Смотреть на нее снизу вверх – вот что было самое лучшее. У нее такая потрясающая кружевная юбка, что перехватывает дыхание. А вечером она сменит ее на такую же, только яркую-яркую, светящуюся в вечерней мгле сотней крохотных огоньков. Она стройная и высокая, слишком высокая, но вряд ли когда-то думала об этом. Да и какое значение имеет рост. Интересно, она когда-нибудь о чем-нибудь вообще думает… Есть ли у нее душа, если есть, то какая она.. Наверно, вся воздушная, легкая, как будто сотканная из капель дождя. Хотя, какая разница, ведь сама она – душа всего того, что окружает ее и миллионы восторженных глаз взирают на нее, все так же, снизу вверх, а она, может быть, смотрит на них и улыбается… улыбается мне, тебе, небу и облакам. Я не верю в то, что она может хмуриться.
А теперь я расправлю свои крылья, взлечу высоко-высоко, так, чтобы взглянуть на нее иначе, на нее и на все вокруг. Сейчас осень, последние по-настоящему теплые дни, погода на этой неделе выдалась солнечная, дождя нет, и прибывающие огромными партиями туристы несказанно этому рады. Я тоже радуюсь вместе с ними, пусть мне и не нужно приезжать сюда, я всегда-всегда здесь. Но эти ощущения мне знакомы, я была здесь давно, еще в моей прошлой жизни, воспоминания стерты почти, и самое яркое из них – это слезы прощания по дороге в аэропорт и обещание вернуться снова.
Какое счастье парить над всем этим… над дорогами, забитыми стоящими в пробках автомобилями, которые сверху так напоминают жучков, здесь пробка, потому что столкнулись две машины, в воздухе витает раздражение, и я лечу дальше, не для меня это сегодня. Вот тут - другое дело, все пропускают пеструю колонну людей, движущихся на роликовых коньках, сидящие в автобусе туристы прилипли к окнам, для них это новое, интересное, они радостно говорят что-то друг другу, обсуждают, показывают пальцами. Смешные, суетливые создания.
Я не люблю разговаривать с другими птицами, хотя наверное, это могло быть любопытно, но как же здорово думать, что это все только твое собственное. Эгоистично, но что поделать. Зато я могу разговаривать со скульптурами в саду у Родена.. вести долгие беседы с навечно задумавшимся о чем-то своем Мыслителе. Он расскажет мне и о том, что было до нас всех, что будет после, расскажет мне о своем создателе, о Розе и Камилле, мы вместе погрустим о том, что не все задуманное завершено, что самое масштабное творение мастера осталось вместе с ним, и не все донесено до нас.
Громада Сакре-Кёр, на солнце напоминающая сливочный пломбир, а в пасмурную погоду как будто покрытая серой вуалью паутины, примет меня в свои объятия, и я прильну с нежностью, и мы вместе будем смотреть на город, раскинувшийся внизу. Не будь я птицей, смогла бы я…
В прошлой жизни у меня не было возможности говорить с цветами, зато она есть у меня сейчас, их много, они повсюду наполняют воздух своим ароматом, с крохотных балконов, клумб, почти мертвые, но все еще прекрасные - в букетах, которые держат человеческие руки. Это их последняя радость, подарить кому-то себя и умереть. Они тоже наблюдают, и за мной, в том числе. Я знаю, что никуда отсюда не улечу, потому что хочу прожить свою жизнь именно здесь, это мечта, ставшая явью, и неизвестно, надолго ли, поэтому я буду наслаждаться каждой секундой, не обращая внимания ни на что и стараясь во всем почувствовать эту, одному ему присущую атмосферу, сливаясь с этим городом в единое целое.
Принимая его полностью, вместе с жуткими подземельями, с бездомными, отдыхающими по ночам, расстелив картонки и прикрывшись чем только можно, с бранящимися мигрантами…
По ночам можно увидеть призраков. Люди их не видят, им не дано. Возможно, когда-нибудь я поборю страх и попробую вступить в контакт. Часто я прилетаю к одному и тому же окну, и каждую воскресную ночь, в половине третьего ровно, в комнату к маленькой девочке приходит одна и та же женщина-призрак. Она не обижает девочку, а лишь смотрит на нее большими печальными глазами, затем садится за фортепиано и играет какую-то свою, прекрасную, неземную мелодию. Девочка не слышит ее, потому что она всего лишь человек, а я слышу, и мне так хочется, чтобы девочка услышала тоже. Потому что это не передать словами, это можно только почувствовать, эту легкую грусть. Но вот женщина заканчивает, у нее дрожат руки… у призрака дрожат руки. А потом я вижу, что и плечи у нее дрожат тоже. Она плачет, тихо-тихо, так, что и я слышу с трудом. Бесшумно покидает она эти стены. Каждую воскресную ночь она играет свою мелодию, и плачет, уходя.
Я помню… когда-то мне хотелось жить здесь, и мое желание сбылось, пусть и несколько иначе, чем представлялось. Интересно, а если я загадаю, чтобы все те, кто должен услышать, услышали, получится ли..