http://www.damian.ru/Zavadskaia1/zavadskaia.html
Памяти Евгении Владимировны Завадской
Евгений Борисович Рашковский
ЖИЗНЬ – НА РАЗРЫВ АОРТЫ
Я впервые увидел Евгению Владимировну в 1968 году в Институте философии на прозвучавшем тогда на всю страну выступлении Григория Соломоновича Померанца, где он предупреждал об опасности восстановления культа личности Сталина. Позже я стал читать с большим интересом и пользой для себя Её работы, хотя не всё и принимал … Ей виделось «всё во всём», взаимопроникновение и взаимовлияние. Для Неё важны были сквозные темы, как и для Григория Соломоновича Померанца и Вячеслава Всеволодовича Иванова. Я был и остаюсь благодарен Ей за то, что была поставлена некая герменевтическая задача. И всё-таки, история – сквозная, и важно – не терять общую линию её развития, о чём писал и Евгений Барабанов.
Что касается личного знакомства, оно произошло в 1971 году: поистине чудом вместо «волчьего билета» я был принят в Институт востоковедения. Евгения Владимировна сразу стала меня опекать и оставалась светом, светлым пятном для меня (хотя это было крайне нелегко) все эти годы.
До прихода Примакова (как это ни странно, сыгравшего положительную роль в Её судьбе) Евгению Владимировну держали в звании «мнс», так как Она была «подписантом». Подписывала все письма «В защиту…», хотя у Неё на руках была нежно любимая Ею больная мама и двое маленьких детей. Заботы о них ложилась на Её плечи. И, несмотря на то, что Она работала очень много, жили они крайне бедно.
Однажды я увидел Её в старых босоножках, со сбитыми в кровь ногами и спросил: «Женя, неужели нельзя купить новые босоножки?» – «Нет, не могу, невозможно, пока это невозможно», – ответила Она мне.
Но работала Евгения Владимировна не только много и трудно, но и чрезвычайно плодотворно – и с текстами, и с фактами, и с мыслями. Серьёзное влияние на Её творчество оказывали Н.И.Конрад и Г.С.Померанц. Она была погружена в материю мировой культуры. Одна из вершин Её творчества – «Горькая Тыква» («Беседы о живописи монаха Горькая Тыква»), трактат, принадлежащий кисти крупнейшего художника и теоретика искусства конца XVII – начала XVIII века Ши-тао, который Она блестяще перевела и откомментировала.
Евгения Владимировна была глубокой христианкой, соучастливой и отзывчивой. Зная, что я хожу «с клеймом» христианина, всё время защиты моей кандидатской диссертации (в 1973 году) Она провела в дальнем углу аудитории, где проходила защита, в молитвенном предстоянии за меня. Могла (это в то время!) устроить у себя на квартире чтение поэмы «Снег» Давида Самойлова. У Неё выступал Юрий Левада … На таких встречах собирался цвет Москвы, лучшие люди тогдашней нашей страны.
Удивительно отношение Евгении Владимировны к матери, к детям, к животным. Однажды Она достала из мусорного бака кошку с перебитым хребтом и выходила её. Кошечка выглядела абсолютно счастливой, потому что рядом с Женей (я называл Её так) нельзя было не ощущать себя счастливым. Женя распространяла вокруг себя счастье. Где Она находила столько тепла?.. Когда в 1976 году я лежал в академической больнице, специально оставив все свои связи (что я обычно делаю в таких случаях), ко мне прорвалась Женя, несмотря на то, что Ей самой нелегко было передвигаться: Она была уже грузной, ходила тяжело, с одышкой. А когда Евгения Барабанова стало преследовать «ЧК» (за отправку материалов по религии, философии, искусству на Запад), Она явилась ко мне и потребовала немедленно вести Её к нему, на новую квартиру.
Такие люди, как Евгения Владимировна – соль земли. Беда нынешней России, что они вымирают, для меня они – цвет нашего города, страны. То, что Она сделала – не на сегодня, не на завтра …. Эти вещи – навсегда!
Будучи другом отца Александра Меня и Его духовной дочерью, Она получала от общения с Ним многостороннюю щедрую духовную, молитвенную, интеллектуальную поддержку. И плодотворно её использовала, чему свидетельства – совершённые Ею труды. Древо отца Александра продолжает плодоносить, принося всё новые плоды в наш приход, город, страну, мир. Он внёс непреходящий вклад в преемственность в вере, в культуре, в истории.
Что мне кажется важным, – ещё в те годы Евгения Владимировна жила активной христианской жизнью: духовной, приходской, социальной. И для всего, что Она делала, характерна повышенная чуткость. Такая жизнь – во Христе – необыкновенно, на мой взгляд, обогащала всё Её творчество, но за это надо было платить …
Это была ЖИЗНЬ – по словам Осипа Мандельштама – «НА РАЗРЫВ АОРТЫ»!*
* Телефонное интервью