1.
Тем утром Пётр Андреевич проснулся раньше будильника от неприятного ощущения промеж лопаток. Осторожно, чтобы не разбудить жену, он поднялся с кровати и потянулся, разминая спину. Заметил, как на пол медленно опустилось белое пёрышко, и подумал, что давно уже пора купить новую подушку.
До звонка будильника оставалось ещё восемь минут. К пунктуальности Петра Андреевича приучил образ жизни и темп работы. На ответственной высокопоставленной должности в некотором государственном учреждении, занимавшем несколько этажей одной из «сталинских» высоток, Пётр Андреевич не мог себе позволить разгильдяйство. Добросовестное исполнение своих обязанностей, неукоснительное следование инструкции и преданная любовь к порядку проявлялись даже в таких мелочах, как, например, чистка зубов.
Вот и сейчас он, скинув майку, склонился над раковиной, и сквозь шум воды слышал, как прозвенел будильник, и как в ванную вошла жена пожелать ему доброго утра. Но успела сказать только «Доброе у», и в зеркале Пётр Андреевич увидел, как она, прислонившись спиной к дверному косяку, стала медленно сползать ниже, в испуге зажав рукой рот, и указывая на мужа. Не успев даже смыть зубную пасту, Пётр Андреевич, с белой канвой вокруг губ, как у клоуна, кинулся к жене. Наверное, опять приступ. А она, не в силах вымолвить ни слова, теперь указывала пальцем на зеркало. Пётр Андреевич бросил туда взгляд, но не заметил ничего необычного и опять повернулся к жене. Или заметил? Медленно он повернул шею и взглянул на отражение своей голой спины. Между лопаток виднелось что-то белое. Может, зубной пастой измазался? Подойдя ближе к зеркалу, он присмотрелся и обнаружил, что прямо из его спины растут два маленьких покрытых белым пухом крылышка.
2.
Времени на разбирательство с этим досадным недоразумением не было совершенно. Он и так потратил несколько лишних минут на разглядывание крыльев и болезненные попытки отделить их от тела. Но крылья определённо были частью его, и с этим пришлось смириться.
Рассеянно позавтракав, надев прямо поверх крыльев рубашку, поверх рубашки галстук, затем пиджак, плащ и так далее, что положено высокопоставленному должностному лицу, Пётр Андреевич в недоумении вышел из дома. В прихожей его провожала пахнущая корвалолом жена. Но он её заверил, что чувствует себя прекрасно, только испытывает некоторый дискомфорт, и что, выражаясь привычным Петру Андреевичу канцелярским языком, он приложит максимум усилий, чтобы этим же вечером инцидент с крыльями был исчерпан.
3.
Однако вечером инцидент с крыльями исчерпан не был, потому что дела в некотором государственном учреждении, занимавшем несколько этажей одной из «сталинских» высоток, задержали Петра Андреевича на рабочем месте допоздна. Весь день он регулярно звонил домой жене и исправно ставил её в известность относительно своего самочувствия, уверяя при этом, что под пиджаком крылья совершенно незаметны и что он начал даже привыкать к новому ощущению. Жена плакала в трубку, дышала в неё запахом ментола, входящего в состав успокоительного, и трактовала чрезмерный оптимизм мужа как первый сигнал опасности. Его-то уж она знала: он ведь дипломат, он же никогда не называет вещи своими именами. Бедная, ей совсем нельзя волноваться.
Вернувшись с работы за полночь, Пётр Андреевич, даже не поужинав, свалился спать. Разбирательство с крыльями было отложено назавтра.
4.
Проснувшись на следующее утро, жена опять застала Петра Андреевича в ванной. Он пристально разглядывал своё отражение и пытался, насколько это позволяет человеческое строение, дотянуться до крыльев и ощупать их. Осмотр показал, что крылья были похожи на голубиные и со вчерашнего дня зримо увеличились в размерах.
И вновь недостаток времени заставил Петра Андреевича перенести рассмотрение вопроса о крыльях на неопределённый срок. И вновь, как и накануне, он облачился в свой номенклатурный костюм, с досадой отметив, что на этот раз крылья выпирают из-под пиджака довольно видимым бугром.
Довольно видимый бугор под номенклатурным пиджаком Петра Андреевича не остался без внимания пожилого номенклатурного гардеробщика. На его вопрос о происхождении неровности Пётр Андреевич с кислой миной отвечал, что, по всей видимости, галстук замялся, и он непременно заглянет в мужскую комнату, где не замедлит привести эту деталь своего гардероба в надлежащее состояние. Старик слушал, кивал и только через несколько минут после ухода Петра Андреевича, осознал, что галстуки обычно на спине не носят. Дипломатия.
Весь день Пётр Андреевич не вылезал из своего глубокого кресла, чтобы не обнаружить странного бугра за спиной. На счастье, никаких собраний-заседаний-совещаний в этот день не было, и Петру Андреевичу удалось с успехом скрыть от коллег свой секрет.
Вернувшись с работы в надлежащий час, он с аппетитом поужинал и получил наконец возможность осмыслить ситуацию. Жена робко посоветовала обратиться к врачам, но встретила категорический отказ. К врачам Пётр Андреевич имел предубеждение: по причине врачебной ошибки его жена стала инвалидом второй группы и вынуждена была ежедневно употреблять назначенные ей лекарства и раз в два месяца проходить медицинское обследование. И хотя дипломат не имеет права, фигурально выражаясь, равнять всех под одну гребёнку, но зачем обращаться к врачам, если появление крыльев никак не отразилось на самочувствии их обладателя и пока вносило лишь диссонанс в устоявшийся уклад его жизни, впрочем, диссонанс в чём-то даже занятный? Жена возражать не стала. Может, это Божий промысел, трактовала она этот случай, и муж её теперь отмечен рукой Господа? Набожной она стала, бедненькая. А раньше была завкафедрой общей физики в ведущем ВУЗе столицы.
Крылья решено было оставить.
5.
Однако на следующее утро решение оставить крылья было подвергнуто серьёзному пересмотру. Фигурально выражаясь, это не лезло ни в какие ворота: крылья уже не помещались под пиджаком. Не то чтобы они выросли до размеров орлиных, — напротив, они оставались вполне аккуратными и некрупными, — но обрели красивое белоснежное оперение вместо бывшего там ещё накануне бело-серого пуха.
Выход оставался один: проделать в одежде прорезь для крыльев и вынуть их наружу. Номенклатурный пиджак Петра Андреевича, а также рубашка и плащ были безжалостно вспороты женой. Она помогла мужу одеться и аккуратно просунула крылья в проделанное отверстие. В благодарность Пётр Андреевич нежно поцеловал супругу и обнаружил, что научился вполне осознанно шевелить крыльями, хотя и неумело.
В зеркале в прихожей он окинул себя таким взглядом, будто получил ноту протеста, но отступать было некуда. Сегодня в некотором государственном учреждении, занимавшем несколько этажей одной из «сталинских» высоток, очень ответственное мероприятие, на котором Пётр Андреевич будет представлен к государственной награде, а после состоится торжественный банкет. Обо всём этом он умолчал перед женой, и на то имелись свои причины. Толкнув вперёд дверь, как Сизифов камень, он вышел из дома.
В лифте ему повстречалась соседка с маленькой дочкой. Девочка была нарядно одета, а за спиной у неё были укреплены белые пушистые крылышки. Свой наряд девочка прокомментировала необходимостью явиться на детский утренник в праздничном облачении ангелочка. Заметив за спиной Петра Алексеевича такие же крылья, девочка осведомилась, не направляется ли дяденька к ним на утренник в детский садик. Но дяденька ответил, что к ним на утренник в детский садик он не направляется, а направляется на утренник к себе на работку.
Всю дорогу до работки Пётр Андреевич про себя усмехался: плащ, портфель, шляпа — вот они, атрибуты госслужащего. А теперь ещё эти — крылья. Тоже атрибут? Дипломат — посланник мира, как белоснежный голубь. Так, что ли?
6.
На работке царило оживление. Отчасти его виновником стал сам Пётр Андреевич, точнее, его крылья. Их расценили как неуместную шутку, но напрямик об этом никто не говорил: дипломаты всё-таки. Только шушукались по углам, что крыша, фигурально выражаясь, поехала у Петра Андреевича, да и без жены уже который раз является, а ведь дипломату его уровня без сопровождения супруги не положено. Да и с крыльями тоже не положено. Но супруга Петра Андреевича была нездорова, и он оберегал её от ненужных волнений, не хотел травмировать, не хотел, чтобы она чувствовала себя ущербной, инвалидом, обузой, потому и скрыл от неё сегодняшнее торжество. Ну, не заводить же ему отдельную супругу для сопровождения его на приёмах…
Когда до начала церемонии оставалось каких-то восемь минут, Петру Андреевичу доложили о тревожном звонке из реанимации, куда была доставлена его жена в тяжёлом состоянии. Не теряя ни секунды, Пётр Андреевич выпорхнул на улицу, не надев даже плаща и оставив в недоумении не только собравшихся на мероприятие персон, но и старика-гардеробщика, который приготовил на вытянутых руках плащ, но через проделанную прорезь только и наблюдал, как улепётывает этот крылатый сумасброд.
А он мчался к жене. Казалось, не столько ноги несут его, сколько крылья толкают вперёд. Ворвавшись в палату, он обнаружил жену с закрытыми глазами. Доктора заверили, что с ней всё будет хорошо, что она сейчас спит, и позволили ему остаться ненадолго. Он устало опустился на стул рядом с кроватью, упёрся локтями в колени и закрыл руками лицо. Через какое-то время ощутил прикосновение к своим перьям: жена гладила его крылья. Он обернулся.
— Ангел ты мой, — улыбнулась она сухими губами, — хранитель.
Через восемь минут её не стало.
7.
Пётр Андреевич вскоре покинул свой государственный пост. Вакантное место сразу же занял его преемник, значительно моложе и с красивой молодой супругой, которая будет сопровождать его на всех приёмах и раутах.
А сам Пётр Андреевич переселился на дачу, подальше от города и государственных учреждений, подальше от номенклатурных костюмов и номенклатурной фальши, подальше от таблично расчерченной и распланированной по секундам жизни. Здесь он обустроил голубятню и каждый день гоняет по небу стайку белоснежных птиц.
И всякий раз, навещая жену, оставляет ей на память белое пёрышко.