть его кажется какой-то нелепостью, настолько это не вяжется с его жизнерадостным характером и что это несправедливо, когда такие уходят...
- А дураки остаются...- закончил тихо фразу молодой лейтенант.
Многие плакали.
Потом прогремел подобающий случаю салют, разорвавший кладбищенскую тишину и аллея героев, погибших «при исполнении», пополнилась могилой подполковника-самоубийцы.
- Что же всё-таки произошло тогда с Сергеем Ильичом? - спросила она Милу, когда подходили к дому. Спросила впервые, спустя двадцать лет.- Почему он это сделал?
Подруга сморщилась как от зубной боли. Некрасивая история была давно всеми забыта, как был забыт и сам Сергей Ильич. Нет больше гарнизона, разъехались или умерли его друзья - однополчане, но сердце Нины несло эту память и не желало с нею расставаться.
- Почему - почему... Он тогда сказал, что собирается уходить, что больше не может терпеть, а мать, как всегда, шантажировала его - мол, сгною по партийной линии, а папа мой отовсюду тебя погонит. Кто ты будешь после этого? Он пригрозил, что повесится, а она - ну и вешайся! Это я сама слышала. Никогда ей этого не прощу! Она потом всё время оправдывалась, говорила, что он хотел напугать её, пошутить...
- Пошутить?
- Да. Именно, пошутить.
- Как глупо и как страшно...
На следующее утро Нина пришла на пляж, захватив с собой девочек Милы. Следом за ними пришла семья – полный рыжий мужчина с длинной бородой и волосами, собранными в «хвост», миловидная женщина и две девочки – лет двенадцати и семи.
Они быстро и аккуратно собрали мусор вокруг и сложили его в специально принесённые пластиковые пакеты. К ним присоединились Даша с Оксаной, да так и не расставались.
Вскоре мило щебечущая девичья стайка весело плескалась в море и строила замки из мокрого песка.
Мужчина быстро установил защитный тент, под которым семья пряталась от жары, и Нина, вскоре залюбовалась - с каким уважением и даже обожанием дети относились к этому смешному и нелепому, на первый взгляд мужику, с красным курносым лицом.
Приглядевшись, она узнала в нём нескладного мальчишку, окончившего школу с золотой медалью на пару лет раньше.
- Мы, кажется знакомы?
- Я Вас тоже не сразу узнал, - улыбнулся он, остановившись возле её коврика.- Если припоминаете - Виктор Кормухин, а Вы - Нина Крылова? Вы тогда ещё с Милой Савицкой дружили. Это ведь её девочки?
- Точно… Вы часто здесь бываете?
- Почти каждое лето. У меня тут мама осталась. Здесь чудесно отдыхать с семьёй - тихо, спокойно…
- И мама, поди, довольна?
- Ещё бы!
Он переставил зонтик Нины поближе к своему шатру, в котором прятались после купания все четыре девочки, и пригласил всех «к столу». Они объединили свои припасы и с удовольствием перекусили.
- И вам хорошо, и нам веселее, - приговаривала Надя Кормухина.
В разговорах незаметно прошёл день. Уже садилось солнце, когда речь неожиданно зашла о Сергее Ильиче.
- Как похожи на него девочки! Особенно старшая!
Нина удивилась.
- Неужели ты всё помнишь?
- Как не помнить. Всех тогда потрясла эта смерть, - ответил Виктор.- Ведь он был всеобщим любимчиком.
- Да и как его было не любить! – воскликнула Нина.- Но я всё равно не могу понять: как он мог из-за ерунды лишить себя жизни!…
- Я много думал об этой нелепой смерти. Мне кажется он был страшно одинок, и это был способ бегства от одиночества. Помнишь, как говорил Монтень, смерть - это СВОБОДА. Кто сделал этот выбор, тот перестаёт быть рабом других. Такая смерть не зло, а благо.
Это вызов жизни, диктующей ему свои правила. Он выбрал свободу и его решение достойно уважения. Ведь многие не ищут других путей, предпочитая идти по накатанной дорожке.
Нина слушала его рассуждения и понимала, что в них есть частичка правды, но сердце её не соглашалось и спорило. Всё это были лишь слова, а слова - вода.
- Всё равно надо бороться!... До конца! Нельзя решая проблемы, бросаться самым дорогим - жизнью. Мы ведь в него верили, а он... Он просто эгоист!
Солнце клонилось к горизонту и мягко светило на склонённые головы девочек. Они старательно искали на кромке моря «счастливый» камень с дырочкой посерёдке.