Если маленький Ваня был похож на девочку и всем говорил что он не Аня, а Ваня - хороший мальчик, то с Игорем никаких сомнений не было. Он был ярко выраженный мальчик. Мальчик по внешнему виду, манере поведения и образу мыслей и намерений. Он прекрасно умел все ломать, ронять и разбивать.
Вступив в более или менее дееспособный возраст он сломал две коляски, три детских велосипеда и порвал манеж, где мы пытались ограничит его свободу. Он постоянно стремился вылезти из коляски или прыгал в ней так, что подвеска долго не выдерживала. Вообще-то что-то сломав он умудрялся получить то, что так сильно желал.
Года в четыре он стал вырастать из своей детской кроватки и страстно желал перебраться спать на диван. Но мы не торопились. Тогда он забрался на спинку кровати и прыгнул внутрь. Решетка вывалилась просто с мясом вместе с матрасиком и кровать ремонту не подлежала. Ту ночь он уже спал на диване.
Через некоторое время он положил глаз на пластиковый дипломат, который я привез из Сингапура. Дипломат прекрасно подходил для переноски игрушек. Я, конечно и в мыслях не имел ему отдавать дипломат, который по тем временам выглядел вполне элегантно. Тогда Игорек решил все своим традиционным путем. Он положил дипломат на пол и прыгнул на него со стула. Сингапурский сувенир треснул и не был пригоден к использованию по прямому назначению, но по косвенному, для переноски игрушек вполне подходил. Маленький Игорек был очень тяжелый. Овладев заветной вещью ,он радостно говорил мне-«Пап, пойдем с тобой на работу ,у тебя дипломат, у меня дипломат – все обалдеют». Пришлось мне пользоваться стареньким неказистым совковым дипломатом.
Свой первый велосипед он сломал совсем не по - детски. Он провернул педали так резко и сильно, что разворотил пластмассовое колесо и вынужден был ездить на тракторе, где не было педалей, толкался ногами, которыми он крутил, как веслами. Ездил он очень быстро.
Отдельного внимания заслуживает его речь. Маленьким он не слишком коверкал слова, он придумывал новые. Особенно запомнилось слово карандаш. Он назывался «путибака». При этом рисовать он мог только сидя на столе у Вани, которого он звал Гимой. Сам он был Гуней, поскольку много гундел. «Гима, я Куня – Идя, путиба»- орал он под дверью Ваниной комнаты, но тот подпирал дверь изнутри креслом и не пускал его к себе на стол.
Игорек всегда был в кругу детей, и как-то даже верховодил. Пошли гулять в детский парк, который был рядом с домом. «В паку»- как он его называл. В парке Игорек без устали трудился. Наконец он, накатавшись на всем, побежал к горке. Мгновенно взлетев наверх заорал: «Каля-баля!!!» и поехал на попе вниз. И все дети почему-то стали кричать:»Каля-Баля!» и катиться вниз .
Я помню первое связанное предложение, которое сказал Ваня, помню и у Игоря.
Вечером он сидел на подоконнике маленького окна в большой комнате, когда гуднула машина, а за ней вслед тявкнула собака. «Бибика, камака ам». Собака у него в то время была «камакой».
В отличие от Вани, который заплакал, когда ему дали черную икру, Игорек понял ее вкус сразу. Он открывал холодильник и, вытянув маленькую ладошку, гладил по ней
другой, показывая, что нужно икру мазать на хлеб. Хлеб он, однако, не ел, а только с него слизывал.
Была севастопольская зима и даже выпал хиленький снежок. Игорьку было года два, он уже мог бегать и даже пытался одеваться. У нас тогда очередь на телефон еще не подошла, и, пока он утром не проснулся, Ирина пошла к соседке позвонить по телефону. Видимо, стоило ей выйти, он проснулся, стал бегать по квартире искать маму. Маму он не обнаружил, попытался одеть валенки - одеть не смог, но дверной замок осилил. Игорек босиком в одной длинной ночной рубашке спустился по лестнице с четвертого этажа на улицу. Соседи поймали его, когда он бегал босиком по снегу вокруг дома и искал маму.
Ирина не успела испугаться. Когда она открыла незапертую дверь и обнаружила отсутствие Игорька, соседка уже несла беглеца на руках к двери квартиры.
Вовчик, с которым он дружил с двух лет, ходил в детский сад, а тот был у нас во дворе. Поскольку Игорек в детсад не ходил, то значительную часть времени они проводили в разговорах, повиснув с разных сторон детсадовского забора. Когда Игорьку это показалось недостаточным, он пришел после мертвого часа к воспитательнице и уверенно заявил: « А мама Вовчика сказала, чтобы он шел домой.» В те времена этого было достаточно, чтобы забрать Вовчика из сада. Домой они, конечно не пошли. Часов в девять вечера пришлось идти в милицию, которая в те времена еще не окончательно утратила свои человеческие качества. После получаса разъезов на милицейской машине по степи, их нашли сидящими у костра. Милиционер пообещал в следующий раз сразу в тюрьму посадить, что оба беглеца восприняли всерьез и порядком испугались. На следующий день, выступая перед дворовой компанией таких же сопляков, Игорек гордо бахвалился: «А нас с Вовчиком зато вчера с милицией искали, во..и нас в тюрьму хотели посадить."
Крымское лето, Игорю лет пять. Мы с ним дома. Вдруг я почувствовал запах дыма. Как у всякого подводника, у меня очень высоко чувство ответственности на дым. Пока не докопаюсь, не успокоюсь. Выхожу на лестничную площадку – дыма больше. Хватаю Игорька за руку и на лестницу, в лифт нельзя. На лестнице – ужас, черный, вонючий дым чуть ли не гудит от большой тяги. Скорее в лифт, все нормально. Спускаемся и к черному ходу, там небольшая толпа, смотрят, как там что-то горит, но близко не подходят. Набрав воздуха, подхожу к двери. И всего-то, горит небольшой ящик с мусором и тряпками, выбил его ногой на улицу и все на том, делов-то.
Недели две Игорек приставал ко всем с разговорами: « Это мой, мой папа пожар потушил!». «А разве Вы не знаете, кто пожар потушил». «У нас был пожар, а папа его потушил». Другой темы для разговора у него тогда не было